Тем же утром домоправитель королевской семьи, он же распорядитель всех королевских рабов, долго совещался со своими помощниками, поглядывая на меня, пока кто-то из слуг не передал ему свиток. Полагаю, от моей госпожи или короля, потому что, прочитав его, господин Дамин принял решение буквально за мгновение. Мне его говорить, конечно, не стали: только приказали сначала отправляться в кузню, затем в конюшню. Было ясно: госпожа от меня не отказывается, но и услуги мои, по крайней мере, сегодня ей не нужны. Рабочих рук всегда не хватает, а рей-на отлично ладят с животными (поскольку сами животные, как считают люди). Мне не первый раз приказывали работать на конюшне, пока господин отдыхает, и эта работа мне нравилась куда больше прямых обязанностей.
В кузне мастер и его ученик долго меня рассматривали, решая, куда поставить клеймо госпожи. Кузнец уточнял:
– Тебя, правда, раньше клеймили? Не вижу следов.
Из его вопросов было понятно, что рей-на среди королевских рабов или нет, или они были куплены недавно. Клеймо на нас, кроме нанесённого магией, исчезает спустя год. Я заверил, что да, меня клеймили – как минимум тридцать раз. Кузнец недоверчиво морщился и всё равно выбрал самое маленькое клеймо, за что я был ему благодарен, хоть и думал мастер не обо мне, а о том, чтобы не испортить имущество хозяев. Как бы привычна ни была процедура (если к ней вообще можно привыкнуть), а также её последствия, я хорошо понимал, что работать будет трудно.
Было. Голова кружилась, и к концу дня я не смог добраться до барака – зарылся в солому в пустом стойле подальше от помещения конюхов.
Следующий день прошёл так же, только с утра меня ждал не кузнец, а надсмотрщик и злой невесть на что господин Дамин, отвесивший мне пару оплеух за то, что остался на конюшне. Он долго кричал про важность дисциплины, когда отправил меня и ещё несколько провинившихся рабов драить полы в гостевом крыле дворца.
Мне всегда казалось странным поведение рабов-людей. Крайне редко они могут собраться в группу больше трёх человек. Обычно же они или не замечают друг друга кроме нескольких свободных часов перед сном, или мешают друг другу жить. Совсем не распространена среди людей помощь друг другу – по крайней мере, я не видел подобного. Конечно, рей-на не любили – нам доставалось меньше плёток, потому что наказывать нас мог только господин или надсмотрщик по приказу хозяина. Ну и потому что мы "обезьянки". Я привык и уже считал нормальным перевёрнутое ведро с помоями мне на голову или на вымытый мной пол. Но когда их же мальчишка, наверняка недавно проданный, растянулся на полу, чуть не попав под ноги хозяину покоев и его гостям, работающий рядом с ним мужчина всего лишь сделал вид, что не заметил.
Зная это, я никогда не мог понять, как люди смогли объединиться, чтобы воевать с нами. Ведь не рабы были в армии, покорившей Вечный лес.
Благодарность у людей тоже не в ходу: пришедший в себя мальчик влепил мне ещё одну оплеуху, сопроводив её ругательствами, пока я помогал ему подняться. А остальные косились так, будто я собирался разложить их собрата прямо здесь, на полу, и сделать с ним то, что хозяева чаще всего делают с рей-на. Удивительные человеческие предрассудки: сначала они вынуждают нас быть тем, кто мы теперь есть, а потом убеждают себя, что нам это нравится, что мы без этого не можем. Люди – странные существа.
Мне не повезло: рей-на действительно не было среди дворцовых рабов. Помощник господина-распорядителя сообщил мне это вечером, предложив не смущать других рабов и лечь где-нибудь подальше. Лучше бы – снаружи, жаль, что это запрещено правилами. Спорить у меня сил не было: я устроился в глубине длинной комнаты, под окном, где конечно, было свободно. Ночи в столице холодные, несмотря на жаркие дни, и из окна дуло.
Покормить меня снова забыли. Когда я заикнулся надсмотрщику о воде, он швырнул в меня кружкой, обругав, что из-за меня он сделал неудачный ход в лайте, в которую играл с помощниками и приближенными "любимыми" рабами. Я допил то, что не разлилось из кружки, понял, что говорить о воде для умывания не стоит и побрёл к своему месту, думая, что завтра будет то же самое, и надо бы проснуться пораньше – стащить еду перед тем, как рабы встанут.
Из тяжёлой дрёмы меня вырвал знакомый запах дыма вперемешку с цветами и удивлённый вздох надсмотрщиков вместе с тихим ругательством.
– Ваше Высочество, мы можем вам чем-нибудь помочь?
– Госпожа, что вы здесь делаете? Позвольте, проводить вас в ваши комнаты.
Моя хозяйка плавно уклонилась, обнаруживая свою демоническую природу. И, аккуратно перешагивая спящих рабов, стала пробираться по комнате, освещая себе путь односвечным фонарём.
