Жить вот так я устал.
Я просто человек, не супермен.
Не сразу понял, что этот визг – сигнал поезда, помноженный на мои вопли, шипение – срабатывание пневматических тормозов, а запах горячего металла – так пойди не разогрейся, когда такая махина применила экстренное торможение.
Сполз по каменной стене, в которую впечатался – лик Грома Виталия Семеновича теперь будут изучать археологи будущего ничуть не меньше, чем плащаницу, – и упомянул того самого в коротком:
– Господи…
Сел на землю в треугольнике между развилкой, вытянул ноги и полез за сигаретами. Сунул в рот сразу две – плевать. Руки тряслись, ноги дрожали, сердце, по-моему, проглотил на бегу – не стучало припадочно, а должно бы.
А может, я уже умер?
Еле в карман попал – колотило меня, как за ноги о столб, и ощущения похожие, – достал сотовый и набрал номер:
– Мариш… – голос, оказывается, приклеился к горлу – просипел что-то нечленораздельное. То ли каркнул, то ли кашлянул и повторил: – Мариш…
– Виталь, с тобой все в порядке? – встревожилась. – У тебя горло болит?
Заботливая моя. Губы сами в улыбке растеклись. И сердце забилось.
– Все хорошо, зефирка. Я тебе сегодня говорил, что очень тебя люблю? – наблюдал, как машинист выбирается из вагона.
Не так уж и узко, хоть и обтер рубахой своей вагон и стену, а пролез. Хотя стой я там, поезд на скорости меня как слайсером хамон нарезал бы. И как тут тогда Тарасов просочился? Или не просочился? Может, раскатало его? Потому и тишина о нем уже три с гаком месяца. Хорошо бы.
– Говорил, – моя красотка улыбалась, я как будто видел эту до сих пор смущенную улыбку и блестящие счастьем глаза.
– Давай вечером в кино сходим? Я билеты возьму на «Демона-парикмахера с Флит-стрит», – заерзал.
Кажется, едва не упорхнувшая от меня жизнь поздоровалась со мной – в задницу врезались острые углы щебня, бок закололо, тело обессилило, аж губы затряслись.
Пиздец я придурок.
– Вау! А он уже в прокате, да?! Давай сходим! Только попкорн брать не будем, – хихикнула.
Я хмыкнул – в прошлый раз мы были дико голодные и взяли аж четыре больших ведра и два литра Колы, в итоге нас раздуло, пришлось сбегать с премьеры 3d-картины, вполне годного нуара в викторианском стиле. Оказалось, моя зефирка любит такие, и тема Викторианской эпохи для нее до писка «Вау!». А еще выяснилось, что она хорошо рисует.
Что только делает на курсе бизнеса?
– Ладно, не будем. Придумай пока, что хочешь вместо попкорна, – послал в динамик чмок и завершил вызов.
– Парень, жив? – добрался-таки до меня машинист.
– Как видишь.
– Откуда ты тут взялся?
– Из стены выпал. – Содержательный диалог, ага. Поднялся, отряхнулся – ноги еще тряслись, но уже не так. Главное – голос прорезался нормальный, можно работать. – До станции далеко отсюда?
– За поворотом, – кивнул вперед на левую от меня ветку, – метров шестьсот до нее.
– А интервал у тебя какой от переднего?
С какой же я скоростью несся-то?! Что на грани возможного – да, но мировой рекорд Усэйна Болта вряд ли побил2. Хотя не удивлюсь. Адреналин мне нормально вставил.
– Две минуты, – без сомнений ответил мужик и заговорил в рацию с диспетчером: – Человек в тоннеле на рельсах. Экстренная остановка. Пришлите дежурного на…
Твою. Мать… Две минуты!
– А чё так мало?! – возмутился я.
Но тут же забыл о возмущении, когда услышал голос диспетчера:
– …минирование поезда на ветке, тяни до станции…
Ну Игорь дал!
