Все события и герои вымышлены, все совпадения случайны. Суждения героев не отражают мнения автора. Поступки и решения героев не являются рекомендацией.
В этом романе вас ждут драматические повороты сюжета, неоднозначные поступки героев, любовь и восхитительный остров Сахалин.
Виктор Орлов ни за что бы не признал свою слабость, досадную уязвимость. Проходя через приёмную, он выглядел от макушки до пят главой фирмы, решительным и властным.
– Эмма, зайди ко мне! – прозвучало приказом.
От меня не укрылась горестная усталость в его глазах. Трагедия высосала из него слишком много сил.
Зайдя в кабинет, он попытался закрыть жалюзи. Путаясь в шнуре, дёрнул изо всех сил и выругался.
– Папуль, что с тобой?
– Всё в порядке! – отрезал. Не глядя на меня, нервно постучал пальцами по подоконнику. – Я ездил на Липецкий.
Папа не из тех, кто любит разговоры по душам. Если бы мог, он вообще бы не затронул больную тему.
– Ты был в бабушкиной квартире?
– А где ещё? Поговорил с нотариусом, надо заехать к нему с документами.
Папа рубил фразы, спешил, морщился. Некоторые факты не хотелось произносить вслух. Например, то, что речь шла об оценке имущества после бабушкиной смерти, о точке в конце её жизни.
– Что-нибудь ещё?
– Процесс займёт время, хотя, кроме квартиры, у бабушки не было ничего ценного. Раньше были семейные драгоценности, но, похоже, она их продала. В любом случае надо разобраться с вещами. Поможешь? – Склонившись над макетом торгового центра, папа делал заметки в блокноте, тем самым показывая, что беседа завершена и у него куча важных дел. – Я очень занят, – сказал и поморщился от горечи во рту. От привкуса лжи, невинной, но тем не менее лжи. Потому что дело не в занятости, а в том, что смерть дорогого человека, даже ожидаемая в связи с болезнью, – это удар под дых. Открыв бабушкин шкаф и увидев халат, серый с алыми маками, с верхней пуговицей, болтающейся на одной нитке, папа задохнулся от кома в горле. Так и ушёл, не завершив дела.
– Конечно, пап, я помогу.
– Мы с тобой справимся вдвоём, да? Ты же знаешь, как мама расстроилась из-за бабушкиной… – В который раз споткнулся на слове «смерть».
На похоронах мама взахлёб рыдала о свекрови, хотя их отношения были пусть и хорошими, но сдержанными. А вот папа вёл себя отстранённо и строго. И о своих переживаниях говорить отказывается, «держит» лицо. Даже если рухнет весь мир, Виктор Орлов будет стоять на развалинах с бодрой улыбкой. И, будучи архитектором, обрадуется возможности раскрутить бизнес.
Мне не изменить отца, альфа-мужчину от седеющей макушки до элегантных ботинок, но я могу заслонить собой брешь в его броне. Сделаю всё, что просит, и не стану насильно лезть в душу. У меня тоже уйма дел, однако найду время помочь. Папу лучше не провоцировать, сейчас не время для ссор и для его едкого сарказма. Дескать, раз я так и не стала архитектором, то мои дела не могут быть важными.
Папа относится к типу мужчин, которым обязательно нужен преемник, предпочтительнее сын, мужской склад ума роднее. На архитектурный я не поступила, не прошла по конкурсу. А раз уж разочаровала папу, то выбрала профессию по душе – дизайн интерьера. Работаю в его фирме дизайнером, но он продолжает надеяться, что я продолжу обучение на архитектора. Дескать, дизайн интерьера – дело несерьёзное, вторичное, ведь без здания нет и интерьера. А без преемника папе некому передать бизнес.
Нет ничего тяжелее, чем родительские мечты на твоих плечах.
– Скажи, чем помочь, и всё будет сделано. – Я вложила в улыбку море тепла.
Протянув мне папку с документами, папа прищурился.
– Только не раскисай! Ты моя дочь, поэтому со всем справишься.
