Всю ночь девушке снились тревожные сны. Она снова и снова возвращалась в тот вечер в баре.
Кристина выбегает на улицу, чтобы уехать подальше от сочувствия подруг и Германа, который заставляет ее чувствовать себя виноватой во всем. Она садится в машину и стремительно набирает скорость, но его силуэт не отдаляется. Мужчина укоризненно смотрит ей вслед. Она давит на газ изо всех сил. Мир за окнами машины уже начинает терять свои очертания, от скорости превращаясь в сплошной туннель черно-серых теней. Она снова смотрит в зеркало заднего вида в надежде, что оторвалась, сбежала от этого взгляда, но черная тень не отстает. Он стоит там, позади нее, как черный маяк, указывающий на опасную близость скалистого берега и манящий пристать к нему.
Девушка изо всех сил хочет сбежать туда, где будет в безопасности. Она на полной скорости несется в родительский дом, в то место, где ее всегда ждали покой и уют, спасение ото всех страхов. Она продирается сквозь лес, но, искаженный кошмаром, он тянется бесконечно. Кристина прибавляет газу, но машина больше не разгоняется. Деревья становятся все выше и темнее, дорога сужается, свет фар тускнеет, и паника усиливается. Сейчас она погрузится во тьму, так и не доехав до своей маленькой комнаты с мягким светом ночника. От ужаса сердце колотится так, что, кажется, готово проломить грудную клетку.
Из последних сил Кристина жмет на педаль, пытаясь пробиться сквозь лес, но внезапно меркнущие фары ее автомобиля выхватывают из темноты очертания человека, стоящего посреди дороги и смотрящего прямо на нее. Девушка пытается затормозить, но не может. Машина сбивает его, и Кристина видит, как тело подбрасывает от удара высоко вверх. Она, наконец, останавливается и почти в полной темноте бежит к распростертому на земле мужчине, чтобы помочь, но, еще не добежав, понимает, что он мертв. Руки и ноги изогнуты под неестественными углами, по асфальту растекается кровь. В ужасе несчастная отступает назад, к догорающему свету фар, но он гаснет, оставляя ее в полной темноте.
Внезапно Кристину кто-то нежно обнимает сзади за плечи. Развернувшись, она видит Германа. Его лицо спокойно и, кажется, излучает холодный слабый свет. Или это луна, показавшаяся из-за туч? Герман осторожно привлекает ее к себе и говорит, так тихо и спокойно, что все страхи отступают перед этим голосом:
– Я помогу тебе. Все будет хорошо. Все можно исправить. Все можно вернуть. Только верь мне. Только… люби меня.
Его лицо так близко, чувственные губы слегка приоткрыты. Она смотрит на них и не может отвести глаз. Он целует ее. Его поцелуй долгий и глубокий. Кристина растворяется в нем, тает, как мороженое в горячем черном кофе и внезапно, обняв его за шею, она чувствует резкую боль. Отдернув руки, девушка недоуменно смотрит на них. Из маленьких ранок, которыми сплошь покрыты ее ладони, сочится кровь. Она поднимает глаза на Германа и понимает, что он весь покрыт шипами. Его грудь и плечи словно усыпаны большими черными иглами.
– Я знала. Я всегда знала, что ты роза.
Кристина провалилась в темноту и очнулась в своей постели среди скомканных простыни и одеяла. Сердце колотилось, тело стало липким от пота. Будильник, светясь в темноте, показывал 5:17 утра. Оставаться в кровати не имело смысла – девушка была уверена, что больше не заснет. Тогда она зажгла ночник на прикроватной тумбе. В тусклом свете на комоде девственной белизной сияли розы.
«К черту их! Выброшу! Все равно от них никакой радости, только кошмарные сны».
С этими мыслями она принялась неспешно собираться на учебу в университет. Подольше понежилась под душем, смывая остатки тяжелого сна, плотно и без спешки позавтракала, покопалась в шкафу, придирчиво выбирая, что надеть, даже успела поиграть с кошкой.
Уже перед самым уходом Кристина вспомнила о злосчастном букете, перенесла его в вазе на кухню, открыла дверцу под мойкой, где стояло мусорное ведро, и обнаружила, что оно забито с горкой.
«Еще один прощальный подарок от Артема».
С трудом завязав слишком полный мусорный пакет, девушка поняла, что на цветы у нее просто не хватит рук, а ходить два раза к мусоропроводу и назад времени уже не осталось.
«Да чтоб вас!»
Оставив букет на кухонном столе и прихватив мусор, она заспешила по своим делам.
