– Попался, змеёныш!
Правое ухо паренька словно каленым железом обожгло. Извиваясь и дёргаясь всем телом, худосочный мальчишка попытался вырваться из руки бывшего имперского наёмника -жесткой и калёной, словно клешня краба.
Не удалось.....
Увечный пленник переступил, подтянул к себе протез ноги; злобно прищурился.... Его мальцы-клешни сдавили ухо мальчонки ещё крепче; вдобавок он начал выкручивать ухо Молота....
Кровавая пелена боли застлала глаза мальчишки…
– Отставить! Что происходит? – Голос говорившего был незнаком, а сам он оставался вне поля зрения воришки, попавшегося с поличным.
– Ничего! Сам разберусь!
– Я сказал – отставить! Ты свое уже отразбирался! Здесь я принимаю решения, и я отдаю приказы!
Раскаленные клешни, державшие ухо, ослабли, но не настолько, чтобы можно было освободиться одним сильным рывком.
– Что произошло?
– Мы… Я… У меня – перерыв в работе. Я присел покушать. Только вскрыл сухпай, вдруг – этот! Как из-под земли!
– Врешь! Тут и земли-то никакой нет, одно железо! – огрызнулся пацан, не прекращая попыток освободиться.
Никто не обратил внимания на его вопль.
– Что было дальше?
– Дальше? Я поймал его и хотел наказать!
– Как?
– Да как обычно… Ухо ему оторву, и делов-то. Чтобы вдругорядь сразу видно было, что этот оголец – вор!
– Хорошо. Я разберусь сам. Можешь его отпустить.
Тиски на ухе разжались. Но боль – жгучая, пульсирующая – меньше не стала.
Сильные руки подняли, развернули тщедушное мальчишечье тело. Воришка поднял голову. Сверху вниз на него, не мигая, строго смотрел не очень высокий, чрезвычайно крепкий мужчина, туго перетянутый канатами мышц; в чёрной обтягивающей водолазке с шевроном командира «кракенов» – бойцов подводных войск специального назначения.
Обитатели глубоководного «дома» мало что знали об этом элитном отряде повстанцев.... Численность, задачи, место дислокации внутри огромной глубоководной базы, – всё засекречено. Фактически, известно было только то, что он есть. И ещё одно: эти парни очень часто не возвращались с заданий.
– Диверсанты! Смертники! – сорвалось с губ мальчишки.
Именно так люди называли между собой «кракенов».
Мужчина… улыбнулся.
– Ну вот, я рад, что ты меня признал. А тебя как зовут?
– Молот! – ответил мальчик после паузы. – А вы ухи мне отрывать не будете?
– Нет, не буду, успокойся! Нам есть кому поотрывать ухи, в случае чего. – Воин стрельнул глазами в сторону пленника. Наемник поежился так, словно за шиворот ему попало несколько капель ледяной забортной воды. Видно было – ему уже довелось на собственной шкуре испытать, как «отрывают ухи» бойцы из отряда «кракенов». – Почему ты украл еду?
– Кушать хочу… Два дня не ел… Или три… Не помню точно.
– А почему ты выбрал этого пленного?
– Он был ближе всех к… к стене! Одноногий к тому же; не смог бы догнать, если б не схватил сразу. А еще… – Глаза Молота неожиданно сверкнули дерзко, с вызовом. – А еще – он враг. И враг должен подыхать, а не жрать нашу еду, которой нам и самим-то не хватает!
– Подкованный… Все верно ты говоришь, кроме одного! Этот воин – не враг, он – пленный! Наше командование оставило ему жизнь. Ты считаешь себя умнее, чем взрослые?
– Не знаю… Может, и не умнее! Но тогда ответь мне: почему ему есть что кушать, а мне – нет? Я что, хуже пленного? Да?! Тогда убейте меня! Или – возьмите в плен!
Бусинки слез прочертили светлые полоски по грязным щекам парнишки; он растер их кулаками, повернулся и стремглав бросился прочь от «кракена» и пленного имперского наемника.
Его никто не преследовал....
… Бежал Молот недолго....
