Вечерние пробки бесили. Пока добрался до Маринкиного дома, матом трахнул всех лузеров на дороге, скурил полпачки сигарет и отбил руки о руль. Боялся, что девчонка успеет свинтить на смену в сауну. От этой мысли яйца поджимались как в ожидании неизбежного пинка. Сверну шею, не приведи бог ей туда сунуться. Так будет лучше, чем однажды ее распишут на троих-четверых-пятерых ни хрена не в хорошей прогрессии.
Пока доехал, нервы взвинтил так, что дрожали руки, машину припарковал прямо у подъезда, подпер, как будто этим мог перекрыть ей ход. С чего бы ей меня спрашивать – даже не думал. Сказал, не пойдет – точка. Надеюсь, повелительное наклонение она не хочет от меня прочувствовать. А я могу. Особенно сегодня. Прям дико чешется нагнуть и отпороть.
Блядь… Что за мысли?!
Выкурил сигарету, сидя в машине, чтобы немного успокоиться. Надо бросать. Или на безникотиновые переходить. Выполз из-за руля и подошел к кухонному окну – свет горел, за шторкой я видел чью-то тень, но Маринка это или нет? Потоптался под окном и вернулся в машину да так и застыл – девчонка шла через дорогу из того парка, где я отбивал ее у трех полудурков. Бедра стройные под юбочкой соблазнительно очерчивались при каждом шаге, грудь небольшая под шелковым шарфиком дерзко вздрагивала – аж слюни потекли. Подошла к машине – не подойти к подъезду, только если обтереть грязь с крыла машины. Возмущенно вскинула взгляд на водителя – на меня то есть – и застыла. Я залип, пока смотрел ее эмоции – она вспыхнула снова, в глазах возмущение, узнавание, удивление… Завел машину, сдал назад на метр, наклонился и дверцу с пассажирской стороны открыл:
– Садись!
– Отвали! – фыркнула она и в подъезд пошла. – Придурок!
Сам знаю.
Меня как накрыло – она сейчас за железной дверью забаррикадируется, никакими клещами ее оттуда не достану. Выскочил из машины и рявкнул:
– А ну в машину села! Быстро!
Марина аж на месте подпрыгнула, обернулась, глазищи опять с чайные блюдца. Напряглась вся, но вернулась, села, спина прямая, руки на колени положила.
Нагнулся, лицо к лицу, глаза в глаза…
…губы в губы… пил ее дыхание, не давая ему раствориться в воздухе, и надышаться ее сладким дерзким запахом не мог…
Тряхнул головой, наконец, нащупав ручку дверцы. Захлопнул и выпрямился. Она, кажется, даже выдохнула расслабленно. Я зачем-то снова завел машину, обогрев пожарче врубил – Маринку постоянно согреть хочется, взять ее, мелкую, в плед укутать и на коленках держать в руках, чтобы разомлела от тепла, поддалась… и на кровать ее положить, зацеловать, чтобы горела вся, как её щеки, пылала, как костёр, и согреться в ней, раствориться, забыться…
Блядь! Блядь! Блядь!
Я схватился за сигарету нервно, сунул аж две в зубы, чертыхнулся, одну в окно швырнул, вторая прилипла и следом полетела. Выматерился и дал газу, машину с места сорвал с визгом покрышек, чуть на дорогу, что в десяти метрах, кузнечиком не выпрыгнул. На девчонку не смотрел – всю душу вымотала! Сейчас лупить по стене возле ее лица хотелось сто раз кряду. Или двести. Дал круг вокруг парка. Потом второй. Как бешеный заяц, убегал от себя и от нее, держа рядом. Она молчала, а я на третьем круге ларек с мороженым увидел. Остановился, два ведерка взял: с джемом из малины – для меня, зеленое яблоко – для нее. Попросил у продавщицы две ложки пластиковые и вернулся за руль. Закатился опять в ее двор, сунул ей в руки банку килограммовую:
– Ешь!
Она взяла робко, открыла осторожно, царапнула по краешку порцию с горошину, языком слизнула, ложку между губ сунула и сжала… Я это все взглядом проводил, и член чуть трусы не порвал.
Вцепился в свое ведро, черпанул от души.
– Ты мороженое поесть приехал? – осмелела она.
– Угу, – буркнул я, набивая рот порцией с обилием джема.
А сам мысленно уже раздел ее и языком в этом малиновом джеме ее сосочки облизал, весь животик вымазал и ниже сползал, так лизнуть ее бугорок хотел, пройтись языком по складочкам, вычистить их от влаги возбуждения как следует…
– Можно у тебя попробовать? – услышал.
