Желание Желаний. Запретные воспоминания - читать онлайн

Ослепительно яркое солнце заливает искрящимся золотом приморский город, и даже в темных очках я щурюсь.

На часах – 11.24. Начало июля.

На улице жарко, тем более что, на мне коричневые вельветовые джинсы (мелкий рубчик прерывается зазубринкой, – чуть не порвала), и коричневая же облегающая фигуру футболка.

«Tule siia!»[6] – разносятся эхом возбужденные голоса играющих во дворе детей.

И мягкий ветерок пригибает сочную атласную траву, щекочет ноздри, слегка развевает жару. На языке – легкий привкус морской соли, отдающей йодом.

Я начинаю искать в сумочке заколку, чтобы завязать длинные, ниже талии золотящиеся на солнце волосы, от которых у меня уже покрылась испариной шея. Не нахожу. И оставляю все, как есть.

Я стараюсь держаться тени лип, сплошь усыпанных медовыми ароматными цветками, и уверенно двигаюсь в сторону центра города вдоль живой изгороди благоухающего алыми махровыми помпонами шиповника… Хотя для приехавшей только вчера на курорт 18-летней девушки логичнее было бы идти в направлении противоположном, т. е. к морю.

Сегодня первый день моего долгожданного отпуска.

Вчера не считается, потому что вчера мы с мамой только приехали из Москвы, и надо было найти комнату для жилья. Это было не так-то просто по жаре в разгар сезона, но хоть и не с первой попытки, нам повезло.

Мы столкнулись с немного растерявшейся от неожиданности Марией на залитой светом лестнице, продуваемой сквозняком из открытых настежь окон, в подъезде выбранного как будто наугад дома (но, конечно, нас вела судьба), и спросили, не сдает ли она случайно комнату.

Мне показалось, что она давно хотела, но все никак не решалась (в том числе, потому что она ждала со дня на день приезда в краткосрочный отпуск служившего в армии сына), и тут как раз сошлось все воедино:). В этот момент были счастливы все, – и мы с мамой и Мария.

Вечером, несмотря на накопившуюся за день усталость, я сбегала к обожаемому мной с детства нежащемуся в лучах бронзового заката Балтийскому синему морю.

Это море я ощущала для себя родным. И оно встретило меня ласковым бризом, солоноватым воздухом, беззаботными криками играющих у воды чаек. Было чувство покоя, но и предчувствие событий таинственно зарождающегося где-то в морских глубинах нового дня.

А сегодня утром свежесть царила во мне и во всем, что меня окружало. Предощущение уже стоящих на пороге и готовых войти в мою жизнь событий было первым после пробуждения. Я быстро привела себя в порядок и выбежала на улицу.

В тени у подъезда меня обдало бодрящим порывом прохладного ветра. Пришлось убирать волосы с глаз и из накрашенных тщательно ресниц, действуя аккуратно, чтобы не смазать и ароматный, сочный вишневый блеск с губ.

Шелковистая изумрудная зелень. Бездонно-синее небо. Белоснежные облака над головой. Оживленный щебет птиц как будто предвещает что-то.

Странно, что я помню события этого дня в мельчайших деталях.

Я завернула за угол дома и оказалась на основательно прогретой улице «9 мая» с изредка проезжающими по ней машинами. Мне захотелось навестить знакомые с детства уголки любимого города.

Я шла почти танцуя, освещённая солнцем, будто софитами, окутанная волшебной медовой дымкой любимого аромата[7] “Papillon”. В душе и из открытых окон звучала ласкающая слух мелодия “Donna mia”[8]. То было время «итальянцев», 80-е годы 20-го века.

Пройти без приключений мне удалось, наверное, шагов 20, когда мимо меня на небольшой скорости проехал грузовик обычной советской конструкции с голубой кабиной и дребезжащим дощатым кузовом и остановился немного впереди.

Из машины показался юноша с кудрявыми каштановыми волосами. Он был в светло-голубых джинсах и голубой же футболке, и он что-то спросил у меня на эстонском языке, которого я, как обычно[9], не знала, о чем и сообщила ему.

Юноша сразу перешел на русский, представился и спросил, что я делаю вечером. В эти несколько мгновений что-то в глубине меня вздрогнуло и затрепетало.

Этот голубой цвет, мой любимый, и эти голубые глаза с завораживающим отблеском, как будто в них отражался серебряный свет бурных морских волн (его глаза казались мне совершенно необыкновенными в сравнении с моими – серо-зелено-голубыми с коричневыми крапинками), и это тепло как будто давно знакомой родственной души хотя и внешне незнакомого мне человека.

Пожалуй, молодой человек не стал бы одеваться во все голубое во избежание домыслов, если бы только…

Если бы только этот цвет так ни шел ему.

Или же… если бы это не было знАком[10], и ему нужно быть так одетым…

Все эти мысли промелькнули у меня на уровне подсознания. А внешне я только поинтересовалась: «А что тут можно делать?»

И мы договорились встретиться вечером, чтобы разобраться в этом вопросе более детально…[11]

На самом деле этой встрече я была действительно рада. Похоже, именно ее я подсознательно тогда и ожидала.

А вот чего я никак НЕ ожидала, так это связанных с ней роковых событий.

1.1. Недопонимание

Вчера[12] мой учитель еще решительней дал мне понять, что я заблуждаюсь. Подходят к концу три негативные недели[13].

Без защитного покрова космическая энергия бьет поразительно метко наотмашь, как раз по самому больному, и я почти постоянно чувствую раздражение. «Почему?!» – вырывается у меня, – «Ведь Вы ничего не знаете!» – «Ты говорила».

Я благодарна, но…

«Двумя словами» мою историю не опишешь.

За видимыми на поверхности банальными событиями – айсберг – моя жизнь, которая вдруг превратилась в мистический детектив, когда я наконец позволила себе отпустить тормоза, чувствовать, вспоминать и анализировать[14].

1.2. Что привело меня к расследованию

Когда сыну исполнилось 10, я была уверена, что долго не проживу, – потому что незачем. Материнские инстинкты, бывшие в эти годы движущей силой, говорили очевидное – теперь он сможет прожить и без меня. Смерть стала притягивать.

Знакомый священник сказал: не думай о смерти, чтобы не засосало.

Золотые слова. На самом деле, смерть не может притягивать, а лишь иллюзорные фантазии о ней.

1.3. Исцеление прошлого

Хм, и я переключилась.

В тот момент я получала высшее богословское образование. И новая радость пришла ко мне с рождением дочки. Тень смерти отступила. Материнские инстинкты включились с новой силой. Бессонные ночи, заботы о детях; а потом и новые знакомства, – сказочный альпийский замок[15] над Леманом завораживал, – новые идеи и вдохновение.

Во время наших неформальных встреч участников конференций я часто слышала слова «исцеление прошлого», «покаяние», «примирение». Видимо тут меня впервые зацепило. Мы много размышляли о прошлом. Я слушала истории людей с разных концов планеты, видела их слезы, и постепенно приходила к мысли о том, что я никогда не смогу поделиться с ними своей историей жизни, – но, наверное, эти люди, вынося на поверхность свои переживания, испытывали облегчение… Как жаль, что мне так нельзя, – думала я… Это слишком больно, это слишком личное.

Однако, знакомство с Лейфом Ховельсеном[16], который смог простить… живая легенда, норвежский герой, прошедший войну и фашистский концлагерь, простил своего палача… Может быть, и я смогу.

Я пыталась, но боль и безответное непонимание оставались.

