…Четырехзвездочный отель «Меркури Буда» кипел своей обычной, если можно так скаламбурить, будничной жизнью. Его многоэтажная призма, с явными признаками модернистски-конструктивистских архитектурных веяний, напоминала гигантский улей, переполненный бескрылыми двуногими созданиями шестого дня Сотворения мира. В стеклянные двери вестибюля гостиницы ежеминутно входили и выходили десятки людей. Кто-то, прибыв в венгерскую столицу в гости или по делам, шел занимать апартаменты, а кто-то, как, например, полковник милиции Лев Иванович Гуров, старший оперуполномоченный главка МВД России, крупный специалист по особо важным делам, наоборот, завершив свою миссию, направлялся к стоянке такси.
Спускаясь по ступенькам, Гуров посмотрел на часы. До вылета в Москву оставалось не более полутора часов – не опоздать бы в аэропорт! Неожиданно сзади послышался дробный стук каблучков, и его окликнул женский голос:
– Синьор! Лэв Гуров, падашдитте! Вы уже уезжать?
Он оглянулся, увидел Витторию, свою соседку по конференц-залу, сотрудницу криминальной полиции Италии, и приятельски улыбнулся.
– Си, синьорина, пора домой. Извините, что не зашел проститься – время поджимает.
– Синьор Гуров, я имею пригласить вас в Неаполь, в наш управление. Мой коллеги просить вас приехать для обмен опыт. Вот наш телефоно. Добра путь!
Лев поблагодарил девушку за приглашение и направился к стоянке такси, думая, что уж куда-куда, а в Италию ему теперь заявиться будет сложновато. После той памятной поездки, когда они со Станиславом Крячко нелегальным образом вывезли из Сицилии российского криминального авторитета Бизона, озаботившегося продажей «атомной бомбы в чемодане» арабским террористам, итальянские власти едва ли примут его с распростертыми объятиями. Что ни говори, а по их законам они со Стасом, по сути, совершили похищение человека, что квалифицируется как особо опасное преступление.
Бывать за границей Гурову хоть и не особо часто, но доводилось. Помимо Италии, он ездил и во Францию, и в Германию, и в Великобританию… Да мало ли куда может забросить такого деятельного, не склонного к кабинетному высиживанию человека беспокойная сыщицкая судьба?..
Всю минувшую неделю он провел в Венгрии. Случилось так, что под эгидой европейского отделения Интерпола в Будапеште прошло что-то вроде то ли симпозиума, то ли саммита, то ли конференции самых известных спецов сыскного дела, куда пригласили и представителей России. Начальник главка генерал-лейтенант Петр Орлов – непосредственный начальник Льва Гурова (а заодно и их со Стасом старинный приятель) – о кандидатурах делегатов даже не стал задумываться и с ходу принял решение: Гуров. Точка. Собирался послать в Венгрию и полковника Крячко, но тот перед самым отъездом попал в больницу – преследуя бандитов, пытавшихся на его глазах ограбить инкассаторов, он на полном ходу врезался в идиота, который, возомнив себя излишне крутым, вылетел ему наперерез под красный сигнал светофора. Испытанный верный «мерин» Стаса и его закаленный всевозможными передрягами хозяин отделались травмами средней тяжести. «Вольво» же автоидиота превратился в трудновосстановимый хлам, да и сам нарушитель ПДД пребывал в гипсе и запредельной меланхолии. Несмотря на героические заверения Станислава, что он в абсолютной норме, зануды-эскулапы упекли-таки его в госпиталь. Поэтому Гуров представлял всех российских сыщиков в одном своем лице.
И, надо сказать, представил вполне достойно. Во всяком случае, его доклад «Составление психологического портрета преступника на основании косвенных улик» произвел настоящий фурор. Лев настолько авторитетно оперировал профессиональной терминологией психологов, что слушателям трудно было понять, кто он в большей степени – сыщик или профи от психологии.