– Ллир, ты где? Я не могу уснуть, почему тебя нет? Тебя мне подарили, так почему тебя нет рядом со мной, когда ты нужен? Это нечестно. Неправильно…
– Я здесь, госпожа.
Она обернулась, обнаружила меня на коленях перед собой и улыбнулась.
– Вот ты где. Пошли, – и отдала мне фонарь.
– Госпожа, вы могли послать слугу, – сказал ей надсмотрщик, открывая входную дверь и низко кланяясь.
Хозяйка недовольно посмотрела на него.
– Я уже посылала вчера.
– Госпожа, мы не знали!
Принцесса фыркнула.
– Ну конечно. У слуг вечно находятся неотложные дела, когда нужно выполнить моё поручение. Идём, Ллир.
Уже закрыв дверь в свои покои, она забрала фонарь и кивком показала, что я должен следовать за ней. Мы прошли мимо её спальни в гостевую комнату, отличающуюся от спальни госпожи только зелёно-жёлтой расцветкой и отсутствуем будуара. Госпожа поставила фонарь на стеклянный столик у кровати.
– Вот. Чтобы мне не приходилось больше спускаться за тобой туда, ясно, Ллир? Я хочу, чтобы ты жил здесь. Рядом.
Стоя перед ней на коленях, я оглядел комнату.
– Да, госпожа. Вы позволите задать вопрос?
Она кивнула.
– Где мне позволено спать?
Госпожа почесала коготком бровь и нахмурилась.
– Тут, – она похлопала по кровати. – Ты не понял? Я отдаю тебе эту комнату. Чтобы ты в ней жил. Теперь понятно?
– Да, госпожа, – медленно произнёс я. Ничего мне не было понятно. – Вы имеете в виду, что вы спите здесь, и я вместе с вами?
Хозяйка посмотрела на меня и, устало вздохнув, сказала:
– Иди помойся. От тебя воняет. Купальня – там.
Я совершенно её не понимал.
– Я могу пользоваться купальней ваших гостей?
– Да, чёрт возьми! И немедленно! – закричала она. – Сейчас!
Меня как подбросило.
– Потом в мою спальню – и поживее, я спать хочу! – крикнула она мне вслед.
Я торопился, как мог. Даже взял один из лосьонов, которые стояли рядком на полочке над бассейном. Так быстрее и, быть может, госпожу не покоробит, что рей-на пахнет, как человек. Некоторых это даже заводит. Может, и её? Поэтому приказала мыться здесь?
Она ждала меня в постели, завёрнутая в одеяло, как в кокон. Чёрные рожки поблёскивали в свете единственной свечи.
– Госпожа, прошу прощения, что задержался.
– Почему ты не оделся?
Я обомлел.
– Г-госпожа… я…
– Говорят, ваши женщины пушистые. Это правда?
– Д-да, госпожа.
– А мужчины?
– Нет, – ответил я, не понимая, к чему она ведёт.
Госпожа вздохнула.
– Тогда возвращайся в купальню, надень халат и не смей ходить при мне голый, пока шерстью не обрастёшь. Ясно?
– Да, госпожа.
Всё-таки она ненормальная…
– Хорошо, – кивнула госпожа, когда я вернулся. – Теперь ложись и будем спать. На кровать! – когда она кричала, её голос срывался на писк. Забавно было бы – в другой ситуации. – Да не в ногах, идиот! Я тебе, что, должна всё объяснять?!
Я попытался как можно более красиво изменить позу, чтобы оказаться рядом с ней. В одежде было непривычно и неудобно.
– Простите, госпожа, – я потянулся к её руке. – Вы позволите?
– И что ты делаешь? – недовольно поинтересовалась она некоторое время спустя. – Они же острые. Тебе неприятно.
Я выпустил её палец изо рта, осторожно встретился с ней взглядом.
– Нет, госпожа. Мне нравится. Очень, – это уже было привычно, и я был уверен, что мой голос звучит влекуще-томно. Практически первое, чему я научился в рабстве: говорить хозяевам, как мне нравится всё, что они со мной делают. Эта такая человеческая игра. Господин делает вид (или и впрямь думает), что верит мне – значит, можно всё. – Госпожа, разрешите мне ещё… продолжить…
Она отняла руку и, поморщившись, сказала:
– Ты лжёшь.
– Простите, госпожа, как я смею?
– Не знаю, как, но смеешь и лжёшь. Хватит. Лежи спокойно. И не лги мне больше.
Я послушно лёг, лихорадочно соображая, что ей нужно.
– Госпожа, может быть, вы скажете, что желаете? Я исполню всё, что вы захотите.
Она тихо рассмеялась, положив голову на согнутую в локте руку.
– Всё? Ллир, я не могу приказать тебе полюбить меня. Стать мне другом. Быть со мной по собственной воле. Это то, чего я действительно желаю: чтобы кто-нибудь был со мной по своей воле и своему выбору. Но я этого никогда не получу… Поэтому давай спать.
