Жил-был кот. Чёрный с белыми, острыми, как стрелки, ушками и длинной, гладкой, такой приятной на ощупь шёрсткой. Если бы не одно обстоятельство, все бы считали его красавцем. Но он был очень толстый и потому очень несчастный. Все мышки легко убегали от него и прятались по щелям, куда не пролезали его толстенные лапы. Любая ворона ловко выхватывала у него случайную еду из-под носа, пока он только примерялся с какого угла начать есть. Дети, которые иногда маленькими стайками пробегали по улице с рюкзачками за плечами, посмеивались над ним и кричали друг другу: «Смотрите, смотрите, какой он толстый, вот обжора! Эй, обжора, покажи свой живот!»
И только сердобольные старушки, завидев кота с высокими белыми стрелками на голове, всегда приносили ему из кухни лакомые кусочки. Они звали его, ждали, чтобы погладить двумя руками широкую пушистую спинку. Но он считал себя некрасивым и боялся, что над ним начнут смеяться. Старушки так и уходили разочарованные, не дождавшись своего подопечного. А пока он решался подойти поближе к каменным ступенькам дома, где в маленькой мисочке лежала пара куриных лапок или свежее гусиное горло, откуда ни возьмись, как метеоры вылетали соседские кошки и уносили лакомство прямо из-под носа толстого кота. Ведь он был так неповоротлив! Огорчённый очередной неудачей он шёл к помойке, с трудом, порой с третьей попытки, запрыгивал на отогнутый край контейнера и ковырялся в мусорных мешках. Ничего интересного он не находил, до него всё самое вкусное там разворовывали птицы. Только куски недоеденного чёрного хлеба из ближайшей столовой в изобилии высыпались из рваных пакетов. Он очень не любил чёрный хлеб. Но ел и ел много, потому как ничего другого не было. Ел и толстел. Толстел и плакал, спрятавшись в кустах у реки. Однажды он глубоко порезал себе лапку острым осколком бутылки из-под пива, которую какой-то недобрый человек швырнул в пищевые отходы. Он тогда еле доковылял до своего укрытия и потом долго вылизывал рану. Даже зарёкся больше не ходить на помойку. И три дня ничего не ел. Но… не похудел, потому что, когда он всё-таки вернулся к мусорному контейнеру, то с жадностью набросился на хлеб и слопал его столько, что едва сумел добрести до своего убежища. В общем жизнь его была очень трудной и неинтересной. И, самое главное, он здорово боялся, что наступит день, когда он не сможет запрыгнуть на край контейнера. И тогда… О том, что будет тогда, он думать не хотел, это страшно было представить.
Однажды недалеко от своей лёжки кот встретил девочку с голубыми глазами и светло-русыми волосами. На солнце они казались ярко-серыми, почти стальными, блестящими как хорошо надраенные поручни на маленьком прогулочном кораблике, плававшем по реке. Девочке накануне исполнилось семь лет, и мама с папой в первый раз в жизни отпустили её погулять одну. Довольная она бежала вприпрыжку вдоль речки, временами останавливалась, подбирала редкие камушки на песчаном берегу, бросала их в воду и радовалась каждому фонтанчику пузырей на месте падения.
Вдруг девочка остановилась. Она увидела большого, толстого кота, пристально смотревшего на неё. Сначала она даже немного испугалась и отскочила в сторону, настолько огромным он ей показался. Но очень скоро убедилась, что встречный кот продолжал вполне миролюбиво вести себя и даже, возможно, сам побаивался незнакомки, готовясь в любую секунду броситься наутёк. Тогда девочка ещё раз окинула взглядом кота. Он не пошевельнулся, ведь в глазах девочки читалась только доброта. Такого кот ещё не видел и решил пока не убегать. «Будь что будет», – подумал он. А девочка подошла поближе и заговорила:
– Привет, меня зовут Оля. А тебя как?
– Не знаю, все говорят просто «кот», некоторые добавляют толстый, а один злой мальчишка кричит: «Жирный! Вали отсюда» и бросает мне камень вслед. Правда, он один такой, а вот уличные бабушки меня жалеют.
