В тот вечер после ухода гостей отец сказал матери: «Клянусь Богом, я и сейчас не согласен выдавать Гадам замуж. Не знаю, как получилось, что дело зашло так далеко. Всему виной двоюродный брат. Он пустил слезу, и мне стало неловко. Чуть не рыдая, он сказал, что Самад ему как сын, а ведь я бы без раздумий отдал Гадам за его сына, если бы тот был жив».
Сын моего двоюродного дяди в юности заболел и умер, но несмотря на то, что с тех пор прошло много лет, его отец часто со слезами вспоминал о сыне, а все родственники сильно переживали по этому поводу. Сейчас мой двоюродный дядя воспользовался ситуацией и добился согласия отца на моё замужество, сразу обговорив и вопрос с приданым.
В Каеше есть обычай, что перед помолвкой все мужчины из числа родственников собираются вместе и договариваются между собой о предстоящем браке. Они определяют размер махра[4], расходы на свадьбу, все необходимые покупки и закрепляют всё это в письменной форме. После этого кто-то относит эту бумагу в семью жениха. Если она согласна с предложенной суммой свадебных расходов, то её глава ставит свою подпись и вместе с подарком возвращает этот документ семье невесты.
В ту ночь я молилась, чтобы отец запросил как можно больше денег на свадьбу и чтобы семья жениха не согласилась с этой суммой, а утром следующего дня один из наших гостей отнёс бумагу со свадебными расходами отцу Самада. Тогда я узнала, что отец определил за меня махр в пять тысяч туманов. Родители Самада сначала не согласились, но сам жених, увидев эту сумму, заявил:
– Почему так мало? Надо увеличить махр.
Родственники стали возражать, но Самад настоял на своём. Он увеличил сумму махра на пять тысяч туманов и сам поставил свою подпись, а вечером того же дня семья жениха принесла расписку и отрез ткани на свадебное платье. Так рухнули все мои надежды. Оказалось, что отец легко согласился на мой брак с первым же претендентом.
Через несколько дней в нашем доме состоялась помолвка. Мужчины и женщины сидели в разных комнатах, а я спряталась в сарае в углу двора и рыдала.
Моя невестка Хадиджа обошла всё вокруг, прежде чем нашла меня. Увидев меня заплаканной, она начала меня уговаривать:
– Девочка, что всё это значит? Ты же не ребёнок! Тебе уже четырнадцать лет. Все девушки твоего возраста хотели бы, чтобы такой юноша, как Самад, сватался к ним. Чем он тебе не нравится? Ведь он из хорошей семьи. У него прекрасные родители. Если в этом году не выйдешь замуж, так придётся в следующем. Каждая девушка рано или поздно должна стать женой. Лучше Самада тебе не найти. Ты думаешь, что в нашей деревне есть кто-то лучше? Не будешь же ты ждать принца на белом коне, который возьмёт тебя за руку и отведёт во дворец? Это всё мечты. Не сходи с ума. Не отказывайся от своего счастья. Самад – хороший парень. Он тебя видел и сам решил посвататься. Брось дурить! Не обижай гостей. Они могут обидеться и уйти. Тогда начнут сплетничать, что с тобой что-то не так, и ты до конца жизни останешься в девках.
После этих слов невестки я немного успокоилась. Хадиджа взяла меня за руку и вывела во двор. Она достала из колодца воды, налила в миску и вымыла мне, как ребёнку, лицо и ладони, а потом мы пошли в дом. Я была готова провалиться сквозь землю от стыда. Руки и ноги заледенели, а сердце часто билось. Увидев меня в таком состоянии, сестра встала и накинула мне на голову красную шаль. Все гости начали хлопать в ладоши, петь песни и читать стихи. Я ничего этого не слышала. Так против своей воли я стала невестой. Про себя я молилась Богу, чтобы гости как можно скорее ушли и я смогла бы увидеть отца. Я ждала, что отец погладит меня по голове и все мои страхи пройдут.
