Пролог

На остров Буян наступала осень. Деревья ежились на ветру, отмахивались ветками, пытались откупиться золотом листвы. Ковер под ногами становился все толще и красивее, а сами деревья – все стройнее и изящней.

Алена заподозрила неладное еще тогда, когда увидела первые проблески золота в зеленых прядях. «Показалось», – убеждала она себя. Сколько времени они с мужем прожили на острове, помогая заблудшим душам найти правильное направление, вернуться к живым или отправиться к мертвым? Она не знала. Время не было всемогущим на острове Буяне, оно напоминало ветер: шумело в кронах, пролетало мимо, а то и совсем затихало, позволяя забыть о себе. Не насовсем, не насовсем, только до следующего порыва ветра.

Они жили тихо и спокойно: гуляли по лесу, взбирались на скалы, возвращались в уютный дом. Алена повесила у входа колокольчик, который звенел, когда открывалась дверь. Но за все это время ни одна душа не пришла к ним сама. Их с Федором дом был их крепостью – гостеприимной крепостью, с белоснежными занавесками, украшенными вышитыми узорами-оберегами, с цветущими геранями на подоконниках, с яблоневым садом, полным сладких, полновесных плодов.

И ничего не случилось. Все было по-прежнему. Но на остров наползала, как тень от тучи, осень.

Алена зашла в дом – колокольчик привычно звякнул. Прошла на кухню, прикрыла форточку: на сквозняке не согреться. Поставила на огонь чайник, достала тонкое блюдце, полное земляничного варенья. Посуда еле слышно дребезжала в ее руках. Алене было страшно.

В прошлый раз, когда в одночасье закончилось лето и налетела осень, единственное жилище на острове принялось ужиматься и таять. Неужто и их дом обречен? Смена сезонов заняла не больше пары дней, а с первым снегом остров стал уходить под воду. Что ждет их теперь? И главное, почему?

Алена искала ответ и не находила. На острове Буяне она обрела свое призвание и наконец-то почувствовала, что нужна кому-то. Нужна и заблудшим душам, которым помогала вернуться на их путь, и мужу, который всегда подбадривал ее и, в общем, был для нее всем миром. Но что если осень подоспела в тот момент, когда Федор… заскучал тут?

Расставив посуду, она села и стала смотреть в окно. Вид на яблони и лес вдалеке всегда радовал взгляд и успокаивал, но только не сейчас, когда все стало желтым и оранжевым, окрасилось в цвета тревоги. Что же ей теперь делать?

Колокольчик снова звякнул: Федор вернулся с речки.

– Завтракать будешь? – крикнула она ему.

Муж появился в дверях с сетчатым ведерком в руках. В садке серебрился улов. Жизнь на острове пошла Федору на пользу. Широкоплечий, загорелый, он отрастил бороду и смотрелся как заправский лесник или богатырь из русских народных сказок. Она знала, что переменилась и сама: позволила волосам дотянуться до плеч, стала предпочитать брюкам юбки. Странное дело: ведь в их нынешней обители они были освобождены от телесных тягот, но привычку не зря называют второй натурой, и существовать в этих телах им было понятнее и проще.

– Попьем чайку, а потом сразу рыбой займусь.

Алена не переносила запах сырой рыбы, поэтому с уловом Федор всегда возился сам. Зато как здорово было сидеть и болтать, когда вся кухня уже отмыта и на плите вкусно шкворчит почти готовый обед! Здесь, на Буяне, Алена совсем отвыкла от мяса.

Строго говоря, на острове они и не нуждались в пище. Им не грозило исхудать или умереть от голода, ведь они находились на нейтральной территории между Жизнью и Смертью – как та самая монетка, которую подбросили, чтобы узнать жребий, а она взяла да зависла в воздухе. Но фрукты здесь вызревали и сами падали в рот, а речки и ручьи так и кишели рыбой. Алена с Федором решили не отвергать даров Буяна и жить почти так, как привыкли дома. Им нравились и посиделки с самоваром на веранде, и пьянящий аромат кипящего в тазу варенья, и такое вот разделение обязанностей по дому, когда каждый делает то, что любит и умеет, и не делает того, что терпеть не может. Или это только Алене нравилось?

– Алё?

– Что?

Федор всматривался в ее лицо, словно пытаясь разглядеть ответ на незаданный вопрос.

– Что это за «Алё»? – раздраженно переспросила она, проводя рукой по лбу, отгоняя призрак головной боли.

– Ты как будто уснула сейчас стоя, застыла и молчишь.

«Раньше он звал меня Аленушкой», – подумала она, а мужу состроила гримаску и стала разливать чай.

Налила и себе, но пить горячее было душно, а запах рыбы сегодня особенно выводил Алену из себя. Она едва пригубила из чашки, потом поставила локти на стол и тихо наблюдала, как аппетитно Федор макает ломтик хлеба в блюдце с вареньем.

– Давай тогда ты займешься рыбой, – сказала она наконец, вставая, – а я пойду пройдусь. Меня от этого запаха тошнит.

– Тошнит?

Снова этот взгляд. Все еще надеется, что ей удастся забеременеть. Забеременеть, здесь! Как может зародиться плод в теле, которого нет? Да и как воспитывать ребенка на острове, где нет и не будет больше никого, кроме родителей? Заблудшие души не в счет. Какой станет его жизнь без друзей, без других людей? Надо же осознавать свою ответственность. Наверное, и к лучшему, что им не дано стать родителями.

Ни с того, ни с сего в памяти всплыла старинная примета: если женщине снится, что она поймала рыбу, это к беременности. Единственная примета, которая сбылась у всех Алениных знакомых в той, прошлой жизни. И сейчас, если ей удавалось забыться сном, она часто погружалась в морские глубины и плавала там в окружении невероятных гадов и загадочных, будто инопланетных, тварей. Дышать ей теперь не обязательно, и можно бы попробовать и на самом деле нырнуть поглубже, благо море-океан всегда рядом, но Алена не решалась.

И рыбой в их доме занимался Федор, да.

– Я просто пойду прогуляюсь, – буркнула она и скрылась.

Загрузка...