– А почему жалеют, ты ведь такой красавчик. Можно я тебя поглажу?
– А ты не будешь меня дёргать за уши, например?
– Нет, что ты! Только поглажу.
– Ну хорошо.
Кот медленно выбрался из своего укрытия, ещё раз недоверчиво глянул на девочку, переминулся пару раз с лапы на лапу и, почти касаясь округлым животиком земли, подошёл на полусогнутых, почти подполз к Оле. Она нагнулась и дотронулась до его лоснящейся шёрстки. Провела рукой раз, другой. Кот мужественно терпел. Впервые в жизни его гладили, и он не знал, как надо реагировать. Сам он пока ничего не чувствовал, а только привыкал.
Зато Оля была очень довольна. Ещё бы – гладить такое большое, красивое и, самое главное, живое существо оказалось так приятно! Ведь до этого она тискала только плюшевых мишек! Оля гладила его долго, с упоением, ей очень понравилось ощущать под своей ручкой не холодную бесчувственную игрушку, а тёплое, упругое, подрагивающее от удовольствия создание. Ведь в конце концов, толстому коту тоже стало настолько приятно, что он, как когда-то в детстве с мамой, даже начал поочерёдно приподнимать и опускать передние лапки, и в эти мгновения он ощущал полное блаженство! А ещё он замурлыкал. Это произошло так неожиданно, что кот даже не понял, какие странные звуки прорываются из собственного горла? Он сильно удивился, даже не мог припомнить, когда такое с ним случалось в последний раз. Наверное, очень и очень давно, ещё когда он пил мамино молочко. И вот теперь снова. «Неужели у взрослых котов тоже бывает?» -спрашивал он себя и ответом ему было собственное мурлыканье.
К сожалению, это длилось недолго. Где-то позади раздался строгий голос:
– Оля! Оля! Пора домой, скоро у тебя урок фортепиано!
Оля с явной неохотой оторвала руку от пушистого кота, тот не удержался и, приподнявшись, потянул голову вперёд и ткнулся ею о красивые Олины туфельки – подарок бабушки на день рожденья.
– Ничего, не скучай, я сегодня вернусь и принесу тебе чего-нибудь вкусненького, – Оля заторопилась домой. Она поправила платьице, потом, наклонившись, провела ладошкой по мягкой шёрстке ещё раз и побежала в ту сторону, откуда прозвучали мамины слова.
Толстый кот долго провожал её взглядом и размышлял, вернётся Оля или нет. А вдруг мама увидела, что она гладит чужого, и даже, скорее всего, уличного кота. Тогда она может запретить ей ходить сюда. Ведь мамы и папы ужас как не любят, когда их дети ласкают встречных котов. Уж он-то знает. Сколько раз пришлось это испытать на себе. Правда, тогда он и сам был не очень готов идти навстречу этим желаниям потискать очередного пушистика. С какой стати он должен подставляться? Но сейчас было совсем не то. Сейчас ему хотелось, чтобы Оля снова пришла. И совсем не потому, что она принесёт что-нибудь погрызть. Вовсе нет, он ждал прикосновения её руки, аккуратных и нежных движений по его выгнувшейся, как подкова в руках силача, спинке. От контакта с человеческим теплом он весь расплывался, растворялся в самом себе, а привычные страхи и печали тонули в блаженной безмятежности. «Наверное, это называется дружба? –вопрошал себя кот и тут же вздыхал. – А если она не вернётся?»
Но вечером Оля вернулась. Принесла в маленьком пакетике обрезки свежей куриной грудки и, высыпав их на маленькую пластиковую мисочку, с нежностью, совсем по-свойски, пригласила к еде:
– Кушай! Это тебе.
Кот не поверил своему носу, первому ощутившему божественный запах. Он не поверил своим глазам, такое он до сих пор видел лишь издалека. Сколько раз, облизываясь, наблюдал он в щёлку забора, как чья-то хозяйка кормила своего мохнатого питомца каким-нибудь кошачьим лакомством. Никогда он не мог предположить, что и ему вот так просто принесут кусочки курочки и бросят угощение не на асфальт или траву, а выложат на аккуратной тарелочке.