За ближайшим поворотом он, быстро оглядевшись по сторонам, скользнул за огромную буровую машину, которая уже не первый месяц "скучала" – обворованная, обездвиженная и бесхозная, в одном из пустующих отсеков подводного «дома». Таких машин в коридорах подводного дома скопилось много. Вскоре после того как война с имперцами вступила в новую фазу, множество автономных буровых модулей покинули место своей постоянной работы на дне Океана Умзалы и наши себе новое пристанище – как тогда казалось – временное; здесь, в длинных коридорах, соединяющих отсеки. Проход между стальным чудовищем и стеной помещения был мал – только-только протиснутся такому тощему мальчишке, как Молот.
Но…
За автономным модулем для разведки новых месторождений руды (так, если быть точным, называлась «буровая машина») имелся небольшой проход в «магистраль».
Магистралью здесь называли обширнейшую вентиляционную систему из круглых и прямоугольных труб, через которую во все помещения базы поступал пригодный для дыхания воздух.
Заскочив в сей рукотворный лабиринт, Молот становился практически неуловим для взрослых обитателей глубоководного «дома». Сечение прямоугольного короба из металла было настолько мало, что только ребёнок или подросток мог перемещаться по его внутренностям, а взрослый – нет.
Если, конечно, не обладал теми же габаритами, что и отощавший двенадцатилетний паренёк.
Молот шустро прополз по трубе пару десятков метров, миновал одну решетку – выход в какое-то помещение, – другую…
«Ну, все, теперь точно не поймают», – облегченно подумал он.... Сел, прислонившись пульсирующим ухом к прохладному металлу....
Здесь, на глубине почти в два километра металл был холодным всегда. Заборная температура воды не превышала четырёх градусов по Цельсию, а метал – отличный проводник как тепла, так и холода.....
Молот пошарил у себя за пазухой, вытащил галету, сломавшуюся в нескольких местах во время борьбы с увечным пленником, потом ещё одну… Эти пересушенные и законсервированные в вакууме сухари были единственной пищей, которую ему удалось раздобыть за последние трое суток.
И всё-таки мальчишка не торопился начинать свою скудную трапезу.
Когда-то давным-давно, когда еще живы были родители, отец часто говорил, – перед тем, как сесть за стол:
– Хлеб – всему голова!
Почему светло-коричневый кубик не всегда хорошо пропеченного теста – самое главное, что может быть у человека, Молот долго не понимал – до тех пор, пока первый раз в жизни не лёг спать голодным.
Потом голодных вечеров было много....
Слишком много....
Мальчишка прислушался к гулкому эху, раскатывающемуся по металлическим трубам, однако не нашел в звуках ничего опасного для себя. Он встал на колени и неслышно двинулся по трубам дальше…
На одном из многочисленных переходов к своему укрытию он не выдержал, достал трофей. Старясь не уронить ни крошки, смакуя каждый кусочек, – съел галету.
Он уже знал, что «вакуумный хлеб» намного сытнее обычного....
Молот доел хлеб, прислушался к ощущениям внутри себя....
Грызущая боль в животе – постепенно ушла.....
На душе тоже слегка потеплело....
Мальчик лег на спину, закинул руку под голову.....
Он не заметил, как уснул.....
…Разбудили его голоса.
Разговаривали двое. Мужчины. Голоса доносились откуда-то снизу, проникая в трубу сквозь вентиляционную решетку.
Молот собрался было уже как можно тише и незаметнее «слинять» из опасного места, но -остановился. Он вдруг понял, что так насторожило его, когда сквозь дрему он услышал чью-то речь. Собеседники говорили не русском языке!
Молот изрядно пожил в подводном доме, чтобы понимать – если два или три человека общаются между собой на языке, ему непонятном, значит, этот, непонятный язык – он им родной..... А они – чужие, не "наши"!
На стальной базе, спрятавшейся под огромной толщей воды, жили и воевали представители разных местностей Умзалы; и не все они говорили на чистом русском – родном языке Молота; даже окающее, с кое-какими непонятными словами наречие обитателей Гальской степи понять вполне можно… И с обитателем Новой Аляски, «проглатывающим» многие согласные, тоже объясниться недолго…
Но этот, звучавший сейчас язык, не был похож ни на один, слышанный Молотом. Он затаился, вслушиваясь…
Хотя нет… Ни слова не понять, но что-то знакомое в "журчащих" интонациях мужчин все-таки мальчишка уловил. Знакомое по фильмам о «старой жизни»: именно так в них порой говорили враги народа. Эксплуататоры, скрывающие свои черные замыслы от честных тружеников.