На занятиях Кристина никак не могла сосредоточиться, постоянно мыслями возвращаясь к своему сну. То вспоминала жуткое давящее чувство от подступающей тьмы, то мягкие горячие губы своего мнимого спасителя. Обычно даже самые яркие ночные грезы меркнут с наступлением утра, но эпизод с поцелуем, казалось, при свете дня стал только реалистичнее. Стоило ей чуть отвлечься от лекции, на минуту прекратить писать, как она снова чувствовала легкое дыхание Германа на своем лице, а затем его обжигающе-горячий язык у себя во рту. Сердце начинало биться чаще и по всему тело разливалось приятное чувство томления. Большого труда стоило прогонять прочь эти мысли и снова писать про зарождение стиля ампир, его развитие и затем вытеснение эклектикой.
В сумке завибрировал мобильный. Кристина украдкой достала его и посмотрела на дисплей. Всего лишь сообщение от Ники: «Куда ты пропала? Надо встретиться».
«В 14:30 на нашем месте?» – она быстро набрала ответ и отослала. Этот день явно не был создан для учебы.
Маленькая пиццерия располагалась неподалеку. Подруги встречались в ней днем после занятий не первый год и называли просто «нашим местом». Когда Кристина открыла дверь, Ника уже сидела за столиком и грела руки о чашку чая.
Девушка только успела подойти, как услышала:
– Ты должна мне все рассказать! – подруга смотрела на нее в упор, не мигая.
– Вот это поворот! А где же «привет, дорогуша, как там твое разбитое сердечко»? – Кристина вопросительно приподняла бровь и улыбнулась.
– Я с радостью поговорю про твое разбитое сердце, но с условием, что потом ты расскажешь мне все о тех двоих из бара. И особенно об Алексе!
«Вот оно что. Значит, Алекс! Ну, кто бы сомневался».
– С Алексом у меня напряженные отношения, и уже давно. Если хочешь знать мое мнение, он не тот человек, с которым стоит сближаться.
– С чего это ты взяла? Если кто-то не нравится тебе, это еще не значит, что он никому не понравится. К тому же все мы знаем, какой у тебя неуживчивый характер. С тобой легче не поладить, чем поладить.
– Легче не поладить, чем поладить. Легче схватит за грудки, чем разбираться, что к чему… – задумчиво протянула Кристина.
– Ты о чем? – заинтересовалась Ника. – Между вами что-то подобное произошло?
– Да дело-то прошлое, – вздохнула девушка. – К тому же, мы обе понимаем, что всему виной «мой неуживчивый характер»!
– Ой, все! Перестань!
Ника театрально закатила глаза.
– А есть какая-то существенная причина, чтобы мне не подкатывать к нему? Говори сейчас или умолкни навеки!
– Пожалуй, есть одна деталь. Он очень неразборчив и беспорядочен в связях, как я слышала, – Кристина выдала свой главный козырь.
Когда-то давно Герман пару раз оговаривался на эту тему, и она запомнила. По мелким деталям, обрывкам разговоров она поняла, что Алекс «порхает с цветка на цветок», ни на ком не планируя останавливать свой выбор. По крайней мере, надолго.
– Неразборчив и беспорядочен, говоришь?… Пожалуй, мне это только на руку, – Ника хитро улыбнулась. – Значит, допуск к телу получить будет несложно, а там уже, как пойдет. Возможно, мне самой не захочется продолжать. Знаешь ведь, как бывает…
Настала очередь Кристины закатывать глаза:
– Ой, не знаю и знать не хочу. Похоже, решение уже принято, и мне тебя не разубедить.
– Пожалуй, что так.
– Тогда просто расскажи мне, как продолжился вечер после моего ухода. Что же там такого произошло, что я, не успев сесть, уже слышу «Алекс, Алекс, Алекс»?
В это время подоспела официантка. Кристина сделала заказ, после чего приготовилась слушать.
– Честно говоря, мы не долго сидели после того, как ты уехала, – сказала Ника. – И кстати, с чего это вдруг ты так сорвалась?
– Не хотела, чтобы мне читали нотации и сыпали обвинениями.
– Это насчет Артема? Что-то плохое, да? Но тогда Герман прав.
– Умеешь ты подбодрить, – криво усмехнулась девушка. – Знаешь, иногда от того, что кто-то прав, легче не становится.
Ника только пожала плечами.
– Ему тоже, судя по всему, от твоего ухода стало паршиво. Откровенно говоря, подруга, ты неслабо нам подгадила своим внезапным бегством.
– Это еще почему?
– Когда ты ушла, Герман к нам за стол больше не вернулся. Он сначала молча пил на баре, а потом, довольно быстро, и вовсе собрался уходить.
