Ф. И. Тютчев 1803—1873

К N. N.

Ты любишь, ты притворствовать умеешь,—

Когда в толпе, украдкой от людей,

Моя нога касается твоей —

Ты мне ответ даешь – и не краснеешь!

Все тот же вид рассеянный, бездушный,

Движенье персей, взор, улыбка та ж…

Меж тем твой муж, сей ненавистный страж,

Любуется твоей красой послушной.

Благодаря и людям и судьбе,

Ты тайным радостям узнала цену,

Узнала свет: он ставит нам в измену

Все радости… Измена льстит тебе.

Стыдливости румянец невозвратный,

Он улетел с твоих младых ланит —

Так с юных роз Авроры луч бежит

С их чистою душою ароматной.

Но так и быть! в палящий летний зной

Лестней для чувств, приманчивей для взгляда

Смотреть, в тени, как в кисти винограда

Сверкает кровь сквозь зелени густой.

1829

Двум сестрам

Обеих вас я видел вместе —

И всю тебя узнал я в ней…

Та ж взоров тихость, нежность гласа,

Та ж прелесть утреннего часа,

Что веяла с главы твоей!

И все, как в зеркале волшебном,

Все обозначилося вновь:

Минувших дней печаль и радость,

Твоя утраченная младость,

Моя погибшая любовь!

1830

Из края в край, из града в град…

Из края в край, из града в град

Судьба, как вихрь, людей метет,

И рад ли ты, или не рад,

Что нужды ей?.. Вперед, вперед!

Знакомый звук нам ветр принес;

Любви последнее прости…

За нами много, много слез,

Туман, безвестность впереди!..

«О, оглянися, о, постой,

Куда бежать, зачем бежать?..

Любовь осталась за тобой,

Где ж в мире лучшего сыскать?

Любовь осталась за тобой,

В слезах, с отчаяньем в груди…

О, сжалься над своей тоской,

Свое блаженство пощади!

Блаженство стольких, стольких дней

Себе на память приведи…

Все милое душе твоей

Ты покидаешь на пути!..»

Не время выкликать теней:

И так уж этот мрачен час.

Усопших образ тем страшней,

Чем в жизни был милей для нас.

Из края в край, из града в град

Могучий вихрь людей метет,

И рад ли ты, или не рад,

Не спросит он… Вперед, вперед!

1834—1836

Еще земли печален вид…

Еще земли печален вид,

А воздух уж весною дышит,

И мертвый в поле стебль колышет,

И елей ветви шевелит.

Еще природа не проснулась,

Но сквозь редеющего сна

Весну послышала она

И ей невольно улыбнулась…

Душа, душа, спала и ты…

Но что же вдруг тебя волнует,

Твой сон ласкает и целует

И золотит твои мечты?..

Блестят и тают глыбы снега,

Блестит лазурь, играет кровь…

Или весенняя то нега?..

Или то женская любовь?..

1836

И чувства нет в твоих очах…

И чувства нет в твоих очах,

И правды нет в твоих речах,

И нет души в тебе.

Мужайся, сердце, до конца:

И нет в творении творца!

И смысла нет в мольбе!

1836

Люблю глаза твои, мой друг…

Люблю глаза твои, мой друг,

С игрой их пламенно-чудесной,

Когда их приподымешь вдруг

И, словно молнией небесной,

Окинешь бегло целый круг…

Но есть сильней очарованья:

Глаза, потупленные ниц,

В минуты страстного лобзанья,

И сквозь опущенных ресниц

Угрюмый, тусклый огнь желанья,

1836

С какою негою, с какой тоской влюбленной…

С какою негою, с какой тоской влюбленной

Твой взор, твой страстный взор изнемогал на нем!

Бессмысленно-нема… нема, как опаленный

Небесной молнии огнем!

Вдруг от избытка чувств, от полноты сердечной,

Вся трепет, вся в слезах, ты повергалась ниц…

Но скоро добрый сон, младенчески-беспечный,

Сходил на шелк твоих ресниц —

И на руки к нему глава твоя склонялась,

И, матери нежней, тебя лелеял он…

Стон замирал в устах… дыханье уравнялось —

И тих и сладок был твой сон.