Чуть позже Молот вспомнил и название языка: французский…
Враги…
Имперцы…
Имперцы – здесь, на базе?! Невероятно… Проще было бы поверить, что кто-то придуривается, имитирует речи из фильмов… Но обертоны и интонации не позволяли усомниться: разговор идет всерьез....
"Спецы" из «перековавшихся»?
Перековаться-то они перековались, да не до конца, видать. Тоскуют по прежним временам, кровопийцы недобитые....
Толковали чужаки недолго. Вскоре раздался скрежет открываемого воздухоразборника, внутрь прямоугольного короба протиснулась чья-то сильная рука и звучно прилепила что-то небольшое и темное к той же стенке, в которой находилась вентиляционная решетка. Секунд через пять жалюзи так же ловко были вставлены на свое законное место....
Беспризорник прислушался к удалявшимся шагам, затем потянулся к темному предмету, едва заметному в полутьме.
Но – медлил, не спешил прикоснуться....
В чёрной коробочке могла быть еда. Но её там могло и не быть....
Взрослые редко прячут еду в таких местах, где её не найти. А уж что могли сюда положить чужаки, болтавшие меж собой на французском…
Даже не представить....
…Молот вообще не понимал взрослых. Они никогда не крали еду друг у друга, зато могли затеять ссору из-за сущих пустяков… Например – кому пройти первым в помещение, где принимают душ. Причем, ссорились, как правило, только мужчины. Женщины, наоборот, предпочитали ждать, хотя очередь в женскую душевую всегда больше, чем в мужскую.
…Грязь была вторым врагом сироты. Грязь и вызываемая ею постоянная чесотка.
Если с первым врагом – с голодом – Молоту кое-как удавалось бороться, то со вторым дело обстояло сложнее. «Дом», со всех сторон окруженный океаном, тем не менее, испытывал большой дефицит воды.
Пресной, естественно.
Мощность атомных реакторов, снабжавших электроэнергией (то есть теплом и пресной водой) всех обитателей подводной базы, была велика. Однако существовали определенные границы, выходить за которые могучим парогенераторам не позволяли, иначе «дом» выделял в окружающее пространство слишком много тепла. Становясь заметнее, а значит – уязвимее для врагов.
Разумеется, мальчишка не знал всех деталей и тонкостей функционирования сложной системы ПРК (подводного рудодобывающего комплекса), который его обитатели называли емким словом «дом». Однако он хорошо видел, а главное: на собственной шкуре – в прямом и переносном смысле! – ощущал, что пресной воды здесь всегда не хватает, и помыться – настоящая проблема.
Но проблема – проблема вдвойне, если ты – беспризорник, и тебя нет ни в одном графике посещения душа или бани.
«Если “клад” окажется съедобным, – размышлял Молот, рассматривая странную черную коробку, – то я его съем сам. А если нет, тогда я поменяю его на одну, а если повезет – на две помывке в душе».
О бане, о нормальной бане с каменкой и веничком, – он и не мечтал. Все это осталось далеко – на суше и в прежней жизни.
Молот смутно помнил: пока были живы отец и мать, он бывал с ними у бабушки и дедушки, ходил в баню, совсем непохожую на здешние душевые, – ни пластика, ни холодной серой нержавейки, ни легкого запаха хлорки…
…Подросток затаил дыхание – внизу снова что-то происходило.
Судя по звукам, пара-тройка крепких парней кого-то обыскивала, поставив его к стене.
– Чисто!
– И у меня чисто!
– Ищите лучше! – раздался властный голос. – Было что-то у него в руках! Что-то он сюда принес....
– Может, у второго контейнер остался? Ну, которого мы…
– И того обыскали. Ничего… Чистенький трупешник. Хватит болтовни! Ломайте этого: куда дел посылку.
– Есть! – откликнулся подчиненный вслед удаляющимся шагам.
Звуки ударов пришли на смену словам. Судя по ним, человека «ломали» в самом буквальном смысле. Ломали, чтобы сам захотел одного: перестаньте бить и задавайте вопросы…
Удары. Стоны. Тяжёлое сопенье. И тяжелое топанье – характерное, с металлическим прилязгиванием… Обувь со стальными носами и подковками на подошвах носили «спецы» – младшие чины «спецотдела внутреннего распорядка»…
Неутомимые бойцы с затаившимися на базе врагами народа. А врагов здесь таилось много, очень много… Фактически в любой момент каждый мог продемонстрировать вражье нутро: выскажи вслух возмущение новым уменьшением пайка – ну и кто ты после этого?