– А, ясно. И обожаемого Алекса забрал с собой, да? – Кристина ехидно улыбнулась, кажется, догадываясь о своей «вине» перед подругой.
Но ответ был неожиданным и совершенно сбил ее с толку.
– Нет. Алекс вообще-то уехал сразу за тобой. Помнишь, когда ты сорвалась, как ненормальная, и помчалась к выходу, они оба ведь рванули следом. Вернее, сначала Герман, а уже за ним Алекс. Кстати, они не любовники часом?
– Нет, они братья. Дальше, – Кристина слушала внимательно каждое слово и смотрела на рассказчицу, не отрываясь.
– Братья?
– Расскажи до конца.
– Да, так вот. Назад в бар вернулся только Герман. Один. Погрустил немного, взял твой номер телефона и ушел, – Ника тоскливо взглянула в окно и отпила из своей кружки.
– И ты дала ему мой номер?! – от возмущения Кристина даже слегка подалась вперед.
Однако, подруга была спокойна и невозмутима:
– Да, а что, не надо было? Странные у тебя друзья детства, которым нельзя давать твой телефон. Ты им денег должна?
– Конечно, нет. Просто не стоило так делать, – Кристина взяла себя в руки.
– Почему?
– Чтобы прошлое осталось в прошлом.
– Ты любила его? – Ника взглянула ей в глаза так прямо и открыто, что врать было бессмысленно.
– Сложно сказать теперь точно. Я… не знаю.
– А он тебя?
– Да. Должно быть. Но это было давно.
– Это не было давно. Я думаю, это длится до сих пор, – лицо подруги было предельно серьезным.
– Невозможно. Он просто приехал меня подбодрить. Или обвинить в том, что было, и устроить мне сцену. От него всего можно ожидать.
– Вы ведь не были вместе, так? Ты сама сказала, что вы не расставались. Из этого следует, что вы и не встречались, как парень и девушка. Но он хотел, так? – Ника буравила Кристину взглядом, похожим на рентген.
– Сложно сказать, чего конкретно он хотел. Мы всего раз говорили об этом. Слово «встречаться» там не фигурировало.
– Ладно, не хочешь говорить – не говори. Но мысль такова. Кто-то очень неглупый однажды сказал, что дольше всего живет непрожитая любовь. Чувство, которому не дали развиться и перегореть.
– На что это ты намекаешь?
– Я намекаю на то, что ничего в нем к тебе не изменилось сильно с тех пор, как вы по неясной мне причине расстались. И я не могла не дать ему твой номер. Ты уж сама разбирайся теперь. Это ты что-то такое о нем знаешь, из-за чего считаешь его не тем человеком. Тебе и решать, как быть. Но я не могла взять это на себя, видя, как он смотрит на тебя, как затем молча пьет у барной стойки. К тому же, кто ищет, тот всегда найдет. Не через меня, так через кого-то еще он все равно вышел бы на тебя. Ведь, как я поняла, он не знал наверняка, где ты будешь тем вечером. И все же…
– И все же он меня отыскал… Ты права. Кто ищет, тот всегда найдет.
Кристине захотелось побыть одной и хорошенько все обдумать. Но Ника незамедлительно кое о чем ей напомнила:
– А теперь перейдем к приятной части. Расскажи мне все об Алексе. Говоришь, они братья?
Они действительно были братьями. Кристина силилась припомнить: двоюродными или троюродными? Алекс родился в России и звался попросту Сашей, а потом его семья переехала в Штаты. Когда ему было лет двенадцать-тринадцать, он остался сиротой. Отец и мать погибли при пожаре в собственном доме. Эксперты установили, что возгорание возникло из-за непотухших углей в камине. Алекс в этот момент был в гостях у семьи Германа. Мальчики с детства хорошо ладили, Александр младше всего на год. После трагедии отец Германа оформил опеку над ним, и дальше дети росли в одной семье. Несмотря на то, что семейный бизнес в дальнейшем должен был возглавить Герман, Алекс ни в чем не нуждался. Он быстро избрал позицию верного младшего помощника и правой руки Германа, не пытаясь конкурировать с властным и харизматичным братом.
– Он предан интересам своей семьи, как пес. Один свисток, и он бежит со всех ног исполнять поручение. Это и семья, и работа, я так понимаю, – подытожила Кристина.
– Повернутый, но положительный. Ай лайк ит!
– Не обольщайся. У него дурной и вспыльчивый характер. Если хочешь знать мое мнение, ему не повредили бы курсы по управлению гневом.
