Все началось с системы полива. Может, и мелочь, но когда ввысь взвиваются струи воды, равные по мощности струям пожарных брандспойтов, – внимание определенно обеспечено. И да – летать становится крайне опасно, как и ходить… если только в кажущуюся хаотичность не внесена четкая последовательность. И конечно, управление системами дома мгновенно попытались перехватить, но вот тут тар-энов ждало несколько примитивных, но действенных кадетских подстав. У нас на полигонах пароли меняли раз в полчаса, а в момент наступления сессии и вовсе каждые двенадцать минут. Просто потому, что руководство знало, что такое злой кадет и на что он в момент озарений способен, а вот воины нет. Вероятно, Эран просто не осознал, что я могу сделать с тем минимальным доступом, который он мне «великодушно» предоставил. А зря.
Так что теперь я спокойно шла по саду, отсчитывая про себя секунды и отслеживая открытие ворот. Причина открытия была крайне проста – служба доставки продовольствия прибыла. Кто вызвал? Понятия не имею, но два процента доступа, это при наличии мозгов и соответствующей подготовки, крайне немало. Как, впрочем, и приятного осознания – продукты самому повелителю Иристана доставляет не программа, а самый что ни на есть обычный иристанец, что есть даже не воин.
– О, – выдохнул спрыгнувший с платформы мужчина, – а… что здесь?
– Красиво, правда? – Я на мгновение обернулась.
Действительно красиво было – струи воды устремляются вверх, в полуденном солнце сияя радугой. Сказка. Просто сказка.
– Э-э-э… – произнес иристанец.
– Икас, усыпить, – кратко скомандовала я.
Хейры тихо обалдевали, нервно избивая мокрыми хвостами землю. В отличие от Икаса, который четко шел след в след за мной и потому был чист и сух, обе черные зверюги раз пять взлетали вместе с водными потоками, но все равно не отставали. Угрюмо посмотрела на обеих, указала на платформу и, надевая форменную одежду мужчины из доставки, сказала:
– Хотите с нами – прыгайте, нет – мы с Икасом сваливаем. Времени на размышления нет.
Не знаю, какой приказ был у животных, возможно, меня охранять, возможно, постоянно следить, но послушались. Прыгнули на платформу, шерстюсик за ними, я, помня уроки Нрого, достаточно быстро разобралась в управлении, накрыла пологом зверюг и взлетела.
За воротами нас, возможно, остановили бы, однако зов к обеду даже тар-энов правящего класса делает несколько более рассеянными, чем следовало бы. Меня просканировали на факт ношения оружия и, не обнаружив ничего, пропустили.
Взмывая вверх над ИрАэ, я улыбалась. Коварно.
Нет, ну а о чем он думал, давая мне доступ к системе управления? Что я удовлетворюсь схемой устройства кухни?
– Грр, – донеслось сзади.
– Ведите себя прилично, – предупредила хейр, – кто не согласен, того не держим.
Мгновенно стало тихо.
А я вызывала карту города, торопливо просматривая нужные мне объекты. Нашла достаточно быстро – ближайший храм был левее главной улицы, ведущей ко дворцу повелителя. На осмотр достопримечательностей времени не было, к сожалению.
Но его оказалось еще меньше – тихая трель продемонстрировала, что мой сейр взломан. Затем на экране стремительно побежали колонки символов, и я поняла, что Эран уничтожает мои вирусы, благополучно внедренные в систему управления домом. Точнее, в те два пункта, доступ к которым он мне дал – кухня и система полива! На взлом у повелителя Иристана ушло до обидного мало времени – пятнадцать секунд. После чего я услышала его злое:
– ИрАэ я и так собирался показать тебе.
Обернулась – над покинутым мной поместьем взлетало с десяток тар-энов на сверкающих платформах. Шустрые они. Обидно. Но по сути значения не имеет, мы уже снижались, и, собственно, тратить все время на спуск я не планировала.
– Икас, приготовься, будем прыгать, – предупредила шерстюсика.
Хейры навострили ушки.
Улыбнулась и посмотрела вниз – пологий купол храма был выкрашен в черное и удерживался на более чем двадцати белых колоннах. Любопытное сочетание цветов, обычно делают наоборот, ну да их сложности.
В максимально приближенной точке я спрыгнула с платформы! Перекувыркнулась и заскользила вниз. Звери повторили мой маневр один за другим, но когти позволяли им спускаться следом за мной, а не скользить в ожидании края крыши. Это радовало, значит, за них можно было не переживать. И я, перевернувшись на живот, ускорилась.
Головокружительный спуск, зацепка за бортик водозаборной системы, рывок, и я повисла рядом с застекленным окном. Слаженный удар ногами, звон стекла, и я следом за осколками ввалилась в храм.
Второй была хейра, третьим Икас и замыкала вторая хейра. Мимолетно отметив, что все в сборе, я поднялась, сорвала с головы форменную кепку службы доставки и огляделась. Помещение оказалось на редкость красивым – круглый потолок, изображающий ночное небо, узкие окна, выполненные в виде голубых колонн. Точнее, все окна были голубые, кроме того, что я так благополучно разбила. И здорово, что это было только стекло, а вообще планировалось слезть по стене и дальше сползти по колонне, чтобы в храм войти. Но так даже лучше. Посмотрела на пол – непроницаемо черный ковер, и все. Вообще все. Никакой мебели в помещении не было и в помине, зато имелись двери – шесть штук.
