Увидеть лебезящего шаса не удавалось никому…
Нет, конечно же, в детских сказках – правда, только в тех, что рассказывались в Ордене и Зелёном Доме, – носатые персонажи, карикатурно срисованные со знаменитых подданных Тёмного Двора, вели себя по-всякому, в том числе – жалко пресмыкались перед гордыми рыжими рыцарями или отважными белокурыми колдуньями, однако в реальной жизни подобные сюжеты отсутствовали. Да и откуда им взяться, если даже с сюзеренами, с грозными навами, хитроумные шасы держались… спокойно, не теряя достоинства ни при каких обстоятельствах, даже, например, когда речь шла о налогах. О невыплаченных налогах, разумеется. Или каких-нибудь иных махинациях, позволяющих повысить благосостояние вассальной семьи за счёт владетельной. Отличающиеся повышенной бережливостью навы весьма нервно относились к попыткам мошенничества, а потому переговоры с жадными подданными князя частенько принимали характер боевых действий финансового толка, с элементами пыток и угрозами массовых казней. Но и будучи припёртыми к стенке, шасы могли рыдать, бить на жалость, изворачиваться, оправдываться, но не лебезить.
Разучились.
Зато носатые блестяще умели производить впечатление, обихаживая нужного им человека, или не-человека, с таким тщанием, что несчастный сам не замечал, как намертво запутывался в ловко раскинутых сетях и чувствовал себя обязанным «помочь» или «войти в положение».
– Ещё коньячку?
– Не откажусь.
– С лимоном?
– Нет, не надо – коньяк у тебя по-настоящему хорош.
– Многие мои друзья отдают предпочтение французскому, из той самой провинции… – Магар Томба, владелец самого известного в Ростове ломбарда, тонко улыбнулся. – А вот я предпочитаю местный… Ну, как местный – от соседей с Кавказа. У меня есть надёжные челы, которые привозят только лучший товар.
– Я заметил.
– Я люблю коньяк, это моя слабость. – Магар улыбнулся. – Маленькая слабость, которая есть у каждого нормального мужчины.
– Без маленьких слабостей наша жизнь – не жизнь.
– Какое интересное замечание.
– Профессиональное.
Шас вздрогнул и едва не расплескал бесценный напиток.
– Хорошая шутка.
– Спасибо. – Терс мягко улыбнулся. – Я знаю.
Сегодняшним гостем Томбы, и объектом его пристального внимания, был хван по имени Терс, четырёхрукий выходец с Алтая.
Профессиональный киллер.
Так же как все представители семьи, хван был вынужден постоянно скрывать под мороком своё истинное обличье, однако действие маскировки распространялось лишь на нижние конечности, и потому окружающие видели настоящее лицо четырёхрукого даже без «различителя» или применения магии: очень резкое, словно высеченное из камня, но не лишённое привлекательности лицо; смугловатое, с заметным восточным налётом, но не чисто азиатское – хвана можно было принять и за филиппинца, и за сицилийца.
В отличие от большинства соплеменников, Терс не отличался ни ростом, ни сложением, его можно было назвать худощавым, но отнюдь не слабым – достаточно было посмотреть, как хван двигается, чтобы понять, что он – опытный боец. Из одежды Терс предпочитал классические деловые костюмы, которые – учитывая особенности физиологии – хванам шили исключительно в Тайном Городе.
– Кстати, я уже говорил, что предоставлю скидку в пятнадцать процентов на весь заказ? – деликатно поинтересовался Магар.
– Ещё не говорил, но я уже благодарен тебе за щедрость.
– Не за что, – махнул рукой шас, всем своим видом давая понять, что деньги в нашей жизни далеко не самое важное, а истинная ценность это, безусловно, дружба.
Ломбард, конечно, приносил доход, и неплохой, однако главным занятием Томбы была торговля магической энергией и артефактами Тайного Города, за которыми и явился четырёхрукий. Магар являлся официальным представителем Торговой Гильдии по югу России, но вёл дела и с Закавказьем, и с большой Новороссией и, по слухам, лет через десять-пятнадцать планировал претендовать на пост одного из директоров Гильдии. Мечтал он о том или нет, точно никто не знал – Томба не любил делиться планами, – пока же он всем говорил, что находится на своём месте, и умело извлекал из этого места максимально возможный доход. Неожиданно щедрое предложение ясно показало, что шас крайне заинтересован в услугах Терса. Который, в свою очередь, оказался в Ростове случайно, проездом. Но очень вовремя для Магара.