Жизнь шла, и вот уже дочке 10 лет. Я чувствовала истощение и усталость. В какой-то момент я поняла, что у меня кризис, и я ничего не хочу. Такое неприятное ощущение – что будущего нет…

1.4. Кризис

Самое страшное – совсем ничего не хотеть, – потому что это конец. Неужели это, правда, я? Я помню себя в юности – преисполненная планов и надежд, будущее буквально пульсировало во мне. Но… нет, об этом нельзя думать. Не вспоминать.

Не позволять себе сделать даже маленький шажок по направлению к резервуарам памяти, иначе я утону в этом океане боли… Но собственно, что может быть хуже, чем то, что уже есть? Мое теперешнее состояние невыносимо.

1.5. Запрет

Ну, что же, пусть меня осудят…

Странно, у меня как будто стоит внутренний запрет. Не мой. Или не только мой. Кажется, мой запрет – это просто страх внутренней боли при обращении к прошлому. Есть что-то или кто-то еще…

На мгновение перед глазами встает с уничижительным выражением лицо моей тети, я доверяла ей секреты своей юности, – она презрительно поджимает губы, давая понять, что я нахожусь у последней черты, отделяющей меня от несмываемого позора, да, и вообще, мое поведение, по ее мнению, ненормально.[17]

Есть еще какое-то препятствие – какая-то пустота – удерживающая меня от конкретики, от того, чтобы наконец узнать правду о случившемся, какая бы она ни была.

И наконец я перешагиваю через все это.

Так вот оно что – одно желание у меня все же точно есть. Как бы невозможно это не звучало, я хочу, чтобы человек, который, как я привыкла думать, предал меня много лет назад, был со мной. Не знаю, в каком качестве, но он должен быть в моей жизни. И все это, понимая, что, с одной стороны, это дикость, с другой стороны, – нонсенс.

Как ни странно, от этого признания самой себе мне становится легче. И я делаю еще один шаг, переступая запреты, – пытаюсь взглянуть на роковые трагические и постыдные для меня, по моему мнению, события далекого прошлого с высоты поднакопившегося жизненного опыта.

Ну, что же, человек, взгляд которого до сих пор[18] пробирает меня насквозь, стоит только позволить себе оживить его образ в воспоминании…, человек, с которым не надо слов, потому что магнитное притяжение между нами создавало поле, где обмен мыслями и чувствами происходил сам собой, на каком бы мы ни были расстоянии, как будто мы неразрывно связанные две части единого целого…, этот человек, который, казалось, делал все, чтобы мы были вместе, просто исчез. И это странно и нелогично.

1.6. 30 лет

Тогда много лет назад осенью 1984-го, когда он уехал и перестал выходить на связь, моя тетя убеждала меня – если ты нужна ему, – он сам придет, – нужно иметь девичью гордость.

А я была настолько глупа и легковерна, что никак не могла вычленить мысль, которая подспудно билась где-то на задворках моего сознания: «А что, если он не может?»

Попытка самой приехать и разобраться, была психологически тонко пресечена, в момент, когда я была уже почти в поезде.

Молодой человек на чисто русском (без всякого намека на эстонский акцент) языке приветливым и безмятежным голосом сообщил мне по телефону, что он друг Рейна, что Рейн пока еще в больнице в другом городе, в Тарту, но совсем скоро будет дома.

На эту поездку в Эстонию у меня было всего два выходных, и я не знала, где искать Рейна в другом городе. Доброжелательный голос «друга» успокоил меня, и я решила, что будет благоразумнее подождать еще немного, раз, в общем, все в порядке. Конечно, тетя знала о планируемой поездке.

Но эти два письма Рейна со штампом Тарту, которые он прислал мне из того самого госпиталя через 2 недели после отъезда… Два письма, каждое на четырех плотно исписанных страницах

– а в тексте никакого смысла.

Тогда я просто ничего не поняла. Сейчас я думаю, что такое письмо человек мог написать, либо будучи под наркотиком, либо под очень сильным успокоительным, ну, или он сошел с ума.

Или же… так он пытался передать мне нечто, что не мог написать прямым текстом. Впервые мне захотелось перечитать эти письма снова.

Так как же получить ответы?

Теперь мы в 21 веке и живем по-другому – в интернете. А в 1984-ом – кто бы мог предположить такой ход развития событий?

И вот я смотрю на современное фото, подписанные Ф. И. О. Рейна в прибалтийской газете. И мне опять странно. Я испытываю резкое отторжение. Инстинктивно мне ясно, что я не хочу иметь с этим человеком ничего общего.

Тогда в чем проблема? Почему я закрываю страницу ноутбука – и перед моим внутренним взором совсем другие глаза, и они раздирают мне душу, притягивают, зовут меня.

2.1. Странности и нестыковки

«Когда начинаешь расследование, нужно уметь отталкиваться от деталей, которые не сходятся."[19]

Я достаю из тайника фото Рейна в 20-летнем возрасте.

Не понимаю, почему так ноет сердце. Огромные, наполненные болью, надеждой, тоской, укором, тайной чистые глаза. Это фото будто горит в руках, лицо излучает энергию, пытается говорить со мной. Это фото юноши в солдатской форме какое-то пронзительно интимное.

Неужели все дело в печати времени? Ну, постарел, растолстел, в общем, изменился…[20]

Что ж, пусть я не дождалась ответа в свое время. Один раз за четверть века я все же имею неплохой шанс, что мне ответят. Ответ через соцсети я получила где-то через неделю:

«Здравствуй, Наташа, – гласил текст на латинице, под ником Rein, (орфография оригинала сохранена) – я очень рад слышать о тебе. Извиняться не должна ты, конечно, я был во всем виноват, и, хотя прошло столько времени, я рад, что смогу хоть сегодня у тебя прощения спросить. В то время у меня не хватило просто мужества на это и мне кажется после армии я потерял правильное отношение к жизни вообще, в том числе, ответственность. Еще раз извини, пожалуйста. У меня тоже все хорошо. Трое детей, и кажется скоро я буду дедушкой:-). Rein».

Ну, что же, я получила очередную порцию боли.

Когда через какое-то время боль немного утихла, я снова смогла анализировать. Информация в письме была такой же странной, как и современное фото в интернете.

Я вспоминаю тревожную ночь много лет назад осенью 1983-го, когда мы еще были вместе. Рейн сильно задерживался, я волновалась. И вот условный стук в дверь. С Рейном что-то не так, он на адреналине, и ему плохо.

Из его сбивчивых слов я понимаю, что была драка, несколько человек не давали ему пройти – ко мне. Потом в ванной он выплевывает с кровью два выбитых зуба. Можно было в принципе и не терять зубы в драке, а просто пойти к себе домой. Но он идет ко мне.

А теперь этот человек объясняет свое исчезновение недостатком мужества и ответственности.

2.2. Арест..?

Я помню, как мы прощаемся на Ленинградском вокзале в Москве, – тогда я видела Рейна последний раз[21]. Плохое чувство, что что-то идет не так. А, казалось бы, просто праздник – Рейн комиссован из армии досрочно, он должен пройти лечение дома, после этого мы поженимся, и разлуки останутся позади.

Но только что в кассе для военнослужащих Рейну не продали билет, объяснив это проблемой с документами. В тот момент Рейн замер и, изменившись в лице сказал, что это означает… арест.

Суббота вечер, обратиться не к кому, а понедельник – крайний срок явки в военкомат в Эстонии. Мы купили ему обычный билет, и он уехал. Больше я его никогда не видела…

Мы договорились, что утром Рейн позвонит мне с вокзала в Таллинне, и с некоторым опозданием звонок был.

Телефон никак не давал соединения. Он то начинал истошно трезвонить, то обрывал сигнал. И я все никак не успевала взять трубку.