– За мной! – скомандовала зверям и пошла проводить осмотр.
Двери номер один, два, три, пять и шесть – использовались часто, о чем свидетельствовали отполированные ручки, что касается двери номер четыре, она представляла собой нечто загадочное с тремя степенями защиты, одним многоступенчатым замком и главной достопримечательностью – глазами эйтны. Не настоящими, нет, просто нарисованными, но так достоверно, что смотреть было жутковато.
Более чем жутковато, но, видимо, после ночного посещения меня тенью малейшее проявление ужаса теперь вызывало злость. И потому я, гордо вскинув голову, нагло посмотрела прямо в эти глаза. Просто так, чтобы доказать самой себе, что не боюсь!
То, что произошло дальше, повергло в шок.
Щелчок. Еще щелчок. Проворот ключа. Отключение системы защиты.
И дверь с тихим скрипом открылась!
Несколько секунд я стояла и потрясенно смотрела на темень, куда меня так явно приглашали. Идти не хотелось вовсе. До крайности.
Но под стенами храма уже слышались крики, и я поняла, что времени на размышления нет, действовать нужно незамедлительно.
– Икас, рядом, – прошептала и шагнула в объятия тьмы.
Шерстюсик успел, он шел рядом, как и было велено, хейры уже привычно держались чуть позади, и когда дверь неожиданно закрылась, они просто не успели. Последнее, что я услышала, – рычание одной из зверюг, но потом дверь отсекла даже звуки.
Темно, тихо настолько, что кажется, со всех сторон обволакивает что-то вязкое, жуткое, и если бы не Икас рядом, я бы чувствовала себя хуже. Нервно погладила стоящего совсем близко шерстюсика, достала сейр, включила. Тусклый луч осветил пространство с уходящим вниз тоннелем, датчики сети продемонстрировали, что связь в данном пространстве отсутствует напрочь.
Весело.
Нет, теоретически я там, куда намеревалась попасть, – в храме. Если предположить, что я не только теоретически, но и фактически права – вот этот конкретный путь предназначен для теней или носителей теней, потому и ручки на двери не тронуты. А то, что тени эйтн через стены не ходят, это я уже поняла – и в первый, и во второй раз «моя» тень появлялась и исчезала через двери, в то время как тени Нрого беспрепятственно гуляли сквозь стены. То есть если я права, то это вход в подземелье, где тени и тусуются.
Теперь два вопроса – грозит ли мне опасность и как отсюда выбираться?
Ответ на второй вопрос в принципе не особо важен – выбраться я всегда сумею, не сама, так хейры Эрана на вход наведут. А вот с опасностью другое дело – не то чтобы я боялась теней, я опасалась исключительно мутации. Впрочем, мама сказала, что единственный катализатор для моих изменений сам Эран. Следовательно, тени опасны, но не смертельно.
– Икас, мы идем гулять, – прошептала я шерстюсику.
Перевод сейра в режим «узконаправленный свет», и я шагнула в темень уходящего спиралью вниз узкого пространства. Икас бесшумно шел рядом, видимо, Снежная смерть сделал правильные выводы относительно не успевших войти хейр и теперь держался максимально близко ко мне.
Спускаться было жутко – каменное полотно извивалось под ногами, уводя все ниже, ниже и ниже, единственное, что порадовало, – плимкнувший сейр, обозначивший, что связь здесь есть. Слабая, недостаточная для переговоров, но на поиск информации сгодится. И мы продолжили путь.
Примерно спустя две тысячи шагов на узких серых стенах появились надписи. Забавные, с цветочками и поцелуйчиками. Девчачьи.
Странно, да?
Вот и мне странно стало, подошла к стене поближе, поковыряла ногтем – а помадой писали, но давно. Судя по цвету, уже лет двести прошло. Разобрать бы еще что. Иду дальше – надписей больше. Смешные, с закорючками, опять же цветочки, поцелушечки, бабочки. Красотень просто. Ну точно девчонки писали, причем влюбленные. И я таки была права – чуть дальше обнаружился портретик воина. Судя по тому, что в его волосах цветочки обнаружились, а весь портрет был зацелован, это, так сказать, объект восторженной любви.
Поулыбалась, иду дальше.
Икасик, что примечательно, тоже головой вовсю крутит и все рассматривает.
– Это последствия пламенной, восторженной любви, – весело пояснила ему, – у нас в школе в туалете на стенках то же самое творилось.
Шерстюсик фыркнул, я улыбнулась шире и… замерла.
Остановилась, занеся ногу для следующего шага.
И застыла, затаив дыхание и прикусив губу.
В следующее мгновение мне стало не просто не по себе – меня пот прошиб и сердце забилось в сумасшедшем ритме глюченного андроида!