Чуть ложку не проглотил.
– Ч-чего?
Повернулся к ней, аж дыхание потерял. Она уже джем в моем ведре на ложку собрала и мороженное отколупывала, а я смотрел на такое близкое, склоненное над моими ногами, лицо, и мысли такие непристойные в голову лезли: ведерко отодвинуть, член вытащить и дать ей попробовать. Пока представлял, она полную ложку наковыряла и поднялась, на меня смотрит и в рот розовый шарик сует. Сглотнули вместе.
Надо было черничное брать.
– У тебя вкуснее, – сообщила она и подтек джема с ложки языком слизала.
Меня как спицей насквозь прошило. Сунул ей в руки свое ведро и ложку, снова машину завел, выкатился на дорогу и, как возбужденный кот, которому скипидар под хвост плеснули, помчался в город.
Он уже огнями расписался, светился весь, пробки рассосались. Куда ехал – сам не знал, просто хотел, чтобы Маринка рядом была, мысли в порядок привести, от развязных фантазий отвлечься. Музыку включил. Тепло, уютно стало. Поговорить захотелось.
– Что ты в сауне делала? – спросил я и повернулся к девчонке, краем глаза за полосой следя. Разглядывал ее лицо, в полумраке салона машины такое красивое.
– Работала, – пожала она плечами.
– Когда теперь на смену? – зло спросил, чувствуя, что закипаю снова.
– Я ушла оттуда.
Даже яйцам легче стало. Пот со лба утер – когда только вспотел так? Сделал обогрев поменьше.
– Ты ешь-ешь, – заулыбался, как придурок, – пока все не съешь, домой не повезу.
– Два кило мороженого?! – засмеялась она. Весело так, непринужденно. Я невольно залюбовался ей. Правда красивая. И смех у нее красивый. И сиськи сто процентов тоже красивые. – Я ж с ангиной свалюсь!
– Зато под ногами не будешь путаться.
Блядь! Я это вслух ляпнул?!
Чуть чуб себе не выдернул от досады на самого себя. Хотя… к лучшему. Мотало меня как перекати-поле – то к ней, то от нее, сам не знал, чего хотел и добивался.
Она насупилась вся, помолчала и выдала:
– Ты как пришел в универ, так меня и не замечал, мог бы и дальше не замечать, я тебе на глаза не лезла, – с обидой такой, констатация факта.
Отвернулась к окну, напряглась вся.
– Мороженое ешь, сказал! – гаркнул, дебила кусок, потому что растерялся – как не видел-то ее? – Блядь, Марин, ешь, а? Вот правда, молчи лучше, потому что… – мне надо подумать.
– А то что? Свою Верхову натравишь, чтобы меня титьками задавила?
Ух ты! Ревнует?!
– А ниче у нее сиськи, да? – нахально улыбнулся я и склонился к Маринке, положил голову на узкое плечо. Получил в ухо, когда дернула им, а потом отмахивался одной рукой, смеясь и держа руль, потому что девчонка лупила меня по голове и по чему придется. – Воу! Воу! Полегче! Сейчас врежемся! – я закрутил руль резко влево-вправо, бросая машину из стороны в сторону, следя по зеркалам за другими тачками.
– Чего ты вообще приперся?! – выкрикнула она и перестала меня дубасить. – Чего тебе надо от меня?!
– Трахнуть тебя хочу, – признался и, положив руку на пах, сделал пару пошлых движений поясницей. Член стойко держал осанку. – Решил мороженым соблазнить. Ты соблазнилась?
– Да пошел ты! – заорала она во всю глотку.
Открыла окно и выкинула оба ведра прям на Кутузовском проспекте.
– Тогда какого хера ты в сауну работать поперлась?! А?! Другой работы не нашла?! Ждала, пока тебя там растрахают во все щели?! Этого хотела?! – Я орал так, что слюни летели, чувствовал, как лицо покраснело от напряжения. Орал как сумасшедший, как сорвавшийся с цепи маньяк. – Давай снимай штаны, насажу на хуй так, что… – подавился словами, когда на нее взгляд кинул.
