Я поднялась на свой этаж, вошла в квартиру и, оставив чемодан с покупками в прихожей, прошла в зал и села в кресло. Мне хотелось поскорее ознакомиться с содержимым конверта. Оно согрело мне душу. Бумага гласила, что мне необходимо прийти по такому-то адресу к адвокату Лапину А.А. по поводу завещания.
О-ля-ля. Похоже, у меня обнаружился богатый родственник, который позаботился о моем материальном положении.
Разумеется, я решила пойти. В данной ситуации такой поворот дела меня очень устраивал. Я даже позволила себе предположить, что умер какой-нибудь неизвестный мне до сих пор богатый канадский дядюшка. В порыве теплых родственных чувств он решил обеспечить мое будущее и оставил завещание на мое имя.
Ладно, разберемся. Я достала из сумочки свои магические косточки. Они всегда помогают мне разобраться в ситуации и подсказывают, как поступить.
Когда я веду какое-нибудь дело, всегда обращаюсь к ним за советом. Надо только сконцентрироваться, задать волнующий тебя вопрос, тщательно перемешать кости и бросить их. Выпадает комбинация из трех чисел. Ответ дают толкования, а их я знаю наизусть.
Этим я и занялась, прочитав полученную по почте бумагу.
– Что бы это значило, милые косточки?
Двенадцатигранники, цокнув о полировку, выпали в комбинации 14+25+4 – «Вот и неожиданные милости, которые вы получите от окружающих».
Настроение у меня заметно улучшилось. Даже желание отомстить за украденные доллары уже не так жгло душу. И ненависть к Жорику поутихла. Сама же виновата, черт возьми. Спасибо хоть остальное содержимое сумочки мне оставил, и то ладно.
– Вот спасибо, милые косточки. Порадовали меня. И, главное, очень вовремя.
Я приняла душ, переоделась и отправилась на кухню соорудить что-нибудь пожевать. Горячие сосиски и восхитительный кофе – и полное умиротворение в душе.
«А Жорика-бродягу я все равно найду! Он у меня землю есть будет», – окончательно утешила я себя и, ополоснув посуду, занялась макияжем.
С отдыхом после дороги я решила повременить. Сначала надо поехать к адвокату и «озолотиться».
Юридическая консультация, куда меня пригласили, находилась в Трубном районе города.
Я вывела машину из гаража и уже через сорок минут, совершенно обалдевшая, выслушивала условия моего «озолочения». У меня появился странный клиент. Таких у меня еще не было. Меня нанял… покойник!
Удивляетесь, дорогой читатель? Я тоже удивилась. Но обо всем по порядку.
Я вошла в эту контору и спросила Лапина А.А. Мне указали на дверь кабинета.
Я постучала и вошла. Адвокат, занимавшийся изучением каких-то бумаг, отложил их в сторону.
– Здравствуйте. Я Иванова. Получила по почте вот это, – и я показала ему конверт.
Хозяин кабинета указал мне на свободный стул:
– Присаживайтесь, пожалуйста, Татьяна Александровна.
Он открыл сейф и достал оттуда конверт, в котором находилось это самое завещание.
– Вы извините, пожалуйста, Татьяна Александровна, но вы не показали мне документы, удостоверяющие личность.
– Пардон. – Я извлекла из сумочки паспорт и протянула его адвокату, мысленно благодаря Жорика за джентльменское отношение ко мне – все-таки документы не тронул.
Он изучил мой паспорт и вернул мне его со словами:
– Спасибо, Татьяна Александровна, теперь все в порядке.
В моем присутствии он извлек из конверта бумагу и прочитал мне ее вслух.
Оказалось, что некий Губер Эрнст Натанович, проживающий (во время составления петиции он еще проживал) в селе Антоновка – это пригород Тарасова, – просит меня, Татьяну Иванову, провести расследование и установить причину его внезапной смерти, если такой факт будет иметь место. Я должна собрать все материалы и предъявить их официальным органам. В этом случае я получу три с половиной тысячи долларов с его счета.
Я, пребывая в крайнем изумлении, созерцала А.А.
Он протянул мне конверт. Я взяла его и заглянула внутрь. Там был еще один конверт с надписью «Вручить Ивановой Т.А., лично».
Вот такое своеобразное завещание, если его так можно назвать.
– Извините, вы не сказали мне, как вас зовут, – обратилась я к адвокату.