Твою мать! Твою мать к нестабильному атому! Мы же не в туалете средней школы! Мы в тоннеле, ведущем на поверхность проклятого всем нестабильным космосом Иристана!
Твою мать!!!
– Грр? – вопросительно прорычал Икас.
А я медленно повернулась. Семнадцать шагов в обратном направлении, и вот он – портрет воина. Обожаемого воина. Любимого настолько, что девчушка зацеловала его всего. И эти следы от блеска, которым обычно пользуются подростки, они, конечно, потускнели от времени, но маслянистыми пятнами остались! Остались по всему нарисованному лицу.
И кто способен на вот такую безумную вплоть до поклонения и обожествления любовь? Малолетки. Мне почему-то сразу вспомнилась Мика, зацеловывающая свой собственный сейр, на котором был изображен ее на тот момент возлюбленный. И сердечки в дневнике, выводимые тонким грифелем манипулятора, и приписочки вроде «Мика и Хамри вместе навек!». Здесь, по всему проходу, были не сердечки, а цветочки, солнышки, звездочки и бабочки, но суть та же!
А теперь вопрос – кто были эти влюбленные до седьмого неба девочки? Много девочек. Пугающе много. Так кто? Хотя к чему вопрос, этот тоннель предназначен всего для двух категорий – эйтн и теней! И здесь на протяжении веков, а быть может, и тысяч лет ходили эйтны и тени. Вот только что-то я никак не могу представить себе влюбленных эйтн. Можно, конечно, сказать, что это дискриминация черномотанок, если бы не одно «но» – у бабушки губ не было, целовать стены нечем. И более того, после вида ее изуродованного мутацией лица целовать кого-либо уже вообще желания не возникнет…
Если только не влюблена настолько, что гормоны табуном шагают и революции устраивают!
И вот теперь мне стало плохо. Действительно плохо. Плохо настолько, что ноги ослабели и я совершенно обессиленно опустилась на пол.
Шерстюсик подошел, сел рядом, встревоженно заглядывая в глаза, а я сидела, обхватив колени руками, думала, анализировала, сопоставляла факты. Еще раз снова и снова прокручивая в памяти историю, рассказанную Араваном:
«Традиционно эйтна-хассаш принадлежит именно к Аэрд, и наша бабушка должна была стать главной эйтной. Но в священной Каарде бабушка, тогда еще совсем юная послушница, не прошедшая мутацию, увидела деда. Еще не воина, еще не главу клана, еще только готовящегося к посвящению юношу. Я толком не знаю, что между ними произошло – то ли дед поддержал споткнувшуюся послушницу, то ли послушница проявила своеволие и посвятила воина сама, не могу точно сказать. Они познакомились».
Хорошая история. Красивая. О любви даже. Одна проблема – вот, допустим, я девчонка, пусть даже, как сейчас, из рода Аэрд, женщины которого традиционно становятся эйтнами. Я послушница и живу в подземелье, а значит, вижу изуродованных эйтн, вижу тени, знаю, чем мне все это грозит. И точно знаю, что без соития с воином никакой второй фазы мутации не будет, так? Получается, что так. А теперь объясните мне хоть кто-нибудь, какая девчонка-подросток согласится стать изуродованной эйтной?!
А никакая! Дур нет! В юности как никогда ценишь свою внешность! Я это точно знаю, сама недавно подростковую зацикленность на многочасовом разглядывании себя в зеркале прошла. И это я, растущая в условиях постоянной занятости, про Мику и говорить нечего, там было куда веселее: «А мне такой хвостик идет? А как тебе цвет ресниц? А с зелеными глазами я краше, да?» О да, в юности мы любим себя. Любим настолько сильно, что вряд ли согласились бы ради каких-то навязанных идеалов на пожизненное уродство и проживание во тьме подземелий.
И я поднимаю голову и с тяжелым сердцем оглядываю сотни надписей… цветочков, бабочек, звездочек.
И понимаю страшное, то, о чем, несомненно, знают тени – себя-то девчонки любят, но забывают обо всем, когда влюбляются! Обо всем. Включая себя. И молоденькая эйтна, как мотылек на свет огня, летит к воину, чтобы сгореть в пламени мутации!
И сгорает! Достаточно вспомнить бабушку.
Тихий стон. Мой. Потому что мои мысли бегут дальше, и я вспоминаю, что чем сильнее воин, тем опаснее мутация. А кто может быть сильнее правящего клана?! Никто! И перед глазами вновь мелькает тот день в Шоданаре. День, когда я встретила Эрана. И то ощущение, что накрыло с головой, – ошеломляющее, сбивающее с ног, лишающее разума желание.
Желание, не любовь.
Впрочем, любовь слишком эфемерное понятие, чувство, на которое повлиять сложно, а вот с желанием все проще. Сделать так, чтобы будущая эйтна увидела всего одного воина, единственного, теоретически не сложно. И если припомнить, мне в тот день все виделось размытым, неярким, нечетким – кроме синеглазого воина. Я видела только его, я дышала только им, я с ума по нему сходила. Сразу, мгновенно, с первого взгляда! И это я, кадет S-класса, более чем способная держать себя в руках.