После помолвки прошло несколько дней. Ранним весенним утром я стояла во дворе нашего дома. Двор у нас был большой. По периметру располагались жилые помещения с двумя внешними дверьми, одна из которых выходила на улицу, а другая – в сад. В саду росло много вишнёвых деревьев. Я решила пойти туда. Сад был очень зелёный и красивый, потому что деревья покрылись свежей листвой, переливавшейся в лучах ласкового весеннего солнца. После холодной зимы было очень приятно смотреть на эту цветущую природу и вдыхать свежий весенний воздух.
Вдруг я услышала какой-то звук, как будто кто-то звал меня из-за деревьев. Сначала я испугалась и замерла на месте. Прислушавшись, я услышала звук отчётливее. Затем кто-то перепрыгнул через небольшую стену нашего сада, скрывавшуюся за деревьями. Только я хотела приглядеться, как от стены отделилась тень, приблизилась ко мне и остановилась рядом. Я не могла поверить своим глазам. Это был Самад. Он весело поздоровался со мной и я растерялась, потому что не успела накинуть на голову чадру. Опустив от стыда голову, я не сказала ни слова и со всех ног кинулась во двор. Там я перепрыгнула сразу через несколько ступенек и убежала к себе, заперев дверь на ключ. Самад постоял какое-то время, но потом понял, что я уже не вернусь. Обиженный, он пошёл к моей невестке Хадидже и стал на меня жаловаться:
– Гадам меня совсем не любит. Я еле-еле взял увольнительную на базе, чтобы только повидать её и сказать пару слов. Я несколько часов ждал около сада, чтобы поговорить с ней наедине, но она, бессовестная, даже не поздоровалась. Только увидела меня – сразу убежала.
Около полудня ко мне пришла Хадиджа и сказала:
– Гадам, приходи ко мне вечером. У меня гости, а помочь некому.
Вечером я пошла в дом брата. Хадиджа в это время готовила ужин. Я стала ей помогать, не подозревая, что невестка что-то задумала. Когда прозвучал призыв к вечерней молитве и уже стемнело, открылась дверь и я увидела Самада. Разозлившись, я сказала Хадидже:
– Если отец и мать узнают, то убьют нас обоих.
Хадиджа рассмеялась и ответила:
– Если будешь держать язык за зубами, никто ничего не узнает. Отца сегодня вечером нет дома. Он ушёл в поле на поливные работы.
Немного успокоившись, я украдкой посмотрела на Самада. Почему он был в таком виде?! Волос на голове совсем не было. Хадиджа гостеприимно пригласила его в дом и он зашёл, поздоровался, но я снова не могла ответить ни слова. Ничего не сказав, я встала и пошла в другую комнату. Хадиджа меня позвала, но я не отозвалась, а через какое-то время невестка и Самад пришли в ту комнату, где я решила спрятаться. Хадиджа всем своим видом давала понять, что я поступаю неправильно. Затем она вышла из комнаты, и я осталась с Самадом наедине. Немного помедлив, я встала, чтобы уйти от его пронзительного взгляда, однако он встал в дверном проёме и расставил руки, не давая мне пройти.
– Ты куда? – спросил он. – Почему от меня бегаешь? Садись. Я хочу с тобой поговорить.
Я опустила голову и села. Самад тоже сел, конечно, подальше от меня и начал тихо говорить. Он говорил о том, какой хотел видеть свою жену.
– Я сейчас служу в армии, – сказал он, – но когда служба закончится, хочу поехать в Тегеран и найти там хорошую работу.
Заметив моё беспокойство, Самад добавил:
– Хотя, может быть, я останусь здесь, в Каеше.
Он сказал, что работает бетонщиком и в столице может найти работу получше.
Я всё ещё сидела с поникшей головой и ничего не отвечала, а Самад продолжал говорить. В итоге он разозлился и сказал:
– Не молчи же! Скажи хоть слово, чтобы меня успокоить.
Но мне нечего было сказать. Я ещё плотнее прикрыла шею чадрой и с опаской поглядывала в соседнюю комнату. Когда Самад понял, что разговорить меня не удастся, он начал задавать мне вопросы:
– Где ты хочешь жить?!
Я ничего не ответила, но он не отставал:
– Ты хочешь жить вместе с моей матерью?!