Что это он «заминировал» поезда на всей ветке, я даже не сомневался. Только теперь одним рапортом не отделаешься – отец мою шкуру на стену в своем кабинете прибьет, а тушку на ковер к главному отправит.
Так ярко эту картинку представил, аж зачесалось везде.
Бля, поймаю Тарасова и Игрока – сдамся доку на пару лет. Отдохну по-человечески на койке.
– Что там? Поезда заминировали? – уточнил я у машиниста, когда диспетчер замолчал.
– Да, говорит, кто-то кипиш устроил. Я и гнал на станцию.
Я щас не понял…
– То есть если поезд заминирован, он не останавливается?
– А как народ тогда из вагонов выколупывать? Экстренное торможение только в случае неисправности маршрутного светофора, – кивнул назад, и я вспомнил, что был какой-то фонарь и табличка с цифрами. – Или вот когда такие, – на меня кивнул, – на рельсах, – снова окинул меня неодобрительным взглядом машинист.
А я сначала нервно хихикнул, а потом заржал. Выходит, мне всего-то нужно было разбить этот чертов желтый фонарь, и поезд бы остановился?!
А продуманный гад, этот Тарасов!
– Вон, за тобой идут, – спустя несколько минут кивнул на левую ветку и поднял ладонь в приветственном жесте, развернулся и назад в кабину свою пошел.
Я голову высунул посмотреть и увидел женщину в форме с большим фонарем. Тучная, низенькая, запыхалась от быстрой ходьбы. Так зыркнула на меня, что рука сама за удостоверением потянулась – расследованием прикрыться, пока не прикопали меня тут без свидетелей эти добрые люди. А что им этого очень хочется, я прям кожей ощущал.
– Ну, – дернула подбородком на меня дежурная, – приличный с виду человек, – окинула придирчиво с ног до головы, недовольная и недружелюбная, – а туда же, в дыру лезешь? Замков не напасешься!
Я только тут увидел в другой руке у нее навесной небольшой замочек.
– Про дыру подробнее, – достал все-таки удостоверение, раскрыл и представился: – Гром Виталий Семенович, закрытое бюро расследований.
– ФэБэРэ, что ли? – фыркнула женщина и презрением окатила.
Темные люди, чесслово! Хотя знай о нас все, были бы мы не закрытое бюро, а проходной двор, что котиков ищет и украденные у подъезда санки, брошенные хозяевами «на минуточку».
– Так что за дыра? – проигнорировал нелюбовь к полицейскому мундиру.
А профессиональное чутье уже подсказывало – я взял след.
– А вот в какую дыру вошел, через ту и выходи.
Ну это вряд ли.
– Как ваше имя и фамилия? – спросил я строго. – Документы покажите, – теперь совсем вызверился, гаркнул так, что даже эхо испугалось – пару раз пискнуло что-то и заткнулось.
Дежурная по станции протянула мне служебную ксиву, я сфотал ее – не до того, чтобы в памяти держать.
Женщине это не понравилось:
– А это еще зачем? – руки в боки.
Как с ней муж живет? Скандальная бабеха. То ли дело моя Маришка. Добрая. Ласковая. Любимая.
– Вызову вас повесткой в бюро как свидетеля. Где дыра, о которой вы говорите? – спросил уже спокойно.
– Да вон там, в тупике, – махнула рукой налево. – А вы не там просочились?
– Не там.
– А где?
– Это служебная информация.
Тетка повела меня по пологому, но заметно поднимавшемуся тоннелю, в котором огни не горели. Светила фонарем до поворота, обратного тому, что выводил на станцию. Рельсы пролегали лишь до следующего стыка. Потянуло сыростью и канализацией.
– Скажите, Вера Дмитриевна, были случаи неисправности светофора на этом отрезке?
– По весне было. Разбит он был. Да тут время от времени случалось такое и раньше.
– В тот раз в тоннеле были посторонние?
– Не знаю.
– Как быстро ремонтники добрались до светофора?
