Перед новыми глухими воротами в новом кирпичном заборе, за которым красовался новый трехэтажный кирпичный дом, остановился новый черный Mercedes. Водитель покинул свое место, обошел вокруг автомобиля и открыл дверцу переднего пассажирского сиденья.
– Прибыли? – послышался вопрос из открытой дверцы.
– Так точно, Иван Борисович. Заречная улица. Дом двадцать пять, – ответил водитель.
Из автомобиля вылез и встал рядом с водителем мужчина лет сорока, весьма подтянутый, приятной наружности, стриженный на столичный манер, одетый по моде. При первом взгляде на него он производил впечатление крайне порядочного человека, впрочем, как и большинство людей без чести и совести.
Привычным движением подтянув галстук, мужчина оправил полы пиджака и огляделся по сторонам. На лице его забрезжило подобие улыбки.
Улица пришлась ему по душе. Насколько понимал новый мэр, Заречная улица была окраиной правобережной части маленького городка. И хотя на ней давно никто не строился, не считая нового мэра, все дома выглядели ухоженными и вполне современными. Не было обветшалых крыш и стен, заборы стояли ровно, словно почетный караул перед аккуратными палисадами. И, очевидно, именно поэтому покосившаяся ржавая табличка с наименованием улицы и номером дома на новом здании выглядела крайне вызывающе.
Иван Борисович поморщился. Он едва сдержался, чтобы не сделать шаг и не сорвать собственноручно этот кусок древнего металла. Однако такой поступок мог сыграть с ним злую шутку. Он в этом маленьком городке человек новый – новая метла, так сказать. "У всех на виду, не всем по нраву". И пока доподлинно не будет известно, кому именно и чем он может не угодить, Иван Борисович предпочел бы соблюдать самый жесткий нейтралитет в любых вопросах.
Пока новый мэр осматривался на новом месте, его водитель закрыл дверцу переднего пассажирского сидения и распахнул дверцу заднего.
Из темноты салона показалось лицо уже не молодой, но все еще привлекательной женщины. И если бы не откровенно недовольное выражение лица, которое, судя по морщинкам, нередко на нем гостило, ее вполне можно было бы назвать красивой.
– Добро пожаловать домой, Ирина Карловна! – попытался приободрить женщину водитель.
Она выдавила скупую улыбку, после чего взяла себя в руки и вылезла из автомобиля. Подобно мужу, Ирина Карловна была одета в деловой костюм, волосы собраны в тугой пучок, на ногах блестели классические лодочки. Последнее обстоятельство особенно бросалось в глаза, поскольку, покинув автомобиль, Ирина Карловна оказалась стоящей рядом с превосходной коровьей лепешкой. И точно также, как вознегодовал ее муж от вида таблички на доме, Ирина Карловна не смогла молча осмотреть этот участок придорожной территории.
– Что это? – достаточно громко спросила она.
Женщина ни к кому конкретно не обращалась и ответа на свой вопрос не ожидала услышать. Поэтому старческий смех с противоположной стороны улицы прозвучал для нее подобно грому.
Ирина Карловна вздрогнула, обернулась и… вновь выдавила из себя улыбку, памятуя о том, что и этот беззубый оборванец является частью электората. Старик не уловил тонкости улыбки столичной барышни и воспринял это движение губ, как разрешение говорить:
– Эх! Ну, и народ нынче пошел. Университеты кончают, а говна коровьего узнать не могут.
Ирина Карловна едва заметно вздернула бровь. Будь ее воля…
– Ошибаетесь, любезный. Я очень даже могу узнать коровье… как Вы выразились, говно.
– Так зачем же спрашиваешь, что это? – искренне удивился старик. Пока женщина говорила, он прихромал поближе к ней, опираясь на горбатую палочку.
– Я спросила в том смысле, что оно здесь делает, – пояснила Ирина Карловна. Разговор был ей крайне неприятен, и она отвернулась, давая понять, что не хочет его продолжать.
Старик не понял:
– Вот городская-то! Что может делать оно на улице? Лежит оно тут!
Тут уже Иван Борисович не выдержал. Отстранив жену, он подошел к старику, взял его под руку и потянул в ту сторону, откуда тот пришел.
– Вы говорите потрясающе разумные вещи, отец. Но суть претензии моей супруги состоит не в том, что это коровьи фекалии и что они лежат на обочине. Уважаемая Ирина Карловна хочет знать, почему их никто не убрал?
Старик остановился, и как не тянул его новый мэр прочь от своей жены, ни в какую не собирался двигаться с места. Лицо его выражало крайнюю озабоченность.
– Это ж коровье говно, оно всегда лежит там, куда упало, – изрек он, наконец. – Нет, ты не пойми неправильно. Мы люди не жадные: если тебе оно надо, ты бери. Нам-то оно не надо, так зачем мы его брать будем? Жучка тут каждый день ходит, каждый день теряет. Нюрке что надо, она собирает иногда, а остальное пусть лежит, землю удобряет.
Старик хотел было пойти, но теперь Иван Борисович встал как столб.
– Жучка? – после долгой паузы переспросил он.
– Жучка – корова Нюркина. Старая. Из ума уж выжила, а молоко все дает.