– Но я уже люблю вас, госпожа! – может быть, ей нравится, когда её уговаривают? Такие у меня тоже были. Правда, они чётче намекали. – Я люблю вас больше жизни, больше…
– Заткнись! – она повернулась на спину, закрыла глаза. – Я же сказала, не лги мне.
– Госпожа, простите меня…
– Молчи. И спи. Это был приказ: спать.
Я замолчал и закрыл глаза, как она сказала. Я ждал, но ничего не происходило. Только спустя минут пять госпожа завозилась, подобралась ко мне поближе и, обняв, пошептала на ухо:
– Ты умеешь делать сонные зелья?
– Да, госпожа, – шепнул я в ответ. – Но мне нужны травы.
– Травы будут, – она зевнула. – Наш дурак лекарь наябедничал отцу про мои припадки. Он отчего-то решил, что это из-за сонных зелий. Какая разница, в каких количествах и сколько раз в сутки я их пью? В общем, мне их больше не готовят. Но если я травы достану, ты сделаешь?
– Да, госпожа. Вы позволите мне сказать, какие травы нужны?
Она снова зевнула.
– Завтра. Я так устала… Спи. Может, с тобой мне будет лучше… А жаль, что ты не пушистый… Мой медвежонок был пушистым… Но королева его сожгла…
Она заснула быстро и во сне положила голову мне на плечо. Я никогда не засыпал в постели в объятиях хозяина – чаще всего на полу или в ногах господина. С непривычки, а также из-за необходимости не двигаться, чтобы не разбудить госпожу, я слушал ночные шорохи за окном. Пока сам не заметил, как задремал.
Во сне я вернулся домой.
Я стоял по колено в траве – живой, свободной траве Вечного леса, слушал журчание ручья за деревьями и смотрел на небо, виднеющееся в прорези листвы.
– Ллир? Что ты тут делаешь? – госпожа, удивлённо озираясь, стояла рядом. – Где это мы? Никогда здесь не была… – она вздрогнула, когда трава отпрянула от неё, точно могла двигаться по желанию, а деревья высохли, их листва превратилась в пепел. Серые хлопья закружились в воздухе, напомнив мне день, когда люди пытались сжечь Вечный лес. – Нет… Пожалуйста… Ллир, не пускай её. Ллир, не пускай! Ллир, пожалуйста! – девочка бросилась ко мне, но выпирающий из земли корень схватил её за ногу, и госпожа растянулась на голой, потрескавшейся земле. – Нет! Пожалуйста! – она отвернулась от меня, с ужасом глядя куда-то между деревьями. – Не подходи! Нет!
Оцепенев, я смотрел, как к госпоже приближается фигура, укутанная туманом… или дымом? Только когда она оказалась в двух шагах от меня, я разглядел, что она в точности госпожа, только не полукровка, а демон. Жадные алые глаза, кожистые крылья, рога длиннее на два пальца, голый, как у крысы, хвост…
– Нет!! – снова срываясь на писк, в последний раз крикнула госпожа, прежде чем дымчатая фигура окутала её.
Наступила тишина, невозможная в настоящем Вечном лесу.
Госпожа, тяжело дыша, медленно встала на четвереньки. Без труда высвободила ногу и поднялась, выпрямилась. Алые глаза уставились на меня.
– Рей-на… Твой сон, – она огляделась и хищно усмехнулась. – Прекрасно. Ты мой раб, да? Моё клеймо на тебе. Превосходно. Иди ко мне, рей-на. Я хочу крови. М-м-м, я помню, ты говорил, что исполнишь всё, что я захочу. Я так давно не ела. Иди ко мне.
Магическое клеймо обожгло моё плечо, напоминая о повиновении.
– Да, госпожа, – я встал перед ней на колени. – Я сделаю всё, что вы захотите.
Она взяла меня за руку и улыбнулась, сверкнув клыками.
– В кой-то веки папочка подарил хоть что-то полезное.
Утром я не смог проснуться сам. Меня разбудила госпожа, точнее её стон. Она сидела на коленях перед громадным, от пола до потолка зеркалом, и прижимала ко рту дрожащие, испачканные в моей крови руки.
– Нет… Нет…
Я попробовал подняться: голова кружилась, поэтому на колени у кровати я скорее свалился, чем встал.
– Госпожа?
Она резко обернулась. Взгляд метнулся к моей руке, залитой кровью.
– Господи…
– Госпожа, позвольте вам помочь.
Она вскочила на ноги.
– Убирайся! Вон!!
Я снова попытался подняться, но слабость свалила меня на пол. Я прижался лбом к ногам хозяйки.
– Простите, госпожа, умоляю, скажите, что я сделал не так, я всё исправлю.
– Ты что, не понимаешь? Я же тебя убью! Я опасна! Вон отсюда! Вон! Уходи! Убирайся!!
Дальше порога я не дошёл. Лёжа на полу, я ещё слышал какое-то время её писклявые крики, потом туман Вечного леса окутал меня, забирая к Страннику-по-ту-сторону. По крайней мере, на этот раз в моём сне я был один.