– Сеанс второй, – медленно по слогам произнес врач, старательно записывая эту фразу в свою тетрадь, – Что ж. Давайте начнем.
– С чего?
– С начала. Как вас зовут?
– Я не помню. В голове крутится сразу несколько имен.
– Постарайтесь перечислить всех. Возможно, это даст понимание сколько личностей вы осознаете.
– Ира, Саша, Жанна, Катя. Пожалуй все. Александра и Жанна… как будто сильнее остальных. С ними связано больше воспоминаний.
– Хорошо, будем считать их основными личностями и сконцентрируемся на них, постаравшись исключить побочные. Кстати, очень необычные имена для этих мест. Прочем, как и их краткие формы. У нас никто не стал бы называть Александру Сашей. Откуда вы родом?
– Не отсюда, – коротко ответила я.
Врач терпеливо смотрел мне в глаза и ждал. А я не понимала, что дальше говорить. Если вывалить всю правду, то меня упекут в дурку уже пожизненно. С другой стороны, я и так в психушке. Вдруг он прав, и я действительно разрушаюсь, как личность? Тогда, если продолжать играть с ним в прятки, то шансы выйти отсюда станут еще призрачнее.
– В то, что я скажу, будет сложно поверить. Можете списать это на бред шизофреника, но другой версии у меня для вас не будет. Я родилась и выросла в другом мире. Не в иной стране, а в мире, который намного опережает ваш по уровню развития. Лет на сто. Чуть больше года назад я ненадолго обрела способность путешествовать между мирами. Погналась за приключениями, сделала ошибку, потеряла дорогу домой, в конце концов попала в ваш мир, где и обосновалась, потому что нашла работу в Тресте.
– Так… помедленнее. Давайте сделаем паузу и разберемся в том, что уже прозвучало, – врач помахал в воздухе рукой, словно отгоняя невидимый сигаретный дым. – Как вы получили способность к путешествию?
– Мне кажется это врожденное. Передается по наследству. Я не знала родителей, однако подозреваю, что у кого-то из них тоже была такая способность. Но, чтобы осознать это умение и научиться его использовать, нужен какой-то толчок.
– Но вы же сказали, что получили эту способность ненадолго.
– Некоторое время назад меня пытали электрошоком, и после этого я больше не могу путешествовать между мирами.
Я произнесла это на автомате, и тут же поняла, что сказала неправду. Это было, да, но было только в одной нити моей судьбы. Одна из Александр действительно пострадала, тогда как Жанна, например, никогда не теряла способность к ныркам в отражения.
– Допустим, хотя, согласитесь, звучит это так себе. Получается, что теперь проверить ваши слова невозможно, – ухмыльнулся врач.
– Почему же? Можно попробовать, – улыбнулась я. – Дайте пожалуйста попить.
Он пожал плечами, встал, налил из-под крана воды и поставил передо мной. Я тут же склонилась над стаканом, разглядывая отражение окна в нем. Никаких ощущений. Я все-таки не могла нырять.
– Да, вы правы, проверить невозможно, – сказала я врачу, который с любопытством наблюдал за моими действиями. – И я передумала насчет имени. Зовите меня Александрой.
Он улыбнулся:
– Согласен. Я тоже считаю эту личность основной. Именно это имя вы кричали во дворце, а в период эмоциональных всплесков чаще всего доминантная личность лидирует, – кивнул он, – но давайте пойдем дальше. Вы упомянули работу на некий трест. Что это за компания?
– Она объединяла подобных мне. Тех, кто умел путешествовать между мирами. Это даже не компания. По сути, она и была государством. Королевством. Просто, чтобы не афишировать перед обывателями то, откуда страна получает крутые технологии, ныряльщиков в отражения выделили не в министерство, а вроде в коммерческую компанию, которую возглавлял регент королевы. А потом ее возглавила я. Более того, я же ее и создала когда-то.
– Погодите, я запутался.
– Нет, это вы погодите. Я еще не начала вас запутывать. Все еще впереди. Потому что потом, пытаясь спасти… кого-то… я уже не помню кого, мне пришлось воспользоваться механизмом, который, по идее, должен был переместить меня назад во времени. Но инструкций к нему не прикладывалось, и я что-то сделала не так. Аппарат взорвался, а я в результате перенеслась не назад на пару дней, а вперед лет на сорок. Примерно. Точнее смогу сказать, если вы скажете возраст императрицы. Главное, что я оказалась в какой-то другой ветви реальности. В вашем мире никогда не было ни Красной Королевы, ни самого королевства, ни Треста. У вас все объединила под собой империя, но там, где жила я, страны было две. И я была знакома с Анастасией, вашей императрицей, когда ей было около двадцати и она даже не думала о троне. Это я потом ее короновала. Теперь понимаете мое отчаяние, когда я оказалась у дворца и поняла, что произошло?