Кстати, я же сдержалась. Я даже рассуждать была способна и не бросилась на него с ходу. А как же девчонки? Девочки, у которых не было приказа от матери и чувства отвращения к самой себе из-за необходимости переспать с первым встречным. Они ведь не раздумывая бросались в объятия страсти, а дальше мутация. Вторая. И это если беременность не наступала с первого раза, а если наступала, что тогда? Девять месяцев ожидания неизбежного. Роды. Боль. И тень, захватывающая власть в твоем собственном теле?
Уроды! Просто уроды! Но схема ясна, и возникает вопрос – что же пошло не так в истории бабушки и дедушки? И вспомнила – дедушка не хотел детей, не хотел и берег свою любимую. Берег до последнего. И тогда эйтны попытались провести ритуал, чтобы добиться желаемого, но дед и тут помешал им и забрал бабушку из подземелья. Сколько лет они жили вместе? Надо бы выяснить у Аравана, но брат говорил, что много. А после бабушка решила, что дети важнее, и родила. Что с ней случилось дальше, я видела.
Уродские тени!
Проклятые уродские тени! Хуже викрианских глистов и сбоя в гипердвижке!
– Грр… – Икас лизнул мое лицо, видимо, окончательно встревоженный моим поведением.
– Все хорошо, шерстюсик, – тихо ответила я.
И поняла, что сейчас следует сосредоточиться на своей основной проблеме. Итак – Эран и мои чувства к нему. В том, что желание во мне вызвали искусственно, уже даже не сомневалась. Сейчас я отчетливо понимала – так реагировать на мужчину нонсенс! Слишком нетипично для меня. Потому что я не такая. Я ведь даже в ситуации с Эдвардом Дрейгом, тем самым, в которого была влюблена с двенадцати лет, так себя не вела. С Эраном было иначе. Все иначе. У меня словно включилось тоннельное зрение, и все, что я оказалась способна видеть, – светловолосый воин, на которого лавиной среагировали все мои гормоны… А мои ли это были гормоны?!
Правда, в ситуации со мной имелся маленький просчет – я была готова уйти. Эран обидел предположением, что подобным же образом я могу среагировать на другого из Аэ, и я ушла. Горжусь собой, серьезно. Хоть чем-то…
Но, несмотря на пришедшее осознание, я бы солгала самой себе, если бы сказала, что чувствую к Эрану только желание.
Мне вдруг повторно стало плохо. Потому что каленым железом в памяти вспыхнула реплика синеглазого: «Киран, если ты чувствуешь ко мне только желание и ничего больше, я не буду тебя удерживать». Так, получается, Эран знает!
Я застонала повторно.
Эран знает. Знает про то, что влечение молоденьких будущих эйтн создается искусственно. Он знает! Не в этом ли причина, что повелитель Иристана изначально отказался от дочери хассара Айгора? И тогда совершенно понятной становится его фраза. И он бы отпустил, действительно отпустил, не скажи я правду о своих чувствах. И я его понимаю – кому приятно полюбить того, кто не то что даже не любит, но и хочет не по собственному желанию. Интересно, а воины знали, что влюбленные в них девушки эйтны?
Погладив мордочку Икаса, я поднялась, перестроила сейр на режим съемки, чтобы сохранить и расшифровать. Нет, в принципе, все понятно, и все же много доказательств не бывает, а я хочу разобраться в ситуации.
Спускаюсь ниже, еще примерно через три тысячи шагов начинается легкое головокружение. Остановилась, глянула на Икаса – Снежная смерть признаков беспокойства не проявлял. Сделала глубокий вдох – тоже ничего странного не ощутила, разве что с кислородом тут было туго, но оно и неудивительно – подземелье. А надписи закончились еще полторы тысячи шагов назад, и сейчас имелся только тоннель – серый, темный, грустный.
Спустя еще восемьсот шестнадцать шагов мы уткнулись в перекресток – тоннель разделился на три хода. Усилив свет, я присмотрелась к ходам – уходящий вправо использовался часто, местами блестел даже, стертый многочисленными ногами, средний тоже использовался нередко, но казался более заброшенным – а вот в левый никто не ходил. Вообще.
– Пошли налево, Икасик, – со смешком предложила.
Шерстюсик против выбранного направления не возражал, так что мы пошли налево и почти сразу пожалели, особенно Икас – здесь все было покрыто мхом. И ладно я, я в обуви, а вот зверю шагать было заметно неприятно.
Шли долго, шагов четыре тысячи пятьсот пятьдесят – четыре тысячи пятьсот девяносто, точнее сказать не могу, так как несколько раз поскальзывалась, отсюда и неточности в подсчетах. По всему выходило, что я уже три с половиной часа нахожусь в подземелье – не слабо. Откровенно злюсь на себя за отсутствие воды и еды, все же не на поверхности, где проблема решается быстро, должна была бы подумать. Обязана просто. И если не о себе, я-то протяну, то хотя бы об Икасе. Успокаивало лишь одно – в любом случае в течение суток смогу вернуться.