Скрутилась вся, будто я бил ее наотмашь со всей дури, руки к груди прижала, аж ноги подобрала, в угол забилась и плакала. А я дышал тяжело, будто марафон на всей скорости пробежал, воздуха не хватало, под сердцем кололо от того, как молотило оно, разбивая ребра в хлам. Скатился в первую попавшуюся подворотню, ремни отстегнул и на руки девчонку перетянул, к себе прижал и лицо принялся целовать, слезы пил, текшие по лицу, то в губы впивался, то глаза целовал, то щеки… Руки сами потянулись под пальтишко и рубашку. Согреть всего лишь хотел, успокоить и самому успокоиться, да только дымящийся член – плохой утешитель, его так от запаха и близости к нему тела девчоночьего долгожеланного прошило, что мозг навылет просто – ладонью грудь Маринкину упругую накрыл и…
…прилетела такая жгучая пощечина, что будто в Кассиопею слетал – так звезды из глаз вылетели и сложились. Отрезвило мгновенно.
Маринка с коленей моих назад на свое сиденье утекла, как песок между пальцев, одежду поправила, пристегнулась и отвернулась. И молча сидела.
Я сигарету достал, вышел, затянулся. Постоял на улице немного, подождал, пока лицо гореть хоть немного перестанет. Ни одной мысли в голове. Полный штиль. Словно ударом все мозги мне вышибла. Хихикнул, как придурок, от мысли, что, может, первый контакт с инопланетянами мой мозг установит и вернется уже прокаченным, чтобы такую дурь впредь не творил. Вернулся за руль, пристегнулся, завел тачку и к девчонке повернулся. За руку хотел взять – выдернула.
– Прости, Марин.
Вывел машину из подворотни и повез девчонку домой, не спеша, наслаждаясь моментами, пока она рядом. Расслабленный, откинувшись на спинку, положив локоть на руль, вторую руку опустил на свое бедро. Вполоборота к девчонке, открытый. Бей, пинай, ругай – заслужил. А она молчала. В окно боковое смотрела, обняла себя, к дверце привалилась, чтоб от меня отодвинуться по максималке.
Сволочь я. Но пусть лучше держится от меня подальше – целее будет.
А чего сам-то приперся к ней тогда?
***
Не знаю, как не выскочило стекло, а следом за ним и Виталя – так я хлопнула дверцей машины. Вот придурок! Да застрелись он – плевать я на него хотела! Сначала в сауне трахается с Верховой, нападает на меня в универе, потом припирается с мороженым, лезет с поцелуями и… и… Руки бы ему пообломать!
Я тоже хороша – расквасилась вся, разомлела. Развесила слюни и уши! А ему только и надо было мне в трусы залезть! Ну что я за дура такая?! Вбила себе в голову этого Грома! Ну ладно тогда, когда была еще школьницей с заигравшимися гормонами, но сейчас-то что? Сама себе придумала какую-то любовь, а на самом деле все просто – тело повзрослело, а ни о ком другом я никогда и не думала. И парня у меня никогда не было. Вот и зациклилась на Витальке!
А как зациклилась, так и расциклюсь. Все! Решено! Завтра же соглашусь сходить в кино с одногруппником Антошкой. И на студенческий вечер после конкурса «Мисс Университет» пойду с ним, хотя вообще туда не собиралась! И платье для этого случая куплю такое, что этот Гром еще слюни на меня пускать будет, а Верхова от зависти сдохнет! Корова с титьками пятого размера и короной набекрень! Ненавижу!
Домой зашла взвинченная, швырнула сумку в комнату, проходя мимо нее, и сразу направилась в кухню, откуда слышны были голоса дикторов московского канала, который принадлежит семье Верховой, мать ее, Алинки! и причитания бабушки.
– …ой-ой-ой, деточка совсем молоденькая, что в городе творится-то… – первое, что я услышала, когда вошла.
– Что произошло?
Я побренчала кастрюлями в поисках еды, налила борща полную тарелку, плюхнула ложку жирной сметаны и накрошила сверху свежей зелени. Нашла дольку лимона и присланную родителями смесь кавказских специй. Устроилась за столом и уставилась в экран телевизора, так и не дождавшись от бабушки ответа. Только сунула ложку в рот, как показали накрытое черным полотном лежащее на асфальте тело, а чуть поодаль еще что-то под тряпкой, из-под которой виднелись… покрытые кровью длинные светлые волосы…
– Это голова… что ли? – в шоке спросила я, с трудом проглотив суп.
– Ох, Мариночка, уже не первый труп с оторванной головой. Взрывом, говорят, отрывает. Ох, этот прогресс! Зачем он нужен только?! Так изощренно убивают!
– И что, не могут найти, кто это делает?