– Нет, – тихо ответила я.
После этого опять наступила тишина. Самад смирился с тем, что меня трудно заставить говорить, и тоже замолчал. Воспользовавшись моментом, я вышла из комнаты под предлогом помощи хозяйке и накрыла на стол.
– Иди к Самаду, поговори с ним, – настаивала Хадиджа, – я сама всё сделаю.
Однако я не согласилась и стала помогать на кухне. Самад остался один. Я села рядом с Хадиджой у накрытого стола. После ужина я собрала посуду и, сославшись на то, что надо принести чай и убраться на кухне, оставила их вдвоём.
В разговоре с невесткой Самад сказал:
– Думаю, я не нравлюсь Гадам. Если дело и дальше так пойдёт, мы не сможем жить вместе.
– Не волнуйся, – утешала его Хадиджа, – это естественно. Пройдёт время, и она будет относиться к тебе по-другому. Потерпи.
Самад выпил чаю и ушёл.
– Он мне не нравится. Совсем лысый, – сказала я невестке после его ухода.
– Всё дело только в этом?! – рассмеялась Хадиджа. – Ты в своём уме?! Он же солдат. Через пару месяцев закончится служба, и волосы отрастут. Что ещё не так?
– Он слишком много говорит, – ответила я.
Хадиджа снова рассмеялась:
– И это не беда. Ты ещё сама дашь ему фору, когда перестанешь стесняться и быть такой замкнутой. Слова не дашь ему вставить.
Я рассмеялась, и мы с Хадиджой начали шутить и болтать о том и о сём. Мы говорили и смеялись до самого позднего вечера.
Через несколько дней мать Самада сообщила, что собирается нас навестить. Будущая свекровь пришла одна ближе к вечеру и принесла узелок с одеждой. Поблагодарив её, мать взяла узелок, положила посреди комнаты и движением руки дала мне понять, чтобы я приблизилась. Я осторожно подошла к подаркам, села и развязала узел. Там были блузки, юбки и ткань для одежды. Ничего из принесённого матерью Самада мне не понравилось. Не сказав ни слова, я сложила все эти вещи обратно. Гостья всё поняла, но не подала вида, а мать от огорчения закусила губу и, приподняв брови, сделала мне знак, чтобы я поблагодарила за подарки. Однако я отказалась что-либо говорить.
Через несколько дней приехал и сам Самад. Он надел шапку, чтобы скрыть свою бритую голову. В руках у него была сумка. Увидев меня он, как всегда, рассмеялся, вручил мне сумку и сказал:
– Это всё тебе.
Не обронив ни слова, я взяла сумку и убежала ко входу в цокольный этаж. Самад пошёл вслед за мной и позвал меня. Я остановилась. Он тоже встал перед входом и достал из кармана какую-то бумагу:
– Гадам, Богом прошу тебя, не убегай. Посмотри, это моя увольнительная. Я отпросился в увольнение ради тебя. Приехал просто на тебя посмотреть!
Я посмотрела на эту бумагу, но, будучи неграмотной, не смогла из неё ничего понять. Самад это заметил и сказал:
– Это моя увольнительная. Её дали на один день, но я исправил единицу на двойку, чтобы побыть с тобой на один день дольше. Не дай Бог, если кто-то заметит, что я сам сделал исправление. Тогда мне точно несдобровать.
Я боялась, что в тот момент кто-нибудь войдёт и увидит, что мы беседуем, поэтому молча ушла в дом. Не знаю, почему он не вошёл вслед за мной. Стоя в дверях, Самад сказал:
– Что же ты мне прикажешь делать? Если я тебе не нравлюсь, так прямо и скажи. Я хотя бы буду знать, как быть дальше!
У меня не нашлось что ему сказать. В комнате была дверь, которая вела в соседнюю комнату, где я и спряталась. Самад так и ушёл, не попрощавшись, а его сумка так и осталась в моих руках.
В сумке лежало несколько блузок, юбок и платок, которые Самад купил специально для меня. Судя по вещам, у него был хороший вкус. Не знаю, что случилось, но я вдруг очень расстроилась. Собрав всю одежду, я сложила её в сумку и застегнула молнию. После этого я выбежала во двор, но Самада там уже не было.