– Хороший коньяк… – протянул хван, разглядывая бокал, в котором ещё оставалось полглотка прекрасного напитка.
– Спасибо, – выдохнул шас.
– Хорошая скидка…
– Рад, что тебе понравилось.
– Что тебе нужно?
Томба поставил свой бокал на столик и улыбнулся со всей возможной приязнью:
– Неужели так заметно?
– Я наблюдательный, – не стал скрывать Терс.
– Это профессиональное?
– Нет, с детства. Алтай – суровое место.
– Медведи?
– Сельское хозяйство: нужно знать, когда будет дождь, когда заняться прополкой… – Хван тоже поставил бокал и закинул верхние руки за голову. – Сельское хозяйство развивает наблюдательность не хуже занятия астрономией.
– Астрономией? – уточнил сбитый с толку Томба.
– Ты хоть представляешь, сколько во Вселенной звёзд?
– К-ха… – Несколько секунд шас смотрел в тёмные глаза хвана, пытаясь отыскать в них тень улыбки, не отыскал, вновь кашлянул: – К-ха… – Начал: – Мне нужен помощник…
И тут же был перебит четырёхруким. Не грубо, но твёрдо:
– Помощника ты можешь нанять по объявлению.
– Твоего уровня? – Магар хмыкнул. – Кого я могу нанять? И где? В интернете? Там можно отыскать посудомойку, курьера. Настоящие профессионалы объявления не дают – за ними бегают.
– Тебе нужен специалист моего профиля?
– Нет… То есть пока не знаю. – Шас почесал подбородок и без спроса долил в бокалы коньяк. – В первую очередь мне необходим специалист, способный провести умелое и деликатное расследование против жителя Тайного Города.
– Против тебя?
Шас вежливо посмеялся над не очень смешной шуткой и тем окончательно убедил четырёхрукого, что дело важное и срочное.
– О ком идёт речь?
– А ты примешь моё предложение?
Хван открыл было рот, но тут же его захлопнул, помолчал и произнёс:
– Если мы продолжим разговор, я опоздаю на самолёт.
– Я организую ночлег, – тут же произнёс Магар. – И возьму на себя все расходы по замене билета. – Пауза. – Если ты всё-таки соберёшься на самолёт.
Покладистость шаса поражала воображение. Томба уже предлагал на порядок больше, чем должен был, если исходить из его происхождения и положения в обществе, и Терс решил определить границы внезапно проснувшейся щедрости.
– Если я останусь, мне надо будет где-то жить.
– Об этом не беспокойся.
– Побеспокоюсь, – твёрдо произнёс хван. – Три года назад ты поселил Мубу в каком-то курятнике.
– Не совсем.
– Он рассказывал, что в комнате воняло навозом!
– Свинарник… – потупился Томба.
– Что?!
– Рядом оказался свинарник, – выдавил из себя шас. – Случайно.
На хвана он при этом старательно не смотрел.
– В общем, мы должны сразу обговорить, где я буду жить, – произнёс четырёхрукий, выдержав многозначительную паузу.
– У меня есть квартира…
– Покажи фотографии.
– Зачем?
– Муба описал, как выглядел тот гадюшник.
– Свинарник…
– Фотографии покажи.
– Я их дома забыл, – промямлил Магар. – Дома. У себя.
– Если я останусь, то буду жить в отеле, – поведал Терс и жёстко закончил: – Я скажу, в каком.
Несколько томительно долгих секунд в душе Томбы шла суровая схватка между шасом и шасом, закончившаяся безоговорочной победой обстоятельств над естеством прирождённого торговца.
– Ладно, – вздохнул Томба. И дополнительные расходы увлажнили его чёрные глаза печальными слезами. – Это всё?
– Мы ещё не обсудили гонорар, – напомнил Терс, не зная, что ещё можно стребовать с попавшегося на крючок шаса.
– Я помню.
– И скажи, почему ты не обратился к навам?
Тёмный Двор требовал налоги не просто так: взамен подданные князя обретали лучшую защиту, которую можно было получить на Земле. О могуществе навов слагали легенды, их умение решать проблемы вызывало зависть у всех Великих Домов, и в первую очередь Магар должен был обратиться к сюзеренам.
Но…
– В силу определённых обстоятельств я считаю привлечение Тёмного Двора преждевременным, – уклончиво ответил Томба.
В переводе с хитроумного это означало:
– Ты надеешься сорвать огромный куш, устроив аукцион Великих Домов, – прищурился Терс. – Но дело кажется тебе опасным. – Магар промолчал. – Что ты ищешь?
