– Жарко, – Витек вытер пот со лба рукавом и подхватил калаш. – Как думаешь, когда они на приступ пойдут?
– Ща колесами закинутся и в бой рванут, – мрачно предрек я.
Форма уже вся пропотела, и я чувствовал, как капельки пота собираются на спине в настоящий ручеек и стекают по позвоночнику в трусы. Да еще и мошкара так и норовила залезть в глаза, пробраться под одежду и там уже влезть под кожу, чтобы отложить личинки.
Для кого-то горы Кавказа это чистый воздух, красивая природа и сочные фрукты. Для меня они теперь ассоциируются с марш-бросками по перевалам, засадами и постоянным запахом сгоревшего пороха. Вторая чеченская недавно официально закончилась, но банды еще бегают по горам. Вот и приходится их выкуривать и даже устраивать загонные охоты. Но не в этот раз!
По слухам, в штаб поступила информация, что банда Хаттаба решилась на прорыв через границу к соседям. Чтобы там спастись, собраться с силами и вновь начать террор. Вот нашу десантную роту и отправили перекрыть наиболее удобный путь отхода. Мы должны просто задержать врага, пока подкрепление не ударит в тыл.
– Кажись, пошли, – прошептал Витька, наводя автомат на полоску деревьев, откуда выходила узкая звериная тропа.
Мы расположились на ней же в ста метрах выше. Из леса шагнули первые боевики. В камуфляже, у половины на груди броники, в руках старые добрые советские калаши. Мы от них отличались лишь отсутствием бород на лице, да нашивками на плече. У банды нашивок не было. В остальном – почти одинаковое вооружение, одежда и желание уничтожить врага любой ценой.
– Начали, – скомандовал я напарнику и первым открыл огонь.
– Тра-та-та!!! – гулко раскатился стрекот автомата по округе.
Рядом открыл огонь Витек. Очередями в два-три патрона он довольно умело срезал первых вышедших на открытое пространство боевиков, а затем «заполировал» все гранатой из подствольника, уложив ее точненько между двумя спрятавшимися за деревьями бандитами. Я от него не отставал, но при этом еще старался охватить картину боя в целом – пытаются ли нас окружить, замедлился противник или все еще прет напролом. В нашей паре я являюсь старшим. Конечно, двое бойцов не остановят банду в тысячу штыков, но нам это и не нужно. Вступить в бой, оценить силы противника, предупредить своих о начале штурма и отойти на запасные позиции – вот и все. И первую часть поставленной задачи мы выполнили. Осталось лишь грамотно отступить…
– Сука!! – от страха выкрикнул Витек, прячась за бруствер, который мы с ним выложили из окружающих камней.
Я нырнул туда же, параллельно докладывая ротному о начале огневого контакта. Но закончить доклад я не успел. Боевик, наведший на нас тубус гранатомета, что и заставило нас залечь, оказался на диво точным. Граната вошла точно в наш бруствер, разметав его по камешку. Один из осколков угодил мне прямо в висок, после чего свет для меня погас…
Тишина…
Темнота…
Витек… Он выжил?..
Стоп! Кто такой Витек? Я ведь его знал…
Знал?
Мысли путаются.
Где я?..
Вокруг тьма… Сколько я здесь? А кто это – я? Кто я?!
Черт! Что происходит?..
Приди!
Голос. Чей это голос? Кого-то зовут?
Приди!!
Точно! Кого-то зовут! Но кого?
ПРИДИ!!!
Меня! Наверняка зовут меня! Кого меня? Не помню. Но хочу знать! Я пойду на этот голос…
Когда я пришел в сознание, то в первое мгновение подумал, что ничего не поменялось. Сколько ни пытался открыть и закрыть глаза, картинка не менялась – вокруг была кромешная тьма. Так это был мираж? Однако вскоре я понял, что никакого миража не было. Возникшее покалывание то в пальцах, то в боку, то в коленях говорило об этом лучше любых иных признаков. Раньше в темноте я ничего не ощущал, а лишь терял чувства. Только вот пошевелиться не могу.
Ничего не происходило, а сама беспомощность дико начала бесить, и я стал пытаться хоть как-то повлиять на тело. Спустя минуты три указательный палец на правой руке наконец чуть дрогнул, доказывая, что я все-таки имею власть над собственным телом. Надеюсь, оно все же мое. А то последнее воспоминание со словом «приди» намекает, что это может быть и не так. И что самое плохое – других воспоминаний у меня почти нет. После пребывания в темноте остались только какие-то невнятные ассоциации, стоит мне подумать о том или ином предмете.