– Ну-у… минуты три-четыре, – не слишком уверенно проговорила. – Там рядом служебный выход как раз из техчасти… Только в тот раз, – остановилась на секунду, пальцем указательным затрясла, – несколько ламп еще менять пришлось – все подряд были разбиты. Точно-точно! Все зафиксировано как надо! Тогда-то замок я на эту дыру, – вперед кивнула, – и повесила. Бомжи не бьют ничего, переночуют и уходят. Жалко их. А тут вандалы какие-то наведались, вот и пришлось закрывать.
Какие-то городские легенды вырисовываются с подземными ходами и интригами.
Впереди забрезжил дневной свет, просачивавшийся сквозь решетку вместо двери в глухой стене.
Я слушал, и картинка потихоньку складывалась. Откуда Тарасов узнал про дверь в стене – у него узнаю, когда поймаю, а вот допросить еще разок Хрома придется – он-то явно знал о ней. А мне интересно другое…
– …а как же ты-то сюда попал? – недоуменно смотрела на навесной замок на решетке женщина.
– Я ж сказал – из стены выпал… – нахмурившись, повторил. – А что за дверь у вас метрах в трех от светофора, по этой, – дернул правой ладонью, – стене? Приступок там узкий, ноги не поставить.
В глаза моей проводницы появилось понимание:
– Вон из какой дыры ты появился…
***
А та дыра, которую пришлось расколупать – то есть сбить замок, чтобы не посылать за ключом дородную дежурную, не ожидавшую, что он будет цел, – выходила на задворки какого-то бывшего комбината. Его перевели в Подмосковье, а огромное здание переделали под торговые площади. Прямо напротив дыры на углу торгового комплекса стояли мусорные бункеры, а на стене – да моя ж ты красавица! – мигала красным огоньком видеокамера!
Я поскакал к охранникам ничуть не медленней, чем улепетывал в подземке, только эмоции разнились. Я даже о том, что пыхнуть сигареткой хотел, забыл.
Лишь бы записи камер еще хранились…
…Они хранились аж по три года! И никакой тайны из них не сделали – скинули Крошу на мыло без всяких проволочек.
Пожав руку седому начохраны, я выскочил на улицу и помчался на ту самую станцию метро, куда так стремительно бежал, не спотыкаясь. При свете белого дня бег наперегонки со смертью уже казался адреналиновым бредом. Никогда прежде не задумывался, а тут вдруг словно земля стала прозрачной, и все эти поезда, норы, дыры, тоннели и ходы – все стало как на ладони, пронизывало город запутанной нитью, покрывалось мистикой и обретало загадки.
Я видел дно. Хорошо, что всего лишь города, а не жизни.
Спустился в метро с ощущением, которое появляется, когда прикоснешься к чему-то, что простым смертным знать не положено. Зашел в вагон – движение восстановили после того, как я заверил дежурную, что бомба – это я.
Еще одна бомба меня ждала в бюро, и только на Кроша вся надежда и опора. Я давал ему время, которого мне полковник выделил пятнадцать минут, иначе на шестнадцатой ждал рапорт об увольнении.
Вздохнул и сел на полупустую лавку. Рядом какая-то девица рассматривала интерьерный журнал, и я утопил в нем свое внимание – понравился один мудреный шкафчик. Огни станции, на которой мне уже надо было выходить, осветили вагон, и я, не слишком долго сомневаясь… забрал у девушки журнал и выдрал из него этот лист.
– Эй! Ты совсем охренел? – завопила она.
Успел выхватить из бумажника пятисотку и сунуть ей, выскочил на платформу, когда двери уже закрывались. На эскалаторе поднимался, разглядывая картинку и прикидывая, какого размера заказать такой же и куда его лучше поставить. Эти мысли занимали меня до самого моего прибытия в отдел.
Пятнадцать минут истекли пятнадцать минут назад. Я сел за свой стол, схватил ручку и лист бумаги и начал строчить.