Странные слова, подумала я тогда. От них остался неприятный осадок, тремор волнения в груди. Будто папа отделил нас от мамы и осудил её за слабость. Будто можно осуждать за то, что мы по-разному переживаем горе.
Мне почудилось, подумала я тогда. Посмотрела на папино бледное лицо, на сурово сдвинутые брови. Хотелось обнять его, растормошить, раскрошить его броню, но я сунула руки в карманы и вздохнула.
В дверь постучали, в кабинет заглянула секретарь.
– Эмма Викторовна, простите за беспокойство! К вам курьер. Настаивает, что должен отдать письмо лично в руки. – Судя по смеху в её голосе, с курьером что-то не так.
Папа махнул рукой, отпуская меня и не скрывая облегчения, что разговор о бабушке завершён.
Я вышла в приёмную.
Парнишка школьного возраста топтался у дверей. Увидев меня, спрятал ком жвачки за щёку и потребовал документы. Строго так потребовал. Взяв паспорт, тщательно сличил фотографию с оригиналом, то бишь с моим лицом.
Я еле сдерживала смех.
С торжественным «Ладно!» мальчик протянул мне помятый конверт.
Озадаченно повертела его в руке. Адрес написан незнакомым почерком, сбоку нарисованы два небрежных квадрата. В одном надпись печатными буквами: «Лично в руки», в другом – «Строго конфиденциально». Слово «строго» подчёркнуто. Два раза.
– Никому не показывайте, это лично вам! – Парнишка выпучил глаза для острастки и ушёл.
Не стану лгать, он разжёг моё любопытство.
Разорвала конверт. Внутри оказался ещё один, с тиснёным рисунком, в таких отправляют поздравительные открытки.
«Эмме Орловой. Лично в руки»
А вот эти слова написаны знакомым и любимым почерком, узнаю бабушкину фигурную «Э» и завитушку над «й».
Внутри всколыхнулось тревожное предчувствие, холодным камнем осело в желудке. Бабушка могла отдать мне письмо, когда мы виделись в больнице. Или оставить его в квартире, или передать через родителей. Но она выбрала другой способ отправки… странный.
Секретарь привстала, пытаясь разглядеть содержимое конверта.
– Интересно, сколько лет этому курьеру? Явно же школьник. – Вопросительно улыбнулась.
– Он и есть школьник. Я пожертвовала деньги на школьную выставку, и дети прислали открытку с благодарностью. – Слова вылетели без задержки, уверенно. Ложь казалась мягкой и лёгкой, как пух. Что бы ни прислала бабушка, посторонним незачем об этом знать.
Улыбнувшись секретарю, я положила письмо в карман. Уже тогда знала, что это письмо, а не открытка. Оно слишком легко гнулось, мялось, сжималось в ладони. Закрывшись в кабинете, защёлкнула замок на двери. Всё это время держала руку в кармане. Сжимала конверт, сминала всеми пальцами, будто кто-то мог украсть его, и тогда я не узнаю, какую тайну бабушка не смогла или не захотела раскрыть при жизни и доверить словам.
Я подумала тогда, что моя жизнь скучна, как осеннее небо, если письмо от бабушки настолько расшатало мои чувства. В нашей семье нет тайн, нет скелетов в шкафах. Наша жизнь как открытая ладонь, и, хотя я давно уже выпорхнула из родительского гнезда, мы с ними очень близки. По субботам гуляем в парке всей семьёй – папа, мама и я. Ездим за город на шашлыки, ходим на выставки и концерты. Бабушка тоже присоединялась, а потом мы ужинали у родителей дома. Мама с папой пели дуэтом, я аккомпанировала на пианино, а бабушка на скрипке. Наше прошлое развешено десятками фотографий и дипломов на стенах родительской квартиры. Между серебряными рамками нет места для тайн.
Вытерев вспотевшие руки о салфетку, я разорвала второй конверт.
Письмо пахло карамелью. Бабушка обожала сладкое, вечно шуршала фантиками и втайне от родителей совала мне конфеты в карманы. Воспоминания о ней пахнут карамелью.
Пришлось промокнуть глаза, чтобы различить буквы.