За время этого саммита (симпозиума, конференции) у Гурова сложились вполне приятельские отношения с немцами, греками, голландцами, с представителями других делегаций. А с итальянцами, которых в Будапешт прибыло аж шесть человек, он почти подружился. Неведомо как прознав, что их сосед по семинарам и коллоквиумам несколько лет назад был в Италии с не совсем обычной миссией, те с ходу прониклись к нему необычайным уважением, между собой придя к твердому убеждению, что отдаленные корни Льва могли быть только неаполитанскими.
В ходе частных встреч он обсуждал с итальянскими коллегами проблемы борьбы с оргпреступностью. Уж кому-кому, а итальянцам эта тема была более чем близка и понятна – методы расследования спонтанной «бытовухи» при полном отсутствии следов и улик, а также проявления кровной мести. Как оказалось, в Италии такое явление бытовало до сих пор. Особенно в отдаленных сельских районах с еще сохранившимися элементами патриархального уклада.
Обсуждая за вечерним чаем (с дополнением итальянских вин) эти волнующие настоящего сыщика темы, Лев признался, что случаи «неправового решения конфликтов» свойственны и России. И не как пережиток былых традиций – за исключением разве что Кавказа и некоторых других регионов, – а как следствие коррупции органов и структур, призванных защищать закон. Проще говоря, «левосудие» провоцировало появление сторонников «уличного права».
Да, за эти дни и чаю, и кофе, и вина с коньяком было выпито немало. А еще больше «лилось воды» на темы «гуманистической толерантности», каковую надлежало бы являть при расследовании преступлений отморозков афро-азиатских корней. На эту встречу европейских сыщиков каким-то образом затесались и представители неких «правозащитных организаций», причем узкоспецифической направленности, нацеленных на защиту интересов не жертв преступлений, а их, так сказать, авторов.
В один из последних дней саммита, доведенный до белого каления занудливым нытьем особы транссексуального обличья, пеняющей сыщикам за то, что те, чуть что случись, сразу начинают видеть в этом дело рук бедных афроевропейцев или азиатов, он не выдержал и довольно жестко уведомил:
– Леди, синьора, мадам, вы, по сути, озвучиваете то, что усилиями некоторых наших политиканов в России практикуется уже довольно давно и весьма широко. Например, злодеяние, которое – что вполне справедливо – одним негодяям воздается двадцатью годами отсидки, а другим, почему-то «особо избранным», – половиной, а то и третью этого срока. Подобное «политкорректное дипломатничанье» ведет к возникновению в обществе опасных тенденций.
– Что вы имеете в виду? – недовольно процедила сквозь зубы «леди-синьора-мадам».
– Одних это развращает и поощряет на новые, еще более тяжкие злодеяния, других озлобляет и приводит к все той же ксенофобии, которую вы только что порицали. Закон должен быть одинаков для всех независимо от социального статуса, гражданства и расовой принадлежности. И мы, сыщики, должны вести расследование, сообразуясь не с политкорректностью, а со здравым смыслом и интересами пострадавших от действий уголовников.
К желчному неудовольствию «леди-синьоры-мадам», слова Гурова аудитория встретила аплодисментами. Вполне вероятно, именно это и стало причиной того, что организаторы сыщицкого форума, финансируемые из некоего, мало кому известного правозащитного фонда, отдали приз «Сыщик года» не Льву Гурову, чего ожидали очень многие, а англичанину Бигли – как земляку Шерлока Холмса.
…И вот они уже промелькнули, эти семь дней заседаний, дискуссий, встреч и дружеских бесед. Подойдя к такси, Гуров не смог не оглянуться. Что ни говори, а неделя, прожитая в «Меркури Буда», была чрезвычайно интересной и запоминающейся. Лев заглянул в русско-венгерский разговорник и, старательно выговаривая труднопроизносимые, изобилующие удвоенными гласными слова, попросил черноусого, крупноносого таксиста отвезти его в аэропорт.