А днесь… О, если бы тогда тебе приснилось,

Что будущность для нас обоих берегла…

Как уязвленная, ты б с воплем пробудилась

Иль в сон иной бы перешла.

1837

Не верь, не верь поэту, дева…

Не верь, не верь поэту, дева;

Его своим ты не зови —

И пуще пламенного гнева

Страшись поэтовой любви!

Его ты сердца не усвоишь

Своей младенческой душой;

Огня палящего не скроешь

Под легкой девственной фатой.

Поэт всесилен, как стихия,

Не властен лишь в себе самом;

Невольно кудри молодые

Он обожжет своим венцом.

Вотще поносит или хвалит

Его бессмысленный народ…

Он не змиею сердце жалит,

Но, как пчела, его сосет.

Твоей святыни не нарушит

Поэта чистая рука,

Но ненароком жизнь задушит

Иль унесет за облака.

1839

Живым сочувствием привета…

Живым сочувствием привета

С недостижимой высоты,

О, не смущай, молю, поэта!

Не искушай его мечты!

Всю жизнь в толпе людей затерян,

Порой доступен их страстям.

Поэт, я знаю, суеверен,

Но редко служит он властям.

Перед кумирами земными

Проходит он, главу склонив,

Или стоит он перед ними

Смущен и гордо-боязлив.

Но если вдруг живое слово

С их уст, сорвавшись, упадет

И сквозь величия земного

Вся прелесть женщины мелькнет,

И человеческим сознаньем

Их всемогущей красоты

Вдруг озарятся, как сияньем,

Изящно-дивные черты, —

О, как в нем сердце пламенеет!

Как он восторжен, умилен!

Пускай служить он не умеет,—

Боготворить умеет он!

1840

Еще томлюсь тоской желаний…

Еще томлюсь тоской желаний,

Еще стремлюсь к тебе душой —

И в сумраке воспоминаний

Еще ловлю я образ твой…

Твой милый образ, незабвенный,

Он предо мной везде, всегда,

Недостижимый, неизменный,

Как ночью на небе звезда…

1848

О, как убийственно мы любим…

О, как убийственно мы любим,

Как в буйной слепоте страстей

Мы то всего вернее губим,

Что сердцу нашему милей!

Давно ль, гордясь своей победой,

Ты говорил: она моя…

Год не прошел – спроси и сведай,

Что уцелело от нея?

Куда ланит девались розы,

Улыбка уст и блеск очей?

Все опалили, выжгли слезы

Горючей влагою своей.

Ты помнишь ли, при вашей встрече,

При первой встрече роковой,

Ее волшебный взор, и речи,

И смех младенчески-живой?

И что ж теперь? И где все это?

И долговечен ли был сон?

Увы, как северное лето,

Был мимолетным гостем он!

Судьбы ужасным приговором

Твоя любовь для ней была,

И незаслуженным позором

На жизнь ее она легла!

Жизнь отреченья, жизнь страданья!

В ее душевной глубине

Ей оставались вспоминанья…

Но изменили и оне.

И на земле ей дико стало,

Очарование ушло…

Толпа, нахлынув, в грязь втоптала

То, что в душе ее цвело.

И что ж от долгого мученья,

Как пепл, сберечь ей удалось?

Боль, злую боль ожесточенья,

Боль без отрады и без слез!

О, как убийственно мы любим!

Как в буйной слепоте страстей

Мы то всего вернее губим,

Что сердцу нашему милей!..

1851

Не знаю я, коснется ль благодать…

Не знаю я, коснется ль благодать

Моей души болезненно-греховной,

Удастся ль ей воскреснуть и восстать,

Пройдет ли обморок духовный?

Но если бы душа могла

Здесь, на земле, найти успокоенье,

Мне благодатью ты б была —

Ты, ты, мое земное провиденье!..