Эмма,
Увы, я не оставила богатого наследства, но вы и не ждали чудес. Надеюсь, у вас всё хорошо и печаль улеглась. Я прожила интересную жизнь и ни о чём не сожалею, хотя иногда приходилось принимать очень непростые решения.
У меня к тебе просьба. Пожалуйста, помоги моей подруге. Ей больше не к кому обратиться, а она мне очень дорога. Очень! Сделай это ради меня и сохрани мою просьбу в секрете, хотя бы какое-то время. Скоро ты поймёшь, что к чему.
Ты моя внучка, поэтому я уверена, что ты со всем справишься.
Любящая тебя
Бабушка
P.S. Помни: сердце либо любит, либо нет, и с этим не поспоришь.
Моей первой реакцией было разочарование.
Я вертела листок в руках, всё ещё надеясь найти описание вкусной семейной тайны. Бабушка работала переводчицей художественной литературы, поэтому даже в быту выражалась образно и драматично. Однако эта просьба… скучная. Скучная и странная.
Помоги моей подруге.
Почему бабушка не попросила об этом при жизни? Кто отправил письмо?
Не могу понять, разочарована я или озадачена.
Сделай это ради меня и сохрани мою просьбу в секрете.
Бабушка наверняка не хотела, чтобы мы нагрянули к её подруге всей семьёй, но… у неё не было секретов от родителей. Ведь не было же?
Озадаченная, я провела пальцем по следующей строке.
Ты моя внучка, поэтому я уверена, что ты со всем справишься.
Сказано в духе папы. Он тоже твердит, что раз я его дочь, то способна на большее, чем остальные.
Помни: сердце либо любит, либо нет, и с этим не поспоришь.
Непонятно, к чему и к кому относятсяэти слова. Бабушка всегда любила философские загадки. Творческий человек – это диагноз.
На обороте письма незнакомые имя, адрес и телефон. По коже пробежал мороз, странное волнение. Бабушка много рассказывала о своей жизни, но никогда не упоминала эту женщину, как оказалось, очень ей дорогую. У бабушки было две подруги, и у обеих большие семьи, которые о них заботятся. Я с ними знакома, родители тоже, и вот…
Галина Максимовна Рязанцева.Подруга, о которой никто не знал?
На моих губах вкус обиды.
Я носилась с этой обидой весь день, как ребёнок, недовольная, что таинственное послание с того света оказалось странной просьбой, о которой, к тому же, я должна молчать. Хотя должна ли? После смерти ничто не имеет значения – ни репутация, ни секреты, тщательно охраняемые при жизни. Я думала об этом, пока ехала к родителям на ужин. Очень хотелось расспросить их о незнакомке.
Однако я промолчала. Смотрела на родителей, родных и привычных, и молчала, поглаживая шершавую поверхность конверта в кармане. Папа переоделся к ужину в чистую рубашку, принёс из кухни кастрюлю с супом. Мама порхала по гостиной, раскладывая еду. Она относится к обязанностям домохозяйки с серьёзностью и методичностью хирурга, и всё в доме, от цветов в вазах до меню, продумано до мелочей. Именно из мелочей строится семья. Из того, как мама оставляет папе его любимые хлебные горбушки. Из того, как он хвалит еду, вдумчиво и честно. Из того, как на развешанных на стенах семейных фотографиях папа обнимает нас, показывая, что готов защитить нас, несёт ответственность и гордится этим.
Ещё вчера мы не имели друг от друга секретов, и мне нравилась полная открытость семьи. Я верила, что можно всю жизнь держаться за руки и никто не отпустит. А теперь появилось странное письмо с просьбой, которую я должна выполнить втайне от родителей. И предчувствие, тревожное и неприятное.
– Эмма, солнышко, ты какая-то подавленная сегодня. Всё в порядке?
– Да, просто немного устала.
Я сжимала письмо в руке и думала о том, что секреты растут, как кристаллы. Начинаются со странного письма, с конверта в кармане, а потом сверху налипает ложь. Одна ложь, другая, врастают друг в друга, множатся. Формируют новое непредсказуемое нечто.