– О, боже, какой мужчина!
– У него было ОЧЕНЬ много девушек, но по-настоящему он остается верен только семье и брату, – в ход шло все, но итог был прежним.
– Нет, не переубедила, – Ника широко и хитро улыбалась.
– Ну, как знаешь, дело твое. Потом не плачься мне.
– Если б было, на что. Когда Герман тебе позвонит…
– Не «когда», а «если», – поправила Кристина подругу, но та даже глазом не моргнула и ответила:
– Не смеши. Он позвонит. Так вот, когда это случится, не забудь свою бедную Нику и попроси номер Алекса для меня. Ладно?
Спорить было бессмысленно. Если Нике кто-то нравился, она шла до конца и была решительна. Ничьи советы не могли ее сбить с намеченного курса. Может, поэтому пока ни одни ее чувства не жили дольше полугода? Потому что они все были прожиты ею до конца, чего бы это ни стоило?
Но в этот раз Кристина не даст ей наступить на старые грабли. Только зайдет она с другого конца. Да, уж лучше бы Герман позвонил. У Кристины была к нему важная просьба.
За разговором время пролетело быстро. Пора было бежать на работу.
Девушке стало немного легче после этой беседы с Никой. Тягостное ощущение от сна развеялось, стоило поделиться частью своих воспоминаний. А может быть, ей просто польстила догадка Ники о том, что ее любят. Приятно было сознавать, что кто-то несет это чувство сквозь годы, не забывая и не предавая. И значит, у нашего мира еще был шанс, и он еще не насквозь прогнил.
Кстати, сколько прошло с того момента, как они с Германом прекратили общаться? Чуть больше четырех лет, а кажется, что вечность. Он будто пришел из ее прошлой жизни. Невероятной, закончившейся. Жизни, для которой Кристина умерла. А он выжил. Или воскрес?
Весь остаток дня, проведенный в архитектурном бюро, Кристина не могла отделаться от мыслей о Германе и воспоминаний. Сидя над планами этажей, выполняя мелкую и довольно нудную работу, она то и дело замирала, погружаясь глубоко в себя. То вновь в свой сон, где она в его объятьях покорно льнет губами к его манящим губам, то в последние годы учебы в школе, когда он стал ей ближе и дороже всех в целом мире.
Но потом она вспоминала, как все кончилось. Судьба развела их, казалось, навсегда, и Кристина, поплакав немного, восприняла этот порядок вещей, как верный и справедливый. А Герман?
Очнувшись от раздумий, Кристина посмотрела на время. Еще пятнадцать минут, и можно ехать домой. Глубоко погруженная в свои мысли и воспоминания, за эти несколько рабочих часов она почти ничего не успела сделать. Идеальный студент и работник не должен иметь сердца.
Потолкавшись в вечерних пробках чуть дольше обычного, она подъехала к дому. Парадная встретила ее привычным гулким эхом. Порывшись в сумке, Кристина нашла ключи, но замерла с ними в руке, увидев у своей двери кое-что необычное. Большая корзина бледно-розовых тюльпанов дышала свежестью.
Среди хрупких соцветий виднелась записка. Девушка развернула ее, ожидая прочесть очередную мольбу Артема о прощении, но вместо этого обнаружила чужой, ровный и размашистый почерк:
«Прости меня за то, что ты ушла»
Улыбка сама расползлась по лицу. Ей стоило извиниться за свой побег из бара. Или воспользоваться этим шансом и «простить» Германа? Какая разница?! Хорошо бы, чтобы он просто позвонил.
Сидя за ноутбуком, Кристина то и дело посматривала на телефон. Вся квартира благоухала цветочными ароматами. Никогда еще у нее не было дома столько цветов.
«Надо же! Оказывается, стоит остаться одной, как тебе начинают дарить букеты. Всегда думала, что наличие мужчины означает наличие цветов, а не наоборот».
Розы она так и оставила на кухне, а вот место в спальне на комоде досталось тюльпанам. Девушка надеялась, что такие нежные цветы не принесут с собой дурных сновидений, как это сделали их колючие предшественники.
Брида тоже оценила всю прелесть новых цветов со свежими хрупкими листьями и сразу же попыталась их обжевать.
– Брысь! Не смей! Даже и не думай. Иди на кухню и ешь эти чертовы розы!
В тишине квартиры раздался телефонный звонок. Кристина с надеждой посмотрела на экран мобильного.
– А, это ты…
Она вздохнула и отбила звонок Артема. Он позвонил еще раз, но она снова нажала на сброс. Затем квартира вновь погрузилась в тишину.