Уж никак не друг народа…
Молчаливое избиение продолжалось долго. Молоту показалось – бесконечно долго. Наконец удары прекратились. Зазвучали вопросы.
– Говори!
– Где контейнер?
– Говори, тварь!
Ответа не было. Человек лишь хрипел. Затем надрывно закашлялся. Кашель перешел в рвоту. Потом все стихло.
– Кажись, перестарались малёха…
– Так и так – не жилец…
Еще несколько ударов. Осторожных, словно бы что-то проверяющих…
– Ну точно… Отходит....
– Слушай, а ну как он эту штуку проглотил?
– Может, и проглотил.
– Сто пудов – проглотил, контра!
– Надо проверить!
– Надо!
У жертвы «спецов» остались еще силы на вопль, – впрочем, длился он недолго. Послышались новые звуки, странные, не совсем понятные… Мерзкие, влажные и чавкающие.
– Ничего нет!
– Желудок прощупал?
– Наизнанку вывернул!
– Тухляк проверь… Может, сзади впихнуть успел.
Острая вонь вползла в «магистраль».
– Тьфу, черт! Сколько дерьма… Нет, ничего нет!
– Бля! Нас старшой его дерьмо сожрать заставит!
– Чего предлагаешь?
– А чего предлагать-то? В утилизатор его. Да помыть тут слегонца…
– А старшой?
– Ну чего старшой? Скажем: молчал, молчал, да и лыжи откинул. Мотор, дескать, слабоват оказался. В первый раз, что ли?
– Ладно...... Раз-два – взяли! На чехол его – и потащили…
....Молот едва дождался, когда парочка убийц уберется из помещения и уволочет мертвеца. Только потом он дополз до темного предмета, сорвал его со стены и полез обратно, пятясь....
…Контейнер для своих размеров показался парнишке весьма тяжелым.
Беспризорник добрался до сравнительно светлого места в тоннеле воздуховода, сел и принялся вертеть в руках загадочный трофей. «Если “спецы” из-за этой коробочки укокошили двух человек, значит, она стоила того!» – азартно думал мальчишка, тщетно пытаясь найти защелку или кнопку, с помощью которой открылась бы крышка.
Однако контейнер хранил свои секреты надежно.
«Потом разберусь»! – решил Молот. Он затолкал находку в карман, но при первых же движениях по «магистрали» коробка вывалилась наружу, гулко брякнулась на пол воздуховода – металлом об металл.
Он непроизвольно втянул голову в плечи.
– Что за… Старшой, слыхал? – раздались знакомые голоса. Голоса стражей порядка, которые совсем недавно пытали и потрошили предыдущего владельца контейнера.
Мальчишка замер, боясь лишний раз вдохнуть.
– Что-то свалилось… рядом совсем.
– Сам слышу, кретин!
Судя по ярости, исходившей от «старшого», подчиненным не удалось скормить ему байку о том, что задержанный умер от сердечного приступа.
– А ну, обыскать всё тут! – скомандовал "старшой".
Залязгали металлические подковки. Пустующих помещений на базе фактически нет – и наверняка сейчас «спецы» старательно обыскивают все промежутки и закоулки между стоящей внизу техникой.
Молот медленно, очень медленно лег – он знал: тонкий металл воздуховодов провисает сильнее, если стоишь в нем на коленях.
– Никого!
Пауза.
– Погодите-ка, а это что такое?
– Так эта… вентиляция. Система ж повсюду…
– Сам знаю! – оборвал «старшой». – Обыскать! Хотя – стойте. Я сам.
Визгнула сорванная решетка.
– Фонарик, живо! Здесь что-то есть!
Внизу затопали, засуетились.
– Держи, старшой!
– Дурни, как есть дурни! – забубнил начальник – словно сам с собой разговаривал. – Контейнер спрятали сюда. След даже остался. От клея, которым «посылка» была приклеена к стене… Но кто-то успел снять… Связник? Или… Что там такое? Тимон, а ну-ка глянь! Ты в плечах вроде поуже…
Труба пошла судорогами: кто-то большой и сильный попытался втиснуться в вентиляционное отверстие.