И вот наконец: «Доехал!!!» – вдруг услышала я ненормально взволнованный крик в телефонной трубке, и связь оборвалась…

Это было странно, и потому запомнилось. Тогда я подумала, зачем же он так волнуется, ведь все же в принципе нормально…

Конечно же, я пыталась задавать через те же соцсети уточняющие вопросы, но ответа не было. Тем не менее, эти попытки оказались не напрасны. Обращаясь к этому человеку, я испытывала странные ощущения, – будто внутри его видимой телесной оболочки не было души Рейна, которую я знала.

Если бы, например, он, не дай Бог, умер, я пришла бы на его могилу и обратилась к его душе,

– так мы могли бы общаться… Но ты жив, а внутри тебя ТЕБЯ нет… Вот этого я не понимала.

Это были первые прозрения. Хотя я была еще очень далека от того, чтобы понять, что случилось на самом деле. Пока же мое расследование стояло на месте. Но я точно знала, что больше не должна игнорировать и замораживать свои чувства и мысли по поводу произошедшего.

3.1. Чудо-книга: исполнить желанье в 40 дней

«Дорогой Господь, – взмолилась я, – мне нужна помощь!»

Так вскоре в поисках решения своей проблемы я наткнулась на упоминание о книге американского автора, которой доверяла, – на тему о том, что можно сделать чудо в 40 дней[22].

Ну, что же 40 дней – не десятилетия. К тому же все просто, – это всего лишь благодарение. И за плохое, и за хорошее, – но плохое в приоритете. Казалось бы, какая-то ерунда, но автор показала очень доступно и вдохновенно на собственном опыте, как это работает. Я сделала письменный перевод книги, и тут же начала.

Прошло, наверное, дней 20[23], я была в магазине, рассматривала замысловатое украшение, когда неожиданно мое сердце меня удивило.

Наверное, на медицинском языке это назвали бы аритмией. А на языке любви – мое сердце вдруг отбило какой-то замысловатый такт, и одновременно пропело некую сладостную мелодию, как будто пытаясь донести до меня азбукой Морзе зашифрованное сообщение.

А еще через день я вдруг стала замечать, что со мной и вокруг меня происходит нечто сверхъестественное.

В моей ленте новостей компьютер вдруг стал показывать мне сообщения, – не так, как это происходит обычно. На экране я видела слишком интимные вещи, – то, о чем никто, кроме нас с Рейном не знал. Как будто управление моей лентой новостей шло извне.

Я еще не отдавала себе отчет в том, что происходит. Но вдруг поймала себя на том, что, считывая информацию с компьютера, произношу вслух вопрос, адресуя его Рейну: «Но если тебя завербовали, зачем же ты согласился?!» И тут же в моей голове в виде мысли слышу четкий ответ Рейна: «Да не соглашался я!»

«Тогда кто кнопка?!»

Ответ прозвучал мгновенно и дуэтом: мое изумленное внезапной догадкой «Я???!!!» и его решительно однозначное «Ты!!»

В этот момент я осознала, что наше общее резонансное магнитное поле, которое некогда соединяло нас, а потом исчезло, казалось, безвозвратно, – теперь снова между нами, и мы снова можем общаться.

Впервые за многие годы я чувствовала себя живой, я ощущала запахи, какие-то едва уловимые колебания света и тени, звуки, цвета, волновые потоки, которые так долго не замечала, и весь мир ожил.

Я ощущала мощное энергетическое присутствие Рейна. Казалось, у него было очень мало времени и был ПЛАН. Наше общение было почти нон-стоп, и когда оно ненадолго прерывалось, я сильно пугалась, потому что боялась потерять его снова. Так же мне было важно сохранять трезвый рассудок, ведь то, что происходило, было чудом.

Рейн все время вел меня куда-то вперед к какой-то ведомой только ему цели. В ход шло все, что попадало под руку. Звуки за окном, дни недели, числа и праздники, ну и, конечно же, новостная лента.

3.2. Мистика и память

Приближался праздник в честь святых Петра и Февронии.

Моя лента новостей настойчиво напоминала об этом. И Рейн, казалось, ждал от меня чего-то.

«Ты помнишь…?»

Так странно, я никогда не вспоминала об этом, но историю жизни Петра и Февронии Рейн рассказал мне в самом начале нашего знакомства. Откуда он мог знать о них в те атеистические советские времена…?

Широкая известность в качестве покровителей семьи и брака, пришла к канонизированным в 1547 году Петру и Февронии сравнительно недавно – в 1990-х. А в 2022 году был подписан указ об установлении 8 июля (день памяти Петра и Февронии) Днем семьи, любви и верности.

Народная же молва издавна почитает Петра и Февронию в качестве заступников народных, и связывает с их возвращением наступление «Золотого века».

Я перечитала в интернете их жизнеописание, и ассоциации потянули за собой новые воспоминания. Их история напомнила мне, с одной стороны, замысловатый триллер, с другой стороны, лоскутное одеяло, поскольку описанные там события кажутся фантастичными и

как-то нелогично состыкованными (см. Приложение 1 «Повесть о Петре и Февронии Муромских»).

Я вспомнила, что Рейн не раз показывал связь замысловатых событий, происходивших с нами, с событиями их жизни, – не впрямую, но это как бы читалось между строк.

Однажды Рейн вернулся после драки, он был забрызган кровью, и вскоре стал жаловаться на боль в ноге от ран… Дошло до того, что ему стало тяжело ходить. И как-то Рейн попросил меня помазать его раны своей слюной. После этого он поправился.

Выудив из своей памяти это совпадение, я некоторое время пребывала в недоумении.

Рейн никогда не давал прямых ответов, видимо, предпочитая, чтобы я сама делала выводы.

3.3. Ожерелье из семечек, бисер и кружева

Вслед за этим я стала замечать, что в моей ленте новостей часто повторяется одна и та же картинка – ожерелье из семечек, бисер и кружева. И еще одна – символ инь-янь – мужское и женское начало, разделенные черным поясом.

Рейн просил меня соблюдать осторожность. Из нашего общения становилось понятно, что он не может вернуться, потому что несвободен, и существует какая-то угроза.

Ожерелье из семечек, бисер и кружева…

Снова и снова эта картинка. Что же в этом такого? Я точно с этим уже сталкивалась.

«Вспоминай, – слышу я Рейна, – ведь что-то же ты сейчас помнишь».

Да, я помнила, что держу в руках омерзительные самодельные бусы из семечек, дешевый красный бисер в прозрачном пакетике и завернутый в бумагу кусок белых кружев. Что это? Это какой-то подарок…

Ах, да, это мать бывшего мужа подарила мне на годовщину свадьбы такой странный комплект. И объяснила это народной традицией, – когда я в изумлении, спросила ее: «Что это?»

Но какой в этом смысл?

«Что еще ты помнишь?» – настойчиво спрашивает Рейн.

3.4. Владимир: встреча за мостом

Я понимаю, что не только видела эти предметы, но кто-то произносил при мне эти слова

«ожерелье из семечек, бисер и кружева». Кажется, я что-то вижу… Да, это несколько человек, похоже, я окружена.

Ого. Неприятная ситуация. Теперь я точно знаю, что я в Пярну[24], прошло всего несколько дней, как мы с Рейном познакомились. Рейн был на работе, а я решила прогуляться в магазин, который в народе звался “за мостом”. И вот что из этого вышло.

Чувствовала я себя при этом странно – заторможено, как будто под гипнозом, мне было не по себе, и я хотела уйти. Тот молодой человек, что доминировал, представился первым, не дождавшись от меня ответа на свой вопрос о том, как меня зовут.