Толстый кот помялся немного, подошёл к мисочке, ещё раз взглянул на Олю, в его глазах читался немой вопрос: «Неужели это мне?»
– Тебе, тебе, Ушастик, – угадала Оля, – кушай!
С того дня девочка стала часто появляться у приречных кустов. И, если по какой-то причине кот отсутствовал на своём месте, она начинала его негромко звать: «Ушастик! Ушастик!» Обычно не проходило и минуты, как он, переливаясь на солнышке блёстками своей чёрной шерсти, прибегал из дальнего угла лужайки. И, пока он быстро-быстро семенил лапками, неуклюже переваливаясь из стороны в сторону, Оля любовалась этим большим болидом угольного цвета с аккуратными белыми ушками. А мисочка уже стояла в положенном месте и источала волшебные ароматы.
– Ну вот, это тебе, кушай, – всякий раз приглашала Оля, хотя было и так понятно, что очередная порция куриных крылышек предназначалась именно толстому Ушастику.
Он, конечно, никогда не отказывался. Но прежде всего, знал, что перво-наперво надо поблагодарить девочку. Кот медленно, с достоинством, подходил к ней, тёрся о тоненькие детские ножки своими пушистыми боками и нежно выгибал спинку под ласковой Олиной ладонью. Лишь после этой приятной для обоих процедуры, кот радостно набрасывался на угощение.
Так прошло несколько недель. Девочка и кот стали настоящими друзьями и после кормёжки обычно затевали игры с бумажкой на ниточке или обычной веточкой с листиками, которую кот, вспомнив детство, пытался поймать: сначала зацепить когтями одной лапы, а потом зажать обеими чёрными клешнями и тащить к зубам. Время проходило быстро и незаметно, всякий раз в конце концов раздавался голос мамы, зовущей Олю то на урок, то на ужин. Кот долго провожал взглядом убегающую фигурку, а потом пристраивался догрызать куриные косточки.
Он совершенно перестал есть невкусный чёрный хлеб, даже немного похудел, стал стройнее и начал забывать о своём всегдашнем страхе – не допрыгнуть до отогнутого края мусорного контейнера. Однажды ему даже удалось поймать мышонка. Бедняжке не хватило нескольких сантиметров до дырки в фундаменте старого деревянного дома. Кот, довольный первой за несколько лет добычей, уже было приготовился нанести зверюшке фатальный удар острыми когтями, но вдруг вспомнил, как Оля рассказывала про симпатичную мышку, живущую у них в подвале. И всё желание разодрать маленькую дрожащую тушку пропало. Он разжал когти, и несостоявшаяся жертва охотничьего инстинкта незамедлительно шмыгнула в спасительное отверстие. А кот долго оставался на том же месте и разглядывал травинки, заслонявшие вход в мышкино убежище. Какие-то непонятные мысли приходили в его небольшую кошачью головку: «Что-то со мной произошло, надо рассказать Оле!»
А ничего не подозревавшая Оля в это время была на дне рождения у подружки. В тот момент, когда она укладывала подарок в ярко раскрашенный пакетик из плотной бумаги, она вдруг вспомнила об Ушастике: «А когда у него день рожденья? Надо спросить!»
На следующее утро, Оля, положив перед другом очередную порцию вкуснятины, задала этот вопрос коту. На что тот недоуменно ответил:
– Не знаю, это было так давно, что никто не помнит! У нас, у котов, ведь свой отсчёт времени.
Оля наморщила лобик, явно что-то обдумывая, и важно произнесла:
– Давай считать, что он будет, к примеру, послезавтра.
– Почему послезавтра? – удивился кот.
– Потому что я должна приготовить тебе подарок, а к завтрашнему дню не успею.
– Ну хорошо, – согласился кот, слегка заинтригованный такой неожиданной идеей. Ему ведь никто никогда в жизни не дарил подарков.
На том и расстались, Олю опять позвала мама. Кот видел, как они о чём-то заговорили, и мама отрицательно помотала головой.
«Наверное, мама против», – подумал кот вздохнув.