– Ну? – требовательно спросил «старшой».
– Грязь.
– Это без тебя понятно! Как она сюда попала?
– Не могу знать.
– Дурак! Это не просто грязь, это мусор с обуви того, кто здесь лазил.
– Так карликов на базе нет… Вроде.
– Идиот… Кроме карликов ничего в голову не приходит?
Тимон напряг упомянутую начальником часть тела и выдал:
– Может, пацан какой? Их после того, как седьмой блок… В общем, много их сейчас тут шляется, десятка три. Беспризорники....
В седьмом – семейном – блоке когда-то жил с родителями и Молот. В школу ходил. Нет теперь ни блока, ни школы… И родителей нет. Сидеть взаперти в тесной конуре изолятора для эвакуированных мальчишка не захотел – и выбрал вольную жизнь беспризорника. Вольную – но грязную и голодную.
Все в жизни имеет свою цену…
– Беспризорники… Пошарься-ка там повнимательнее, может следок еще какой отыщется.
Магистраль, к счастью, в этом месте изгибалась под прямым углом, так что мальчика не могли заметить. Но двинуться с места он боялся, тут же услышат…
Тимон долго сопел, выполняя указание начальника. Застревал, снова освобождался, негромко матерился… Молот стал было уже успокаиваться: даже до поворота верзиле не добраться. Значит, «спецы» рано или поздно уберутся отсюда. А беспризорников на базе пруд пруди, поди-ка вычисли, кто конкретно побывал в этой трубе, кто мог наложить руку на загадочный контейнер?
– Есть! – гулкое эхо прокатилось по «магистрали». – Есть, шеф!
– Что?
– А на стенке вот! Что-то не то, думаю… Подышал на стенку-то – и видно сразу стало.
– Да что видно-то?!
Тимон ответил гордо, словно узрел на металлической стенке короба по меньшей мере свой портрет в форме краскомфлота второго ранга, при кортике и боевых наградах.
– Ухо!
– Какое, блядь, ухо?! Чье ухо?! – чуть не взвыл старшой. – Может, тебе яйца открутить, чтобы ухи не мерещились?!
– Да натуральное ухо! Отпечаталось, значит… Я и не понял поначалу… А это точно ухо! К стене им кто-то прижимался! Долго, видать…
Ну да, прижимался… Ухо Молота горело, как в огне, после клешни имперца. А холодный металл помог умерить боль.
– Зачем прижимался? – недоумевал старшой.
– Так подслушивал, ясное дело…
– Подслушивал… – повторил старшой с сомнением. – Ладно, вылазь. Прошерстим беспризорников. Где они чаще всего собираются?
– Да кто ж их знает…
– Что-о-о?!
– Виноват. Младоперуп Стален Краснов за ними приглядывает… Вроде. Разрешите уточнить?
– Даю полчаса. Если щенок бросит контейнер в утилизатор… Тогда всем хана… Бегом, сука!
Один из «спецов» тут же потопал прочь, – и впрямь бегом. Двое других уходили не спеша, о чем-то негромко переговаривались, пока привычный гул механизмов базы не поглотил и их шаги.
…Истерзанный жизнью Молот долго еще боялся пошевелиться. Он уже знал, насколько взрослые бывают коварными и злыми, когда им что-то нужно. «Спецы» запросто могли устроить засаду на безвестного сироту. Например, снять свои громыхающие ботинки, тихонечко вернуться и выжидать, когда "дичь" рискнет вылезти из трубы…
Примерно через полчаса Молот решил, что самое время покинуть страшное место. Не высовываясь наружу, разумеется. Снял свои грязные башмаки, уже выдавшие его сегодня, взял их в зубы, осторожно пополз по трубе…
«Надо помыться!»
Решение обязательно принять душ стало буквально навязчивым – после того, как Молот вдохнул тошнотворные ароматы убитого и выпотрошенного человека. Легкие рвотные позывы преследовали мальчишку до сих пор.
Если повезет, поздно ночью можно дождаться момента, когда душевые опустеют, – и тогда спокойно выбраться в одной из них из этой проклятой магистрали!
От мыслей о предстоящем купании Молоту стало легко и приятно, страх быть пойманным и убитым постепенно улетучился.