– Простите. Я – Алексей Андреевич. У вас какие-нибудь вопросы?
Вопросов к Алексею Андреевичу у меня была масса.
– Насколько я поняла, Алексей Андреевич, Эрнст Натанович умер внезапно?
– Можно сказать, да.
– Как это понять, «можно сказать»?
– А вы не читали вчерашний выпуск «Тарасовских вестей»?
– Нет. Меня не было в городе.
– Ах вот как. Тогда понятно. Да. Эрнст Натанович умер внезапно, но от лучевой болезни. Ваше право решать: заниматься вам этим делом или нет.
– А подскажите мне, пожалуйста, на чье имя он оставил завещание на имущество. Я так полагаю, что если на его счету хватает денег, чтобы оплатить мои услуги, то у него наверняка есть что оставить наследникам.
– Завещания он не оставил. Никого, кроме молодой жены, у него не было. Ну, родственники еще какие-то. Жена вступит в права наследования через полгода, как и полагается. Так что у вас есть время собрать доказательства, касающиеся причины смерти Губера. Все-таки деньги немалые, скажу я вам.
Хм. Деньги немалые. Да я с каждого дела столько или почти столько имею. И к тому же мне обычно платят аванс. А тут нате… из-под кровати! Но я ничего не произнесла вслух.
Я поднялась, поблагодарила Алексея Андреевича и, попрощавшись, удалилась.
Я отправилась домой, совершенно разочарованная. Тоже мне, милости от окружающих!
Я даже не изучила адресованное лично мне послание и, усевшись за руль своей «девятки», сразу тронулась в путь. Решила, что обдумаю все дома, в спокойной обстановке. Очень разочарована я была таким вот завещанием. Лихо меня, мечтательницу, на землю опустили. О дядюшке канадском размечталась! Ха-ха-ха. Как смешно.
Вернувшись домой, я снова расположилась в кресле и принялась за изучение содержимого конверта. В нем оказалось письмо Губера, фотографии и микропленки.
«Уважаемая Татьяна Александровна, если вы читаете это письмо, значит, меня уже нет в живых. Я написал его, подозревая, что когда-нибудь это может произойти.
Полагаю, она выбрала именно такой способ, чтобы было трудно докопаться до истины. Все будет квалифицировано как несчастный случай, и дело будет закрыто. Я имею основания полагать, что это сделала моя жена… Я попытался вам дозвониться… и т. д.».
Он описал ее похождения, назвал имя детектива, который следил за развлечениями ветреной особы, которая была на фотографиях.
Похоже, постоянностью Ирина Анатольевна не отличалась. На снимках мужчины рядом с ней то и дело менялись.
Перечитав еще раз письмо и налюбовавшись вдоволь развлечениями, которые были запечатлены неизвестным фотографом, я прослушала микропленки. Адюльтер, конечно, налицо. Но ничего такого, что убедило бы меня в намерениях Ирины Анатольевны убить своего мужа, я не обнаружила. Разве что фраза, которую она повторяла своим любовникам: «Я этого старого пенька когда-нибудь своими руками задушу. Хрен старый».
Это высказывание, разумеется, трудно принять всерьез. Подобное запросто произносят жены, обозлившиеся на своих мужей.
Я попыталась представить себе Губера. Он мне виделся этакой толстой развалюхой с одышкой. Наверное, вечно брюзжавший. Вон как высказался по поводу работавшего на него детектива, собравшего этот материал: «Балбес безмозглый». Правда, в мой адрес он отпустил кучу комплиментов и выразил надежду, что я исполню его последнюю, так сказать, волю. Вот в таком разрезе, дорогой читатель.
Я сложила все это на журнальный столик и блаженно потянулась.
Черт знает, браться ли за такое странное дело или же не браться. Аванса тут не видать как своих ушей. Это во-первых. Во-вторых, влезу в этот «ребус-кроссворд», а тут, может, стоящее дело подвернется. А, косточки? Вы как думаете? А ну давайте, поучайте, – и взяла мешочек с журнального столика.
16+26+9 – «Обдумайте некоторые обстоятельства, и они изменят вашу жизнь к лучшему. В работе, в поисках жизненного пути, в сердечных делах старайтесь доходить до главного, до сути».
Кости советуют обдумать предложение. Ну что ж. Выбор на данном этапе у меня не очень широкий. А безденежье – штука препротивная. Сразу начинаешь испытывать чувство ущербности.
– Будь что будет. – И я резко поднялась с кресла.