И, действительно, послезавтра Ушастик никакого подарка не получил. Более того, Оля перестала появляться. Тот разговор о дне рожденья стал последним. Толстый кот загрустил, даже потерял аппетит. Он лежал под своим кустом и долго смотрел в ту сторону, откуда появлялась Оля. Он несколько раз осмеливался пробраться к её дому, держась подальше от злой соседской собаки, но девочки нигде не было. И нигде в округе не журчал быстрым ручейком её звонкий голосок.
В конце концов он захотел есть. «Надо что-нибудь пожевать, – сказал сам себе. Но никакой охоты гоняться за свежей мышатиной он не испытывал. Без Оли еда не могла быть вкусной. – Пойду-ка я поищу хлеба на помойке».
Жизнь его снова стала унылой и однообразной: он спал, выковыривал горбушки из контейнера, вяло жевал их, снова уходил лежать и смотреть в одну точку, точку, из которой раньше появлялась Оля. И так пока снова не уснёт. Пару раз его потревожили дворовые собаки, хозяева иногда выпускали их погулять. Собаки, роняя на бегу слюну и предвкушая добычу, неслись наперегонки к лёжке толстого кота, но он легко спасался, забираясь на самый высокий куст. Псы некоторое время с лаем кружили вокруг, но очень быстро это им надоедало, и они уносились прочь в поисках новой жертвы.
Но в один «прекрасный» день кот всё же зазевался, изучая издалека контуры Олиного дома. Надежда увидеть девочку всё ещё не покидала его. И тут же был наказан за потерю бдительности. Откуда-то бесшумно подкрался тот самый, злой, мальчишка и больно пнул его ногой в бок. Кот подскочил как ужаленный и с неожиданной для себя самого резвостью понёсся прочь. «Ишь развалился, жирный!» – крикнул обидчик вслед улепётывающему Ушастику и разразился странным смехом, больше похожем на скрежет гусениц трактора по асфальту.
Со временем толстый кот уже совсем потерял надежду, он перестал ходить к мусорному контейнеру и ничего не ел. Он только лежал и вспоминал свои игры с Олей. Вдруг, очень неожиданно он услышал тот самый, льющийся горным ручьём, голосок:
– Ушастик! Ушастик! Я вернулась!
Кот встрепенулся от полудрёмы и увидел бегущую к нему Олю. Она держала в руках два свёртка: один, судя по большим пятнам жира на пергаментной бумаге, с его любимой курочкой, а из второго торчал кусок чего-то белого.
Кот моментально встрепенулся и ринулся навстречу девочке. Они встретились, и первым делом, толстый кот не потянулся к пакетику с мясом, а упал перед башмачками девочки, натирая их своим запахом. Он хотел, чтобы все окрестные коты знали, что Оля – именно его друг. Оля присела и принялась гладить Ушастика по лоснящемуся боку.
– Как ты похудел, бедняжка! Жаль, что папа ни за что не хочет пускать тебя в дом, – наконец с грустью произнесла она, но тут же выбросила невесёлые мысли из головы и, разворачивая второй свёрток, сказала:
– Гляди, это твой подарок. Я сама сшила, мама научила.
С этими словами она развернула перед носом друга великолепные белые шаровары.
– Ни у одного кота таких нет. И я думаю, они будут прекрасно гармонировать с цветом твоих ушек.
Кот оценивающе посмотрел на штанишки, они ему очень понравились, и, забыв об ожидающей его порции курятины, бросился примерять новую одёжку. Оля даже дала ему посмотреться в маленькое зеркальце. Обновка, действительно, была великолепной и прекрасно подчёркивала иссиня-чёрный цвет его шерсти, а маленькие ушки стали выглядеть, как галстук-бабочка, специально натянутый на голову. Кот был очень доволен. Оказывается, он ещё и модник! «Сколько нового узнаёшь порой о себе», – промелькнуло в его голове. Но всё же одна мысль не давала ему покоя. Он отдал зеркальце девочке, отошёл на два шага и задал вертевшийся с первого мгновения их новой встречи вопрос:
– А почему ты не приходила? Мне было так плохо без тебя!