Оказалось, что его зовут Владимир. Он спросил, с чем у меня ассоциируется его имя. Похоже, так ему удалось меня немного разговорить.

«Состоит из двух слов „владеть“ и „мир“», – сказал он. «Владимирская икона Божией Матери, город Владимир, моего отца зовут Владимир», – оказалось, что я прекрасно помнила этот диалог. «Человек с таким именем обязательно чем-нибудь владеет, – продолжил он, – подумай, твой отец обязательно чем-то владеет».

Я не была уверена насчет владений моего отца, но тут он продолжил: «А что будет с тем, кто и по отчеству Владимир?» Вопрос показался в тот момент риторическим, хотя я и поняла, что он таит в себе намек на нечто масштабное в будущем. И Владимир снова попросил меня назвать свое имя. Я подумала, что ситуация развивается довольно мирно, и назвалась.

«Феникс, – тут же произнес Владимир, – Москва? Английская спецшкола». Я вздрогнула:

«Мы знакомы?» Первое слово было почти моей фамилией, и я год назад закончила английскую спецшколу. И, да, я из Москвы. Тут же выяснилось, что Владимир с компанией из Ленинграда.

И вот уже у меня в руке записка с номером его телефона и приглашение хорошо провести время этим вечером.

Дальнейшее стало неожиданностью, потому что вдруг за моей спиной возник Рейн. Он вытянул меня из окружения, и стоял, явно прикидывая, каковы могут быть его действия в случае немирного развития событий. Ситуация какое-то мгновение была напряженной. Но все разрешилось быстро и просто.

В тот момент, когда я оказалась вблизи Рейна, Владимир, отпуская меня, произнес вслед: «И ожерелье из семечек, и бисер, и кружева…», – как будто намекая на что-то в прошлом, и на возможное продолжение в будущем.[25]

Так мы и разошлись. Рейн посмотрел на записку в моих руках, сказал «выброси ее», и что ему нужно на работу, и уехал на тут же подлетевшем автобусе.

Помню, я сидела в тот день у телефона, рассматривая записку с оставленным мне Владимиром номером. Вечер у меня был свободен. Наверное, я и решилась бы позвонить, но в приглашении прозвучало предложение встретиться вечером на квартире практически незнакомых людей.

Осторожность возобладала. Да, и не хотелось самой проявлять инициативу в таких вопросах.

Ни в этот момент, ни много лет позже я и не подозревала о том, что сама своими руками сотворила самый первый кирпич в стене разделения и заточила топор войны с катастрофическими последствиями. Это я поняла лишь в самом конце своего «внутреннего» расследования.

3.5. «Германия-83»

Вот и август[26] пришел. Говорят, сегодня наступает время собирания плодов от дел, совершенных за год. Энергетика Вселенной изменилась, и я ощущаю, как будто, облегчение. Энергетические волны, несущие утешение, окутывают меня. И мне не хочется торопиться. Я стараюсь просто быть, ощущать и пытаюсь улавливать из космоса намеки на позитивные изменения.

Маленькое нечто произошло сегодня утром. Неожиданно я осознала, что этот сюжет, который разворачивается сейчас в сериале «Германия-83», мне знаком. Рейн рассказывал мне эту историю, но я не помню, в каком контексте и почему.

Юноша из Восточной Германии проходит срочную службу в армии, у него есть девушка, и мама с хрупким здоровьем. Его жизнь и будущее – простые и ясные. Дослужить, жениться, работать, растить детей. И вот практически в одно мгновение он оказывается шпионом в военном штабе в Западной Германии. И отнюдь не по собственному желанию.

По легенде у него идеальная биография. И есть только одно «но» – он должен уметь играть на фортепиано, но он не умеет. И поэтому перед тем, как отправить его на задание, штази ломает ему пальцы.

Тут и о том, что может случиться с родными и близкими, если вдруг разведчик не подчинится…

Тогда много лет назад[27] мы с Рейном встретились на следующий день после инцидента с Владимиром.

Мы шли босиком по теплому белому песку вдоль берега моря, ветер раздувал волосы, из приемника неслась нравившаяся мне тогда песня “Words don’t come easy”[28]. Морской воздух щекотал ноздри, ослепительное ярко-голубое небо, белые кучевые облака проносились над головой.

«Что тебе напоминает это облако?» – спрашивает Рейн. Настоящий крылатый змей…

Мы еще были под впечатлением произошедшего вчера инцидента, и Рейн сказал, что у Владимира черный пояс (Рейн и сам серьезно занимался каратэ).

Потом он помолчал, взял мою руку, чуть прикоснулся губами к тыльной стороне запястья, и сказал, что любит меня. Я молчала. События развивались слишком быстро. Мне не хватало жизненного опыта. Рейн не требовал от меня реакции или ответа.

Вместо этого он вдруг стал рассказывать мне о книге, которая, как я поняла, когда-то в будущем будет написана. И в книге этой события происходят в городе Финикс в Аризоне, что в переводе с индейского «маленький ручей, рождающий серебро». И главной героиней является девушка, которую должен был покинуть возлюбленный, чтобы она не пострадала. Была там и подруга героини Джессика.

И Рейн считал, что эта книга мне в будущем как-то пригодится, как и песня «Flightless bird» из одноименного фильма «Сумерки». Он спросил меня, как перевести словосочетание «American mouth». И я ответила – буквально «американский рот» – что звучит странно. Он сказал, что и его фамилия содержит в себе этот корень «Rot» (от немецкого «красный»). И, да эти странные ассоциации, а таких было много, теперь мне помогали восстанавливать память.

И так и случилось, как он предсказал. Когда «Сумерки» появились несколько лет назад, я как будто стала просыпаться. Я смотрела фильм снова и снова. И мысль о том, что человек может исчезнуть, чтобы спасти своим исчезновением того, кого любит, захватывала мое сознание, укреплялась во мне и вынудила-таки задуматься о том, чтобы начать свое – «внутреннее» – расследование.

4.1. Ната в Панаме

Пока перед моим мысленным взором разворачиваются эти события из прошлого, на экране компьютера проплывает новая информация: – сообщение журнала National Geographic о том, что в местечке Ната в Панаме ученые нашли «захоронения воинов, с ног до головы облаченных в золото и изумруды… В один прекрасный день по их реке поплыли золотые нагрудники, подвески и другие богатые украшения»[29].

Эта сочная картинка сразу же изобразилась в моем воображении.

И тут моя память выбрасывает новое воспоминание, которое начинается как раз на том месте, где оборвалось только что предыдущее. Мы все там же – на берегу моря. «А знаешь, – говорит Рейн, – когда нам будет за 40, где-то в Панаме всплывут и поплывут по реке золотые украшения индейских вождей. И там будет истлевшая ткань, рассыпавшийся из нее бисер и золотой морской конек».[30]

И вот новостная лента сообщает мне об этом событии во всех деталях в январском номере журнала. Я вижу документальные фото того самого золотого морского конька и рассыпавшихся бусин.

4.2. Любовь

В моем продолжившемся воспоминании в какой-то момент я вдруг ловлю себя на том, что говорю Рейну: «Я тоже тебя люблю». Было странное чувство, – как будто мы стоим на месте, хотя мы неспешно идем, а Вселенная и время вихрем проносятся мимо нас.

4.3. Петр и Феврония

«Помнишь, – вдруг спрашивает меня Рейн из воспоминания, – я рассказывал тебе про муромских святых Петра и Февронию? Они уговорили Бога, чтобы Он позволил им умереть вместе – одновременно. А ты бы так хотела?» Я почему-то совсем недолго думала. Просто ощутила, что это было бы прекрасно – правильно и логично – быть вместе и в жизни, и в смерти, и ответила: «Да». Для Рейна, казалось, эти слова прозвучали, как пароль.