– Гр-ром! – услышал над ухом раскатистый рев.
– От Грома слышу, – поднял на отца взгляд и широко улыбнулся, на мгновение скосив глаза на Кроша, пробиравшегося вдоль стеночки к выходу.
– А ну быстро ко мне в кабинет! – рявкнул полковник, бордовый, как вишня.
Даже моя Маришка так краснеть не умеет.
Крош застыл у самой двери, втянул голову в плечи и вышел первый. За ним полковник, потом я. Придержал хакера, отставая на пять шагов, и шепотом спросил:
– Нашел?
Игорь кивнул. Я похлопал его по плечу и расправил свои.
– Сходи отдохни! – рявкнул мимоходом секретарше мой отец, подождал, пока она выйдет, и запер дверь приемной. Буквально втолкнул нас с Игорем в свой кабинет. А потом я за уши едва не схватился от его нечеловеческого рева: – Вы! Оба! Два! Идиоты! Вы чем думаете?! – и так грохнул по столу, что слетели трубки с аппаратов внутренней связи.
– Товарищ полковник…
– Заткнись! – перебил Игоря мой разъяренный отец. Я положил руку на плечо хакера – знал истинную причину ора, сейчас не нужно ничего говорить, надо дать спустить пар. – Ты мне должен был сразу доложить, что он, – ткнул в мою сторону и затряс указательным пальцем, – задумал!..
Как он вообще узнал?
– …Это же надо было додуматься – сигануть в тоннель метро! Где была твоя голова?! Я тебя спрашиваю!
Только присутствие постороннего спасало меня от участи быть прибитым к стене. Со шкурой я помелочился – меня бы прибили целиком, вместе с тушкой.
– Я…
– Заткнись, старший лейтенант Гром! – прорычал отец и устало опустился в кресло за своим столом. Помолчал, закрыв лицо ладонями, совсем по-стариковски, и у меня сердце сжалось. – Ты знаешь, что он, – кивнул на Кроша, – тут устроил? Он все бюро на уши поставил. Так орал, что «поезда на ветке заминированы, немедленно остановите!», – передразнил, – что все из кабинетов повыскакивали – подумали, что у нас тут заминировали! Трясся весь, как суслик…
Я прыснул смехом, Крош насупился, метнув на меня уничтожающий взгляд.
– Ну а что мне оставалось? – промямлил.
– Иди, – махнул на него полковник рукой, жестом а-ля «выметайся, пока жив», – работай. Я с тобой потом тет-а-тет поговорю.
Крош одарил меня взглядом «ну спасибо, родимый», а я подмигнул ему. Дождался, когда выйдет, и сел за стол совещаний.
– Товарищ полковник, – завел проникновенно, – вы сами в курсе: чтобы остановить метро, надо санкцию получить, а это время – неделя, десять дней. Сколько уже можно тянуть? Пока еще по регламенту метрополитен бы сработал, расписание подогнал, перевозку пассажиров устроил, а там дел было на пять минут…
Смотрел честно, прямо в глаза, но голос сбивался, потому что глаза отца были… напуганные, влажные. Ему всех сил стоило не дать слабину, но покрасневшие белки выдавали, как скакнуло у него давление, а легкий запах коньяка в его дыхании красноречиво докладывал, чем отец его сбивал.
Я – гад. Мне нечего сказать в свое оправдание, кроме того, что уже сказал. Ну и еще пары слов:
– Пап, пойми, я не могу так больше.
Меня изводило молчание Тарасова. Чем дольше, тем хуже. Слишком много времени у него и слишком много денег, чтобы устроить мне настоящий Армагеддон. Они с Игроком вдвоем слишком на многое способны. Я ходил по острию. И не только я. У меня есть еще папка, Маришка, Пашка. И от этих мыслей внутри пружина сжималась все сильнее.