На следующий день он не пришёл. Его не было и в последующие дни. Понемногу я начала беспокоиться за него. Мне не с кем было поделиться своей тайной, а спросить мать о том, где Самад, я стеснялась.
Как-то раз я пошла к роднику и услышала от женщин, что в гарнизоне объявлена тревога и поэтому солдат не пускают в увольнение. Отец рассказывал, что в стране проходят демонстрации против шахской власти и что во многих городах объявлено военное положение, а народ выходит на улицы с антиправительственными лозунгами. Между тем в нашей деревне всё было спокойно и жизнь шла своим чередом.
Прошёл месяц с того дня, когда я видела Самада в последний раз. Помню, что в тот день Хадиджа с братом оставались дома. Мы сидели на крыльце, как все деревенские жители. Ворота во двор были по обыкновению открыты, потому как закрывали их только на ночь.
Вдруг я услышала за воротами чей-то голос:
– Хозяева, я к вам!
Это оказался Самад. В первый раз, услышав его голос, я почувствовала нечто странное. Сердце прямо ёкнуло в груди. Брат Иман подбежал к двери, поздоровался с гостем и пригласил его войти. Увидев меня, Самад, как обычно, заулыбался и поздоровался. Я почувствовала, что краснею, будто меня ударили по щекам. Опустив голову, я ушла с крыльца. Хадиджа пригласила Самада зайти. До его появления я вышла из комнаты, потому что стеснялась разговаривать с ним в присутствии брата и сидеть с ним в одной комнате. Самад просидел и проговорил с братом и невесткой целый час. Потеряв надежду меня увидеть, он встал, попрощался и вышел на крыльцо. С загадочной улыбкой Самад сказал напоследок:
– Извините, что помешал. Кланяйтесь от меня родителям.
Потом он попрощался и ушёл.
– Гадам, ты опять дуришь? – услышала я голос Хадиджи. – Почему ты не вышла к нам? Посмотри, что он тебе принёс.
Невестка показала на чемодан, который принёс Самад, и сказала:
– Сумасшедшая! Это же всё для тебя.
Я так растерялась, когда увидела Самада, что не заметила у него в руках чемодан. Хадиджа взяла меня за руку, и мы пошли в одну из дальних комнат, где его и открыли. На внутренней стороне крышки была изящно приклеена фотография Самада. Увидев её, мы рассмеялись. В чемодане было полно одежды и кусков тканей, а ещё нашлись куски душистого мыла, придававшие вещам тонкий аромат.
Вещи были сложены самым аккуратным образом, так что Хадиджа с иронией сказала:
– Ну, ты, Гадам, и дура. Смотри, как тебе повезло. Он же любит тебя.
В дверь постучал Иман, который решил пойти вслед за нами. Я вскочила с места и попросила Хадиджу, чтобы она спрятала чемодан.
– Зачем его прятать? – удивилась невестка.
Мне было стыдно, что Иман увидит эти подарки.
– Если брат увидит фото Самада, то решит, что я тоже дала ему свою карточку.
Иман снова постучал и спросил:
– Почему вы закрылись? Откройте. Я тоже хочу посмотреть.
Мы с Хадиджой пытались оторвать фотографию Самада от крышки чемодана, но ничего не получилось. Самад очень хорошо её приклеил.
– Смотри, как он тебя любит. Приклеил насмерть, – пошутила невестка.
Тем временем Иман так колотил в дверь, как будто хотел сорвать её с петель. Мы поняли, что выхода нет, фото Самада отодрать мы не можем, и решили спрятать чемодан в комнате под одеялами и подушками. Хадиджа открыла дверь. Иман быстро сообразил, что мы от него что-то скрываем, внимательно осмотрел комнату и спросил:
– А где же чемодан с вещами, который принёс Самад?
– Умоляю, не выдавай меня, – зашептала я Хадидже. – О нём должны знать только мы с тобой.
Тогда невестка отвлекла брата каким-то разговором, взяла его под руку и вывела из комнаты.