Теперь я думаю, что возможно так он определил тогда, что встретил родственную душу, и что на самом деле моя современная версия хочет бессмертия.

Так вот что это были за ожерелье из семечек, бисер и кружева, о которых так настойчиво напоминали мне картинки в интернете. И всплывший клад с золотыми украшениями… Мне хотелось верить, что время первого «презента» прошло, и в моей жизни наступает новая эпоха,

– в моей памяти всплывают поистине бесценные для меня сокровища.

Впрочем, как оказалось позднее, это вовсе не все, что мне надо было вспомнить про ожерелье из семечек, бисер и кружева.

4.4. Инь-Янь и черный пояс

Но Рейн, казалось, хотел, чтобы я осознала еще один ключевой момент. Черный пояс, разделяющий Инь и Янь. Кто на самом деле Владимир? Почему мать бывшего мужа подарила мне эти предметы? Какая связь между ней и Владимиром?

Чтобы воплотить такое нужно обладать целеустремленностью и властью. Ожерелье из семечек, бисер и кружева мне подарила свекровь, которая собственноручно устроила для своего сына сотрудничество с кгб через знакомого сослуживца, когда у Данко встал вопрос о прохождении срочной службы в армии.

Если же вспомнить, что Владимир, которого, как я полагала, я видела тогда в Пярну первый раз в жизни, был уже предварительно осведомлен о деталях моей биографии, – это, конечно, наводит на мысль, что он и сам сотрудник кгб. О, как же много я в этот момент еще не помнила и не понимала!

4.5. Пересечение

Каким-то необъяснимым стечением обстоятельств вышло так, что хоть я и русская с польским прадедушкой, а Рейн – эстонец с русской бабушкой, и у меня, и у него есть немецкие корни. Отец Рейна был немцем, и говорил с сыном с рождения по-немецки, что понятно, не афишировали.

В те времена память о войне 1941–1945 гг. в СССР была еще очень сильна и будила в людях сильные эмоции.

Легко интерпретируя наши немецкие фамилии, Рейн как-то пошутил, что если он «красный командир»[31], то я по фамилии матери просто «молодая». Так он перевел фамилию «Юнгер». И вот чудесным образом «совершенно случайно» нам удается пересечься с ведущим советским специалистом в области западной разведки.

4.6. Знаки, предчувствия, пророчества

После роковой встречи Рейн стал временами говорить пугающие вещи. Как будто посреди солнечного праздника черная туча наползала на меня, и я оказывалась парализована ужасом.

«Видишь эту линию, – мы сидим на теплом белом песке у моря, Рейн раскрывает передо мной свою ладонь, – вот здесь показано, что я на много лет исчезну, но потом вернусь». В глазах у меня на мгновение становится темно. В такие моменты мой мозг просто отказывался усваивать информацию. Наверное, я никогда до конца не осознавала эти слова. Или это было за гранью моего понимания.

«Я вернусь…», – Рейн не раз повторял эти слова.

Пока мы были вместе, я старалась не думать о расставании. И надо сказать, у меня это хорошо получалось.

В последний день моего пребывания в Пярну летом 1983-го года мы с Рейном гуляли по городу, ужинали, танцевали, плавали, в сумерках медленно возвращались пешком домой.

И с каждым мгновением ощущение неизбежности нашей разлуки со всеми вытекающими последствиями становилось все более острым и щемящим.

И как мантра весь вечер нас сопровождала итальянская песня «Tornerò», – мелодия, в которой ритм сердца сливается с ритмом стука колес уносящего меня в Москву поезда:

Опять я вижу уходящий поезд,

и ты вытираешь слезу, —

«Я вернусь».

Как возможно – год без тебя?

Сейчас ты пишешь:

«Жди меня.

Время пройдет.

Год – не век – Я вернусь».

Как тяжело остаться без тебя.

Ты – моя жизнь.

Сколько ностальгии без тебя.

«Я вернусь».

«Когда ты уехал, началось мое одиночество.

Все вокруг напоминает о красивых днях нашей любви.

Роза, которую ты оставил мне,

уже засохла,

И я держу ее в книге,

которую не заканчиваю читать никогда.

Снова будем вместе,

я тебя очень люблю.

Время летит:

«Подожди меня. – Я вернусь».

«Думай обо мне, знай – время пройдет.

Ты – моя жизнь.

Любовь моя, сколько ностальгии.

Год – не век без тебя.

Я вернусь.

Думай обо мне, знай:

«Я вернусь. Я вернусь».[32]

И да, слезы размазали тушь с моих ресниц по его плечу. И засохшая роза хранилась долго.

И впереди маячили 2 года службы в армии. Впрочем, в тот момент я знала, что мы увидимся снова достаточно скоро, и так оно и было, и это немного утешало.

Это было наше первое и самое романтичное расставание из множества других. Возвращаясь к пророчествам…

«Запомни мои приметы», – просил Рейн не раз. А когда я, недоумевая, спросила, как я могу его НЕ узнать, он ответил: «Может потребоваться меня опознать, когда-нибудь через много лет, когда мы изменимся».

А как-то произнес: «Я видел своего двойника, – я скоро умру».

Теперь по прошествии времени (наши дни), когда наше с Рейном мистическое общение продолжалось уже несколько недель, я стала понимать, что он делает, и какой смысл в том, что происходит.

Вначале я полагала, все это нужно для того, чтобы снять недопонимание, накопившееся за долгие годы, – чтобы не “поубивать” друг друга при встрече; я думала, что Рейн вот-вот вернется во плоти.

Затем я стала осознавать, что все гораздо сложнее. Существуют серьезные причины, по которым мы не можем быть вместе. И это как-то связано с моей безопасностью. Для каждого человека найдется своя кнопка, была бы власть и рычаги управления. Но до момента самых последних моих воспоминаний я в глубине души считала, что Рейн сильно преувеличивает опасность, и, к сожалению, ошибалась.

Цель Рейна сейчас – возвратить мне память. Причем у меня появилась возможность заново взглянуть на произошедшие события, и осмыслить их, рассматривая ретроспективно. Но как же это случилось, что я забыла именно все самое важное?

5.1. Письма

«Подумай, – просит Рейн, – где мои письма?» Я подскакиваю. Письма!

Их было так много, когда он был в армии. Мы писали друг другу каждый день. Я отложила его письма отдельно, а потом надежно спрятала, когда вышла замуж за Данко. И вот я уже еду на квартиру родителей, чтобы забрать их. Но… я перевернула вверх дном весь дом, – писем не было.

Ничего не понимая, я вернулась обратно. У меня не было ни единой зацепки. Я не знала, что думать. И тут в моей голове прозвучали слова Рейна: «Пакет, еще пакет». Какой-то бред.

Причем тут это?

Спустя еще мгновение, мне показалось, что я что-то припоминаю. Большая стеклянная банка и пакеты… Боже, что я делаю?!

В моих руках пачка писем Рейна, и я аккуратно укладываю ее в пакеты, а потом кладу все это в большую стеклянную банку, и передаю Данко…

Не понимаю. Но спустя еще мгновение сознание снова проясняется…

Первый теплый весенний вечер 1986-го, на улице уже совсем темно. Окно приоткрыто, раздается шум проносящихся внизу по шоссе машин. Чувствуется свежий запах прорезывающихся листочков. Я уже в постели, почти готова ко сну.