Для начала я решила разыскать ту самую газету, о которой говорил адвокат.
С этой целью я пустилась в путешествие по собственному подъезду. Газета отыскалась на третьем этаже у бабульки – божьего одуванчика.
– Только ненадолго, доченька. Тут же программа, – сказала она, протягивая мне газету.
– Не беспокойтесь. Я ее даже уносить не буду, прямо при вас одну статейку прочитаю и верну.
Некролог был напечатан на последней странице. Он гласил, что в ночь на девятнадцатое июня 1999 года после тяжелой непродолжительной болезни скончался Губер Эрнст Натанович. Эрнст Натанович – выходец из рабочей семьи, закончил то-то и то-то, до пенсии работал директором ЖБИ-1. И далее выражение соболезнований. Вынос тела двадцать первого июня в четырнадцать ноль-ноль.
То есть сегодня. Я вернула газету и поблагодарила старушку:
– Спасибо, Татьяна Петровна. Вы меня очень выручили.
Я взглянула на часы. Если мигом собраться и умчаться без оглядки, то я могу успеть на похороны. И это было бы совсем неплохо. Хоть с клиентом своим познакомлюсь.
Я мчалась на очень приличной скорости. Удача мне все-таки улыбнулась. Я попала на зеленую улицу. Кто водит машину, тот знает, как это важно для экономии времени.
Антоновка, село средних размеров, находилась в двенадцати километрах от Тарасова. Особняк Губера возвышался на склоне холма в некотором отдалении от основного жилого массива. Участок, засаженный фруктовыми деревьями вокруг особняка, был отделен от остального мира чугунной оградой. Около особняка толкался народ, и я, оставив машину в переулке, затерялась в толпе.
Разумеется, лучшего места для получения информации трудно придумать.
Я подошла к двум женщинам, сидевшим на скамейке у входа, и встала за их спиной.
– Вроде, говорят, умер от облучения. Кто ее знает, – говорила дамочка в цветастом платье.
– Где его только угораздило?
– Так они с женой же по туристической путевке кудай-то ездили, а там, говорят, были на экскурсии на атомной станции. Врать, конечно, не буду, но так люди болтают. Там, наверное, и облучился, – отвечала вторая. – Потому-то и болел в последнее время.
– А как же так могло получиться, что он облучился, а Ирина нет?
Мне эта мысль показалась интересной. Хотя всякое может быть.
– У людей деньги бешеные, вот сдуру и бесятся. Додумались, на какие экскурсии отправляться. Люди прямо совсем без ума, лишь бы выпендриться…
– А что же? Он сколько лет директором завода-то работал. Уж и так ясно, что не на зарплату особнячок отгрохал.
– Так оно ясное дело. Щас все воруют. Жизнь такая пошла. Это вот нам украсть нечего, а то, может, и мы бы воровали. Зарплату раз в полгода платят, и ту по частям! Знамо дело, по турпутевке-то не поедешь, – распиналась женщина в цветастом платье.
– И-и, Тоня. Бог с ними. Пусть ездят куда хотят. Вон он, – собеседница кивнула в сторону особняка, – отъездился уже. Бог все видит. Губер-то вон в гробу лежит, а мы живехонькие, хоть и без денег.
Я стояла, делая вид, что целиком занята своими мыслями, не пропуская на самом деле ни одного слова из их разговора.
Тут к ним подошла пожилая женщина в сером платочке и, кряхтя и охая, тоже опустилась на скамейку.
– Ноги гудят прямо. Ноют, сил моих нет. Дождик, что ли, будет, – сказала она.
– Да надо бы дождя, теть Вер. Только не похоже что-то. На небе вон ни облачка.
Поболтав о погоде, о видах на будущий урожай, они снова вернулись к теме смерти Губера. Тетя Вера, понизив голос, сообщила своим собеседницам:
– Говорят, не жена ли его убила?
– Ну-у, ты скажешь, – возразила Тоня. – Он от лучевой болезни умер. Прямо в кресле в рабочем кабинете, за столом. Да и прибаливал он в последнее время частенько. Не знаешь, что ли? У него ведь в особняке свой кабинет есть, Нина говорила.
– Да сейчас что хошь сделают. Все подстроить можно, – заявила тетя Вера. – А она у него вон какая шлендра. То с одним, то с другим кавалером вожжается.