По мнению Ивана Борисовича это определение более подходило к хозяйке, чем к ее скотине. И хотя он никогда этой Нюрки не видел, он мог предположить, что это за человек, раз она назвала корову Жучкой.
Молча кивнув, Иван Борисович оставил старика и вернулся к своей супруге.
– Сумасшедший…
– Тихо, – огрызнулся Иван Борисович.
Коротко обернувшись, новый мэр убедился, что старик не расслышал слов его супруги, после чего открыл калитку и вошел за высокий забор. Здесь он сразу почувствовал себя спокойнее. Здесь он почувствовал себя дома: никто не мог за ним наблюдать, никто не мог подслушать его, никто не мог…
– Корова, – вдруг произнесла Ирина Карловна, указывая на альпийскую горку перед крыльцом дома.
Иван Борисович закрыл глаза. Досчитав до десяти, открыл. Нет, ни его супруге, ни ему не показалось. На альпийской горке, в самом деле, стояла корова и с удовольствием дожевывала флоксовый куст.
– Должно быть, это и есть Жучка…
Не придумав ничего лучшего, Иван Борисович хлопнул в ладоши и громко закричал. Теперь и корова заметила его. И уставилась на хозяина дома с таким выражением лица, словно это он залез на альпийскую горку и жевал ее флоксы.
– Вот ведь беда ж!
Иван Борисович повернулся на новый звук. По правую руку от него из-за забора виднелась голова в темно-синем платочке в красный горошек.
– А это, видно, Нюрка… – прошептал Иван Борисович.
– Вы не беспокойтесь. Я ее сейчас. Эй! Жучара! Домой! Вы дурного не подумайте. Здесь ведь раньше лужок был, на котором она паслась. Она скотина старая. Голова не работает. Вот и пришла по привычке. Жучара! Я кому сказала! Вы не подумайте дурного. Я ее привяжу завтра покрепче. Больше не придет.
"Лучше бы ты ее на бойню сдала…" – подумал Иван Борисович, но вслух сказал, что все понимает и зла не держит.
А Жучка, как бы невероятно это не выглядело, вняла словам своей хозяйки и направилась к выходу. Боднув калитку головой, корова покинула территорию дома нового мэра. Голова в платочке в горошек также скрылась из поля зрения. Иван Борисович вздохнул с облегчением.
И все же напряжение не оставило его совсем. Открывая дверь дома, он внутренне приготовился к еще каким-нибудь сюрпризам. Сюрпризов не последовало. Супруги прошли в гостиную.
Скинув туфли перед камином, Ирина Карловна залезла с ногами на диван.
– Ванечка, у меня голова разболелась. Мы еще и пяти минут не пробыли здесь, а городок уже взялся за нас. Может, не будем испытывать судьбу? Может, ты все же откажешься от этой должности, и мы вернемся в столицу?
– Ирочка, при всем уважении, не канючь.
Иван Борисович положил руки на плечи жене и принялся разминать их.
– Я тебе объяснял, что это место – перевалочный пункт. Я поработаю здесь мэром, покажу себя, а потом намекну кому следует, что пора бы мне и побольше селение дать.
– Я сойду с ума к тому времени.
– Не сойдешь. Уверен, что городок вовсе не так плох, как кажется на первый взгляд.
– Здесь нет ни одного кинотеатра, ни одного торгового центра. Чем я буду тут заниматься? А где я буду покупать экологически чистые продукты?
– Ну, если судить по типу применяемого удобрения, тут кругом сплошная экология.
– Да, уж, – скривилась Ирина Карловна.
– Не кисни, милая моя. Сегодня уже поздно, а завтра – возьми машину и прокатись по городу. Посмотри на людей, себя покажи. Оденься попроще, попроще говори. Глядишь, и заведешь тут какие-нибудь приятные знакомства. И мне поможешь – расскажешь, что здесь и как.
– А ты со мной не поедешь?
– Нет, Ирочка. Мне завтра в администрацию надо. Бумаги всякие заполнить, с людьми познакомиться. На секретаршу посмотреть.
– Это ту, которую Лидочкой зовут?
– Ну, да. Олег Николаевич очень просил ее оставить. Вроде дельная и приятная на вид.
– Тебе только красивых и подавай, – пробурчала Ирина Карловна.
– Секретарша – это мое первое лицо. Оно должно быть привлекательным. А красивых мне не надо. У меня уже есть.
Ирина Карловна подняла лицо к верху, Иван Борисович наклонился и чмокнул ее в губы.
* * *
На другое утро Иван Борисович встал очень рано. Только-только начало светать, а он был уже на ногах – спускался по лестнице со второго этажа на первый, запахивая бархатный халат. Чтобы случайно не разбудить жену, он еще с вечера заготовил себе одежду и оставил ее на вешалке в коридоре. Убедившись, что с его костюмом ничего не случилось (после вчерашних событий Иван Борисович ожидал всего), мужчина прошел на кухню и щелкнул кнопку электрического чайника. Когда было время, Иван Борисович предпочитал варить кофе, а не растворять неизвестного происхождения коричневую крошку в кипятке. Но сейчас лишнего времени не было.