В следующее мгновение я так уже не думала! Потому что впереди обнаружился сидящий у стены скелет! Даже уже не труп, а высохшие, обтянутые кожей кости. Я присела рядом на корточки, запретив Икасу приближаться, усилила свет, осмотрела тело. Видимых повреждений нет, никаких. Истлевшая одежда целая, лицо чуть тронутое мутацией, рядом с левой рукой чашка…
– Грр, – прорычал шерстюсик на уже пустую тару.
– Яд? – скорее догадалась, чем спросила я.
Рядом со скелетом увидела слово, одно. Нацарапанное чем-то темным. Судя по символам, язык тот же, что и у надписей, разукрасивших тоннель вначале. И вот если с теми надписями было все ясно и никакой важной информации они в себе не несли, этой надписью я заинтересовалась. Настроила сейр на слабый сигнал, подключилась и попыталась вспомнить, о каком языке говорил Эран.
И вот она странность – я почти дословно прямо сейчас могу вспомнить, что говорил мне Араван, а фразу, произнесенную тар-эном, никак. Сесть бы на пол и сосредоточиться, но тут для этого чрезмерно грязно. Икас ткнулся носом в мое плечо, нервно погладила шерстюсика и, сидя на корточках, попыталась вспомнить.
Тень тогда выругалась, а Эран сказал…
В темном помещении словно вспыхнул свет, и я увидела себя, находящуюся на коленях у воина. Одна его рука обнимает мои плечи, вторая лежит на бедре, и от его прикосновений так тепло и спокойно, и голос… даже голос я слышу так, словно он гладит, нежно, но сильно и властно и словно… Стоп!
Тряхнула головой, прогоняя наваждение, и еще раз попыталась вспомнить. Тень, ее ругательство, да, я даже тень довела – горжусь собой, и задумчивую реплику Эрана: «Я знаю этот язык». Это я вспомнила, отлично, а какой это язык? Вновь пытаюсь воспроизвести в памяти ситуацию, вспоминалась исключительно ладонь воина на моей руке. И мысли понеслись совсем не в том направлении!
Молча залепила себе пощечину. Звук удара разнесся по тьме, вернулся глухим эхом, щека горела, но зато подействовало. Я вспомнила!
Вспомнила Эрана, его синие глаза, такие яркие на фоне загорелой кожи, и спокойный ответ:
«Да, ругательства на древнетшейском».
Древнетшейский.
Поднялась, вбила в поиск: «Тшейс». Система выдала сведения о планете малого круга близ Орейской галактики. Младший член Галактического союза, то есть вошедший на невыгодных экономических условиях, недостаточное развитие цивилизации, гуманоидное население и язык, не имеющий ничего общего ни с одной из виденных мной надписей.
Печально. Если бы не одно «но» – Эран сказал «Древнетшейский».
Вбиваю: «Древние цивилизации Тшейса».
Система выдала сведения о трех глубинных разрушенных поселениях, и все. По поводу самой цивилизации: «Причины гибели неизвестны». По письменности ничего вообще.
Смиряться с положением не хотелось, вбила поиск пиратской копии базы Института языковедения имени Грасса, развивающегося под эгидой Алтари, и, оставив систему выполнять запрос, двинулась дальше, зафиксировав на камеру как труп, так и надпись.
Переступать через кости то еще удовольствие, но поворачивать я не собиралась. Еще четыре тысячи шагов по истлевшему, а не живому, как в начале пути, мху, под малоприятные размышления на тему «Почему тени разговаривают на языке давно погибшей цивилизации Тшейса». Ответа у меня не было, что вообще не радовало. Икаса уже тоже ничего не радовало, мы устали.
А затем я увидела тень!
И прежде, чем осознала, что делаю, ухватила Икаса за загривок и заставила прижаться к стене. Мы стояли неподвижно, когда задумчивая бормочущая тень бестелесным призраком проскользнула мимо, так и не увидев нас. Судя по поведению, шерстюсик ее тоже не засек и потому непонимающе смотрел на меня, но не шевелился.
Я простояла до тех пор, пока не затихло бормотание тени, затем осторожно продолжила путь, прислушиваясь к каждому шороху.
Спустя еще не более пятисот шагов увидела свет, но солоноватый запах ощутила раньше, как и Икас, вдруг начавший себя вести несколько нервно. Запах крови, да, его ни с чем не перепутаешь. Неудивительно, что я остановилась. И дело не в страхе – собой рисковать дело привычное, но рядом со мной Икас.
– Идем назад? – шепотом спросила зверя.
Шерстюсик дернул хвостом и устремился вперед. Я же осталась стоять и дождалась, пока Снежная смерть вернется. Опасно, слишком опасно отпускать его одного, так что вперед мы пошли вместе, точнее даже, прокрались, потому что впереди был не только свет, впереди были и эйтны. Я слышала смешки, звуки разговоров, а ощущала запах крови.
Пятьдесят шесть шагов, и мы из тьмы вышли к комнате, из которой два прохода вели в светлый, освещенный красноватым светом живого пламени коридор, а третий вел в другое, черное помещение. И что удивляло – наш ход был закрыт чем-то странным, напоминающим призрачную ткань или проницаемую преграду. Словно тончайшая черная пленка, дышащая пленка. Молча сняла шарф, намотала, прикоснулась – ткань беспрепятственно миновала преграду.