– Так ты принимаешь моё предложение или нет?
Прямой вопрос требовал по возможности прямого ответа.
– Приму или нет – будет зависеть от самого предложения и от гонорара, размер которого я назову, узнав подробности дела. – На этих словах шас уныло кивнул, показывая, что не ожидал ничего иного. – Но я клянусь, что всё, услышанное от тебя, останется тайной и я буду нести полную ответственность перед тобой за её раскрытие, – твёрдо закончил хван.
– Что ставишь?
– Моё сердце.
В комнате возник короткий всплеск магической энергии, которая скрепила созданное заклятие обещания настолько прочно, что его не смогли бы разорвать даже лучшие маги Великих Домов, и Томба кивнул:
– Договорились.
– О чём идёт речь?
Повеселевший шас – все знали, что хваны редко отказываются от контракта, узнав условия, – откинулся на спинку кресла и неспешно начал:
– Я живу в Ростове уже пятьдесят лет. С перерывами, конечно, но так получилось, что большая часть моих деловых интересов и вся жизнь связаны с этим городом. И жизнь моей семьи. Мы в Ростове с ХIХ века, да… – Магар повертел в руке бокал. – Я привык говорить, что это мой город, но с недавнего времени, сразу после Великой Отечественной войны… – Пауза. – Слышал о такой?
Хван молча кивнул.
– Так вот, сразу после Великой войны к Ростову стали проявлять интерес представители одной достаточно известной рыцарской семьи.
– О ком речь?
– Веберы. Ложа Мечей.
– Знаю, – кивнул Терс. – Что им тут понадобилось?
– Это тебе и предстоит выяснить, – тихонько рассмеялся Магар. – Первоначально я думал, что они проводят длительную разведку, планируя экспансию в интересах Ордена, и не лез, поскольку стараюсь держаться подальше от интриг Великих Домов. Мы общались, но и только… – Снова короткий смешок. – Я знал старого Йоргена, который и принялся сюда наведываться после войны. Знал Валентина, который продолжил работу папаши…
– Валентин вроде погиб, – прищурился Терс, припоминая, что слышал об этой семье. – Он поддержал Франца де Гира и остался в Бастионе Лучников.
– Верно, – подтвердил шас. – И поэтому сейчас мой город периодически навещает Виктор Вебер. Внук Йоргена.
– Общаетесь?
– Да.
– Но он ничего тебе не рассказывает…
– Виктор молод, но столь же скрытен, как его отец и дед, – притворно вздохнул торговец.
– Ты его боишься? – прямо спросил хван.
– Не в этом дело… – Томба вновь выдержал паузу. – Несмотря на все усилия… А за эти годы я приложил их немало…
– Догадываюсь.
– Ага. – Магар помолчал. – Так вот. Несмотря на все усилия, я до сих пор не знаю, что Веберы ищут в моём городе. Но пару недель назад ко мне заходил Виктор, и я случайно – совершенно случайно! – увидел в кармане его куртки вот это.
Томба протянул хвану телефон, и тот несколько секунд внимательно изучал снимок. После чего, не выдержав, язвительно заметил:
– Случайно увидел, говоришь?
– Случайно, – кротко подтвердил шас. Но в его глазах появились весёлые огоньки. – Я ведь не заставлял его идти в туалет, оставив куртку на вешалке. А вот фотографию я сделал намеренно, это да. Чтобы потом не тратить время на объяснения того, что видел.
– Предусмотрительно, – кивнул четырёхрукий, вновь уставившись на изображение кованого ножа с костяной рукояткой, на которой был изображён танцующий журавль.
– Молодой чуд разгуливает по моему городу с древним ритуальным ножом Зелёного Дома в кармане. – Магар прищурился. – Согласись, интересно?
Это произошло как-то… не вовремя. Да, именно так – не вовремя. А обиднее всего то, что насильник и убийца умер тихо, подобно ветхому старцу – во сне. Разве он заслужил такую лёгкую смерть?
«Где в таком случае справедливость? – с грустью подумал Брагин, рассеянно постукивая пальцами по столешнице. – В чём она? Только в том, что Смирнов умер?»
– Фёдор Семёнович, разрешите? – осведомился заглянувший в кабинет Литвинов. Увидел рассеянный взгляд подполковника и не удержался: – С вами всё в порядке?
– Смылся, скотина, – горько усмехнулся Брагин. – Сбежал.
– Это вы о Смирнове? – уточнил Борис, зачем-то с опаской покосившись на дверь.