– Да сколько угодно, Лев Иваныч! – по-русски ответил тот, проворно выныривая из кабины.
Приняв из рук Гурова дорожную сумку, таксист аккуратно поставил ее в багажник. И только тут Лев узнал его – это был не кто иной, как Гоша Стакашный. Кто не знал в Москве конца девяностых налетчика-байкера Гошу! Сколько модниц, лишенных его усилиями своих ридикюлей, поминало его недобрым словом…
Дамские сумочки Стакашный срывал виртуозно, можно сказать, играючи. Как позже он признался на допросе, эти «скоки» были для него не столько средством наживы, сколько своего рода экстремальным «спортом». Но, рано или поздно, всему наступает конец. Однажды Гоша, на свою беду, сорвал сумочку с плеча некой дамы, которая оказалась любовницей Газавата, криминального пахана южных кровей. Восприняв это как личное оскорбление, тот объявил обидчику своей дамы сердца кровную месть. А Стакашный, ничего этого не зная, тем же днем сорвал очередной ридикюль у женщины, выходившей из супермаркета.
Это стало его последним «скоком»… Мгновение спустя он был задержан Львом Гуровым, случайно проходившим мимо. Увидев задрапированного во все черное мотоциклиста, который, промчавшись мимо женщины, сорвал с ее плеча сумочку, Гуров среагировал на это безобразие в долю секунды. Подпрыгнув, ударом обеих ног заставил мотоциклиста-грабителя покатиться кувырком по асфальту.
Уже в отделении, изучив «послужной список» Стакашного, Лев уведомил ошарашенного мотограбителя, что тот в данный момент разыскивается уголовниками, настроенными в лучшем случае просто пристрелить его. А в худшем… Тогда же между ними и было заключено своего рода джентльменское соглашение: Гуров об эпизоде с ограблением любовницы Газавата умалчивает, а Гоша, отсидев положенное, со своим ремеслом завязывает раз и навсегда.
И вот такая встреча в Будапеште. Как оказалось, одна из бабушек Стакашного была мадьяркой. Сообразив, что это обстоятельство можно использовать с максимальной выгодой, Гоша добился получения вида на жительство в стране бывшего соцлагеря. Уже лет семь он работает таксистом и своей жизнью вполне доволен.
– Эх, Лев Иванович! Если бы вы знали, какая тут скука! – Руля по улицам, Стакашный сокрушенно качал головой. – Ни тебе стрелок, ни тебе разборок по понятиям… То ли дело у нас, в Белокаменной, а особенно в Питере! Дня не проходит, чтобы кого-то не грабанули или не грохнули. А тут? Вы думаете, почему западные сыщики слабее наших? Да потому, что сидят без практики. Ночью идешь по Будапешту – хоть бы одна зараза закурить попросила! Нет, последние несколько лет, после того как сюда понатащилось албанов, криминал чуточку оживился. Но… До нашего – все равно далеко.
Слушая Гошу, Гуров припомнил свежий случай, происшедший с ним пару дней назад. Выйдя поздним вечером прогуляться по городу, и впрямь, до неприличия чистому и безопасному, он пошел по каким-то улицам и увидел перед собой малолюдный в эту пору парк. Отчего-то ему вдруг просто невыносимо захотелось прогуляться меж деревьев, подышать запахом листвы, пройтись по траве, а не по осточертевшему асфальту… Ступив под сень деревьев, он пошел в глубь парка, не очень густо освещенного фонарями.
Замечая то здесь, то там «заседающие» на садовых скамейках влюбленные парочки (а кое-где и «залегающие»), он старался обходить их подальше, дабы не мешать процессу укрепления тутошней демографии. Неожиданно из боковой аллейки к нему подбежала какая-то молодая взволнованная особа и, схватив его за руку, куда-то за собой потянула, что-то торопливо говоря на непонятном языке.