А вот это очень верно, подстроить можно абсолютно все, что угодно. Может, действительно так оно и есть. И Ирина Анатольевна таким необычным способом, не спеша (куда ей больно-то торопиться?) упаковала своего муженька в ящик.
– Что ж. Она молодая. Конечно, он ей неровня был, – заметила та, которую женщины звали Ниной.
– Деньги все делают. Из-за денег-то она и пошла за него. Из-за чего ж еще.
– А то! Конечно, из-за денег.
– Говорят, она и грозилась его убить. А он вроде ей и говорит: «Я, мол, так сделаю, что ты за мое здоровье молиться будешь».
Потом женщины перешли к обсуждению пожара, случившегося накануне дня смерти Губера.
– Подожгли, – заключила тетя Вера.
Оказывается, во владениях Губера сгорело единственное имевшееся деревянное строение, каким-то чудом уцелевшее до этого дня на участке. Все надворные постройки были кирпичными.
Я тихо отошла от сплетничавших женщин и направилась в тот самый закуток сада. Ничего интересного там я для себя не обнаружила, хотя останки деревянного строения убрать еще не успели.
Наконец, я решила, что настал момент «знакомиться» с клиентом, и вошла в дом.
Особняк, чего греха таить, действительно был роскошным.
А клиент – совсем не таким, каким я его себе представляла. Это был мужчина крепкого телосложения, но не более того. Толстой развалиной его нельзя было назвать. С фотографии в траурной рамке смотрел еще не старый респектабельный мужчина. Лицо волевое. В общем-то даже приятное.
Молодая вдова в траурном одеянии, сидя у изголовья гроба, теребила в руках платочек. Глаза ее были сухими.
Прибыли ребята из «Натрона» и стали потихоньку оттеснять присутствующих. Эта контора работает четко и отличается особой пунктуальностью. Часы показывали ровно четырнадцать.
В катафалк поместили многочисленные венки, в том числе и от работников ЖБИ-1, установили гроб, и процессия тронулась.
Я присутствовала на похоронах до самого конца, до момента, когда после поминального обеда посетители стали расходиться по домам. Некоторое представление о своем странном клиенте я теперь имела.
Беседовать с Ириной Анатольевной о ее муже я, разумеется, не стала. Не время. Я решила, что нужно за ней очень внимательно понаблюдать. Для этого, разумеется, нужна спецаппаратура. А ее я не прихватила.
Когда я села за руль, в бардачке затрещал сотовый. Я взяла телефон в руки. Звонила моя подруга – Ленка-француженка:
– Танюха, привет!
– Привет, – ответила я без особого энтузиазма по той причине, что разговор может оказаться слишком долгим. И беспокоил меня сейчас не только тариф оплаты за сотовую связь. Он, конечно, беспокоил. Но важнее было то, что время сейчас мне было дорого. Я хотела сегодня успеть очень многое.
– Ты куда это запропала, солнышко?
– В Москву ездила. Сегодня только вернулась.
– Только вернулась, и уже с семью собаками тебя не сыщешь. И это вместо того, чтобы отдохнуть с дороги. Как хоть съездила-то?
– Почти нормально. Давай я тебе лучше в другой раз об этом расскажу? Ладно?
– Хорошо. Я не буду тебя задерживать. Только скажу, что с двадцать первого июня твоя подруга в отпуске. Вывод сама сделаешь?
– Какой вывод?
– Ой, ну какая ты непонятливая. Это дело же требуется обмыть. Ты как думаешь?
А я думала, что, конечно же, самое время мне вот так все бросить и кинуться обмывать ее драгоценный отпуск. Чтобы попутно ознакомиться с переменными успехами ее шамановых и харитоновых. Ленка – учитель французского языка, человек, до безумия влюбленный в свою работу. Во время наших с ней не таких уж частых встреч я обычно выполняю роль терпеливого слушателя и, расставшись с ней, обнаруживаю свое моральное обогащение. Так, к примеру, я узнала, что такое педагогика сотрудничества, просветилась по поводу лексических единиц и морфологических фраз. Если бы не дружила с Ленкой, разве бы я узнала, что существует некая музыкально-педагогическая концепция Орфа? А уж про ее двоечников я, наверное, скоро мемуары смогу написать.
– Не знаю, Лена. Давай я перезвоню тебе сегодня-завтра, и мы договоримся. О’кей?
– Хорошо. Позвони мне вечером. Обещаешь?
– Если не забуду. На сто процентов не обещаю, но постараюсь. Пока, Ленок. У меня дела.