– Вы все-таки живете в каком-то своем внутреннем придуманном мире, который только иногда пересекается с действительностью. Простите, что говорю это в лоб, но вы, как мне кажется, не обделены интеллектом, и можете критически оценивать свою историю.
– Да, если бы мне рассказали такое, я бы тоже не поверила. И доказательств у меня нет. Я, конечно, могу выдать некие подробности из молодости вашей правительницы, которые никто кроме нее не может знать, но это вам не поможет – не пойдете же вы на прием к ней, чтобы выяснить правда ли она блевала в занавеску на приеме у одной княгини? К тому же, я не уверена, что в вашей ветви времени все происходило именно так, как я помню, – сказала я и тяжело вздохнула.
– Мы пойдем другим путем. Попробуем найти в вашей истории противоречия, которые покажут вам, что она выдуманная. Когда вы сами усомнитесь в созданной вашим мозгом реальности, то настоящие воспоминания смогут пробиться наружу. Так что вы подробно расскажете все, а я со стороны прослежу за тем насколько ваш рассказ логичен и непротиворечив. Так что давайте опять начнем по порядку.
Я усмехнулась:
– Видите ли… в своих воспоминаниях я неоднократно пользовалась перемещениями во времени, так что я не совсем понимаю в какой хронологии рассказывать – по общемировой, или по своим внутренним часам.
– Естественно по вашим ощущениям. А потом разберемся.
– Если бы, – вздохнула я, – я и сама то разобраться не могу.
– Начните с детства. Вы сказали, что вас удочерили. Ваши приемные родители обижали вас?
– Отец души во мне не чаял, а мать… ну скажем так: она никогда меня особо не любила, но свой родительский долг исполняла честно, насколько могла. Мне не на что жаловаться. Я росла в глухой провинции и после совершеннолетия переехала в столицу. Погналась за красивой жизнью.
– В Тверь или в Прагу? В каком году переехали?
– В Москву. В две тысячи двадцатом.
Врач оторвался от записывания в тетрадь и с удивлением посмотрел на меня.
– Я говорила, что мой родной мир совсем не похож на ваш. Другое летоисчисление, более развитые технологии. У нас и империи то нет уже давно. Я девочка из будущего, да еще и не из вашего. Я изучала этот феномен – почему у нас настолько отличается история и, кажется, нашла причину. В моем мире жена князя Игоря – княгиня Ольга – отомстила за смерть мужа и сожгла Тверь. После этого город никогда не стал уже таким центром, каким был ранее, и постепенно столицей стала более молодая Москва. А у вас жена князя Игоря умерла при родах.
– Давайте обойдемся без лекций по истории. Меня интересуете вы.
– Хорошо. В первый год жизни в столице, как я уже говорила, я обрела способность перемещаться между мирами и попала в какую-то версию вашего мира, в Прагу. Там существовала организация людей с такими же способностями – Трест. Она была создана легендарной Красной Королевой. Трест был настолько интегрирован с властью в королевстве, что он и был королевством. Меня наняли на работу. Не без приключений, конечно, но я настойчивая. Мне поручили искать следы той самой Красной Королевы, которая возникла ниоткуда, создала королевство и исчезла без следа.
– Я же просил без экскурсов в историю. Мы теряем время. Давайте говорить о вас.
– А я и говорю обо мне, потому что выяснилось, что Красная королева и есть я, – мне пришлось перейти на крик.
– Вот сейчас не понял, – врач удивленно почесал переносицу.
– Тогда слушайте и не перебивайте! – резко огрызнулась я.
Врач ухмыльнулся, откинулся в кресле, сложив руки на животе и с любопытством уставился на меня.
– Что, теперь стало интересно? – ехидно спросила я.
– Не ваш рассказ, а то, как вы ловко забираете инициативу в разговоре. Вы нигде этому не учились?
Я вскочила, оперлась руками на стол и нагнулась к нему и прошипела:
– Я правила большой страной несколько лет, организовала три революции, свергнув правительства и императоров, а вы сомневаетесь, что я могу управится с жалким мозгоправом?
– Интересная трансформация. Похоже сейчас всплыла какая-то новая личность. Я все еще говорю с Александрой?
На секунду я задумалась: а действительно, с чего так распсиховалась? Но я ведь действительно помнила, как отдавала жесткие приказы армиям, готовым за меня порвать кого угодно.
– Вы неисправимы, – я рухнула обратно в кресло и обреченно вздохнула. – Считайте что хотите. Мне продолжать историю?