– Извини, Ушастик, на следующий день, рано утром, мы уехали к бабушке.
Оля просто забыла об этом, совершенно забыла. Такое бывает с маленькими детьми. И как часто, одно порой забытое или несказанное слово, или наоборот сказанное абсолютно не вовремя, может доставить дорогим сердцу ребёнка существам столько страданий!
– Я забыла, совсем забыла об этом, прости. Я так не хочу больше с тобой расставаться надолго! -Почти прокричала Оля, и кот замурлыкал от удовольствия.
На следующий день Оля пришла снова, но это уже совсем другая история.
.
Теперь кот носил белые, очень удобные шёлковые штанишки, имелась даже дырочка для хвоста. Они легко снимались, если нужно было побегать по густой траве или помыться. Оля сделала их на липучке, которую Ушастик зацеплял когтём, разъединяя две части своего наряда, и легко выпрыгивал из него. Одеваться было труднее, но кот быстро приспособился. Да и вообще он хотел как можно реже расставаться со своими роскошными шароварами, ведь ни у кого таких не было! И все на улице уважительно говорили: «Смотрите-смотрите, идёт кот в белых штанишках».
На хорошем питании Ушастик постройнел, и от прежнего облика кота, разжиревшего на съедаемом в неимоверном количестве хлебе, остался только солидный торс с крупными лапами и длинным, пушистым хвостом. Друг Оли стал почтенным членом уличного сообщества, и никто уже не осмеливался называть его толстым или даже жирным. Ну разве что тот, самый злой, мальчишка, да и то про себя. Теперь, завидя издалека его белые штанишки, бабушки, лопотавшие о своих проблемах, замолкали и потом с уважением в голосе говорили:
– Глядите, какой красавец у нас живёт!
Тут же некоторые вопрошали:
– И откуда такой взялся?
– Это девочка Оля о нём так заботится! – поясняли самые осведомлённые.
– Девочка Оля, – переспрашивали, – та, что играет на пианино на концертах?
– Она самая, она же и следит, чтобы штанишки не пачкались очень сильно и стирает их дома в машинке.
Получалось, что кот и Оля стали известными личностями в округе, и всё благодаря белым шёлковым штанишкам. Ведь, на самом деле, раньше никому не приходила в голову простая идея как-нибудь красиво нарядить не то что уличного, а даже домашнего питомца. Всегда что-то случается впервые.
Кот был очень доволен своим новым положением местной знаменитости. Один раз он даже попробовал сосчитать сколько раз в тот день восхищались им и его одеянием. Он начал рассказывать Оле и сразу же сбился.
– Знаешь, – сказал он, – сегодня так часто на улице говорили, что я красивый, так много, что мне даже стало неловко.
– Интересно, – спросила Оля, – неужели ты теперь имеешь такой успех? А много – это сколько раз?
– Много, это много, – нисколечки не растерявшись, отвечал кот, – разве мало сказать, что много? Надо ещё что-то?
– Ну интересно просто, – продолжала Оля, – вот в школе одна двойка – это уже много. А конфет, например, много не бывает. Три, четыре, пять, шесть, десять, двадцать – всё равно не много!
– Да? – удивлённо пробормотал кот. – Я никогда не задумывался над этим. Для меня много курочки – это столько, сколько мне не съесть. А так бывает один кусочек, не один кусочек, больше, чем не один, ну и много. Это лучше, ты смотришь и даже взглядом слопать всё не можешь!
– А зачем, – не поняла Оля, – зачем тебе столько, сколько ты съесть не в состоянии?
– Ну так я знаю, что мне хватит, и я не останусь голодный.
– Бедняжка, – медленно произнесла Оля, – у тебя была очень трудная жизнь!
С этими словами девочка погладила своего друга, её тёплая рука почувствовала, как выгибается мягкая чёрная спинка. Кот, помурлыкивая от удовольствия, несколько раз потёрся головой об Олины колготки. Им обоим было очень хорошо в такие мгновения.
– А давай я научу тебя считать, ты увидишь – это совсем просто!