Мне не нравятся секреты, они фальшивой нотой звучат в атмосфере родного дома.
Я должна срочно разобраться с бабушкиной просьбой.
На следующий день я навестила незнакомку, которую бабушка назвала подругой. Седая, худенькая, с глазами цвета голубого хрусталя, Галина Максимовна казалась бесконечно хрупкой. Разливая заварку из фарфорового чайника, она печально вздыхала.
– Меня всегда подводило здоровье, поэтому я должна была умереть первой. Но вот я жива, а сестра моя младшая, Валенька умерла и твоя бабушка тоже… ох, извини! Не хотела тебя расстроить.
Оказалось, что Галина Максимовна навестила бабушку в больнице и та отдала ей письмо для меня.
– Твоя бабушка предположила, что после её смерти ты на время переедешь жить к родителям. Я не хотела, чтобы у них возникли вопросы, поэтому отправила… м-м-м… курьера к тебе на работу. – Смутившись, она огладила морщинистыми ладонями передник.
Ага, курьера. Скорее, чьего-то внука. Однако мальчик выполнил поручение, не придерёшься. Но всё равно непонятно, почему бабушка лично не попросила меня помочь или не оставила письмо в своих вещах.
Я осмотрела опрятную кухню, гадая, чем могу помочь Галине Максимовне. Продуктов в холодильнике достаточно, везде чистота и порядок, да и хозяйка хоть и хрупкая, но на удивление подвижная женщина.
– У меня больное сердце, и врачи не обещают ничего хорошего, – сказала она, будто зная, о чём я думаю.
Эти слова всколыхнули воспоминания о бабушке, и я зажмурилась, сдерживая слёзы.
– Вы только скажите, что вам нужно, и я постараюсь всё устроить, – пообещала шатким голосом. – Могу организовать доставку продуктов и уборку, могу ездить с вами к врачу на такси…
– Ты очень похожа на Витю, твоего отца, такая же предприимчивая и решительная, – сказала Галина Максимовна со странной горечью в голосе. Узловатые пальцы скользнули по моим волосам скупой, незнакомой лаской.
– Скажите, как получилось, что мы с вами никогда не встречались?
– Мы с твоей бабушкой дружили ещё в молодости, но я не очень общительная, а в последние годы здоровье подводило, поэтому виделись крайне редко. Не волнуйся, я не отвлеку тебя надолго. Мне действительно нужна помощь, но при условии, что ты никому не скажешь о моей просьбе.
Я сглотнула, и этот звук показался слишком громким, почти неприличным в тихой обыденности кухни. Почему я так странно реагирую? Какое мне дело до чужих секретов?
– Ты талантливый фотограф, Эмма. Бабушка показала мне твои работы. Находить красоту в обыденных вещах – это редкий дар.
– Спасибо, но я всего лишь любитель.
– Мне нужно, чтобы ты сделала несколько фотографий. Для меня… для нас с твоей бабушкой это очень важно. – Галина Максимовна улыбалась, но последние два слова прозвучали с нажимом, взволнованно.
Не знаю, чего я ожидала, но явно не такой простой просьбы. Интрига рассыпалась в прах, зато поручение может оказаться интересным. Фотография давно стала моим хобби, хотя редко удаётся выкроить свободное время.
– С удовольствием вам помогу. Кого я буду фотографировать?
– Речь идёт не о человеке, а о месте, где я родилась. К сожалению, самой мне туда не добраться из-за слабого здоровья, но не хочется умирать, пока снова не увижу родные места, пусть хоть на фотографиях. Мы жили посреди леса в красивом бревенчатом доме с большим хозяйством и садом. Отец был заядлым охотником и рыбаком. В доме всё сделал своими золотыми руками – резную мебель, карнизы, печь. Не знаю, сохранилось ли там что…
Галина Максимовна затерялась в воспоминаниях, а я судорожно прикидывала, как далеко придётся ехать.
– Где находится ваш дом?
– На Сахалине.
