Клинки в моих руках горели огнём.
Казалось, что стоит их отпустить – и на ладонях останутся багряные шрамы от ожогов.
Если бы только у меня было время передохнуть…
Я не успевала.
Боролась, не останавливаясь рубила черные нити тьмы и понимала, что не успеваю, трещины становились всё больше.
И уже не бабочки выбирались наружу, стремясь как можно быстрее пробраться в наш мир.
Крохотные птички с длинными острыми клювами и огнём в глазах.
Они летали так быстро, что взмах крыльев рассмотреть было невозможно, казалось, что они и не летали, а парили в воздухе.
Красивые, с крохотными черными перышками, которые отливали темно-фиолетовым блеском. И такие же смертельно опасные.
Они не собирались расширять трещины, для этого были созданы бабочки.
О нет, это прекрасные создания готовы были уничтожать всё на своём пути, отравляя своим ядом каждого, кому не посчастливилось оказаться без защиты магических кристаллов в этот час.
Отлетев на метр, я начертила клинками в воздухе древний знак, который на мгновение вспыхнул огнём и тут же погас.
Щит. Небольшой, не забирающий много сил, но относительно надежный. По крайней мере, против птичек выдержит.
А остальному я не позволю пробраться в наш мир.
Никогда не думала, что могу быть настолько кровожадной, но смотреть, как крохотные птички быстро сгорают и осыпаются горьким пеплом, натыкаясь на щит, оказалось довольно приятно.
Щит дрожал передо мной, то и дело сверкал, слепя глаза, но справлялся со своей задачей.
Тем более что вскоре птички поняли, что толку нападать на меня нет никакого, поэтому бросились на разрушение защиты, которую выстроили вокруг трещин маги.
«Твари тьмы», – мысленно прошипела я, вновь бросаясь к трещинам.
Нельзя было разрываться и бросаться на защиту укрепления. Гораздо важнее уничтожить первопричину… и принять эту правду…
Нельзя успеть всё… нельзя спасти всех.
Именно этому учил дядя мальчишек… Принимать горькую правду, что даже светлые не могут сделать всё.
Птички прорвутся. Не сразу, но проделают бреши в укреплении магов и спустятся в город. Сколько их там будет летать по пустынным улицам, пытающихся проникнуть в каждый не защищенный кристаллами дом, находя беззащитных людей и отравляя их своим ядом?
Я видела этих несчастных.
Женщины Монрей, обладающие достаточными силами, иногда допускались к лечению раненых. Многие даже становились великими целительницами.
Так, к маме часто обращались несчастные, которые когда-то попадали под воздействие темной магии… Лишь раз оказавшись на пути этих тварей, полностью излечиться от них было невозможно.
У нас дома жил один такой старик. Добрый, веселый и такой одинокий. Все знали, что от Хилгарда много лет назад сбежала жена с детьми, и жалели, но скрасить его одиночество никто не спешил.
Папа страшно ругался, когда узнал, что я тайком бегала к нему послушать сказки и принести еды из кухни.
– Хилгард отмеченный!
– И что? – не понимала я, упрямо качая головой, что еще больше раздражало отца.
– Вот дура, – хмыкнул Кай и тут же получил от отца звонкую затрещину. – Ой, а меня-то за что?
– Помолчи!
Отец повернулся ко мне и твердо произнёс:
– Айрин, я запрещаю тебе ходить к старику! Ты поняла меня?
– Но почему? – я едва не плакала от бессилия, но сдаваться не собиралась.
– В нём живет тьма.
– Это неправда!
Но я сама вскоре убедилась в этом. Мне тогда было всего десять…
Через неделю я всё-таки ослушалась отца и прокралась к старику, прихватив из дома корзинку с ароматными пирожками с капустой и бутылку сладкого компота из дикой ягоды.
Подходя к дому, я услышала стон, который как-то незаметно перешел в вой.
Будто собака рычала от боли. Но у старика не было животных. Они, как и люди, избегали его, стараясь не вставать на пути.
Застыв на пороге, я нерешительно потопталась, не зная, что делать дальше.