1851

Не раз ты слышала признанье…

Не раз ты слышала признанье:

«Не стою я любви твоей».

Пускай мое она созданье —

Но как я беден перед ней…

Перед любовию твоею

Мне больно вспомнить о себе —

Стою, молчу, благоговею

И поклоняюся тебе…

Когда, порой, так умиленно,

С такою верой и мольбой

Невольно клонишь ты колено

Пред колыбелью дорогой,

Где спит она – твое рожденье —

Твой безымянный херувим,—

Пойми ж и ты мое смиренье

Пред сердцем любящим твоим.

1851

В разлуке есть высокое значенье…

В разлуке есть высокое значенье:

Как ни люби, хоть день один, хоть век,

Любовь есть сон, а сон – одно мгновенье,

И рано ль, поздно ль пробужденье,

А должен наконец проснуться человек…

1851

Предопределение

Любовь, любовь – гласит преданье —

Союз души с душой родной —

Их съединенье, сочетанье,

И роковое их слиянье,

И… поединок роковой…

И чем одно из них нежнее

В борьбе неравной двух сердец,

Тем неизбежней и вернее,

Любя, страдая, грустно млея,

Оно изноет наконец…

1851

Не говори: меня он, как и прежде, любит…

Не говори: меня он, как и прежде, любит,

Мной, как и прежде, дорожит…

О нет! Он жизнь мою бесчеловечно губит,

Хоть, вижу, нож в руке его дрожит.

То в гневе, то в слезах, тоскуя, негодуя,

Увлечена, в душе уязвлена,

Я стражду, не живу… им, им одним живу я —

Но эта жизнь!.. О, как горька она!

Он мерит воздух мне так бережно и скудно…

Не мерят так и лютому врагу…

Ох, я дышу еще болезненно и трудно,

Могу дышать, но жить уж не могу.

1851

О, не тревожь меня укорой справедливой!..

О, не тревожь меня укорой справедливой!

Поверь, из нас из двух завидней часть твоя:

Ты любишь искренно и пламенно, а я —

Я на тебя гляжу с досадою ревнивой.

И, жалкий чародей, перед волшебным миром,

Мной созданным самим, без веры я стою —

И самого себя, краснея, сознаю

Живой души твоей безжизненным кумиром.

1851

Чему молилась ты с любо…

Чему молилась ты с любовью,

Что, как святыню, берегла,

Судьба людскому суесловью

На поруганье предала.

Толпа вошла, толпа вломилась

В святилище души твоей,

И ты невольно постыдилась

И тайн и жертв, доступных ей.

Ах, если бы живые крылья

Души, парящей над толпой,

Ее спасали от насилья

Бессмертной пошлости людской!

1851—1852

Я очи знал, – о, эти очи!..

Я очи знал, – о, эти очи!

Как я любил их, – знает бог!

От их волшебной, страстной ночи

Я душу оторвать не мог.

В непостижимом этом взоре,

Жизнь обнажающем до дна,

Такое слышалося горе,

Такая страсти глубина!

Дышал он грустный, углубленный

В тени ресниц ее густой,

Как наслажденье, утомленный

И, как страданье, роковой.

И в эти чудные мгновенья

Ни разу мне не довелось

С ним повстречаться без волненья

И любоваться им без слез.

1852

Близнецы

Есть близнецы – для земнородных

Два божества, – то Смерть и Сон,

Как брат с сестрою дивно сходных —

Она угрюмей, кротче он…

Но есть других два близнеца —

И в мире нет четы прекрасней,

И обаянья нет ужасней,

Ей предающего сердца…

Союз их кровный, не случайный,

И только в роковые дни

Своей неразрешимой тайной

Обворожают нас они.

И кто в избытке ощущений,

Когда кипит и стынет кровь,

Не ведал ваших искушений —

Самоубийство и Любовь!

1852

Последняя любовь

О, как на склоне наших лет

Нежней мы любим и суеверней…

Сияй, сияй, прощальный свет

Любви последней, зари вечерней!