Мои терзания прервались звуком шагов, что гулко разносились во тьме. Следом стал нарастать свет, и я понял, почему раньше ничего не видел. Я почему-то лежал в пещере. Здесь не было не только окон, но и искусственного освещения. Пока кто-то не стал приближаться ко мне.
Неизвестный, которого я еще не мог увидеть, нес в руках факел. Его огонь освещал на десяток метров вокруг себя, а свет причудливо отражался от стен пещеры, искажаясь и создавая настоящие фантастические переливы, что иногда складывались в невероятные узоры. Полосы синего, зеленого и красного цветов, переплетаясь, могли создать иллюзию демона с рогами и квадратным торсом, затем картинка неуловимо менялась, и вместо демона появлялось озеро с торчащим из воды щупальцем. Но и она не задерживалась надолго, быстро сменяясь могучим дубом, почему-то растущим кроной вниз.
Когда неизвестный приблизился, свет его факела упал на мои глаза, вызвав сильную резь и слезы. Минуты три я моргал и привыкал к появившемуся освещению, пока наконец не смог рассмотреть посетившего меня человека.
Высокий старик. Волосы короткие, седые. Пышные усы и настоящие бакенбарды спускаются по щекам. Взгляд цепкий, смотрит неприязненно. Одет в обычный строгий костюм, что в пещере смотрится слегка неуместно. Зато на нем костюм сидит как влитой, да еще и выправка военная видна. Точно офицер или был им, и в не малых чинах! В левой руке он держал факел, а вот в правой была какая-то глиняная табличка, полностью подходящая здешней пещере, но опять же смотрящаяся чужеродно в руках старика.
– Ты меня понимаешь? – разлепил он губы, когда убедился, что я смотрю ему прямо в глаза.
Попытка ответить окончилась провалом. Еле смог слегка пошевелить губами, а заодно почувствовал, что в горле давно пересохло, и язык стал высохшей курагой. В итоге просто моргнул. Максимально медленно, чтобы не было сомнений, что это ответ, а не случайный рефлекс.
– Хорошо, – удовлетворился этим старик. – Помнишь, кто ты?
Кто я? Нет, не помню. Поэтому моргнул дважды.
– Нет? – уточнил старик.
Снова одно согласное моргание. Но похоже старику этого было мало и он раздраженно дернул щекой.
– Поговорим, когда немного придешь в себя. А сейчас – спи!
Последнее слово прозвучало приказом. Да еще табличка в его руке моргнула, и мое сознание отключилось – как рубильник повернули.
Жара, градусов тридцать, если не больше. По виску течет капля пота. Тело качается. Где это я?
– Ваше благородие, здесь они прошли, вон следы от копыт, – вдруг раздается мужской басистый голос.
Почему у меня ощущение, что обращаются ко мне?
– Сколько до них, Демьян? – мои губы разлепляются сами собой, словно кто-то чужой ими управляет.
Да что здесь происходит? Где старик? Пещера? Как я здесь оказался?
– За полчаса нагоним! – уверенно заявляет тот же голос, что рассмотрел какие-то копыта, а я наконец начинаю различать, что находится вокруг меня.
Горы. Довольно крутые, усыпаны камнями. Подняться наверх не вызвав обвал довольно нетривиальная задача. На небе редкие белые облачка, а солнце в самом зените печет немилосердно. Я сам, оказалось, сижу на лошади, что медленно перебирает ногами, осторожно ступая с камня на камень по одной только ей видной «тропе». Отсюда и качка. Справа чуть впереди тоже верхом едет солдат, который до этого разговаривал со мной. Форма на нем старинная, такую перестали использовать после первой мировой. Или второй? Не помню точно, но что в середине двадцатого века так уже не одевались – факт. Солдат сидит на лошади уверенно, еще и умудряется периодически свешиваться с седла, силясь рассмотреть что-то среди нагромождения камней у нас под ногами. Что там вообще увидеть-то можно?