– Дядька Хилгард? Это Айрин.
Ответом мне была тишина, которую внезапно нарушило тяжелое сбивчивое дыхание, от которого у меня мурашки побежали по телу.
Надо было бежать, но я не могла даже пошевелиться.
С тихом скрипом открылась дверь, и на порог… выползло нечто.
Не вышло, а именно выползло. Да и на человека оно мало было похоже. Пусть были руки-ноги, тело, да и голова. Только двигался старый Хилгард странно: руки-ноги вывернуты, голова под непонятным углом, словно ему шею свернули. Да и глаз не было, лишь красное пламя бездны в окружении чернильной тьмы.
Корзинка выпала из ослабевших рук и с грохотом приземлилась под ноги. Лопнул пузырь с компотом и залил ароматные пирожки.
А существо среагировало на звук и бросилось на меня.
Боги, как же я кричала. Аж уши заложило.
А еще я и глаза зажмурила.
Поэтому и пропустила вспышку света, который ударила в грудь старика, отбрасывая его назад к двери, которая, не выдержав напора, слетела с петель.
– Жива? Он тебя не тронул?
Кай, с трудом стоявший на ногах после выброса, принялся лихорадочно меня ощупывать.
– Д-да.
Кто бы мог подумать, что старший брат из вредности отправится за мной, мечтая доложить потом отцу, а вышло… А ведь тогда ему было лишь четырнадцать.
Я повисла на шее Кая и, уже не скрываясь, громко разревелась.
А там и отец подоспел.
Выпорол он меня знатно, да я и не сопротивлялась.
Хилгарда связали цепями и принесли в дом, где над ним всю ночь просидела мама.
Старик потом долго просил у меня прощения. Я простила и поняла. Но это ничего не могло изменить. Всё изменилось безвозвратно. А забыть его кровавые глаза и саму тьму в их глубине у меня так и не получилось.
Лишь Монрей и Хоторны были невосприимчивы к яду тварей тьмы. Да, мы реагировали, могли неделю валяться в горячке, но справлялись и потом жили как раньше.
Сжав кинжалы, я бросилась к трещинам, которые за этот короткий промежуток времени будто стали еще больше.
«Не успеваю. Не получается».
Позорное отчаяние и сомнения в собственных силах сковали все тело, и болезненный спазм перехватил горло, мешая нормально дышать.
Пришлось выделить драгоценные секунды для успокоения.
«Это ничего не значит! Пока я здесь! Пока жива и могу сражаться, ничего не кончено!»
Я с удвоенной скоростью принялась рубить нити. Именно они не давали трещинам сомкнуться.
Уничтожу нити и смогу заделать прорывы.
Треск, грохот, пепел и пот, застилающий глаза, шелест множества крыльев и ветер в ушах вперемешку с грохочущим пульсом. Расслышать что-то еще в этом шуме было практически невозможно.
Но когда птички пробрались за защиту, я отследила.
И дело не только в том, что звуки немного изменились. Сама обстановка стала вдруг другой. Когда падает один из уровней защиты, это сразу чувствуется.
Стиснув зубы, я снова занялась трещинами, стараясь не думать о том, что происходит в городе. Там есть маги. Они помогут.
Но все равно, как бы я ни старалась, сосредоточиться получалось всё сложнее.
Снова раздался оглушительный треск, который увеличил дальние разрывы еще на пару сантиметров. Вроде не так много, но последствия не заставили себя ждать.
Отбиваясь от фиолетовых бабочек и крохотных птичек, которые вновь попытались добраться до меня, разрушая щит, я вглядывалась в разлом, уже зная, что там увижу.
Третья ступень прорыва.
Летающие ящуры. Крохотные, размером с садовую ящерицу, только с перепончатыми крылышками.
Сначала из разломов показались острые коготки, затем уродливые вытянутые морды с раздвоенными языками, а после и сами тела кроваво-красного цвета с фиолетовыми прожилками. А крохотные глазки были черными.
Вот этим не надо было увеличивать трещины или ломать щиты, чтобы отравить всех вокруг ядом. Нет, эти твари были созданы для другого.