Я не стала ждать, когда она начнет меня расспрашивать, какие у меня дела. С ней можно говорить до бесконечности, а мне действительно надо действовать. Я отключила телефон. Потом, подумав, набрала номер своей подруги, работающей на телефонной станции, и спросила у нее номер телефона Шимаева Романа Николаевича. Так звали частного детектива, который был связан с Губером.
Подружка меня в таких случаях всегда выручает, хотя было бы неплохо иметь телефонный справочник и в автомобиле.
Шимаев снял трубку почти сразу же:
– Слушаю вас. Говорите.
– Здравствуйте, Роман Николаевич.
– Здравствуйте. Кто говорит?
– Это Татьяна Иванова вас беспокоит. Вы меня скорее всего не знаете, Роман Николаевич. Но я бы очень хотела поговорить с вами. Это возможно?
– Хорошо. Приезжайте. Поговорим. – Он назвал свой адрес.
– Спасибо. Я приеду к вам ориентировочно через час.
– Договорились. – И детектив положил трубку.
Я завела движок и направилась в Тарасов. Время приближалось к вечеру.
Но поскольку в этот период года темнеет поздно, у меня еще было время.
Вот чертов Жорик, бродяга. Будь он неладен! Если бы не он, можно было бы классно побездельничать в ожидании стоящего дела. Съездила бы на пляж, обновила бы купальник, приобретенный в столице. С Ленкой бы отпуск отметила. А может, и романчик закрутила бы с каким-нибудь приятным мэном. А теперь все к черту. Придется работать как проклятой, и прибыль весьма туманна. Две тысячи не считаются, они как бы возместят материальный ущерб.
С такими вот невеселыми мыслями я и подъехала к развалюхе в Трубном районе, где располагалось жилище Шимаева.
Обиталище его состояло из двух довольно убогих комнат в двухэтажном бараке на Курской. Одна из этих комнат по совместительству служила офисом Романа Николаевича.
Сам хозяин, как я потом выяснила, выставив телефон на подоконник открытого окна, восседал у подъезда на лавочке в окружении старушек и пары типчиков сомнительного вида и поплевывал семечки. Асфальт вокруг лавочки был щедро завален шелухой. Мне нравится. Клевая работа у Романа Николаевича.
На свой вопрос, в какой квартире проживает Шимаев, я услышала дружное восклицание:
– Рома, это к тебе!
Он поднялся, стряхнул с одежды мусор и, вытерев губы тыльной стороной ладони, сделал приглашающий жест:
– Ну, проходите, мадам.
– Мадемуазель, – поправила я его.
– Это неважно. Не говорить же «гражданочка», а к слову «госпожа» я все никак не могу привыкнуть. Так что извиняйте.
Он открыл дверь и впустил меня в прихожую. Воздух в квартире, несмотря на открытое окно, был спертым. Похоже, Роман Николаевич – заядлый курильщик. А потом, эти старые здания то ли от времени, то ли из-за материала, из которого они построены, почему-то ужасно любят сохранять неприятные запахи. Разумеется, это мое личное мнение. Я его никому не навязываю. Он бросил ключи на стол, стоявший у окна, и, указав мне на стул у стены, уселся сам.
– Так какое дело вас ко мне привело?
– Меня интересует информация, которую вы имеете относительно Губер Ирины Анатольевны. А также я бы хотела знать, когда вы начали собирать ее.
Шимаев сразу взял быка за рога:
– Вы хотите купить у меня эту информацию?
– Можно и так сказать. – Я немножко растерялась. Впервые за все время работы у меня сложилась такая ситуация, когда я и рада заплатить, да нечем. Но, как говорится, наглость второе счастье. Я взяла себя в руки и этак небрежно заявила:
– В принципе весь материал, который вы собирали, у меня есть. – И я, порывшись в сумочке, извлекла и продемонстрировала ему фотографии и микропленки. – Если только что-то свеженькое…
– Есть и свеженькое. А зачем вам это, если не секрет?
– Ну вы вот зачем, к примеру, этот материал собирали? – ответила я вопросом на вопрос.
– По желанию клиента, разумеется. Этому хрычу все время казалось, что жена его убить собирается.
– А как вы думаете, могла бы она его действительно убить?
– Этого я не знаю. И вообще, вы много спрашиваете, а сами ни слова не сказали. И к тому же вопрос с оплатой еще не решен.