– И поэтому ты сиганул под поезд? Сын…
– Пап, – перебил, потому что знал, что он скажет, – я верю своим парням, Игорь бы не подвел. Откуда ему было знать, что бомба поезд не остановит? Но ты сам сказал – он сделал, что мог. У него была всего минута, он не мог искать инструкцию машиниста поезда метро.
Я только с Маришкой был вот так же искренен, как сейчас с отцом. Отец должен верить мне… нам. Крошу и Дятлу. Мы – команда. А для меня команда – не пустой звук. Очень часто моя жизнь будет зависеть от Игоря и Филиппа. Я не могу не верить им. Я сам их выбрал и уже испытал. И они не конченные. У каждого в жизни случается дерьмо. Главное – найти силы выбраться из него.
– Я все понимаю, сынок… – открыл стол, достал почти пустую бутылку и вылил остатки в стакан. – Рапорт приготовил? – хмыкнул, взглядом указав на лист в моей руке.
– Да, – положил на стол перед ним.
Рапорт не на увольнение, а о случившемся и результатах моего расследования сегодня.
Отец пробежал по нему взглядом, мгновенно превращаясь в полковника. Я про себя улыбнулся этому – так-то лучше. Спокойнее.
– Твои дальнейшие действия?
– Игорь просматривает камеры, на чем Тарасов уехал от торгового центра. Там есть три бесплатных автобуса, два коммерческих маршрута и стоянка такси. Найдем, на чем уехал – найдем, где вышел.
Полковник только изменившимся взглядом одобрил и кивнул мне на дверь. Я встал, и когда уже взялся за ручку, он сказал:
– Игоря ко мне отправь… спасибо скажу…
Я улыбнулся:
– Окей.
– Отвечай по форме, старший лейтенант!
– Есть, товарищ полковник! – отчеканил, вытянувшись в струнку.
– Паяц… Егор как?
Я пожал плечами и вышел.
Егора я не слышал и не чувствовал с того самого вечера. И это настораживало даже больше, чем молчание Тарасова. Потому что от двойника пиздец нагрянет, как всегда, не вовремя. Пугало, насколько он стал силен. Каким образом?
Я уже привык к тишине в мозгах, к одиночеству в теле, но это была плохая привычка. Расслабляться опасно.
Но и жить вот так я устал. Я просто человек, не супермен.
Я хочу к Маришке.
Когда ее не было рядом, меня ломала тактильная недостаточность. А это куда хуже, чем Егор в голове.
Стопятисотый раз проиграла презентацию, запланировала паузы, рассчитала общее время, составила посекундный план и настроила громкость. Десятый раз проверила почту – ждала из ресторана меню, скосила взгляд на упаковки дорогой минеральной воды, стопку планшетов и блоки бумаги с логотипом семинара, второй этап которого должен скоро состояться. Я волновалась.
Виталя все это время сидел на диване и терзал сотовый – кому-то писал. Выходил в коридор позвонить, а то вдруг открывал окно и высовывался по пояс, чтобы не дымить в моем кабинетике горьковато-терпким «Капитаном Блэком».
Мне нравился аромат этих сигарет, он здорово сочетался с парфюмом и запахом кожи моего парня. А на то, как Виталя курит, можно смотреть часами – это отдельный вид творчества, когда он витал мыслями где-то среди дымных фигур, которые выпускал изо рта. Кажется, я уже немного понимала, о чем он в такие моменты думал: когда злился – создавал длинное копье; когда не знал, что решить – окутывал себя облаком.
Сегодня Гром склеивал из колечек цепочку.
– Мариш, – позвал, не поднимая головы от телефона.
– М? – отозвалась с улыбкой, откинувшись на спинку в кресле и зубами тихонько стуча по кончику простого карандаша.
– Ты скоро закончишь? – а сам строчил что-то, снова сурово сведя брови, хотя голос звучал спокойно. – Мы опаздываем уже примерно… – бросил взгляд на наручные часы и, наконец, посмотрел на меня, чуть прищурился, уронил взгляд на мои губы, – …примерно часа на два… три… с половиной.