Она была недурна собой и вроде бы на явную аферистку не походила. Гуров не понимал ни слова из сказанного ею, но по тональности голоса можно было понять, что женщина просит помощи. «Обобрали ее тут, что ли?» – мысленно предположил он, шагая следом. А незнакомка, без умолку тараторя, то всхлипывала и утирала слезы, то клятвенно прижимала руки к груди.
Впрочем, с какого-то момента Лев вдруг безошибочно понял: красотка явно фальшивит, несмотря на все свои бесспорные актерские дарования. Скорее всего, она вела его в какую-то западню. С точки зрения житейской логики ему следовало бы послать ее куда подальше и уйти восвояси. Но он был опер, и его моральный долг – выявить опасность и нейтрализовать ее, чтобы обезопасить других. Мало ли кого еще поманит за собой эта коварная «страдалица»?
В какое-то мгновение боковым зрением Гуров внезапно уловил справа от себя непонятное движение. Если бы он вовремя не раскусил замыслов «потерпевшей», ему наверняка едва ли удалось бы своевременно отреагировать. Но Лев был наготове и, мгновенно развернувшись вправо, успел блокировать удар бейсбольной биты, нацеленный ему в голову. Довольно крупный тип во всем черном попытался замахнуться вновь, но мощный удар ногой в живот и стремительные точные удары словно литых из железа кулаков в челюсть, переносицу и ухо напрочь отбили у него всякую охоту атаковать еще раз. Выронив биту, «черный» безжизненным манекеном рухнул на траву, едва различимую в отсветах фонарей.
Интуитивно ощутив угрозу сзади, Гуров прыжком развернулся в обратную сторону и в последнее мгновение успел перехватить руку еще одного бандита с ножом, который гарантированно мог войти ему в грудную клетку. Рванув руку налетчика на себя, он выпрямил ее и, продолжая это движение, развернул бандита к себе спиной. Тут же охватив плечо бандита своей подмышкой, Лев упер локоть себе в грудь и рванул его кисть вправо. В локте бандита раздался громкий хруст, он дико взвыл и тут же безвольно обвис, повалившись на землю без чувств, с неестественно выгнутой рукой.
Третий, норовивший ударить Льва нунчаками, но так и не сумевший этого сделать из-за того, что в завязавшейся потасовке запросто мог влепить удар своему подельнику с ножом, внезапно опомнился и понял, что самое лучшее для него теперь спасаться бегством. Однако далеко убежать не успел. После пары мастерских кроссов и хуков он, как и его приятели, без чувств распластался на траве. «Подсадная утка» исчезла сразу же, как только закипела эта скоротечная свирепая схватка.
Не будучи уверенным в том, что венгерская полиция с пониманием воспримет факт нанесения бандитам серьезных травм, Гуров решил это происшествие не афишировать. С невозмутимым видом он немедленно покинул парк и уже через каких-то десять-пятнадцать минут входил в холл своего отеля. А наутро из сводки криминальных новостей стало известно, что в одном из городских парков минувшим вечером были обнаружены в бессознательном состоянии трое членов албанской банды, занимавшейся грабежом и избиениями иностранных туристов. Того, кто с ними расправился, они толком описать так и не сумели. Единственное, что отпечаталось у них в памяти, – «эта било отчэн балшой и сыльный мушчына, каторый ругайся на русска мат…» Зато их самих тут же опознали двое чешских туристов, оказавшихся в той же травматологической клинике после похожей встречи в парке с этими албанцами.
…Распростившись с Гошей у аэропорта Ферихедь, Гуров отправился на посадку. В назначенный момент венгерский «Боинг» взмыл в небо и менее чем через три часа опустился на бетонку Шереметьева. Выйдя из самолета, Лев обнаружил, что, покинув Будапешт еще ясным днем, в Москву прибыл, по здешнему времени, уже в предвечернее время.
