Ревность. Почти совершенно забытое ощущение, не эмоция даже, настолько давно я ее переживал до встречи с моей ка-хог. Я не могу и вспомнить лица монны Айлы, в отношении которой ее испытывал в бытность моей ранней и очень давней юности. Моя первая любовница. Неверная, коварная, как и почти все монны-асраи. К счастью, я почти мгновенно осознал, что за силу имеет мой врожденный дар соблазнения, и мигом утешился, поняв, что новая женщина каждый день куда как приятнее и увлекательнее, нежели смехотворные страдания жалкого влюбленного по одной и той же изо дня в день. Вот так и жил. До того, как на жемчуге не поскользнулся и всерьез так всем организмом повредился.
Но сейчас я оттолкнул все эмоции в сторону, освобождая разум для одной цели: максимально оценить, в каком положении очутилась моя Снежка и как я могу ей помочь до того, как появится возможность быть рядом и лично оберегать от всего.
Итак, исходя из ее рассказа, выходило, что, похитив Снежку у меня, Дану поместила ее в некое место, скорее всего пребывающее где-то в загадочном пространстве Гамады. У фейри считалось, что мы пересекаем его каждый раз, когда проходим сквозь Завесу, и оно суть – абсолютная пустота, измерение, где могут существовать только божественные сущности. Но, очевидно, это не совсем так, учитывая то, что видела Снежка. Конечно, это все могло быть лишь иллюзией, но сейчас не суть. Главное, что в это неизвестное место, где зачем-то моей ка-хог были продемонстрированы мои реальные – или же нет – сексуальные похождения (смысл этого действа нужно непременно обмозговать позже, ибо ничего наша великолепная, пропади она пропадом, Богиня, не делает просто так), явилась, очевидно, та самая сильно повредившаяся головой сестра-голем Дану – Ану, о странностях которой столько рассказывала Эдна. И в совсем поехавшем мозгу сей особы, судя по всему, произошли понятные только ей умозаключения, в результате которых она сочла благом и спасением для моей ка-хог взять и вышвырнуть ее в наш мир, абсолютно не заморачиваясь где. Благодетельница, отлюби ее дварфы всем бантустаном. Авось наступило бы тогда прояснение разума.
Результат ее «доброты» – Снежка чуть не стала пищей радужного змея и стала-таки добычей какого-то бродячего дракона-изгоя, судя по его же рассказам моей женщине и месту обитания. И спасибо, конечно, ему, что не дал погибнуть в челюстях морской змеюки, но это не отменяло факта, что уриск озабоченный протащил некое расстояние мою жемчужину в лапах, и это сразу после того, как она попала в наш мир. Ни капли времени на Поглощение. И да, безусловно, других вариантов в той ситуации не было. Но вот последствиям, порожденным непреложными законами магии, которые Снежка сочла очередным своим приступом, на это глубоко плевать. Одна радость – моя белоснежность все же полукровка, и то, что обернулось бы для обычного человека долгой чередой мучений, если и вовсе не смертью, для нее лишь сильное недомогание. И от него был, к счастью, способ быстро и относительно легко избавиться.
– Альбина, послушай сейчас меня. Ты должна проснуться, выйти к этому тупому крылатому придурку и потребовать у него пищу. Любую, но желательно, чтобы это было нечто, что еще совсем недавно было живым. – И вот она снова, жгучая и едкая, как кислота, в которую я погрузился по самую шею, как в женский водоем тару-ушти. Ревность. И только голова еще на поверхности, потому как выживание моей жемчужины куда как важнее ее телесной неприкосновенности. Я асраи, значит, абсолютно нормально отношусь к любым способам выжить или добиться желаемого. Отношусь. Все еще. Корчусь мысленно и чернею, сгорая от пожирающей нутро кислоты-ревности, посылая мою женщину практически в лапы другого самца. Но отношусь нормально. Нормально! Абсолютно! Ведь ничто мне не помешает потом с наслаждением откромсать башку проклятого ящера, искупаться в его крови, размотать кишки, изрубить на куски и скормить радужным змеям… Так, о чем там я? – Просыпайся, Снежка моя, просыпайся!
– А ты, смотрю, оптимист. Как будто это по желанию. Захотела – отрубилась, захотела – в себя пришла, – только что расслабленная в моем, к огромному сожалению, чисто воображаемом объятии Снежка напряглась. – И ты не прослушал ли немного, Алево? Этот маньячила чуть не разложил меня с наскоку! У него, по ходу, давление спермы в башке в хреналлион атмосфер. Предлагаешь мне переспать с ним за кусок недавно бегавшего мяса?
Вот уж мне не нужно от тебя этой конкретизации возможных будущих событий, драгоценность моя. Я и без нее в жрущей плоть и нутро ревностной жиже уже по самые глаза. Только макушка, соображающая еще, и на поверхности.
– Жемчужина моя, этот рептилоид принимает тебя за женщину моей расы. И именно такой тебе придется пока побыть. Монны-асраи хитрые, коварные, изворотливые, алчные, готовые обманывать на каждом шагу и при любой возможности.
– О, ну прямо настоящие женщины, как я погляжу. Предел твоих мечтаний и желаний?