– Что такое считать? – не понял Ушастик. – Это когда вместо «много» говорят какое-то другое слово?
– Ну да, и ты знаешь, сколько чего тебе нужно.
– Зачем, – недоумённо пробормотал кот, – лучше, когда просто много!
– Ну вот смотри, – не унималась Оля, чтобы сшить тебе штанишки, я должна была знать, сколько у тебя хвостов и задних лапок?
– Конечно, это же так просто. Зачем считать. Хвост у меня один, а задняя лапа – не одна.
– А сколько?
– Не одна, – упрямо твердил кот.
– Хорошо, – не унималась Оля, – а сколько всего у тебя лап?
– Больше, чем не одна, – нисколько не смутившись, выпалил кот.
– Как это? – поразилась девочка.
– Так, больше, чем не одна, – настаивал кот.
– Ладно, – продолжила Оля и вытащила три монетки из кармана, – а сколько у меня денежек в руке?
– Больше, чем не одна, – невозмутимо ответил кот.
– Но ведь у тебя же лап ещё больше, чем у меня монеток? Разница есть?
– Нет, – спокойно парировал Ушастик, – разницы нет, ведь я их не ем. А так я могу сказать, что монеток больше, чем не одна, а лап много. Но вообще-то я знаю, что их не очень-то и много. Вот волосинок в моей шерсти очень много. Ты знаешь сколько?
– Не-а, – растерянно пролепетала Оля, – не знаю, много.
– Вот видишь, зачем учиться считать, если в итоге всё равно получается много! Гораздо лучше тереться о твои туфельки и мурлыкать!
– Хорошо, – не сдавалась Оля, – представь себе, что у тебя есть котята…
– Котята? – прервал девочку кот. – У меня?
– Да, а почему бы нет, ты такой красавец! – Оля начинала перехватывать инициативу. – Вот у тебя котятки, и их надо кормить, ты же не бросишь своих детей, я уверена! Как ты поделишь еду между ними, если не знаешь сколько их у тебя и сколько всякой вкуснятины надо принести?
Кот задумался и почесал лапой правое ухо. Действительно, как? Он пытался вспомнить, как его вместе с братьями и сестричками кормил папа. Но даже внешне он не мог представить собственного родителя. «Так, значит папа не кормил нас, понятно. Значит всё делала мама, ловила мышек, приносила их иногда ещё живых. Мы играли с ними и… бр-р-р. Как нехорошо мы поступали. Я так не буду. Придётся, на самом деле, делить кусочки». Ушастик помялся и поднял глаза на терпеливо ожидавшую ответа Олю:
– А ты станешь приносить курочку моим котяткам? – с нотками лёгкой тревоги в голосе спросил он.
– Ну, конечно, они же будут такие милые. Все в тебя, я уверена.
– Тогда согласен, – выдавил из себя кот, – начинаем урок.
Радостная Оля опустилась на коленки, обхватила своего друга обеими руками и прижалась к нему. Кот довольно замурлыкал. Они оба были счастливы. Коту, если честно, обнимашки нравились больше, чем какая-то учёба. Он бы так и продолжал своё мурлыканье, но Оля, ещё раз нежно проведя ладонью по ворсистой иссиня-чёрной спинке, решительно отстранила Ушастика от себя и, приняв строгий вид своей преподавательницы фортепьяно, начала урок.
– Давай считать!
– Давай, – уныло согласился кот.
– Один! –торжественно произнесла Оля.
– Один, – вяло поддержал кот.
– Два! – продолжила урок Оля.
– Два, – повторил кот, поглядывая на беззаботно попрыгивающих в сторонке воробьёв.
– Три!
– Три.
Воробьи перешли к водным процедурам в ближайшей луже.
– Четыре!
– Четыре.
Серые птички шумно плескались.
– Пять!
– Пять.
Соседи по лужайке приступили к чистке перьев.
– А теперь повтори сам! –быстро проговорила Оля и стала напряжённо ждать.
– Атиперьпафтарисам, -с трудом произнёс кот и подумал, – какая-то цифра странная.