Он любил посещать трубу, проходящую над женской душевой. Несмотря на то, что на полу короба всегда было сыро и скользко – горячий пар конденсировался на холодном металле. Но вид обнаженных девушек и женщин с лихвой компенсировал неудобства. Хотя в последнее время посещал этот наблюдательный пункт не часто – ящик с кухонными отходами на голодный желудок куда милее, чем толпа намыленных женщин, в пару, по ту сторону зарешеченного окошка.
А сегодня вообще особый случай…
И в женскую половину общественных помывочных Молот не полез – сразу пробрался в трубу, которая вела в мужское отделение. Он знал: мужики моются быстрее теток, и их душевая освободится намного раньше.
Путь предстоял долгий, окольный – и на середине его Молота вновь потянуло ко сну.
«Странно, – подумал паренёк. – С чего бы так на боковую все время тянет… Может, хлеб пленным выдают не простой? В галеты, небось, добавляют чего-то этакого, чтобы имперцы не бузили… Не перебили охрану и не сбежали… Хотя куда они денутся с подводного рудника?»
Ну и ладно… Еда есть еда, а времени у беспризорников всегда с избытком. Можно и поспать, раз уж хочется…
Так Молот и поступил....
....После полуночи мужская душевая опустела.
Выждав минутную паузу, беспризорник сдвинул вентиляционную решетку, ногами вперёд выбрался из трубы, повис на руках.....
Босой ногой нащупал высокую перегородку, разделяющую две помывочные ячейки… Осторожно спустился вниз....
…Тёплые, почти горячие струи воды ударили Молоту по темени, по костистым плечам, по спине, на которой был отчётливо выделялся каждый позвонок…
…Молот открыл глаза, подобрал с пола крошечный обмылок, забытый или намеренно оставленный кем-то из посетителей, с наслаждением намылил голову, руки, ноги. Кожу под волосами защипало, по телу волной прошла истома…
Шло время. Лилась вода. Обмылок таял в ладошке подводного «Гаврюша». Мальчик никак не мог заставить себя повернуть два керамических барашка, перекрывающих подачу холодной и горячей воды, так как это означало конец блаженству.
Расплата не заставила себя долго ждать.
– Блядь! – донесся из предбанника до боли знакомый голос. – Всё, что можно, перешерстили, и ни хрена! Ладно, завтра продолжим!
– Да уж, – согласился второй голос, тоже знакомый Молоту по недавнему приключению. – Надо же было так обосраться!
– Кто б говорил! Сам ведь решил, что тот мудак проглотил контейнер!
– Не наезжай, не наезжай! Оба в кишках копались.
– Ну да, теперь в говне по уши!
– Так пошли мыться, критикан хренов…
По мокрому полу зашлепали босые ноги.
– О, мы не одни! Доброй ночи, товарищ!
– Доброй! – пискнул из-за перегородки Молот, сообразивший, что бугаи-«спецы» не видели ни его самого, ни, тем паче, его лица.
– А ты чё один, пацан? Так поздно? Третий час ночи! Где родители-то?
– На вахте! А я чё, несмышленыш, в душ без мамы сходить не смогу? Да и не пустят маму-то.... В мужскую душевую....
– Реальный пацан! Спину потереть?
Молот с сомнением посмотрел на огромные мускулистые руки. Вообще, оба мужика больше походили на слепленных из мышц человекоподобных "киберов", чем на людей. Или – на быков, вставших на задние ноги…
Подросток изобразил разочарованный вздох:
– Нет, спасибо. Я – всё! С легким паром вас, товарищи!
– Ага, – буркнул один из быков-киберов, торопливо становясь под душ. – И тебе, пацан… – Он подкрутил краны, громко ухнул, когда его окатило ледяной водой…
…Мальчик заспешил к выходу.
– Слышь, комод, ты шмоток моих не видел?
– Нет, а что?
– Да нету… Кабинка – та. А у тебя все на месте?
– Да вроде. Погоди… Исчезла карточки оплаты и электронный ключ-отмычка!
– Блядь! Это, наверное, тот пацан стырил. Найду, урою сопляка!
– Как бы нас самих не урыли. Вон, гляди.
– Ну?
– Ты тупой? Вентиляционная решетка открыта!
– Черт… Что же получается?
– Вот и я говорю. Не тот ли это беспризорник, которого мы с тобой весь вечер искали?