Я извлекла из сумочки две пятидолларовые купюры:
– Больше у меня нет.
Шимаев, как Коробочка, опасаясь продешевить, сказал, что ему этого мало.
Я пожала плечами и убрала деньги:
– Как хотите. Только «сокровища», которыми вы обладаете, никому больше не нужны, кроме меня. Так что думайте сами.
Я поднялась и направилась к двери.
– Ну ты хоть еще десятку накинь, дамочка, – остановил меня детектив.
Я повернулась к нему:
– Могу только пятерочку добавить. Меня обчистили, братишка. Честное слово, не вру, – я изобразила грустную улыбку.
– Ладно, садись, дамочка, не мельтеши. Мне эта информация действительно уже не пригодится. Клиент копыта откинул. А я ему как раз очередного любовника надыбал. – Шимаев открыл ящик стола и, достав оттуда фотографии, протянул мне.
На снимках Ирина Анатольевна была запечатлена со смазливым молодым типчиком. Бывают такие лица, которые, будучи вроде бы недурными, в то же время производят не слишком приятное впечатление. Типчик относился именно к такой разновидности людей. Вроде бы все при нем: волнистые светлые волосы, правильные черты лица. А он мне почему-то активно не понравился. Ну, это, конечно же, чисто субъективное мнение.
– Это вот последняя ее пассия, – сообщил Шимаев. – Их я мужу не успел передать. Зря только бумагу потратил. Напечатал, а он уже готов.
– И все-таки, Роман Николаевич, как считаете, могла бы Ирина Анатольевна убить своего мужа? Вы же как-никак наблюдали за ней.
– Если хотите знать мое мнение, то я вот что скажу. Надоел он ей, конечно, до смерти. Любви там никакой не было и в помине. Поэтому могла бы. Но на самом деле подобных планов у нее нет и быть не может. Просто ее муж был, скорее всего, параноиком. Или же впал в старческий маразм. Я предоставляю ему материалы, а они его не удовлетворяют только потому, что нет доказательств черных намерений его супруги. Вот такой это был фрукт, царствие ему небесное.
– А кто этот типчик на фото?
– Этого я еще выяснить не успел, а теперь и необходимость пропала. Пятнадцать долларов за эти фотографии получил – и то хорошо. А все же почему вы так этим интересуетесь и кто вы такая?
Я поднялась и улыбнулась ему:
– Просто я ваша коллега, частный детектив Иванова.
– Татьяна Александровна?
Я кивнула.
– Наслышан, наслышан. – Мне показалось, что в его голосе прозвучала нотка зависти. Белой или черной – мне до лампочки. Не имеет значения.
Роман Николаевич проводил меня до машины и галантно поцеловал мне ручку.
– Рад был с вами познакомиться, Татьяна Александровна. Очень приятно. В наших кругах о вас идет хорошая молва.
Мне, дорогой читатель, его слова, разумеется, пришлись по вкусу. Мелочь, а душу греет.
Я села в автомобиль и, сделав дяде ручкой, обворожительно улыбнулась.
– Мне тоже было приятно познакомиться, – сообщила я. – Всего вам доброго. – И я отчалила.
Мне бы, конечно, очень хотелось знать, что известно милиции о смерти господина Губера. Но, взглянув на часы, я поняла, что ехать в отделение УВД уже поздно.
«Ладно, – решила я, – созвонюсь с Кирей и договорюсь на завтра».
Киря – мой однокурсник. Мы вместе учились в юридическом. Теперь он – майор УВД, а меня иногда в шутку величает отступницей.
Вообще-то, Кирсанов Владимир Сергеевич – человек хороший и часто оказывает мне содействие. Все-таки полномочия частного детектива весьма ограничены. Мне, к примеру, порой требуются результаты дактилоскопической экспертизы. К кому мне обращаться в подобных случаях? Конечно, к Кире. И он ни разу мне еще не отказывал в помощи. А благодарность мою принимает разве что в виде жидкой валюты. Но на сей раз ему, вероятно, и это не светит. Иначе я не дотяну до дня получения завещанных мне денег.
Тем более что лозунг застойных времен «Экономика должна быть экономной» совсем не для меня. Зарабатывая приличные деньги – двести долларов в сутки плюс текущие расходы, – я привыкла транжирить. Живу на широкую ногу. А Жорик, змей подколодный, взял и проучил меня.