Силясь вспомнить, где я мог видеть такую форму, внимательно рассматриваю ее. Светло-зеленая, выгоревшая на здешнем солнцепеке рубашка, перепоясанная кожаным ремнем. Темные штаны из грубой ткани. На ногах – сапоги. Через плечо перекинуто ружье, довольно длинное с приставным штыком. Магазина не вижу, неужели однозарядное?
Хочу рассмотреть ружье подробнее, но моя голова почему-то вопреки моей воле поворачивается в сторону – вперед по движению. Кроме меня и солдата, оказывается, есть и еще люди. Как минимум впереди. Еще двое в такой же форме, что неизвестный мне Демьян. Вижу их со спины, но почему-то полное впечатление, что это бывалые мужики не младше тридцати-сорока лет. Позы настороженные, один скинул ружье с плеча и держит на сгибе локтя, готовый в любую секунду открыть огонь.
Почему-то возникает чувство, что сейчас произойдет что-то нехорошее, но мое тело спокойно. Мое ли? Почему я не могу им пошевелить?
– Ширх… – скатывается небольшой камешек слева и сразу же события понеслись галопом!
Едущие впереди солдаты мгновенно реагируют на звук, поворачиваясь в ту сторону… Но все равно не успевают!
– Бах! Бах!
Тот, что держал ружье на сгибе локтя, падает с лошади. Фуражка слетает с него, открывая вид на короткие темные волосы. Встать он уже не может – пуля попала в висок, мгновенная смерть. Второму повезло больше. Стрелок промахнулся, или стрелял под неудобным углом – солдат отделался ранением в левое плечо, но тоже не удержался на лошади.
Конь подо мной испуганно заржал и попытался встать на дыбы. Уверенной рукой пресекаю эту попытку, краем глаза замечая, что на ладонях надеты тонкие перчатки.
– Засада! – кричат сзади.
Я и сам уже вижу. Слева поднялось голов пять. Загорелые дочерна лица, слегка раскосые глаза. На головах – чалма либо тюбетейка. В руках – такие же ружья, как у моих солдат.
Долго рассмотреть их не получается. Тело само соскальзывает с коня, параллельно ловко вытаскивая одной рукой револьвер из поясной кобуры, а второй придерживая саблю. Успеваю заметить, что марка мне не знакома совершенно, а ствол уже наведен в противника и палец жмет на курок.
– БАХ!
Руку бьет отдачей, в нос шибает запах сгоревшего пороха, а взор застилает облачко дыма. Произвожу еще три выстрела, заставляя врага вжаться в камни, пока пороховой дым не перекрывает мне обзор. Ветра нет, чтобы убрать эту дымовую завесу. Появилось время осмотреться и оценить, что происходит.
Тело крутит головой, подсчитывая потери в личном составе. Трое ранено, один убит. Всего я насчитал десять человек в отряде. Я одиннадцатый, судя по всему – командир. И мне это привычно. Это кажется правильным и не вызывает отторжения, как форма солдат.
– Демьян, выкури их! – команда звучит как выстрел.
Не помню, чтобы мой голос так раньше звучал. Да и не хотел я сейчас ничего никому говорить, но похоже пора смириться, что я здесь наблюдатель. Понять бы еще, где «здесь»?
Демьян понял команду правильно. Не переспрашивая, он достал из сумки, приторенной к его лошади, пару шашек с короткими фитилями в торце. Поджег их и тут же метнул в сторону затаившегося врага. Остальные пока оттягивались к противоположному краю горной впадины, по которой передвигался отряд.
– БУМ! БУМ! – сдвоенный взрыв тут же повторило горное эхо.
Я тоже на месте не стоял. Взяв коня под уздцы, потянул его подальше от врага, постоянно крутя головой во все стороны. Это помогло вовремя заметить небольшое движение на противоположном от засады склоне. Я ожидал, что тело сейчас возьмет насторожившее меня место под прицел, но вместо этого рука засунула револьвер обратно!
Что за черт?!
Освободив от оружия руку, я вытянул ее вперед и стал быстро водить пальцами. И что самое странное – я увидел темно-коричневую полоску, что потянулась за ними, сплетаясь в хитрый узор! Это было так завораживающе и непонятно, что я полностью потерял из виду место, где заметил движение. А зря!