– Что-о? – недоумённо протянула Оля. –Что это за «атиперьпафтарисам»? Нет, ты повтори! – Ей стало понятно, что Ушастик даже не думал о том, что говорит. – Ну, давай.
– Один, – робко пролепетал Ушастик и, подобострастно глядя снизу вверх на свою учительницу, замолчал, ожидая помощи.
Оля всё поняла и пошла по второму кругу.
– Один!
– Один! – Как солдат гаркнул кот.
– Два!
– Два, – вторил ей Ушастик.
– Три!
– Три, – зевая, подтвердил кот.
– Не зевай, это урок, на нём не спят! – Олю уже немного раздражало отсутствие рвения к учёбе у друга.
– Хорошо, хорошо! – спохватился кот.
– Четыре!
– Четыре, – согласился Ушастик и вспомнил о вчерашней курочке: «Интересно, там было четыре кусочка или больше?»
– Пять!
– Пять, – и про себя, – А пять кусочков, видимо, больше, чем четыре! Пять можно взять!
– Шесть!
– Шесть, – и в мыслях, – а шесть нужно съесть. Да я поэт!
– Мне кажется, ты не очень внимателен. Ответь, что такое шесть?
– Шесть, у-у, хм, шесть.
Кот наморщил лоб в поисках правильного ответа и неожиданно для самого себя ляпнул:
– Шесть нужно съесть! – выпалил он и, довольный собой, уставился на Олю.
Но та почему-то совсем не оценила его ответ, а, напротив, вспыхнула и аж подскочила на месте:
– Я с тобой серьёзно занимаюсь, а ты надо мной смеёшься! Так нельзя! – Оля круто развернулась и побежала домой. Она неслась, ничего не замечая вокруг, и уже совсем далеко, у калитки своего двора, обернулась и крикнула в сторону кота: «А если тебе от меня нужно только куриное мясо, то вечером ты его найдешь на привычном месте!»
Кота озадачил такой поворот событий, он понял только одно – Оля обиделась. А ведь он ничего плохого не сделал. Ну не ладится у него с этим проклятым счётом, ну разве это причина для ссоры? А вдруг Оля больше не придёт? Как же ему будет одиноко и грустно без неё!
Вечером Оля принесла мясо, но кот к нему не притронулся. Он лежал и печалился, потому что Оля не погладила его и даже не произнесла ни слова. Ведь завидев девочку, Ушастик поднялся со своего места и с надеждой посмотрел на неё. Но Оля только положила еду и молча удалилась. За ночь мясо разворовали соседские коты и склевали птицы.
Шло время, Ушастик сильно страдал. Ему так не доставало Олиной любви и ласки. А Оля продолжала дуться, она только приносила кусочки любимого лакомства Ушастика, сухо посматривала в его сторону и возвращалась домой. Кот к еде не притрагивался. Он вообще стал где-то шастать целыми днями, а иногда и вечерами. «Уж не пропал ли он?» – подумала Оля и поймала себя на мысли о том, что для неё невыносимо тяжело больше не видеть своего любимца. А так хотелось его погладить по мягкой, лоснящейся шёрстке, потрепать по головке и услышать мурлыканье, идущее откуда-то глубоко из нутра! «И почему я так обиделась на него? Он ведь кот, а котам действительно не нужно учиться ни считать, ни читать, ни вообще ходить в школу. Они всё, что им надо, и так знают с детства!» Оля очень расстроилась, «Зачем я обидела Ушастика», – укоряла она себя и всякий раз прозрачные слезинки наворачивались в её голубых глазках.
Но вот однажды утром Оля обнаружила кота на прежнем месте. Она страшно обрадовалась и бросилась к нему, чтобы прижать к себе эту чёрную спинку и поцеловать между белыми ушками маленькую головку. Но кот с важным видом отстранился и проговорил заранее выученную речёвку:
– Один! Два! Три! Четыре! Пять! Шесть! Семь! Восемь! Девять! Десять! – тут он остановился, взглянул на Олю и самодовольно изрёк. – Дальше? Могу ещё, – он помолчал несколько мгновений и совершенно другим тоном продолжил, – а вообще ты не гладила меня уже одиннадцать дней!