– Полиция от комментариев отказывается, люди пикеты устраивают, самосуд чинить собираются…
Бабушка пересказывала новости и совсем запутала меня, маньяк это убивает или организованная банда, и я окончательно перехотела есть. Отодвинула тарелку и тоже таращилась на экран. И правда, оказывается, уже не первый пикет, наезды на полицию нешуточные, а они как в рот воды набрали. И эта Верхова, корова с дойками, тут как тут! Ну как же на папочкином канале с горячей новостью не засветиться?! Я с неприязнью смотрела, как возмущалась Алинка в микрофон, разумеется, именно ей подсунутый журналисткой. Активистка хренова! Первая красавица универа.
Как теперь развидеть то, как она сосала член Виталькин? У-у-у, сука! Бесит! Шлюха! А он?! Он тоже хорош! А сегодня приперся – «трахнуть тебя хочу»! Вот урод! Как я могла в такого влюбиться? Нет, я точно придумала себе это чувство, мне просто показалось! Все, больше никаких ожиданий его в коридорах, охов и вздохов, томных взглядов вслед и уж точно никакой ревности к элитной корове! Пусть ее этот наглый бык приходует и вымя мнет! Ненавижу! Обоих! Да застрелитесь оба! Сама бы обоим головы поотрывала!..
…Суп я все-таки доела. Так разозлилась, что все эти дикие и ужасные новости, казавшиеся такими нереальными, просто отошли на очень дальний план. Мне нужно было готовиться к сессии – раз, к конкурсу «Мисс Университет» – два, морально настроиться на поход в кино с Антоном – три. Вообще некогда думать о коровах, коронах, Виталях и их хотелках.
Зашла в свою комнату, включила настольную лампу и села позаниматься. Только время зря потеряла, пока по городу каталась с этим придурком! Уже бы все сделала.
Нет, вот точно – теперь все!
Я взялась за учебник по экономике, открыла сайты онлайн-магазинов брендовой одежды и нашла в соцсети страничку Антошки – схватилась за все дела сразу, не в силах сконцентрировать ни на одном. Потому что вот так сразу выбросить из мыслей Виталю я оказалась бессильна – привыкла думать о нем. И ревность эта еще душила, хоть я и старалась не поддаваться ей. И все равно так плохо на душе было, так обидно, так себя жалко, что чуть губы не откусила, пока зубами их терзала, чтобы в голос не разреветься.
Бросила все, разделась, схватила пижаму и теплые носки – у меня всегда холодные ноги, и я из-за этого плохо сплю – и пошла в ванную.
Вспомнила, что у бабушки есть початая бутылка армянского коньяка на случай вирусной инфекции. А чем Виталька не вирус?! Пошла в кухню, смешала себе коктейль с «Пепси», залезла в наполненную пенной водой ванну, сделала глоток из бокала, чувствуя, как согреваюсь снаружи и изнутри, взяла телефон, чтобы написать Антону, что согласна – пусть берет билеты уже на завтра, пока я не нашла вторую работу, и увидела входящее сообщение:
«Спокойной ночи, Марина. Прости за то, что испортил тебе вечер».
***
Ну елки зеленые!..
– Я не хочу иметь с ним больше дел! – кипятилась Алина, лежа в ванне, наполненной теплой пенной водой. Олег сидел на бортике и гладил сводную сестру по коленке, торчавшей из воды. – У меня там все болит! – захныкала она, скривившись.
– У него что, член с тюнингом? – коротко хрюкнул от смеха Олег. – Ушки, кукуруза или что у него там появилось?
– Пальцы у него, как наждачка!
– Так он тебя даже не трахнул, а слил?! – Олег захохотал, запрокинув голову и широко открыв рот.
– Идиот! – выкрикнула Алина и плеснула в него водой. Потом еще раз. Он прикрыл лицо рукой, но смеяться не переставал, казалось, даже еще больше развеселился. Алина не выдержала и рывком стащила его в ванну прямо в брюках и рубашке. – Тебя бы так! – ударила кулаком по воде, еще больше заливая пол.
– Остынь, сестренка! – смеялся Олег, выбираясь из воды. Стащил с себя прилипшие хлопковые домашние штаны и рубашку, потом боксеры, ничуть не тушуясь под ее взглядом. Вытерся полотенцем и бросил его на скользкий пол, чтобы впитало лужу с радужными пузырями. – Если бы я не хотел трахать девку, я бы просто послал ее, а он вежливый – шпилил тебя пальцами! Джентльмен!
– Я теперь его пальцы в кошмарах буду видеть!
– Ты его не возбуждаешь, крошка. Где твои чары? Мы с тобой о чем договаривались? Он должен в тебя втрескаться, а ты его подсадить на бабки и заставить сыграть. А ты даже сиськами нормально потрясти не сумела!