– Икас, рядом! – прошептала я и шагнула в проход.
Преграда пропустила и нас. Так легко и естественно, словно ее здесь и не существовало, но стоило мне обернуться – стена. Старинная стена из красноватых камней, и как я ни прикасалась, как ни пыталась сдвинуть – пленкой это больше не было, был камень. Икас, до крайности удивленный такими изменениями, даже поцарапал стену – ничего. Мы вошли, а вот выход не представлялся возможным. Единственное, что напоминало о месте, через которое мы прошли, – следы от когтей Икаса.
– Еще поцарапай, – попросила я, оглядываясь.
Странное дело, из-за стены я видела два выхода в светлые коридоры, причем видела их и сейчас, но вот вход в темень, еще один, я в данный момент не наблюдала, а из-за пленки он был виден отчетливо. Вернулась к тому месту, откуда вышла, постаралась четко вспомнить, где видела тот, второй темный проход. Вспомнила, подошла к противоположной стене, прикоснулась к камням – рука беспрепятственно вошла в кладку.
– Икас, – тихо позвала я, – пометь это место.
Шерстюсик подошел, важно кивнул и… пометил.
– Икас! – возмутилась я.
Зверь не отреагировал, он удивленно смотрел, как струйка исчезает, вместо того чтобы мокрым пятном растекаться по стенке. Заинтересовался. И уже не помечал, а делал мокрое дело, внимательно следя за процессом.
– Фу на тебя, – не сдержалась я.
На меня хмуро глянули, мол, «Сама просила пометить».
– Потом найдешь? – спросила шепотом, прислушиваясь к шуму впереди.
Шерстюсик кивнул и завершил с процессом. В принципе решение правильное – он потом действительно по запаху найдет, а запахи в замкнутом пространстве разносятся далеко, так что шанс был.
– Место запомни, – попросила я, – выбираться будем отсюда.
Икас кивнул, серьезно глядя на меня. Понимающий он у меня или… или чувствует что-то? Похоже, чувствует – ноздри черного влажного носа задергались.
– Веди, но осторожно, – приказала я.
Снежная смерть метнулся в светлый проход, я за ним.
Помещение, в котором мы оказались, было синим. Темно-синий камень, чем-то напоминающий сланец, и дверные проходы, ведущие в красно-кирпичные комнаты. Никакой мебели, забитый земляной пол, факелы в комнатах, но не в этом темно-синем тоннеле. И усилившийся запах крови. К источнику запаха Икас и помчался, замерев у следующего поворота. Я, следуя его примеру, быстро прижалась к стене, и вовремя – из красного прохода вышли две эйтны.
Не замотанные, и потому в красном, льющемся из дверного проема свете были отчетливо видны лысые, чуть трансформированные черепа, двигающиеся в разговоре изуродованные челюсти.
– Эшшсан гремха тоге, – мужским хриплым голосом произнесла одна из женщин.
– Харагата э, – ответила вторая.
Мимо нас они прошли, не заметив, но зато заметила я, как по челюстям капала маслянистая густая жидкость. В том, что это была кровь, даже не сомневаюсь.
Когда шаги эйтн стихли, Икас скользнул в тот проход, откуда они вышли, я следом. В красном, наполненном светом живого огня помещении мебели также не наблюдалось, все те же голые стены. Миновав комнату, мы вновь очутились в синем коридоре, Икас ускорился и теперь бежал, я не отставала.
Но шагов через триста Снежная смерть резко взмыл вверх и повис на стене, над следующим проходом, а я так не могла. У меня когтей не было. В панике огляделась и спряталась в одном из красных проходов. И правильно сделала, потому что зацепись за что-то на стене – свалилась бы.
– Киран покинула дом повелителя, – произнес голос, чью обладательницу я не могла разглядеть.
– Ее требуется найти, – произнесла вторая эйтна.
– Стоит ли? – третий голос.
Я едва дышала, прислушиваясь к говорящим.
– О чем вы, эйтна Иллошан? – снова первая. – Она Аэрд, истинная Аэрд. Ее ДНК способна полностью трансформироваться. И мы получим то, к чему шли долгие годы.
– Да, долгие годы, – вновь третий голос, – но вспомним – дом воина Агарна в руинах, хассарат его в иных руках, кланом иной правит. Опыт, шейсы, опыт. Опасна дочь Киары, опасна.
И тишина.
Я мучительно ждала продолжения, но ни слова. Осторожно выглянув в синий проход, увидела трех удаляющихся эйтн в белом. В белом! То есть это не черномотанки, которые на поверхность выходят, это иные – белые. И то, как третья назвала их – «шейсы», есть в этом что-то схожее с Тшейс.