Когда он, миновав таможню, вышел из здания аэропорта, то неожиданно для себя увидел на парковочной стоянке свою законную жену, Марию Строеву, ведущую актрису одного из крупных московских театров. Та, как всегда неотразимая и чуточку загадочная, стояла у машины и, улыбаясь, смотрела на него.
– О-го-го! Вот так сюрприз! – обрадовался Гуров, обнимая Марию. – Неужто решилась пожертвовать ради меня генеральной репетицией?
– Ну-у… Пусть и не совсем так, но сделать тебе сюрприз очень хотелось. В общем, вчера у нас в театре загорелась электропроводка. Сегодня там командуют ремонтники, а «генералку» перенесли на завтра.
– Замечательно! Значит, сегодняшний вечер – наш. И до завтра нас никто беспокоить не посмеет, – садясь за руль, объявил Гуров.
– Даже Петр? – лукаво улыбнувшись, уточнила Мария.
– Даже Петр, будь он хоть святым апостолом. – Выруливая со стоянки, Лев махнул рукой. – Я дома не был целую неделю; к тому же мне полагаются законные выходные. Так что…
– Ой, Лева! Сколько раз я уже слышала что-то подобное. – Мария иронично усмехнулась. – Пока Орлов не позвонит, ты и слышать не желаешь ни о каких делах. А позвонил – все, уже «готов к труду и обороне». Ведь так же?
– Да когда это было?.. – начал было Лев, но в этот момент его телефон разразился противным, дребезжащим пиликаньем.
– Ну вот, уже и звонят… – Строева многозначительно покачала головой. – Сто против одного, что это Орлов.
Женская интуиция не подвела – это действительно был генерал-лейтенант Петр Орлов. Быстро окинув взглядом улицу – не стоит ли где гаишник? – Гуров поднес телефон к уху.
– Лева! Здравствуй! Ну, как доехал? – с жизнерадостным подъемом в голосе заговорил Орлов.
– Здравствуй… – чуть меланхолично откликнулся Лев. – Доехал хорошо. Только скажи сразу: какую гадость приготовил мне на сей раз?
– Ну, уж так прямо и гадость! – шутливо возмутился Петр. – Хотя, если честно, ты мне и в самом деле срочно нужен. Прямо край как нужен!
– Поимей совесть! – рассердился Гуров. – Я только что с самолета, неделю не был дома. И ты мне, я так понял, опять собираешься втюхать очередного «глухаря».
– Ну-ка, дай телефон! – Мария забрала сотовый и решительным тоном «железной леди» Маргарет Тэтчер, объявляющей войну Аргентине, жестко уведомила: – Петр! До завтра Лева никуда пойдет. Мы едем домой.
Но, выслушав Орлова, она возмущенно нажала кнопку отбоя и бросила телефон на заднее сиденье.
– Езжай уж, езжай к этому, как ты его величаешь, «хэнэралю-лейтенантиссимусу». Говорит, было указание самого министра… Высади меня вон там, у магазина. Сделаю кое-какие покупки и поймаю такси.
Величественная, как королева, она вышла из машины и легкой грациозной походкой направилась к вестибюлю большого супермаркета. Проводив Марию взглядом, Гуров включил передачу и с чувством досады, гложущей душу, помчался в сторону управления.
Поднимаясь по ступенькам, Лев поймал себя на ощущении того, что он словно бы никуда и не ездил. Его путешествие в Будапешт на сыщицкий форум, с экскурсиями по венгерской столице и ее окрестностям, то ли приснилось, то ли было очень и очень давно…
В дверях вестибюля он нос к носу столкнулся с куда-то спешащим Стасом Крячко. Тот, в своей обычной манере, издав радостное «О-о-о-о-о!..», крепко обнял Гурова, словно они не виделись, по крайней мере, год, а то и больше.
– Здорово, Лева! Ну, как там Венгрия? Как тебе мадьярки?