А ведь это тоже отчетливо ревностью отдает, да? Мне аж даже полегчало слегка. Настолько, что мощная волна возбуждения стала приятным сюрпризом. Воображаемое в этом пространстве нашего общения все или нет, но ка-хог ощущалась в моем захвате вполне реально, как и она меня явно чувствовала вполне отчетливо. Плюс еще и наши эмоции тут, очевидно, как-то взаимодействуют почти напрямую, давая знать об испытываемых ощущениях. Что, если я смогу даже так провернуть свой магический оздоровляющий секс-трюк, пусть и без действительного участия моей кожаной волшебной палки и инъекции… фейринской исцеляющей пыльцы. Попытаться-то можно?
– Предел моих мечтаний и средоточие всех желаний сейчас – это ты, моя изысканная перламутровая сладость, – промурлыкал я, вливая в голос столько обольщающей силы, что и самого проняло вмиг.
– Сейчас? – голос Снежки сломался и наполнился томностью, а я, не теряя времени, скользнул по ее воображаемой, но великолепно ощущающейся, коже ладонями. И по моей собственной промчался ответный импульс ласки, от которого тряхнуло и выгнуло бы всего, обладай я сейчас телом. Ух ты, я, испытавший, кажется, почти все, что только пожелалось в мире чувственности, в раз ошалел от новизны чувств. Вожделение захлестнуло, достигая мгновенно запредельных и даже не рисовавшихся прежде в похотливых мечтах высот. Кто бы знал, да, Алево?
– Сейчас, сейчас, ведь мы живем сейчас, каждый час, каждый день, годами, жемчужина моя, – наплевав уже на то, что реально, а что чистая фантазия, я ласкал Снежку, бесстыдно проскальзывая жадными пальцами в жаркую влажную тесноту, загребая ладонями плоть, влепляясь ими в изгибы, ловя дрожь и стоны.
И жемчужинка, как всегда, не осталась в долгу. Обволокла, захватила, опутала собой. Начав эту игру, я мгновенно потерялся в ней сам же. Ловил вкус, не в силах разобрать, какие губы целую и я ли, но наслаждению, жаркому, на грани свирепости, это никак не мешало. Я поглощал саму сущность этой женщины, а она брала мою, требуя еще с алчностью под стать моей. Небывалое, обнаженное, неистовое удовольствие переливалось из меня в нее и обратно, не встречая преград, смывая понимание, кто был истоком, а кто широким разливом, кто водой, кто берегами, кто ветром, а кто творимыми им волнами. Таких оргазмов у меня сроду не было. Потому что он был и не мой, не только мой. Бешеный, возносящий на запредельную высоту пузырящийся дикой энергией поток, смешавший меня и мою ка-хог окончательно. Вот. Это. Да.
– Я да… даже не… не понимаю, кто из нас… – задыхаясь, пробормотала Альбина. – Как это возможно?
Сам в шоке, но нет времени в этом разбираться.
– Послушай, слушай внимательно меня, жемчужина моя. – В пространстве фантазии не может не хватать жаркого, пропитанного нашим кайфом воздуха для дыхания, но однако же я его едва находил, и голова кружилась все еще и в ней звенело, как в горах на огромной высоте. Но медлить нельзя. Все уже начало истончаться и ускользать. – Я тебе сказал, какие наши женщины. Будь такой и жди подмоги.
– Какой? Сговорчивой за все обещанные сокровища?
– Нет, будь стервой, капризной, несносной, заставь его добывать тебе пищу, складывать к ногам всю свою жалкую добычу и отвергай ее раз за разом, как недостойную тебя. Он дракон и даже если изгой и пренебрег некоторыми устоями, то есть нечто, их инстинкты, от которых не избавишься так просто. Помани его возможностью того, что сможет получить тебя, если угодит, и тяни время. Я пришлю к тебе помощь. Верь мне.
– Как? Ты знать не знаешь, где я. И он сказал, что утопит любой корабль, убьет всех, кто…
– Не забивай этим голову, Снежка! – велел я. Есть у меня одна чешуйчатая особь в запасе, с которой вряд ли тягаться этому островному неудачнику. А что касается местонахождения, то в пределах драконов не так уж много островных гряд, а с белоснежным песком и скалами на берегу вообще одна.
– Что-то происходит… – немного испуганно, встрепенулась она.
– Да, ты готова проснуться.
А я не готов, вот нисколько не готов отпустить.
– Ты запомнила? Пища и капризы. И нет ничего важнее выживания, слышишь? Ради него все что угодно. – А я уж потом разберусь с последствиями этого и вокруг, и в себе. – И смотри в небо. Помощь скоро будет. Ты слышишь?!
На кровати я не сел, сразу на ноги вскочил, и шатнуло в сторону так, что чуть не рухнул на колени.
Ну что, ящереныш, я иду к тебе за помощью, и у меня уже зарание зубы сводит от предчувствия, как буду умолять и извиняться за все свои колкости. Да и плевать! Я асраи. Нет таких методов и путей, по которым мы не пойдем ради получения необходимого. В крайнем случае, всегда могу украсть и припрятать эту нашу сосульку с глазами. Шантаж и вымогательство в моих глазах ничуть не хуже проникновенных просьб со слезами в голосе. Моей жемчужине нужна помощь, и она ее получит.