Пока я пялился на собственную руку, что творила черте что, оттуда высунулся еще один нападающий. У него не было в руках оружия, но так казалось лишь на первый взгляд. Сложив руки лодочкой, словно держит в них что-то, старик в белой изрядно присыпанной местным песком чалме подул на свои руки и в сторону отряда полетел сгусток тьмы. С каждым преодоленным метром он разрастался, приобретая форму оскаленного человеческого черепа. Когда до него осталось всего метров пять, он был уже величиной с всадника на лошади! И как раз в этот момент мои пальцы закончили странную вязь и «толкнули» ее навстречу летящему в нас ужасу.
– Бах! – пока я был занят рассматриванием всякой мистики, солдаты за мной времени не теряли и кто-то из них успел выстрелить по старику.
На груди у того расплылось кровавое пятно, а сам старик свалился обратно за каменный выступ из-за которого до этого поднялся.
Но черный череп никуда не делся, а продолжал приближаться к нам. Созданный мной узор тоже вскоре проявил себя во всей красе. Сначала песок, потом мелкие камни, а потом и более крупные обломки стремительно втягивались в него, создавая между мной и черепом парящую каменную стену. Но несмотря на огромную скорость ее формирования, за пару секунд стена разрослась до двух метров в диаметре, череп был уже слишком близко. Две мистические силы столкнулись!
– ДДЫЩЩЬ!! – от удара огромного, выросшего до размера двухэтажного дома, черепа стена разлетелась вдребезги.
Камни, что она успела собрать, разлетелись вокруг не хуже осколков от гранаты. По мне, как наиболее близко стоящему, тоже прилетело. Сначала болью пронзило живот, словно кто-то с разбега ногой пнул. Затем обожгло огнем правую руку, и она повисла плетью. На этом фоне попадание мелких окатышей в правую ногу, левую руку и даже в лоб почти не чувствовались. Для черепа столкновение тоже не прошло бесследно. Его разорвало на несколько частей, что стали быстро таять, но не потеряли набранную скорость. Большая часть тьмы, из которой он состоял, стремительно испарялась под палящим солнцем, но небольшой кусочек в виде клыка успел долететь до меня и впился прямо в глаз. Голову сковало мертвенным холодом, почему-то до боли знакомым. Картинка стала тускнеть.
– Васька, командира ранили! – как сквозь вату донесся до меня крик Демьяна. – Да успеешь еще перевязать, амулет целительный тащи – его проклятие задело!
Дальше я уже ничего не слышал. Меня накрыла привычная и знакомая тьма.
Новое пробуждение оказалось более приятным. Я лежал на мягкой кровати. Слева было широкое окно, сейчас занавешенное плотными шторами. Но кое-какой свет под ними и с боков все же проникал, давая мне немного осмотреть обстановку.
А заодно подумать над тем, что я видел. Что это было? Сон? Потерянное воспоминание? Мое ли? Или чье-то чужое? Та военная форма на солдатах – почему она показалась мне устаревшей? Мои размышления об оружии, что я когда-то видел и другие виды огнестрела, а те, что были в воспоминаниях – считаю архаичными. К чему это? Да и те движения пальцами, что создали какой-то узор… череп этот опять же… И ведь мне не показалось, что Демьян упомянул магию? Отчего я считаю ее чем-то несуществующим?
Так и не найдя ответов, я перешел к осмотру собственного тела и окружающей обстановки.
Тело еще не слушалось полностью, но поднять голову хотя бы я уже смог. Но только ее. Руки и ноги были привязаны веревками к краям кровати. От каждой конечности шла одна веревка, конец которой терялся где-то с краю кровати. Разглядеть, не поднявшись, не получится, а подняться как раз эти веревки не дают.
Я в плену? Странный какой-то плен. Потому что кроме кровати в комнате была тумбочка с кувшином полным воды и стаканом рядом. Справа у стены стоял платяной шкаф, украшенный резьбой. Довольно дорогой на вид. Напротив кровати на стене висели черно-белые фотографии. Молодая пара с двумя детьми – мальчиком лет десяти и новорожденным ребенком, лежащим в «кулечке» из одеяла. Отдельно висели фото девчонки лет двенадцати и молодого парня двадцати лет в военной форме. И над всеми ними на меня грозно взирал с фотографии старик, который устроил мне допрос при первом пробуждении. Правильно догадался, что он был военным. На фото на нем была форма с генеральскими эполетами на плечах, а на груди – ордена. На боку висел кортик.