«Сегодня ждать бесполезно, наверное».
Девушка уже собиралась выключить телефон, но в этот момент он снова зазвонил. Номер был незнакомым.
– Алло?
– Привет. Так ты простишь меня?
Она сразу узнала голос.
– За то, что я ушла?
Даже не видя его лица, Кристина почувствовала, как его губы растянулись в улыбке.
«Не думай о его губах. Это просто сон. Ничего больше».
– Еще я могу извиниться за всю ту правду о твоем бывшем парне, которую сказал и ту, которую не успел сказать.
– Да ты просто мастер извинений! Только почему извиняешься ты, а стыдно мне?
– Наверное, потому, что это Я ужасно виноват, – он тихо засмеялся мягким бархатистым смехом.
– Прекрати играть со мной в эту игру, – она сдерживала мягкую улыбку.
– Я играю с тобой только в те игры, которые тебе нравятся, помнишь?
Кристина молчала. Конечно, она помнила. Он всегда во всем ей потакал, прямо как маленькой. Раньше…
– Итак, – его мягкий, тягучий голос прервал тишину.
– Итак…? – ожидающе повторила она.
– Я хочу пригласить тебя поужинать куда-нибудь. Только ты, я и больше никого с нами. У меня к тебе есть важный разговор.
– У меня к тебе тоже есть разговор, кстати. И дело довольно срочное.
– Слушаю тебя, – участливо отозвался Герман.
– Скажи Алексу, чтобы не приближался ни к кому из моих подруг.
– А почему ты сама ему об этом не сказала?
Повисла пауза, затем девушка ответила:
– Да как-то… возможность не представилась.
– Ну, конечно, – послышался короткий смешок. – Хорошо, я передам ему. Так как насчет ужина?
– Ужина двух старых друзей? – она задумалась лишь на мгновение. – Хорошо. Когда?
– Друзей… – эхом повторил он.
Затем девушка вновь услышала тихий смех на другом конце. В голове пронеслось:
«Обожаю, когда он смеется. Его смех похож на коньяк. Обжигающе обидный и терпкий, но оставляющий после себя приятное чувство теплоты. Он опьяняет. И того, кто его слышит, и, похоже, его самого. Должно быть, когда он смеется, то даже чувствует во рту коньячный вкус».
– У тебя во рту нет привкуса коньяка сейчас?
Герман помедлил, затем ответил:
– Нет. Если честно, есть привкус кое-чего другого. Тоже крепкого, но это не коньяк. И тебе лучше не знать о том, что это такое. Так мы поужинаем завтра?
– Завтра я не могу. Буду занята на работе. Катастрофически не успеваю сдать чертежи в срок.
– Это, правда, так важно?
– Звучит, как вопрос с подвохом.
– Ответь с подвохом, – спокойно предложил Герман.
Кристина чувствовала, что он против воли вовлекает ее в очередную «игру в слова», которую раньше они оба очень любили.
– Так, прекрати свои шутки. Я сказала, завтра не смогу. И не настаивай, пожалуйста, – «и не снись мне больше».
– Не могу. Это не в моей власти.
– Настаивать – это не в твоей власти?!
Он промолчал, затем спросил:
– Так значит, послезавтра? В среду?
– Хорошо. В среду там же в восемь вечера. Устроит?
– А не хочешь сходить в какой-нибудь ресторан? Мне говорили, там недалеко открылось очень приличное место.
– Нет, не хочу. Так мы договорились? – спросила Кристина.
Негромкий вздох.
– Договорились. Приятных снов.
– И тебе.
Она сразу же услышала гудки. Казалось, он положил трубку, даже не дослушав. Ника явно ошибалась на его счет. Герман вовсе не казался несчастным влюбленным, изнывающим от разлуки и немилости. Насмешливый, уверенный в себе, он, видимо, просто хотел снова увидеть ее, ну, может быть, чуть-чуть отомстить, уколов пару раз обидными подначками. Наверное, Кристина это даже заслужила.
«И что же теперь? Не идти? – задумалась она. – Ай, к черту! Пусть делает, что хочет, говорит, что вздумается! Конечно, время меняет людей, но если оно изменило его, то и меня тоже. Я уже не школьница, чтобы заливаться слезами из-за чьих-то издевок. Пусть куражится, а я просто позволю себе хорошенько поужинать за чужой счет. И будем в расчете».
Подумав так, она, наконец, выключила телефон и уже собиралась идти спать, но вспомнила кое о чем. Кристина встала, взяла с комода вазу с тюльпанами и вынесла ее на кухню. Поближе к ненавистным розам и подальше от себя.