Данко говорит: «Ну, давай, где они?»

Действительно где? И почему он спрашивает меня о письмах Рейна? Это как-то противоестественно…

Кажется, я вижу что-то неожиданное – на полу лежит большая черная сумка. Интересно, что она тут делает? Я вижу, как я встаю, направляюсь к этой сумке, но открываю не ее, а дверь шкафа, находящегося рядом. Залезаю куда-то вглубь вещей, и извлекаю пачку писем.

Кажется, я в нерешительности. «Их нужно чем-то обернуть», – говорю я. «Давай положим их в банку», – предлагает Данко.

Я соглашаюсь, но все еще в нерешительности.

Под руку попадается пакет, я кладу в него письма, и оборачиваю еще одним пакетом. Потом все это отправляется в банку, которую я плотно закупориваю крышкой, и передаю Данко. Он берет черную сумку (там уже лежит что-то тяжелое), кладет в нее банку, говорит «я скоро», и уходит.

И тут я наконец отчетливо понимаю, что происходит. В сумке лопата…

До сих пор я испытываю неприятное чувство, потому что я как будто хоронила что-то живое. Как же Данко удалось этого добиться, чтобы я добровольно отдала ему эти письма?

5.2. КГБ. Отдел кадров

Все оказалось проще простого. Как-то вечером за несколько дней до описываемых событий Данко сказал мне неожиданно: «Рейн, – он же бандит».

Я встрепенулась, – «Почему это?»

Но Данко просто продолжил: «Помнишь тех ребят из кгб, которые подходили к тебе в отделе кадров? Это связано с ними. Для меня опасно, что ты хранишь его письма дома, я ведь кошу от армии. Меня из военкомата разыскивают».

Это звучало странно, и факты были связаны причудливо, но мне не хотелось неприятностей Данко, а Рейн в тот момент был для меня, в общем-то, все равно, что предатель. Я пообещала Данко подумать, как можно понадежнее перепрятать письма.

Да, я смутно помнила какой-то инцидент, произошедший со мной, когда я работала в отделе кадров учебного института. Это было в 1985-ом, спустя примерно год после исчезновения Рейна. Был пасмурный тоскливый осенний день, за окном стояла серая мгла.

В кабинете царила поразительно тягостная давящая усыпляющая атмосфера. Уже несколько дней подряд тут работали сотрудники кгб. Это была обычная практика. В воспоминании перед моим мысленным взором – кипы студенческих дел на столах, многое уже просмотрено.

Сегодня же здесь только два сотрудника.

В какой-то момент один из них как будто случайно сталкивается со мной посреди комнаты, и тихо спрашивает, как меня зовут. Я отвечаю, т. к. полагаю, что это по рабочей надобности. Он представляется именем Владимир. «Феникс, – говорит он мне, – Москва, английская спецшкола… и ожерелье из семечек, бисер, и кружева…» В моем мозгу начинают всплывать смутные ассоциации.

История в Пярну «за мостом» была практически начисто стерта из моей памяти, но эти слова зацепили воспоминания. У меня тут же всплыл образ Рейна. Однако, гнетущая, гипнотическая атмосфера настолько подавляла сознание, что я могла лишь молча таращиться на Владимира. Тем временем в моей руке оказывается записка с номером телефона. Меня больше не задерживают.

Я пытаюсь пробиться через толщу времени к смутным воспоминаниям, но у меня в голове как будто стоит блок. Похоже, он может звучать следующим образом: «Не помню; тому, что вспомню, – не верю, потому что этого не может быть».

Когда в какой-то момент в отделе кадров мы остаемся наедине с начальницей, она говорит:

«Наташа, имей в виду, – твое дело просматривали сотрудники кгб. Это нехорошо». После таких слов, разумеется, я почувствовала себя еще более подавленно.

Но мне было всего 20 лет, и я совершенно ничего не знала о кгб.

С одной стороны, мне казалось, что моя жизнь может быть по каким-то таинственным причинам в большой опасности, с другой стороны, по неопытности я просто не знала, чего ждать. А с третьей стороны, разговор с Владимиром, тем самым Владимиром, с которым мы пересеклись в Пярну «за мостом»… Похоже, у него был какой-то особый интерес. Он явно давал мне понять, что не только помнит свое давнее завуалированное «обещание», но что оно уже в какой-то мере выполнено.

В тот день я отпросилась с работы пораньше. Дома тоже была та же самая серая давящая мгла. Я пыталась упорядочить свои мысли. Вертела в руках записку с номером телефона. В какой-то момент не выдержала, подошла к телефону и набрала номер.

Попросила Владимира Туманина, мне сказали, что его сейчас нет на работе, предложили перезвонить попозже и спросили, что передать… Было ли какое-то продолжение? Я не помню… Иногда мне кажется, – что да, – были еще встречи. Но как будто очень талантливый гипнотизер произвел в моей памяти основательную зачистку.

5.3. Клад

Возвращаясь к разговору с Данко, – я действительно размышляла, как на время перепрятать письма Рейна. Дачи у нас не было, в квартиру родителей Данко переместить их было нельзя, т. к. из военкомата, конечно же, будут искать и уже искали Данко именно там.

В голову пришел единственный, теперь понятно, что детский вариант, – временно закопать письма Рейна во дворе. И да, поздним весенним вечером Данко взял большую черную сумку с лопатой и банкой с письмами, и ненадолго отлучился.

Помню, я попросила Данко отметить это место во дворе, где он спрятал мой «клад», камнем. Долгое время, проходя мимо, я отмечала взглядом этот камень под деревом. Но когда-то я это делать перестала…

Теперь у меня такое чувство будто моя жизнь вывернута наизнанку… И для самой себя я теперь незнакомка, ведь даже то, что я вспомнила – лишь верхушка айсберга.

А отправным пунктом, как ни крути, в моей жизни всегда был Рейн. До встречи с ним я жила ее предчувствием. Когда мы были вместе, я жила нашей любовью. Когда я его потеряла… долгое время после этого, если я хотела быть счастливой, красивой, выйти замуж, или сделать карьеру, путешествовать, или заниматься благотворительностью, то подсознательно все это было, чтобы показать или доказать ему, ну, и себе, что я это все могу и без него.

Однако, возвращаясь к лакам памяти. Может ли случайно стереться не целиком, а выборочно, какой-то период жизни, лишь важнейшие события?

Я спрашиваю об этом Рейна. На экране моего компьютера замысловатые письмена. Похоже на восточную вязь, написанную справа налево. Компьютерный переводчик дает путанный перевод. Чтение вводит в состояние, наподобие медитации, одновременно мой мозг начинает погружаться в хранилище памяти и вдруг выбрасывает на поверхность еще один эпизод.

5.4. Обыск

Через несколько дней после того, как я передала Данко письма, я точно помню, что это было раннее утро субботы, и мы еще в полусне в постели, раздается звонок в дверь.

Нехорошее чувство, что происходит именно то, чего мы опасались. Данко одевается и перед тем, как выйти, неожиданно сует мне что-то в руку, – «Спрячь это». Он выходит, а я остаюсь сидеть на диване, рассматривая давнюю записку Рейна. Я не знаю, что с ней делать. Успеваю накинуть халат.

Данко возвращается в сопровождении высокого военного. Я выхожу в другую комнату. Мать собирается в магазин, отец, как обычно по выходным, – в яхтклуб. Я остаюсь одна. И прячу записку за манжет халата.

Дверь в комнату открывается, ко мне вплотную подходит огромный плотный военный и будто нависает надо мной, зажимая в угол. И вновь я чувствую себя заторможено, как под гипнозом. Он требует отдать то, что я прячу. Я молчу. Он угрожает личным досмотром. От этого я прихожу в ужас и отдаю записку.