Э-э-э…
Мои мысли не делали мне чести. Сахалин? Она шутит?! Это на другом конце страны! У меня дел невпроворот. Папина фирма готовит презентацию проекта нового торгового центра, и я должна произвести впечатление на заказчика. Представляете, сколько там работы для дизайнера интерьера?! Это вклад в моё будущее, в мою карьеру…
Неужели у Галины Максимовны нет знакомых на Сахалине? Даже если нет, наверняка можно нанять местного фотографа.
– Вы хотите, чтобы я отправилась на Сахалин и сфотографировала дом, где вы родились? – спросила, надеясь, что неправильно поняла просьбу.
Галина Максимовна радостно закивала, и не подозревая о коварстве моих мыслей.
– И сад тоже, и лес с рекой. И деревню. Я объясню, как найти мои любимые места. Ты расскажешь мне о поездке и покажешь фотографии, вот и получится, будто я сама там побывала. Тогда я смогу умереть спокойно. Это волшебное место, другого такого нет. – Она порывисто вздохнула, справляясь с эмоциями. Голубой хрусталь её глаз казался мутным от слёз.
Я поёжилась от стыда. Тяжело больная женщина доверяет мне важную и очень личную миссию, а я сижу и думаю, как выкрутиться. Надо было всё-таки поговорить с родителями. Может, узнала бы что-то полезное и заранее подготовилась к встрече.
Галина Максимовна будто услышала мои мысли.
– Местных жителей там немного, и меня мало кто помнит. Можешь сказать им, для чего приехала. Но твои родители… Я не хочу, чтобы они знали о поездке. В прошлом у нас с Витей не сложились отношения. Бабушка обещала, что ты уважишь мою просьбу и сохранишь секрет. Это очень личное дело, понимаешь?
Про личное дело я понимаю, но не думаю, что родителям интересна её тайна. Да и не тайна это вовсе, а простое и понятное желание увидеть родные места. Возможно, она боится, что папа нелестно о ней отзовётся, и тогда я откажусь лететь на Сахалин?
Минутку… я что, собираюсь согласиться?!
– Ты не представляешь, как там красиво! – Галина Максимовна зажмурилась от удовольствия воспоминаний. – Воздух можно пить, как жидкое здоровье. Посмотришь вокруг, и душа наполняется счастьем. Даже небо другим кажется, выше и ярче, и дышать легче…
Это было не рекламой, а ностальгией.
В глубине души я уже знала, что поеду. И что родителям ничего не скажу, тоже знала. Потому что прагматичный папа попытается вмешаться. Уж он-то сразу найдёт местного фотографа, но это будет не то. Совсем не то, почти предательство. Бабушка не стала бы просить просто так. Раз это важно для неё, то и для меня тоже. Последняя просьба как-никак.
Рука потянулась к конверту в кармане. Тиснение приятно щекотало пальцы, успокаивая и заверяя, что я поступаю правильно. Для меня эта поездка – досадное неудобство, но результат сделает бабушкину подругу счастливой.
Я думала об этом, пока слушала её рассказ, а потом улыбнулась и ответила солнечным: «Конечно, я поеду».
Вот так однажды незнакомка отправляет вас на другой конец страны, и вы соглашаетесь. Почему, спрашивается? Из-за сияния надежды в её глазах? Из-за бабушки? Или из белой зависти, потому что у меня нет ничего такого, о чём я говорила бы с блеском в глазах. Без чего боялась бы умереть.
А может, дело в деньгах… да-да, деньгах, которые протянула мне Галина Максимовна. Несколько крупных купюр и множество мелких в потрёпанном конверте. На случайную прихоть не копят деньги так долго и старательно, по капле. Раз копила, раз надеялась, значит, для неё это действительно важно.
– Ты уж прости, Эмма, заплатить я тебе не могу, но вот возьми деньги на самолёт и на гостиницу, пока не доберёшься до места. А там уж… Надеюсь, он будет сговорчив! – Прикрыв рот морщинистой ладонью, она смущённо хихикнула.
Я отступила, отказываясь от денег, но замерла в полушаге, когда до меня дошли последние слова Галины Максимовны.
– Кто будет сговорчив?