– Да ну, вряд ли. Такое совпадение. Хотя… Щуплый, маленький…
– Моется очень поздно. Ты бы своего парня отпустил одного в душевую в три часа ночи?
– Не знаю… Да, наверное…
– А я – нет.
– Что будем делать?
– Ты хоть запомнил, как он выглядит?
– Ну… Пацан – и пацан. Ничего особенного. Только правое ухо… Черт! Точно – он! Быстро за ним!
– Что – голышом? По коридорам и отсекам? У тебя, кстати, одежду сперли.
– Ур-р-рою!
– Брось, куда он, на хрен с подводной лодки денется?
– Ладно. База, конечно – не подводная лодка, но…
– Рано или поздно – поймаем. Одно плохо…
– Что?
– У него моя отмычка! Теперь ему доступны девяносто пять процентов помещений!
– Отлично! Как только сунется куда с твоим ключом, тут мы и возьмем его за жопу!
– Это отмычка, идиот! Не оставляет следов в электронной системе базы!
– Опа! Влип ты, комод! Шеф за такой косяк по головке не погладит!
– А ты поменьше трещи!
– Что, опять скажем, что у ключа отказало сердце?
– Тебе смешно? Забыл, как я тебя в прошлом месяце прикрыл? После того косяка некоторых на управляемый «буроям» назначают, а то даже – прямо в утилизатор! И хорошо, если не живым…
– Не пугай, пуганый. Хочешь меня сдать?
– Посмотрим.... Шутки твои мне не нравятся. Дерьмовые они какие-то..... Говнецом попахивают....
– Ну ты и сволочь, комод! Смотри, аукнется тебе этот разговорчик!
– И чем же, брат?
– До того, как меня – в утилизатор, шефу обязательно ляжет на стол рапорт, как кое-кто потерял в душевой сверхсекретный инвентарь. И не просто потерял, а подарил врагу! Кто ж такие вещи бросает, где попало?
– Вон оно как.... Ну что ж… Скверное у тебя будущее, рядовой!
– Это почему?!
– Разок на задании про спину свою забудешь… товарищи не прикроют… бывает.
– А ведь ты паскуда, командир! Не зря говорят, должностишку свою на крови заимел!
– Не ваше собачье дело! Повоюете с мое, щенки, тогда и поговорим о должностишках… Ну а вы, суки, бля… Готовы по первому свистку задницу свою подставить и вазелином смазать....
– Сам ты сука! Готовь для шефа задницу, утром будет ему рапорт!
– Зачем ждать так долго? Можем решить нашу проблему здесь и сейчас!
– Думаешь, напугал?!
– Да у тебя же хвостик трясется, щенок!
Два могучих тела рванулись навстречу друг другу…
Комод – командир отделения – был старше и опытнее; его противник – моложе и сильнее. Где-нибудь на татами, в спарринге, у более младшего был бы шанс одолеть матерого «спеца». Например, измотать его атаками или вовремя услышать подсказку другого мастера, кои забредали иногда в зал, когда наставник устраивал подобные схватки.
Однако здесь, в тесноте предбанника, решающим фактором был опыт.
У командира «спецов», не первый год топтавшего тяжелыми башмаками отсеки самых разных подводных баз, опыта было куда больше.
Молодой боец, как бык, бросился на старшего, опрокинул его, подмял под себя. Но тот не растерялся. Захватил руками голову противника, притянул к себе…
"Треугольник" стоя. Классический удушающий....
"Коллега" стал вялым, податливым. «Комод» выбрался из-под него, встал на одно колено, взял голову парня в новый захват, навалился всем телом, преодолевая мощь чудовищных шейных мышц…
…Концовку поединка Молот не стал досматривать, пополз по трубе – скорей, скорей отсюда.
"Ключ, отпирающий все двери, – думал он. – Вот это да"!
О таком подарке судьбы голодный беспризорник час назад и не мечтал…
Теперь его жизнь обязательно изменится к лучшему! Он не будет голодать, не будет ютиться по ночам за горячей трубой кухонного бойлера, рискуя получить ожоги от любого неосторожного движения.
Но первое, что он сделает прямо сейчас – сбросит хламиду "спеца" и поменяет свою грязную, истрепавшуюся одежду – на другую. Не обязательно новую, лишь бы чистую.
Подводный «Гаврюш» прекрасно знал, где можно такую взять…