– Здорово, здорово! – смеясь, покрутил головой Гуров. – А ты, я вижу, верен себе. Первое, что заинтересовало, – какие там женщины. Да нормальные там женщины, что положено – при них. Ну а каковы они в отношениях, интересующих тебя больше всего, – не знаю. Постельных «тест-драйвов» не проводил.
Вздохнув, Крячко мечтательно улыбнулся.
– Да, жаль, что мне не удалось поехать. Я бы навел там шороху! Э-эх… Говорят, там женщины – ух какие знойные. Конечно, Лева, как сыщик, ты был на высоте – раза два видел тебя по телику. У тебя небось и автографы брали?
– Случалось… – внешне серьезно, но с искорками иронии в глазах подтвердил Гуров.
– Вот!.. – Стас вскинул указательный палец. – Но как мужик наших российских мужиков не представил вообще. Срамота! Что о нас подумают в Европе?
– Не переживай, нашего брата там хватает. Так что представили нас в Венгрии более чем…
Вкратце Лев рассказал о встрече с Гошей Стакашным. Выслушав его, Крячко с оттенком зависти проговорил:
– О, как! Люди даже заскучали от спокойной жизни! А у нас… Такое нам в ближайшие годы не светит. Ты уже в курсе, куда Петр тебя собирается засандалить?
– Вот за этим и прибыл. Только-только встретились с Марией, даже до дому доехать не успел – уже звонит… Что там у него стряслось?
Недовольно морщась, Стас рассказал о суматохе, которую сегодня спозаранок поднял губернатор одной из нечерноземных областей. Минувшей ночью в своем загородном доме был найден с ножом в груди глава администрации самого крупного, считающегося передовым района. Местные пинкертоны, осмотрев место происшествия, только и смогли констатировать, что работал профессионал, не оставивший вообще никаких следов.
Опасаясь, что данное дело может «почить» без малейшей надежды на его раскрытие, глава области вышел прямо на руководство МВД, настояв на том, чтобы это убийство, с ходу ставшее громким событием не только внутри губернии, но и за ее пределами, расследовали лучшие столичные сыщики.
– …Министр пошел ему навстречу и обязал Петра направить в тот регион лучших сыщиков. А у нас кто имеет репутацию стопудового «колуна», которому любой «глухарь» по зубам? – Крячко картинно развел руками. – Угадай с одной попытки.
– Все понятно… – сердито произнес Гуров. – Похоже, отбрыкаться опять не получится. Ладно, пойду на нашу штатную голгофу. А ты куда спешишь?
– Да все с бандюками валандаюсь, за которыми в тот раз гнался. – Крячко досадливо махнул рукой. – Взяли их позавчера. Оказалось, таких эпизодов у них – как медалей у породистого бульдога. Ладно, побежал!..
…Петр Орлов, поминутно утирая лицо платком – кондиционер задурил, а на улице, несмотря на приближающийся вечер, жара и не думала сдавать свои позиции, – изобразил приветливую улыбку и, встав из-за стола, вышел навстречу Гурову.
– Ну, с прибытием тебя! – радушно поздоровался он, пожимая Льву руку. – Как самочувствие?
– Лучше некуда… – Ответив на рукопожатие, тот с ироничной усмешкой посмотрел на своего приятеля-начальника. – Петр, давай без дальних заходов. Ближе к делу! Ты мне можешь объяснить, с чем связана такая, прямо скажем, беспардонная спешка? У тебя всегда так: то – ничего, ничего, то сразу – бац! – и на ровном месте, да мордой об асфальт. Сейчас-то по какому поводу пожарная тревога?
– В общем, в одной из не очень далеких областей… – с многозначительными паузами начал Орлов, но Гуров бесцеремонно прервал его на полуслове:
– Что именно произошло, я уже знаю. С какого перепугу, объясни, на мне опять сошлись все концы? У нас же сейчас минимум человек пять перспективных оперов, которые в два счета раздраконят любой «висяк». Так нет, он опять пихает меня.