– Теперешний владелец дома. – Её глаза сияли лазурной невинностью.
Конечно, где дом, там и его владелец, и удивляться вроде как нечему, но… Галина Максимовна описала место в глуши и несколько раз повторила: «Не знаю, сохранилось ли там что», поэтому моя буйная фантазия услужливо подкинула картины живописных развалин, увитых шёлком плюща и дикими розами. Даже если развалины кому-то принадлежат, я приняла как данность, что разрешение на фотографии получено и у меня будет свободный доступ. И жить я буду в гостинице со всеми удобствами.
А теперь как будто перевернула страницу и попала совсем в другую историю. Мы договорились обсудить детали перед отъездом, но тему несговорчивого владельца откладывать не хотелось.
– Вы договорились с владельцем дома о моём приезде? Мне нужен номер его телефона или адрес электронной почты. – Я поёжилась от странного предчувствия.
Галина Максимовна рассмеялась мелодично и мягко, так потешаются над детской наивностью.
– Это глухая деревушка, там почти нет связи. Ты городская девушка, тебе этого не понять, но в жизни на краю света есть особая романтика.
Она издевается или считает меня дурочкой? Деревня расположена в нескольких часах езды от Южно-Сахалинска, но связь наверняка есть… хоть какая-то?
– Там нет ни телефонной связи, ни обычной почты?!
– Обычная почта есть.
– Вы написали владельцу дома?
– Конечно! Как только мы поговорили с твоей бабушкой, я ему написала.
– И что он ответил?
– Он не из тех, кто отвечает на письма, но он знает о твоём приезде и обо всём позаботится.
Обо всём позаботится? Тогда почему бы ему самому не сделать фотографии?! Я, конечно, понимаю, что речь идёт не только о снимках, а об экскурсии в прошлое Галины Максимовны. Когда я вернусь, она наверняка захочет рассказать о своей жизни. Да и задание немалое, потребуется несколько дней, чтобы обойти все названные ею места. Однако местному человеку намного проще сделать фотографии. Если, конечно, он хочет сделать любезность больной женщине.
– Я с удовольствием выполню вашу просьбу, но мне любопытно… неужели новый владелец дома не предложил сделать фотографии?
Проведя ладонью по скатерти, Галина Максимовна вздохнула.
– Это очень личное дело, и я искала человека, который примет мою просьбу близко к сердцу. Бабушка много о тебе рассказывала, и ты очень хороший фотограф, с душой, и потом расскажешь мне о том, где побывала. Я очень надеюсь на твою помощь.
Стыд горячей волной прилил к лицу, и я смущённо отвела взгляд. Не заслуживаю её добрых слов, никак.
– Нужно договориться с новым владельцем о дате приезда и о том, где я буду жить.
– Выбери дату, и я передам через знакомых. В доме достаточно места, ты хорошо устроишься. Но если что-то пойдёт не так, то…
– Что пойдёт не так?! – перебила я.
Галина Максимовна свела брови к переносице и какое-то время молчала. То ли обдумывала сценарии развития событий, то ли решала, как меня успокоить.
– Вдруг владелец дома не захочет, чтобы ты фотографировала мебель? Или спальни, ведь там могут быть личные вещи. Да и в деревне наверняка многое изменилось…
Внутри меня что-то отпустило, расслабилось. Если это худший вариант, то всё не так плохо, как показалось.
– Не волнуйся, Эмма! Он о тебе позаботится. Я уверена, что всё будет хорошо, – жизнерадостно заверила Галина Максимовна.
Она уверена.
Я катала эти слова в мыслях, вертела в разные стороны, решая, принимать их на веру или нет.
Там почти нет связи.
Край света.
Держась за дверной косяк, я не сходила с порога. Не отпускало чувство, что, как Алиса в стране чудес, я вот-вот провалюсь в кроличью нору, и что дальше – непонятно.
– Я возьму отпуск и сообщу вам дату отъезда, а вы пока найдите способ договориться… с ним.
Галина Максимовна положила сухую, тёплую ладонь на моё предплечье и улыбнулась.
– Его зовут Тёма.