Затем военный уводит Данко, как мне сказали, в военкомат.

Вернувшись в спальню, я вижу беспорядок, ящики стола выдвинуты, все перевернуто, – тут явно был обыск. Оставшись одна посреди разгрома, я пытаюсь собраться с мыслями.

Я перебираю вещи в ящике письменного стола, где хранятся мои документы, блокноты, фотографии и т. п. У меня страх, что вдруг что-то пропало. Машинально нахожу конверт со старыми письмами и открытками родственников, и достаю оттуда фото Рейна. Оно на месте.

Когда Данко попросил меня спрятать письма Рейна и все, что его касается, я практически сгребла все, что было, в один пакет, – но это фото… На него моя рука не поднялась…

Взгляд Рейна с этого фото пронзил меня насквозь, как и всегда. Я так ношусь с ним, а ведь он просто предатель… Я смутно помнила слова Рейна, – ты все забудешь, все исчезнет, положи мое фото сюда (он показывает мне это место), здесь оно сохранится.

Вскоре Данко возвращается домой и сообщает, что его забирают в армию.

5.5. Амнезия

Позднее вечером мы садимся ужинать. На душе удивительно скабрезное чувство, как будто совершилось нечто пакостное, и мы сильно в этом запачкались. Я поделилась своими переживаниями с Данко. И он вдруг предлагает: а хочешь все забыть? По молодости и мало опытности я с готовностью соглашаюсь, полагая, что беспамятство – прекрасное решение моих проблем.

Данко показывает мне на бутылку, которая уже пару дней стоит на телевизоре. Это настойка с корнем женьшеня. Корень этот в прозрачной бутылке напоминает фигурку человека. «Если выпьешь, – все забудешь».

Мы открываем бутылку и пьем; я быстро ощущаю, что мое сознание затуманивается. Мне кажется, что я вижу, как Данко выливает содержимое своего стакана в цветочный горшок, полагая, что я не вижу. Я же продолжаю пить и пить эту огненную жидкость пока не засыпаю.

Наутро я обнаруживаю себя в постели. И первое, что вижу, свою руку и на ней странную отметку, как будто от укола. «Что это?» – удивленно спрашиваю я у Данко. Он берет мою руку в свои, и вторя моему удивлению, отвечает: «Я не знаю. Откуда у тебя это?»

Я поворачиваю свою руку так и эдак, разглядывая ее со всех сторон.

Потом мое внимание переключается, и я с некоторой претензией произношу: «Не сработало, – я все прекрасно помню».

Однако… Теперь мне интересно, когда именно я перестала замечать, лежит ли камень под деревом, где, как я полагала, были закопаны письма Рейна.

И эта чуть покрасневшая отметина у меня на руке… Недавно я решила разобраться, что это было. Уединившись, я вошла в медитативное состояние, и увидела, что Данко делает мне инъекцию безыгольным шприцем, когда я крепко уснула. А значит, настойка с корнем была просто снотворным.

Теперь я знаю, как потеряла память – гипноз, химия (скополамин – стирает конкретно выбранные воспоминания), магия, плюс собственное желание. Но только я не знаю, как до этого дошла…

5.6. Экс-супруг: начало пути осведомителя, причины и следствия

Несколько лет назад Данко вдруг вышел со мной на связь. Нашел меня через сайт Одноклассников. Предлагал встретиться. Мы некоторое время переписывались. Мне было интересно, как у него дела. Тогда я еще была в состоянии «амнезии». Мы прекрасно общались по интернету. И когда Данко заговорил о встрече, я ответила, что меня беспокоит вопрос доверия, ведь он сотрудник органов.

После этого тон нашего общения изменился. Данко сказал, что давно не связан со спецслужбами. Казалось, он надеялся, что я никогда об этом не вспомню. Тут наше общение и прекратилось, хотя незадолго до этого он сам предлагал мне помощь в память о том прекрасном, что было между нами…

Наши супружеские отношения с Данко закончились нехорошо. Практически сразу после обыска, его мать стала говорить о том, что Данко надо делать карьеру в армии по линии кгб и развила бурную деятельность в этом направлении.

Я не возражала. Эта аббревиатура не говорила мне ни о чем. Мне лишь сказали, что в армии Данко будет так лучше, и что это открывает определенные перспективы. В своих письмах из армии Данко иногда делился подробностями о том, как идет у него этот процесс.

Но… Надо же так случиться, неожиданно в СССР началась Перестройка. И по телевизору, и в прессе стали появляться потрясавшие меня и пронимавшие до мозга костей материалы о неизвестной для меня ранее стороне деятельности кгб.

В какой-то момент я поняла, что не хочу, чтобы мой муж был связан с этим. Я написала ему откровенное письмо. И через несколько дней после этого он неожиданно приехал. Я показала ему эти журналы с душераздирающими историями. Он смотрел на меня как-то настороженно, может быть, даже испуганно, и почти ничего не говорил.

На следующий день рано утром, когда мы еще спали, раздался телефонный звонок. Данко коротко ответил, оделся и, молча, вышел. Только вечером он сообщил по телефону, что больше не вернется.

Не так давно я пыталась поговорить с Данко, набрав оставленный им же номер телефона, – но он бросил трубку, как только понял, кто ему звонит.

Что Данко сделал на самом деле с переданными ему мною письмами Рейна? Сейчас я думаю, что выманить их у меня было его первым заданием по линии кгб. Обыск в квартире был нужен, чтобы убедиться, что зачистка была произведена добросовестно. А сунутая мне в руки записка…

Говорят, что для того, чтобы стать сотрудником этих органов нужно обязательно сдать кого-то. Возможно, так Данко и поступил: сначала вложил мне в руки записку Рейна, а потом сам же дал на меня наводку. Думаю, что и тот утренний звонок был как раз из органов. Видимо, Данко разъяснили, что ему не подходит неблагонадежная жена, и был дан приказ о разводе.

Но это, конечно, только часть правды, видимая с моей стороны.

На самом деле, что пришлось пережить Данко, страшно представить. Думаю, все началось с угроз проблемами в армии, были и драки до нее. Навсегда пострадало лицо…

Скорей всего, Данко уверяли, что забрать у меня письма и все, что связано с памятью о Рейне, нужно для моего же блага и безопасности.

Ну, а уже значительно позже, когда мы были в переписке несколько лет назад, Данко упомянул о том, что на самом деле он был в армии снайпером, и воевал в Афганистане, о чем я и не подозревала. Тогда мои письма ему в армию уходили на почтовый адрес в Литве, в небольшой городок под Каунасом.

В те годы мы все сильно переживали о том, чтобы военнослужащие не попали в Афганистан. А о том, что было в реальности, как оказалось, и не знали.

Было у него и ранение[33]. И, по-видимому, развод мог стать для Данко спасением от чего-то более необратимого. Ведь погибнуть на войне так просто, и такая смерть не вызывает ненужных вопросов.

Благословляю тебя, Данко.

Прости меня. Прощаю тебя.

Жизнь полна парадоксов. Читая это повествование, психиатр будет подозревать у героини шизофрению. Психолог будет говорить о связи с собственным подсознанием.

Что касается духовной сферы, – один очень уважаемый мною православный священник сказал, что то, что со мной произошло, – это нечто оккультное. Он посоветовал мне держаться от всего этого подальше. Но… «держаться подальше» никак не решало моей проблемы. 30 лет жизни я изо всех сил старалась держаться подальше, но это не сработало – результат оказался прямо противоположным.