Приехав домой, я сразу же нырнула под душ. А потом сварила кофе и уселась с чашечкой в кресло. Потом вспомнила, что, вернувшись с вокзала, я даже не удосужилась проверить автоответчик. Так мне захотелось денег канадского дядюшки. Я включила автоответчик и с наслаждением отхлебнула кофе.
За время моего отсутствия звонили два человека. Одним из них была Ленка. Подруга сделала несколько звонков и каждый раз возмущалась по поводу моего исчезновения и просила перезвонить. Я сразу вспомнила, что обещала ей сделать это сегодня. Ничего, не помрет. Подождет немного. Вторым человеком был еще живой тогда Губер. Он также убедительно просил меня перезвонить. Говорил, что у него ко мне дело.
Я даже как-то приуныла. Видимо, прав Шимаев. Эрнст Натанович был параноиком. У старикашки, наверное, был сдвиг по фазе, и он просто опасался за собственную персону.
Я решила проконсультироваться по этому вопросу у своих магических косточек. И, отставив пустую чашку, взяла в руки заветный мешочек.
Смешно, конечно, но мой вопрос именно так и звучал: «Не сбрендил ли старикашка?»
Но косточки, поосторожничав, глубокомысленно заявили:
4+20+25 – «В принципе нет ничего невозможного для человека с интеллектом».
Вот так. Двенадцатигранники воздержались. Наверное, все-таки не сбрендил.
Притащив с кухни пепельницу и сигареты, я щелкнула зажигалкой и вдумчиво затянулась. Высказывания костей я очень хорошо научилась понимать. На сей раз кости советовали мне активно пошевелить мозгами. В наличии у меня интеллекта я нисколечко не сомневалась.
– Ладно, косточки, придется с вами согласиться. Ничего не поделаешь. Только позвоню подруге и сразу за дела.
Ленка была дома и занималась, по ее словам, прекрасным ничегонеделаньем.
– Я, Танюша, пока наслаждаюсь свободой. Так как насчет моего предложения? Может, в кафешку зарулим?
Я рассказала ей про свое теперешнее нищенское существование, но это ее ни капельки не смутило:
– Так отпуск мой, значит, я и угощаю! А вообще-то, конечно, мерзкая история. Тебе, наверное, такое трудно пережить. Безденежье, я имею в виду.
– Это уж точно. Как ты догадалась?
– А я умненькая девочка, – рассмеялась Ленка. – Давай, одевайся. Назначаем встречу на нейтральной территории и идем в кафе. Жду тебя через полчаса на углу Вольской и Московской. – Подруга положила трубку, отрезав мне пути к отступлению.
Черт возьми. А мне еще Кире дозвониться надо. И я принялась накручивать номер телефона. Судьба мне улыбнулась. Я услышала голос друга.
– Привет, – бодро сказала я.
– Танечка, здравствуй, родная. Как поживаешь?
– Более или менее, – уклончиво ответила я.
– Что-то тебя гложет, мне кажется. Я угадал?
– Ты же умный мальчик. – И я вкратце изложила ему суть вопроса.
– И рад бы помочь тебе, Танюша, но не знаю пока, как это сделать. Ты же сама сказала, что проживал он в Антоновке, а это Тарасовский район. Там у меня нет знакомых. Попробовать, конечно, можно, но ничего не гарантирую.
Вот так. А я так привыкла действовать по накатанной. Появляется у меня какое-нибудь дело – я сразу к Кире с «жидкой валютой». Изучу дело – и работать легче. А тут крутой облом. Что-то судьба ко мне благоволить перестала. Я взглянула на часы. Через пятнадцать минут Ленка будет меня ждать.
Ладно. Забуду на время о делах и просто пообщаюсь с подругой.
Ленка, в красном сарафане из гофрированной ткани, прохаживалась туда-сюда в назначенном месте.
– Наконец-то! Я уж думала, что ты не явишься.
Мы с ней чмокнули друг друга в щеки.
– Поздравляю, счастливая ты моя. Завидую белой завистью.
– Тебе ли, Таня, завидовать, – рассмеялась подружка. – Ты сама себе хозяйка: хочешь – работаешь, не хочешь – отдыхаешь.
– Да-а, – скорбно протянула я. – Были, помнится, такие времена. А теперь и не хочу, а вот работаю. И еще не знаю, каковы будут плоды моего труда.
– Обойдется, – беззаботно заявила подруга и шагнула на ступеньку лестницы, ведущей вниз.