– С какого перепугу… Дано указание – раскрыть дело в кратчайшие сроки, со стопроцентной гарантией установления причин убийства главы района и задержания как исполнителей, так и заказчиков. А кто у нас может дать стопроцентную гарантию? Только Лев Гуров, с некоторых пор ставший мировой знаменитостью.
– Ой! Ой! Ой! – Гуров ернически изобразил что-то неопределенное руками. – Что, в телике пару раз мелькнул – и уже попал в знаменитости?
– Если бы! – Петр многозначительно рассмеялся. – Сейчас покажу одну западноевропейскую газету, где целая полоса посвящена одному тебе, звездный ты наш. Уж тебя там так критикуют за нетолерантность и нецивилизованность, что просто завидки берут. Про меня хоть бы раз что-нибудь похожее написали!
Лев рассмеялся, понимая, кто решил заочно свести с ним счеты.
Пробежав глазами по многоцветной полосе какого-то толстенного англоязычного еженедельника, он сразу же нашел свое фото, где, скорее всего, заказной фотограф «подловил» его в выгодный для себя момент. На цветном снимке Лев Гуров, с нахмуренной бровью и выражением несгибаемой решимости во взгляде, воздел крепко сжатый кулак, что придавало ему вид грозный и бескомпромиссный. Подпись под снимком расставляла последние точки над «i»: «Русский сыщик Лев Гуров не склонен к сантиментам. Для него нет тех, кто достоин снисхождения».
– Один из замов министра мне уже звонил, спрашивал: неужели нельзя было послать кого-то другого, кто умеет общаться с западной прессой? – небрежно убирая газету, хитровато улыбнулся Орлов. – Ну, а я ему ответил, что среди тех, кто сыщик без натяжек, дипломатов не сыскать. А вот среди излишне дипломатичных – ни одного настоящего сыщика назвать не могу. Он же собирался кого-то своего пропихнуть, а тут мы дорогу перебежали. Так вот, Лева, как бы мы с тобой здесь ни спорили, а ехать тебе придется. Кстати, даю в подкрепление Крячко.
– Ладно… Завтра, спозаранок… – вставая с кресла, потянулся Гуров, но Петр, отчаянно замотав перед собой руками, не дал ему договорить.
– Нет, нет, нет! Не завтра, Лева, а сегодня, и немедленно, чтобы начать работу по горячим следам! Час на сборы и – марш в аэропорт! Командировочные, суточные, билеты и разрешение на провоз оружия в багаже получите прямо в Быкове. Иди, собирайся, а я сейчас буду вызванивать Стаса. Его тоже, елки-моталки, пока уломаешь – сто потов сойдет. Ну, никакого нет у него желания войти в положение своего непосредственного начальника… – доставая телефон, посетовал Орлов.
– Бедностью попрекать грешно! – обронил Лев и вышел из кабинета, спеша к своему «Пежо» – отведенный Орловым лимит времени сокращался быстрее всякой шагреневой кожи.
Известию о том, что муж опять отбывает в командировку, Мария ничуть не удивилась. Она лишь чуть сдвинула брови и, накрывая стол, украдкой вздохнула. За обедом в кухне царила невеселая тишина. Не выдержав этой пытки, Гуров отодвинул тарелку – уж какой тут аппетит при таком, чуть ли не поминальном настроении? – и тихо спросил:
– Ты на меня очень сердишься?
– Нет… – Мария смотрела куда-то в пространство. – Но Петр меня сильно огорчил. Я считаю, он уже начал злоупотреблять тем, что вы друзья, и норовит затыкать тобой все без исключения дыры, чуть замаячит опасность для его персонального генеральского благополучия. Ну, почему тебе нужно уезжать именно сегодня? Почему нельзя завтра? Потому что в министерстве кто-то может косо посмотреть в его сторону? Я ведь тоже живой человек и тоже нуждаюсь во внимании, как и всякая другая женщина.