Помещение, где я очутился, больше было похоже на чью-то комнату, чем на тюремную камеру. Если бы не веревки, вообще бы не подумал, что я здесь пленник.
Сколько я так провалялся, не знаю. Кроме замеченной мебели удалось разглядеть еще стол под фотографиями и стул под ним. Размеры комнаты были не сказать что большие, но квадратов двенадцать здесь было точно. Чувствительность и контроль тела тоже постепенно возвращались. Пожалуй, не будь веревок, я бы уже даже встать попробовал. Хотя слабость была и не малая. Не ел я давно, чувство прилипшего к позвоночнику живота было отчетливым, но есть не хотелось. Подозреваю, если удастся добраться до еды, сразу на нее налегать не стоит, а то заворот кишок гарантирован.
За неимением других дел пытался вспомнить хоть что-то из прошлой жизни. Даже непонятно чьей – этого тела или того, что навевает мне ассоциации, что я здесь «гость». Ни то ни другое не удавалось. Лишь воспоминания о засаде и бое стали более детальными. Даже смог вспомнить, как я примерно выглядел тогда. Ну, все что было доступно взгляду тогда – ноги, тело до груди примерно и… все. Но даже этого хватило, чтобы сделать предположение, что парень на фото и я – один человек. Судил по сабле на поясе и портупее. Точно смогу убедиться так ли это, когда доберусь до зеркала.
Лишь спустя наверное час в комнату зашел мужик. Окладистая борода, белая свободная рубаха с двумя пуговицами под горлом. Поверх нее жилетка. Снизу штаны из грубой ткани, перепоясанные обычной веревкой. В руках он нес небольшое полотенце для рук и какой-то флакон. Заметив, что я очнулся, он тут же поставил флакон на тумбочку и положил рядом с ним полотенце, после чего молча и быстро покинул комнату.
Но долго я в одиночестве не провел. Минут через десять зашел старик в том же самом костюме и той же глиняной табличкой. Лишь факела не хватало. Плотно прикрыв за собой дверь, он подвинул к кровати стул, что стоял под столом, уселся на него и вперил свой взгляд в меня.
– Теперь говорить можешь? – поняв, что я не тороплюсь открывать рот, задал он вопрос.
– К-да, – с трудом выдавил я из себя. – Пить…
Отказывать мне в просьбе старик не стал, а молча налил из кувшина в стакан воды и поднес к моему рту. Табличку из своих рук он не выпускал даже для того, чтобы помочь придержать мне голову. Из-за этого половина драгоценной влаги пролилась мне на грудь. Кое-как напившись, я откинулся на подушку и продолжил выжидательно смотреть на старика.
– Прежде, чем мы начнем, ты принесешь клятву верности мне и моему роду.
– И как вы проверите, что я ее не нарушу? – стало мне интересно.
– Ты либо дурак, либо не помнишь, что магические клятвы нарушить нельзя. Даже не знаю, что хуже.
– А если я откажусь? – что-то не хочется мне давать клятв, которые невозможно нарушить.
Я этого старика не знаю. Как и его род. Мало ли, что он за человек? Может мразь первостатейная и остальные не лучше. И служить таким? Нафиг надо.
– Тогда я тебя заставлю, – спокойно сказал старик, и глиняная табличка в его руках налилась мягким белым светом.
– Я тебе приказываю, принеси клятву верности роду Бологовских, – голос старика стал мощным, а все окружающее пространство для меня пропало, сузившись до его лица. Тело тоже парализовало так, словно я снова очутился в той пещере, где увидел старика в первый раз. – Клянись защищать род и вести его к величию. Клянись, что сделаешь все возможное и невозможное, чтобы род не умер в веках!
– Я… – хотелось назвать свое имя, клятва требовала это, но я его не помнил! Но магия нашла выход из положения и дальше слова сами полились из моих уст. – …клянусь своей сутью, что буду верен роду Бологовских. Клянусь, что буду защищать его и вести к величию, чего бы мне это ни стоило. Клянусь, что род не умрет в веках, и пусть моя суть станет тому порукой!
Когда вместо имени я стал клясться сутью, кустистые брови старика удивленно взметнулись вверх. Но по мере произнесения клятвы он взял себя в руки и когда я закончил, его голос был полностью спокоен, не выдавая обуревавших его чувств.
– Ну а теперь поговорим о том, кто ты такой и как оказался в теле моего внука.