Полнеба обхватила тень,

Лишь там, на западе, бродит сиянье,—

Помедли, помедли, вечерний день,

Продлись, продлись, очарованье.

Пускай скудеет в жилах кровь,

Но в сердце не скудеет нежность…

О ты, последняя любовь!

Ты и блаженство и безнадежность.

1854

Лето 1854

Какое лето, что за лето!

Да это просто колдовство —

И как, cпрошу, далось нам это

Так ни с того и ни с сего?..

Гляжу тревожными глазами

На этот блеск, на этот свет…

Не издеваются ль над нами?

Откуда нам такой привет?..

Увы, не так ли молодая

Улыбка женских уст и глаз,

Не восхищая, не прельщая,

Под старость лишь смущает нас.

1854

Она сидела на полу…

Она сидела на полу

И груду писем разбирала,

И, как остывшую золу,

Брала их в руки и бросала.

Брала знакомые листы

И чудно так на них глядела,

Как души смотрят с высоты

На ими брошенное тело…

О, сколько жизни было тут,

Невозвратимо пережитой!

О, сколько горестных минут,

Любви и радости убитой!..

Стоял я молча в стороне

И пасть готов был на колени,—

И страшно грустно стало мне,

Как от присущей милой тени.

1858

Я знал ее еще тогда…

Я знал ее еще тогда,

В те баснословные года,

Как перед утренним лучом

Первоначальных дней звезда

Уж тонет в небе голубом…

И все еще была она

Той свежей прелести полна,

Той дорассветной темноты,

Когда, незрима, неслышна,

Роса ложится на цветы…

Вся жизнь ее тогда была

Так совершенна, так цела

И так среде земной чужда,

Что, мнится, и она ушла

И скрылась в небе, как звезда.

1861

Как неразгаданная тайна…

Как неразгаданная тайна,

Живая прелесть дышит в ней,—

Мы смотрим с трепетом тревожным

На тихий свет ее очей.

Земное ль в ней очарованье,

Иль неземная благодать?

Душа хотела б ей молиться,

А сердце рвется обожать…

1864

Весь день она лежала в забытьи…

Весь день она лежала в забытьи,

И всю ее уж тени покрывали.

Лил теплый летний дождь – его струи

По листьям весело звучали.

И медленно опомнилась она,

И начала прислушиваться к шуму,

И долго слушала – увлечена,

Погружена в сознательную думу…

И вот, как бы беседуя с собой,

Сознательно она проговорила

(Я был при ней, убитый, но живой):

«О, как все это я любила!»

..................................

Любила ты, и так, как ты, любить —

Нет, никому еще не удавалось!

О господи!.. и это пережить…

И сердце на клочки не разорвалось…

1864

Накануне годовщины 4 Августа 1864 г.

Вот бреду я вдоль большой дороги

В тихом свете гаснущего дня…

Тяжело мне, замирают ноги…

Друг мой милый, видишь ли меня?

Все темней, темнее над землею —

Улетел последний отблеск дня…

Вот тот мир, где жили мы с тобою,

Ангел мой, ты видишь ли меня?

Завтра день молитвы и печали,

Завтра память рокового дня…

Ангел мой, где б души ни витали,

Ангел мой, ты видишь ли меня?

3 августа 1865

К. Б.

Я встретил вас – и все былое

В отжившем сердце ожило;

Я вспомнил время золотое —

И сердцу стало там тепло…

Как поздней осени порою

Бывают дни, бывает час,

Когда повеет вдруг весною

И что-то встрепенется в нас,—

Так, весь обвеян дуновеньем

Тех лет душевной полноты,

С давно забытым упоеньем

Смотрю на милые черты…

Как после вековой разлуки

Гляжу на вас, как бы во сне,—

И вот – слышнее стали звуки,

Не умолкавшие во мне…

Тут не одно воспоминанье,

Тут жизнь заговорила вновь,—

И то же в вас очарованье,

И та ж в душе моей любовь!..

26 июля 1870

Загрузка...