Бесшумно спрыгнул Икасик, глянул на меня, дождался кивка и устремился вперед, на запах, я за ним, уже чувствуя первые признаки усталости. Бежать пришлось недолго – не пробежав и тысячи шагов, мы были вынуждены вновь прятаться – еще две эйтны без платков на головах, облизывая кровь черными языками, миновали коридор, выйдя из одного красного прохода, чтобы пройти в другой. И вот теперь запах крови стал невыносим. Вот только был он какой-то… странный. Слишком солоноватый.
Икас вошел первым, я за ним. И сразу потянулась к носу, закрывая ладонью. Потому что призрачная пленка, которая здесь тоже имелась на входе, похоже, придерживала запах, а вот в самом помещении ржаво-красного цвета вонь стояла невыносимая. Ну не вонь, запах крови, но невыносимый до вони! А еще тут были чаны – много, много, много чанов с кровью, трубками, датчиками, подъемными механизмами и тушами без костей и шкуры, расположенными на трех из шести столах.
Икас встревоженно посмотрел на меня, и я пояснила очевидное:
– Они выращивают мясо.
Шерстюсик не понял, я лично тоже не совсем понимала, хотя… догадывалась. Медленно подошла к столу – пол здесь тоже был земляной, но весь пропитанный кровью, и ходить неприятно, Икас вовсе остался стоять на входе. Подойдя к столу, взяла один из воткнутых в деревянную поверхность ножей, ржавых, с деревянной, напитанной кровью ручкой, противно даже трогать было, и отрезала маленький кусочек мяса.
И меня накрыло ощущение голода! Зверского, жуткого, невероятного голода! В голове не потемнело – покраснело все, а вонь вдруг стала приятным, дразнящим, чуть пряным и невероятно вкусным запахом! Не есть – жрать захотелось! Впиться зубами в мясо, рвать нежную солоноватую мякоть, заглатывать куски не прожевывая, утолить голод, наполнить пустоту, насытиться!
Я пошатнулась. Оглянулась на стоящего у двери Икаса, вновь посмотрела на мясо. Нестерпимо хотелось есть. Ощущение такое, что здесь, в этом ломтике было все, что мне нужно, – микроэлементы, витамины, энергия, питательные вещества. Все!
Тихое «Грр» Снежной смерти вырвало из окутывающего состояния транса. Сюда кто-то шел. Икас метнулся за чаны с мясом, я, бросив мясо, но удерживая нож, тоже спряталась за ближайшим из чанов.
Вошло двое, они тут вообще, как я заметила, в основном по двое перемещались. Прошли к ближайшему столу, о чем-то тихо переговариваясь, взяли ножи… Как препарировать трупы, я знаю, как разделывать тушу животного тоже – обучали на курсах выживания, но чтобы вот так кроить мясо… Эйтны двигались молниеносно, шинкуя здоровенные куски на тонкие длинные полоски. Молча и неестественно. А после, воткнув ножи в стол, принялись с грацией гурманов поглощать эти кусочки, запрокидывая головы. И я поняла почему – они еще не мутировали! Лица оставались юными, человеческими, рты нормальными, губы припухлыми, обыкновенными. То есть они еще были людьми!
Бракованный навигатор! Я села, прижавшись спиной к холодному железу, откинула голову, больно ударившись, и едва не взвыла. Смотреть, как две юные эйтны себя гробят, не было никакого желания. Жалко до слез! Их жалко. Потому что отчетливо понимаешь, что на самом деле происходит. На Кахерде есть паразит. Попадая в тело жертвы, этот гад вылупляется из личинки и начинает медленно расти. Очень медленно, очень осторожно и так же осторожно внедряется в тело носителя. А потом человек сам не замечает, как рука тянется не к нормальной пище, а к сладкому – шоколад, булочки, крем, конфеты, пастила, тянучки. Сладкое. Его постоянно хочется все больше, вот только не человеку, а паразиту, которому глюкоза позарез для завершения цикла взросления необходима. И сейчас, видя, как эйтны жрут мясо, потому что поеданием этот процесс трудно назвать, я понимала – мясо нужно не им, а той гадости, что сейчас медленно, но верно захватывает их тела. Впрочем, достаточно вспомнить изуродованный рот бабушки, чтобы понять – это пасть хищника.
В помещении тем временем отчетливо слышалось чавканье. Конечно, тень жрет, тень получает все необходимое для того, чтобы и дальше уродовать тело жертвы, подстраивая под себя. Теням хорошо. А мне нет! И с одной стороны, я понимаю, что вмешаться сейчас – обнаружить свое присутствие перед противником, а значит, нужно сидеть и, наплевав на собственное чувство справедливости, терпеливо ждать, пока эйтны уйдут. И как будущий капитан я обязана думать головой и сидеть тихо, давясь собственным негодованием и чувством неправильности собственных действий.
– Ненавижу мясо, – вдруг тихо сказала одна из эйтн, – потом тошнить будет.
– Вкусссно, – хрипло ответила вторая и тут же нормальным голосом согласилась, – но тошнить будет.
А вообще, если вот так подумать – я же еще не капитан, да? А значит, вполне себе имею право на безголовые поступки. Пока имею.
И в жутком помещении прозвучало шепотом:
– Икас, усыпить.