– Да пошел ты!
Алина встала во весь рост, вода струилась по ее подтянутому телу, она шагнула через бортик на полотенце и тут же оказалась закутана в другое. Олег подхватил ее на руки и вынес в смежное помещение, за которым была сауна. Посадил на массажный стол и размотал махровое полотно.
– Ложись, помогу расслабиться, – улыбнулся беззлобно.
Алина послушно легла, повернувшись на живот. Олег взял тюбик с бесцветным массажным маслом. Выдавил тонкой струйкой на ее плечи, ниткой по позвоночнику и между ягодиц, нарисовал кружочки на двух упругих половинках, наследил до самых пяток по одной ноге и другой и принялся растирать плечи и руки, осторожно разминая мышцы. Алина на самом деле была вся напряжена, а массаж расслаблял так, что забылось даже саднившее ощущение внутри влагалища. Когда сильные руки Олега опустились на ее ягодицы, чуть раздвинула ножки, закрывая глаза. Наслаждалась разминающими движениями сводного брата, все чаще уделявшему внимание внутренней поверхности бедер и местечку между ног, кружочку между ягодиц.
Пальцы уже кружили по клитору и между нежных складочек, возбуждая ее, ласкали вход, но не проникали внутрь. Алина наслаждалась ощущениями, когда Олег взял ее за подбородок и повернул голову. Она открыла глаза – перед ее лицом торчал возбужденный член, чуть загнутый вверх, с каплей смазки и явным намерением занять ее рот. Сводный брат надавил на подбородок, вынуждая приоткрыть губы, и толкнулся между ними своим стояком, завернул руки Алины за спину и перехватил запястья, вынуждая прогнуться. Член скользил по ее языку в глотку, а пальцами свободной руки Олег, нависнув над девушкой, гладил ее клитор. Он двигал бедрами все резче и быстрее, а когда Алина начала давиться от его напора, вскочил на кушетку, прихватил тюбик с маслом, налил его в ладонь и между ее ягодиц, размазал субстанцию по члену и толкнул в попу жесткий стояк.
Алина вскрикнула и получила болючий дисциплинирующий шлепок:
– Лежи спокойно!
– Мне больно! – выдиралась она из хватки Олега.
– Целку ломать всегда больно, а потом сама просить будешь. Лежи спокойно, сказал! – рявкнул он, медленно, упруго, но верно захватывая все большую глубину.
Алина дернулась, но закусила губу.
Олег трахал ее долго, будто нарочно, заставлял кончать от ласки клитора и снова насаживал попой на член, пока не кончил сам, содрогаясь и вжимаясь в нее глубже, как только мог. Когда наконец отпустил, Алина села, чувствуя, как потекла наружу сперма, подняла на сводного взгляд. Он наклонился к ее губам и прошептал в них, глядя в глаза сестре каким-то больным лихорадочным взглядом:
– Классная задница. Надеюсь, теперь проще будет подвернуть ее Виталику, да, родная? – он сдавил ее подбородок и щеки пальцами, в его взгляде словно раскололся лед, обжигая и прокалывая едва ли не насквозь.
В такие минуты, когда Олег смотрел вот так, Алина боялась его – уже знала, каким сводный братец может быть садистом. Его интерес к некоторым вещам порой доводил ее до паники от ужаса, а цинизм его сродни хладнокровному убийству – плевать кого.
– Урод… – прошептала Алина, но в голосе ее скользнули плаксивые нотки.
– Я тоже тебя люблю, сестричка, – Олег ухмыльнулся холодно и зловеще. – Не устаю благодарить мамочку за такой сладкий подарочек. – Он пошло лизнул губы Алины мокрым языком. – Но если ты не сделаешь, что я сказал – лишу тебя сладкого… – Олег просунул ладонь под обивку массажной кушетки и достал пакетик с дозой белого порошка. Алина хотела схватить его, но Олег зажал пакетик в кулаке. – Повторим еще пару заходов, пока не вернется твой папаша с моей мамашей.
– Только попробуй! – тихо и совсем неубедительно пискнула Алина.
Но Олег лишь удовлетворенно чуть кивнул своим мыслям, глядя с презрительной ухмылкой, как жадно сводная сестра вдыхает кокаин. Сейчас она сама запрыгнет на его член своей аппетитной задницей, ведь под дозой ощущения от секса просто улетные. Правда, очень недолгие – пару лет, а потом полный штиль. Но ему-то это не грозит, он ведь не идиот, чтобы подсаживаться на всякую дрянь.
Его кайф куда интереснее. Он играет совсем в другие игры…