– Обещаю, что разгрызу это дело в кратчайшие сроки, и мы с тобой на несколько дней куда-нибудь обязательно уедем. Хочешь, махнем на Селигер?
– Лева! О чем ты?! У меня через три дня премьера, а потом – пошло-поехало… Кстати, в конце этого месяца мы на две недели уезжаем с гастролями. Ладно, давай собираться. А то, чего доброго, опоздаешь на самолет в этот ваш Чертокуличинск…
…До Быкова Гуров доехал на служебной «Волге» ближе к вечеру. Вскинув сумку на плечо, он вошел в довольно плотно заполненный пассажирами зал ожидания. До начала посадки на рейс оставались считаные минуты, но ни Стаса, ни кого-либо из главка в обозримом пространстве почему-то не наблюдалось. «Интересно дым пошел! – мысленно констатировал Лев. – По идее, меня должны были бы встретить прямо на входе. А тут – никого. Петру, что ль, позвонить?»
Он достал из кармана свой сотовый, но тут увидел знакомое лицо – через толпу пассажиров, направляющихся к посадочному терминалу, к нему спешил молодой, но уже весьма расплывшийся лейтенант Егорик из хозяйственного отдела. Отдуваясь, тот подбежал к Гурову и, протягивая билеты и бумаги с энным количеством печатей, четко доложил:
– Товарищ полковник! Ваши билеты, командировочные и разрешение на провоз оружия. Деньги вот, в конверте. Разрешите отбыть в управление?
– Да, Егорик, можешь быть свободен, – пробежав глазами по билетам, кивнул Лев. – Кстати, полковника Крячко здесь не заметил?
– Нет, Лев Иванович, не видел…
Подойдя к стойке регистрации, Гуров решил ждать Стаса до последнего момента. Если тот не появится, он полетит один. Ну а Крячко пусть тогда догоняет за свой счет.
Но Стас, как это уже бывало не единожды, и в самом деле появился в самый последний момент. Беззаботно улыбаясь, он как ни в чем не бывало подрулил к Льву и задал совершенно необязательный вопрос:
– Летим?
– Еще одна минута, и кое-кто из нас мог бы не улететь. – Гуров, вскидывая сумку на плечо, окинул приятеля строгим взглядом. – Где застрял-то? Уж ладно, понимаю, был бы многодетным отцом, который прощался с каждым из десятка своих чад по отдельности…
– Считаешь, что мне не от кого услышать: «До скорой встречи»?! – двинувшись следом за ним, саркастично хмыкнул Станислав. – Ошибаешься, уважаемый!
– А-а!.. Да, да, да… Припоминаю, припоминаю! – Уловив в словах приятеля язвительные интонации, Лев рассмеялся. – Отправляясь в этот, как назвала его Мария, Чертокуличинск, ты не мог не заглянуть к своей Звездуленьке из супермаркета «Лукоморье»…
– Да не-е-т… – Крячко вздохнул с некоторым смущением и даже закашлялся. – Со Звездуленькой мы расстались еще до твоей поездки в Будапешт. Теперь у меня Снежиночка из варьете «Лес чудес».
– Из варьете?! – Оглянувшись, Гуров окинул Стаса удивленным взглядом. – Ну, у тебя и кульбиты! Хотя… Что тут скажешь? Варьете – это круто!
– Ой, только не надо иронии! – засопел носом Стас. – Она, между прочим, очень скромная и порядочная женщина. А в варьете работает администратором. Зовут ее Снежана, ну, а я стал звать Снежиночкой. Между прочим, в отношении ее у меня самые серьезные намерения.
Ничего не ответив, Лев лишь усмехнулся и вошел в салон автобуса, глядя на старенькую «громыхалку» – двадцать четвертый «АН», на котором им и предстояло лететь. Станислав, который тоже увидел самолет, это обстоятельство чрезвычайно и удивило, и огорчило одновременно. Почему-то он был уверен, что этот тип чрезмерно шумных машин давно уже списан в утиль.