И два тела грохнулись на пол. Мгновенно поднявшись, торопливо оттащила первую эйтну за контейнер, Икасик, прелесть моя сообразительная, повторил маневр и притащил вторую. Обеим вытерла рты, у обеих проверила зубы – человеческие, даже прикус нормальный, что радовало. Ну и так как я не капитан и команды у меня нет, тащить обеих самой придется. Вернулась к столу, взяла несколько кусочков мяса, давя в зародыше жуткий голод, замотала в ткань, положила в карман на поясе, нож прихватила так же, не то чтобы понадобится, но так спокойнее. Затем одну девушку перекинула через плечо, вторую, к моему счастью, на спину закинул Икас. Просто двоих я бы не вытащила.
– Теперь давай к выходу, – шепотом попросила я.
Мой умный зверь кивнул и помчался прочь из этого страшного помещения, но едва выбежал, повернул не туда, откуда мы пришли! Так как я бежала с утяжелением, догнать не смогла, и пришлось положиться на чутье Снежной смерти.
Бежали около часа. По совершенно незнакомым коридорам, после по непроницаемо черному гроту, где ориентиром направления для меня был звук дыхания Икаса. А в итоге уткнулись в скалу, и единственным просветом была щель на высоте метров сорока!
Молча посмотрела на шерстюсика. Мой звереныш кивнул мне и полез наверх, удерживая за шиворот свою эйтну. Я свою, тяжело дыша и обливаясь потом, уложила на камни, потому что вес в сорок килограммов тяну, проверено, но девчонка больше меня самой весила. Так что пока Икас, поражая меня своими очередными невероятными возможностями, карабкался наверх, я сидела и пыталась отдышаться.
Шерстюсик вернулся быстро и уже один. Глянул на меня, на эйтну, потянулся ко мне.
– Ее хватай, – приказала, поднимаясь, – я сама залезу.
Послушно схватив девушку, Икас полез обратно. Я же, достав нож, искромсала подол платья, запрокинула голову, прикинула маршрут и, не обращая внимания на подрагивающие от слабости руки, начала подниматься. Не то чтобы я верила, что смогу залезть, но выбора не было.
На середине пути вернулся Икас и страховал до самого разлома. А я уже ничего не замечала – в голове шумело, красный туман застилал глаза, в ушах билось сердце. Сорвавшийся из-под пальцев камешек едва не стал фатальным, но рывок, новый выступ, новое усилие – справлюсь. Уже справляюсь.
Едва вылезла на поверхность, невольно улыбнулась солнечному свету – на Иристане был закат. И сразу сейр щелкнул, подключаясь к связи. Я полезла смотреть, что там, – колонки цифр, параметров, столбики символов. И почти мгновенно уловила гудение двух летательных устройств.
То есть я еще тяжело дышала, привалившись спиной к теплым камням у излома скалы, а меня уже нашли! Не хило!
Из первого конусообразного аппарата, еще до того, как он приземлился, спрыгнул Эран. Тар-эн, напряженный как струна и вообще взбешенный до крайности, решительно направился ко мне и замер, едва приблизился на расстояние двух шагов.
Я не сразу поняла почему, а потом догадалась – в моем взгляде на него больше не было ни восхищения, ни восторга, а всплеск эмоций радости при виде воина я подавила, даже не задумываясь. И Икас, который отчетливо понял мои эмоции, зарычал, вздыбив шерсть на загривке. А я… я отвела взгляд и теперь смотрела не на воина, а на пожухлую желтоватую траву высокогорья. И где-то внутри отчетливо понимала, что выглядит это не слишком правильно и достойно, но не могла иначе.
Повелитель Иристана медленно сделал шаг, еще шаг, остановился, глядя на мои исцарапанные и пораненные ноги – да, подъем дался нелегко, перевел взгляд на ладони – тоже стерты в кровь. Нет, обычно я таких повреждений не допускаю, просто сейчас уже не до контроля было. А затем Эран взглянул мне в глаза. Этот взгляд я выдержала, вот только настороженность и враждебность никуда не делись, слишком отчетливо помнились еще те самые разукрашенные цветочками и надписями стены, слишком основательно накрывало ощущение глобальной подставы, и запах мяса словно витал в воздухе.
И я отвернулась. Протянула руку, погладила напряженного Икасика, вспомнила, что зверя нужно покормить, да и с девчонками что-то делать требуется, и вообще разобраться с тенями следует, а не стоять здесь и чувствовать, как болезненно сжимается сердце.
– Мне нужна лаборатория, – тихо сказала я, продолжая смотреть исключительно на шерстюсика, – и Икаса накормить.
Эран не произнес ни слова, молча попытался взять на руки… я отступила.
Не хочу, чтобы трогал, не хочу революции гормонов, не хочу. Не сейчас, не после тех чанов с выращиваемым мясом и изуродованных лиц эйтн. Не хочу.
– Помоги, пожалуйста, с девчонками, – тихо попросила я, наклоняясь и пытаясь поднять ближайшую.
Эран не позволил, схватил и перекинул через плечо сам, Икас подхватил вторую, а я на подрагивающих от перенапряжения ногах пошла к летательному аппарату. Не оглядываясь.