Я засмеялась, запрокинув голову, а он отложил свои электронные штучки и подошёл ко мне. Обнял ладонями лицо и занял мой рот своим наглым языком. Я ответила на поцелуй, но когда почувствовала, что на блузке расстегиваются пуговицы, уперлась руками в его грудь и оттолкнула немного:
– Нет-нет-нет, только не тут! – еще помнила выговор Оксаны.
А сейчас хоть и было в универе почти пусто, но это еще хуже, потому что вообще неизвестно, кто и в какой момент ходит по коридорам.
– Окей, Мариш. Закругляйся.
Скомандовал невыносимый, но трепетно мною любимый Гром! Он просто невозможный!
– У меня рабочий день вообще-то! – с улыбкой возразила, на что получила взгляд, полный укоризны. Ну конечно! Кого я обманывать пытаюсь?! У меня нет твердого графика, и не было никогда. Хоть вообще не приходи, лишь бы работа была сделана. И уж кто-кто, а Виталя это точно знал! – Ну ладно-ладно, с презентацией я закончила, сейчас скину заявку Оксане, и пойдем в кино.
– Нет, в кино пойдем на последний сеанс. А пока у меня есть идея поинтереснее…
***
Маришка сильно удивилась, когда мы вышли из такси у автоцентра.
– Что мы здесь делаем? – распахнула глаза, задирая голову на многоэтажную экспозицию иномарок.
Я взял ее за руку и повел внутрь.
Пока Маришка занималась своими заказами и семинаром, я уже выбрал авто и договорился о тест-драйве. Мою покореженную бэху забрали на эвакуаторе парни из автомастерской. Отдал машину в разборку, потому что кататься на перевертыше – плохая примета.
– Надо проверить кое-что, – честно сказал – как обычно то есть. Поискал глазами нужную модель цвета мокрого асфальта с немного агрессивным дизайном, кожаным светлым салоном и полным фаршем. Впрочем, кое-что я уже сразу же намеревался усовершенствовать. Но это уже по части Кроша. – Вон он красавчик! – довольно ухмыльнулся, выведя Маришку вперед себя и обхватив ее талию сзади. Положил подбородок на плечо и шепнул на ухо: – Правда, он зверь?
– Злой и страшный серый волк, – часто-часто моргала, а потом увидела ценник, и лицо ее вытянулось: – Ничего себе! Целую квартиру можно купить!
Я даже растерялся сначала, потом всколыхнулось неоправданное раздражение:
– Зачем тебе еще одна квартира? У нас и так две.
– Еще моей бабушки, что ли? – повернула ко мне недоуменную мордаху невеста.
Не понял… Причем тут бабушка? Аж мушки перед глазами черные полетели – что за глупости?
– Мариш… – еле совладал с непонятной злостью, – квартира в старом дворе все еще наша с отцом. Мы сдаем ее. Если хочешь, можем переехать туда… Или обменять…
Вот вообще не собирался сейчас решать квартирные вопросы. Волшебство момента растаяло. Настроение рухнуло, а в груди шипящий ком застрял, жалил ядом, который хотелось выпрыснуть.
Да что за на хер?!
– А-а-а… – протянула Марина и положила ладошки на мои руки на своем животике. – Но она такая дорогая… – разглядывала машину.
Твою мать! Я что, на сраную машину не заработал, что ли?!
Шесть с лихуем миллионов… Мда… Понятно, почему спрашивает Маришка. Непонятно, почему это бесит меня…
– Простите, могу я предложить вам другую модель или такую же, но другого цвета? За эту машину уже внесен частичный платеж… – подошел менеджер в белой рубашке и голубом галстуке.
– Это я внес платеж! – рыкнул на него.
– О-о, одну минуту, я принесу ключи!
Он быстро ушел, я открыл Маришке переднюю дверцу:
– Садись, – едва не гаркнул, с трудом сдерживая странную агрессию. Что со мной происходит?! – Прокатимся за город.