– Конечно, – он все еще иронически улыбался.
– Меня узнали, понимаете? Когда меня показали ветеранам боевого крыла Треста, они, как один, рухнули на колено, признав во мне ту самую королеву, которой уже служили в прошлом. Тогда я не понимала почему и как.
– А сейчас понимаете?
– Конечно! Я помню. Я помню, как была этой грозной королевой много-много лет.
– Но вам едва ли больше двадцати.
– Именно. Поэтому слушайте внимательнее. Может хоть так я и сама разберусь. Линий судьбы очень много, и я помню их все. В Тресте я познакомилась с Анастасией. Узнала о ее правах на трон и постаралась сделать императрицей. Но во всех линиях судьбы империя и королевство сваливались в кровопролитную войну. Где-то мне удавалось ее прекратить до полного взаимного уничтожения, где-то нет, и тогда я умирала. Знали бы вы, сколько раз я умирала! На площади от топора палача, от взрыва на войне, от кинжала убийцы. Это было очень больно. Но если я оставалась в живых, я непременно хотела предотвратить бессмысленные смерти и обращалась к машине времени. И вот тогда начинались проблемы. Я перемещалась в прошлое и пыталась сделать так, чтобы в будущем обе страны не истребили друг друга. Основывала королевство с другим сводом законов, учреждала Мрак или наоборот, разгоняла его, разрушала империю на раннем этапе, чтобы она не оказала сопротивления в будущем. И прочие глупости.
– И что, это не сработывало? – ехидно спросил доктор, явно не веря ни одному моему слову.
– Я не знаю. У ныряльщиков в отражения в воде – именно так происходит перемещение между реальностями – есть заповедь. Всегда беречь ту водную поверхность, при помощи которой ты нырнул, потому что иначе ты навсегда потеряешь дорогу домой. Миров бесконечное количество, и если нить, связывающая тебя с тем самым единственным родным, оборвется, то найти в бесконечности пустыни нужную песчинку больше никогда не получится. Со временем я решила для себя эту проблему и забыла про дурацкое ограничение. Почувствовала себя всесильной. Игнорировала все собственные предупреждения не использовать чертову машину времени. Так вот выяснилось, что у нее то нет никакой нити. С ее помощью ты ныряешь, но не во времени. Точнее не только во времени.
– Кажется я снова запутался, – доктор покачал головой.
– Сейчас я помню, что в одной из жизней я все-таки прочла статью о физике времени, где все объяснялось. Мы все почему-то считаем время линией, по которой все несемся вперед – наука утверждает, что со скоростью света. Можно предположить, что машина времени должна переместить нас назад или вперед ровно по этой же линии, но это не так. Время двумерно. И каждый раз, используя чертов аппарат, я смещалась на другую линию. И когда пыталась вернуться в будущее, снова смещалась. Все мои усилия были бессмысленны. Я никогда не попадала в ту же реальность. Машина времени была слишком примитивна и не позволяла управлять этим процессом. Она просто перебрасывала наобум. И найти песчинку своей жизни в бескрайней пустыне потом было невозможно. Я теряла себя и все, что мне было дорого навсегда.
Врач неожиданно подался вперед:
– Почему?
– В смысле? – я опешила.
– Вы оставались собой. Я могу понять причину переживаний, когда вы теряете свой родной мир – там остаются родные, друзья, детские воспоминания. Но когда вы смещаетесь в параллельную ветку реальности – в чем проблема? Там те же люди, просто иной поток событий, насколько я вас понял. Да, возможно вам не получалось предотвратить войну или какую-то гуманитарную катастрофу, но откуда столько трагедии в голосе?
– Если то, чему вы посвятили свою жизнь, рушится в один миг, вы бы не расстроились? – возмутилась я.
– Нет. Тут что-то личное. Вы теряли не дело или что-то общечеловеческое. Вы теряли кого-то очень важного. Кого?
Я растерялась. Что за чушь он несет? Я старалась спасти людей! Но чувство горечи после каждого перемещения было таким сильным! Весь мой мир рушился. Каждый раз, когда я понимала, в какую ловушку машины времени попала, мне казалось, что моя жизнь кончилась. Что все дальнейшее бессмысленно. Я начинала метаться, используя машину снова и снова, как будто искала что-то бесконечно ценное. Даже зная, что меняю реальности, как перчатки. Даже с учетом этого, я билась как птичка в клетке, щелкая и щелкая тумблером на проклятом аппарате в красном замке. Что же я искала?