6.1. Христианство и каббала

Христианство долго удерживало меня от того, чтобы разобраться в случившемся. С одной стороны, оно помогало. Я наконец обрела систему координат, разобралась в том, что такое хорошо, и что такое плохо. Но спустя годы стало понятно, что это только верхний слой. Под ним – своеобразная ловушка. То, что выглядит как «хорошо» на поверку может быть, ох, как плохо. Спустя годы оказалось, что для принятия правильных решений необходимы большая мудрость и жизненный опыт.

Размышляя над ответом священника, я решила копнуть в сторону слова «оккультный», ведь – occultus (лат.) – это «скрытый», «тайный», «сокровенный», – а Бог – величайшая Тайна. Среди разнообразных направлений оккультизма упоминают каббалу. Интересно, что это?

Я вспоминаю одну из татуировок на руке Рейна. Это звезда Давида – Маген Давид, или «Щит Давида». На кольце же у него был выгравирован тетраграмматон. Рейн предсказывал мне будущее. И теперь, когда память вернулась, я понимаю, что почти все предсказания сбылись. Плюс ко всему наше телепатическое общение… Что если посмотреть, не связано ли это как-то с каббалистическим знанием.

Я снова вспоминаю линию на ладони Рейна, и его предсказание о том, что он пропадет, но спустя много лет вернется. Рейн пытался подготовить меня. Но тогда я еще не знала, что предсказания исполнятся. А слова Рейна – были лишь слова. Когда он исчез логичней было решить, как меня и убеждала тетя, что я для него – лишь курортный роман, который он не хотел затягивать.

6.2. Исполнение пророчеств

Теперь же картина выглядит по-другому: досрочная демобилизация из армии – проблема с документами на вокзале – исчезновение – отсутствие контакта; скрытый конфликт с влиятельным человеком, – обыск, – изъятие писем; несовпадение примет – возвращение мне памяти – исполнение предсказаний…

Да, в случае возникновения у меня неудобных вопросов поставить диагноз «шизофрения» могло бы стать «хорошим» решением. Я вспоминаю, как виртуозно тетя манипулировала мной в то жуткое время, когда Рейн пропал. Я доверяла ей, хотя… в какие-то моменты и испытывала сомнение.

Я полностью доверяла бабушке, но именно в момент исчезновения Рейна ей стало хуже, что странно. Говорят, случайностей не бывает. И как бы само собой вышло, что вместо нее доверенным лицом стала тетя, хотя я и чувствовала подсознательно разницу между ними.

Конечно, я описываю события, глядя на них со своей стороны. Только в конце расследования я стала осознавать, что, наверное, у того, что делала тетя, тоже была обратная сторона. Быть может, ее подтолкнула болезнь, быть может, страшные обстоятельства, о которых я не знаю, или моя собственная карма прошлых жизней, когда, возможно, я сама причинила ей подобный вред. И теперь мы больше не должны друг другу.

И теперь я благодарна тебе, тетя, потому что произошедшее научило меня многому.

11.1. Манипулирование

Возвращаясь в осень 1984-го… Конечно, план с подменой Рейна нуждался в поддержке кого-то из родственников, чтобы меня нейтрализовать, – и моя тетя тут очень подходила. Это она посоветовала мне прежде, чем ехать на поиски, попытаться переговорить с Пярну по телефону. В квартире Рейна телефона не было, поэтому процесс был сложный – вызывать абонента телеграммой на переговорный пункт. Я такие переговоры не планировала, поскольку дома Рейна не было, но тетя убедила меня попробовать. И вот некий «друг» сообщает, что все прекрасно, и я сдаю билет, решая еще немного подождать.

Проходит время, Рейн по-прежнему не выходит на связь. Я опять порываюсь ехать в Пярну. Тетя говорит мне странные вещи: «Конечно, поезжай, приедешь вся из себя в свадебном платье и будешь сидеть в подъезде на лестнице у него под дверью. Если ты нужна ему, он сам придет».

Конечно, в последней фразе была своя логика, подрывающая доверие к Рейну. Я опять жду. Болею. А потом наступает новый 1985-й год, и я получаю открытку за подписью «Rein»: «С Новым годом! Приезжай летом отдыхать в Пярну». Это было, как плевок. А я была легковерна… и не подумала о том, кто на самом деле послал мне эту открытку за подписью Рейна и с какой целью.

11.2. «Выбери жизнь»[37]

А летом 1985-го я стояла на балконе 9 этажа и смотрела вниз – мысль о том, что страдания можно прекратить разом, соблазняла.

Потом я подумала о том, что возможно надо попробовать стать счастливой снова… Кто знает, ведь я еще не пробовала.

Самой мне никогда не пришло бы в голову подозревать в чем-то собственную тетю. Кроме всего прочего родственники помогали мне материально. Правда, почти всегда в бочке меда оказывалась ложка дегтя.

Чаще всего это выражалось в подарках детям, которые после встречи с родственниками сразу же заболевали. Это выбивало меня из колеи, и я, конечно же, подолгу не вспоминала о Рейне. Возможно, тут не было злого умысла, но последовательность событий была именно эта.

Но вот Рейн возвращает мне память. И мозаика складывается в такой узор, что я резко прекращаю общение с тетей.

11.3. «Не подписывай завещания, не читая.»

Теперь на экране моего компьютера с подозрительной частотой появляется слово «завещание». Рейн спрашивает меня: «Ты помнишь, я предупреждал тебя относительно завещания?»

«Завещания? Какого завещания?» – недоумеваю я. Когда в какой-то момент в глубине моего сознания что-то вдруг затрепетало, прояснилось и всплыло на поверхность.

«Не подписывай завещание, не читая», – предупредил меня Рейн в один из последних дней, когда мы были вместе. Помню, тогда я, ничего не понимая, переспросила: «Чьего завещания? Все вроде живы и чувствуют себя нормально, никто умирать не собирается». «Не важно чьего. Когда-то этот момент настанет. Не подписывай завещания, не читая», – повторил он еще раз, пристально глядя мне в глаза.

И вот перед моим мысленным взором уже другой эпизод, произошедший много лет назад. Тетя зовет меня в бывшую бабушкину комнату, там же собрались все – моя двоюродная сестра, дядя и сослуживец тети – Иосиф, про которого она сказала, что по совместительству он же и юрист.

Иосиф огласил завещание, по которому оказалось, что мне бабушка оставляет свой шкаф и посуду, а тете и ее семье свою комнату. Затем мне было предложено подписать это завещание. Помню, в голове у меня билась фраза «не подписывай завещания, не читая», но… Тут начался целенаправленный прессинг.

Тетя вдруг стала торопить меня, а я пыталась разобраться в тексте. Трудность была в том, что понять его было практически невозможно, потому что это было нечто совершенно неудобоваримое, выраженное казенным юридическим языком, к тому же в очень большом количестве и очень мелким шрифтом.

Я растерялась. Тетя выказывала недовольство и все больше меня торопила. В конце концов, я сделала то, чего от меня ожидали все в этой комнате – поставила подпись, не читая.

Некоторое время назад я попросила родственников дать мне возможность перечитать это

«завещание», но положительного ответа не получила. Не принесли успеха и поиски завещания в нотариальных конторах. Помню, астролог сказала, что завещание украли. А по мнению юристов, – скорей всего, я подписала отказ от наследства. Хотя, кто знает, ведь на самом деле это могло быть, что угодно…

Тогда же я просила родственников помочь в поисках Рейна, но мне сказали, что они ничего не помнят. И да, после исчезновения Рейна они как-то потихоньку, незаметно разбогатели…

А, может быть, все эти совпадения – случайны…