– Это самое важное в нашем сегодняшнем разговоре, – продолжил врач, – меня, конечно, удивляет просторы вашей фантазии, но, кажется, мы только что докопались до сути. Кто занимал вас настолько, что его потеря оказывалась настолько фатальной?
Я растеряно моргала, лихорадочно копаясь в памяти, но не находила ответа. Словно наталкивалась на непрошибаемую стену.
– Я вижу, что вы не готовы сейчас ответить. С этого мы и начнем наш следующий сеанс, а сейчас возвращайтесь к себе в палату и отдыхайте.
По его сигналу в кабинете опять возникла необъятная медсестра-конвоир. Так же, как и ранее, меня повели по узкому коридору. Наверняка я скоро выучу его наизусть.
Когда мы проходили мимо двери с понятными всем международными значками с фигуркой женщины и мужчины, мой нос уловил запах табака.
– Я хочу в туалет. Срочно.
Мои губы произнесли это против моей воли. Для меня это было куда большим шоком, чем для медсестры, которая и бровью не повела. Окинула взглядом наш дальнейший путь, прикинув время и так же молча, схватив меня за локоть, потащила в сортир.
Помещение было небольшим – всего на две кабинки. И там было окно. Только сейчас я поняла логику своей неожиданной просьбы. Никто не стал бы курить в комнате без возможности ее проветрить. Ни в коридоре, ни в моей палате окон не было. Толку правда от того, что здесь оно присутствовало, никакого. Сбежать тут не вышло бы: снаружи окно закрывала толстая решетка. Стекла были замазаны белой краской настолько, что прозрачная часть показывала только пасмурное небо. Но неизвестный курильщик все-таки приоткрыл створку, оставив небольшую щель, и в ней я успела разглядеть вроде бы бескрайнее море с высоты примерно третьего этажа.
– Проходи, – заявила медсестра и подвела меня к кабинке, а сама бросилась закрывать окно. Я мгновенно присела и подняла с пола брошенный еще тлеющий бычок. Спрятав его в ладони, я зашла в кабинку.
Что я делаю? Зачем? Кто управляет моим телом? Неужели врач был прав и во мне живет множество личностей, которые мне не подчиняются? Сейчас я, похоже, не контролировала свои поступки, хотя мыслила вроде ясно. Что, среди тех королев, что живут в моей голове, вдруг появилась одна заядлая курильщица, что не может жить без затяжки?
Подождав немного, я спустила воду и вышла. Медсестра подхватила меня и повела дальше в палату. Кажется, она не заметила спрятанного в моем кулаке бычка. Я уж ожидала, что дойду с ним до палаты, чтобы успеть тихо затянуться тайком в палате, но моя рука вдруг сама спряталась за спину и мастерским метким щелчком пульнула окурок в сторону.
Я хотела было повернуть голову, чтобы проследить его полет, но мышцы шеи словно парализовало. Максимум смогла скосить глаза. Кажется, бычок улетел на мягкое кресло у небольшого журнального столика. Туда, где в прошлый раз сидел охранник, который сейчас куда-то отлучился, оставив на кресле сложенную газету.
Зачем я это делаю? Кто это делает за меня?
Этот вопрос мучал меня и когда я оказалась в палате, и когда через несколько минут ко мне вкатили тележку с капельницей. Маленькая медсестра опять смешала три компонента раствора – два из маленьких пузырьков: с желтой и розовой меткой вылила в большой, подвесила его на кронштейн и ввела иглу мне в вену.
В этот момент завопила противопожарная сирена. Медсестра конвоир тут же выскочила в коридор, из которого в палату тут же пахнуло дымом. Увидев, что за дверь пожар, маленькая медсестра тоже испугалась и выбежала из палаты следом.
Стремительности движений моих пальцев позавидовал бы фокусник. Я моментально схватила и спрятала под одежду пузырек с желтой меткой, а потом толкнула тележку так сильно, что она покатилась к стене, стукнулась об нее и опрокинулась. Раздался звон: оставшийся на ней пузырек разлетелся вдребезги.
В палату тут же ворвалась медсестра-конвоир, окинула взглядом перевернутую тележку и яростно взглянула на меня.
– Это не я! Она сама покатилась! Ваша коллега убегала и задела ее ногой! – тут же крикнула я.
Медсестра поджала губы, открыла дверь в коридор, где все еще было довольно дымно, и крикнула:
– Уборщицу сюда! Быстро.
Мысленно я облегченно вздохнула. Осколки подметала какая-то темноволосая пожилая женщина в синем рабочем халате, в то время как маленькая медсестра, которая могла бы заметить нехватку осколка с желтой отметкой, сидела рядом с моей кроватью и следила за капельницей.
Ловко я это провернула.
Понять бы еще зачем.