– А о ком ещё? – поморщился подполковник. – Избежал заслуженного наказания, сволочь… Лёгкая, безболезненная смерть… Эх…
Брагин искренне считал, что преступники, особенно такие звери, как этот Смирнов, должны в обязательном порядке «понюхать» каторги, взвыть там от страха и тоски, взвыть в ужасе и начать активно призывать смерть, которая не станет торопиться.
Таким должно быть наказание, а не прямой билет на тот свет.
Борис Литвинов разделял мнение начальника, однако сейчас счёл нужным заметить:
– У него разрыв сердца приключился, Фёдор Семёнович. Так совпало.
– Да не имеет значения, совпало или нет. Важно, что он сейчас там. – Брагин указал вниз. – Горит себе в аду и в ус не дует. А нам с тобой его сообщника искать и разбираться, кого убил сам Смирнов, а кого – его подельник… Впрочем, и не такие дела распутывали, верно, Борь?
– Да, Фёдор Семёнович, – отозвался капитан.
С каждым годом работать вместе с подполковником становилось тяжелей – чем дальше, тем больше он нервничал, срывался из-за мелочей, хотя в нужный момент всё ещё мог взять себя в руки. Борис искренне верил, но не рисковал говорить об этом вслух, что Брагину нужна работа поспокойней, иначе к пенсии он рискует сойти с ума.
– Охранники-раззявы подъехали?
– Один, – доложил Борис. – Емельянов в коридоре ждёт. Позвать?
– Зови.
Борис кивнул, вышел в коридор и через пару секунд в приоткрытую дверь осторожно заглянул совсем молоденький полицейский:
– Разрешите, Фёдор Семёнович?
Тот самый, который вчера, во время инструктажа, то и дело заглядывал в свой мобильник.
«Раззява!»
– Заходи, садись.
Емельянов робко, едва ли не бочком, протиснулся в кабинет, подошёл к столу и уселся на указанное место. В правой руке он держал сложенный пополам лист бумаги, который, усевшись, положил перед собой.
– Это рапорт?
– Так точно. – Емельянов сглотнул. – Мой начальник… Голубев… Распорядился… Приказал написать…
– Давай сюда!
– Но…
– Отдам!
– Слушаюсь.
Несчастный Василий привстал, протягивая Брагину лист, а затем буквально плюхнулся обратно, так, словно ноги его не держали. Похоже, отдавая приказ писать рапорт, начальник Емельянова – капитан Голубев – не удержался от пары-тройки «вставок».
Брагин пробежал глазами текст и вновь перевёл взгляд на охранника.
– Арестованный обращался с жалобами на плохое самочувствие?
– Никак нет.
– Да, я-то в курсе, ты сказал по телефону. Почему в рапорте не отразил?
– Извините…
«Раззява!»
– Передо мной зачем извиняться? – поморщился подполковник. – Это твоё дело, Емельянов, я просто подсказываю, как его нужно делать. Укажи, что арестованный ни на что не жаловался, иначе нюхачи вцепятся и напридумывают всякого…
– Понял, спасибо… – Емельянов вытер пот со лба. – А-а… Нас ведь… нас с Игорем ни в чём не обвиняют?
– Пока нет… – Брагин приподнял бровь. – Хочешь ещё о чём-то доложить?
Он помнил, что Емельянов рассказывал по телефону о странном поведении напарника, но пока относился к той оговорке без особенного интереса. Люди по-разному реагируют, оказавшись в стрессовой ситуации: кто-то замыкается в себе, кто-то паникует, кто-то развивает суетливую деятельность, а кто-то сдаёт напарников, надеясь вырваться из трясины, опираясь на их головы. Всё, что скажет Емельянов, может оказаться правдой, а может – плодом его воображения, помноженного на желание утопить приятеля, чтобы выйти сухим из воды, поэтому Брагин пока сохранял полнейшее равнодушие.
– Говори.
Василий заёрзал на стуле.
– Не стесняйся, Емельянов.
– Да нет, ну я просто… не могу поверить, что Смирнов только-только в камере сидел, а тут уже… всё, каюк… – промямлил бедняга.
– Не можешь поверить, могу организовать тебе пропуск в морг, – поморщился Брагин. – Посмотришь на него во всей красе…
– Не надо.
– Тогда заканчивай ходить вокруг да около, Емельянов, – чуть жёстче велел подполковник. – О чём ты хотел сказать?
– По телефону?
– Что Гамбулов вёл себя странно?
– Да.
– Я помню. – Мало ли куда человек торопился после службы? Повод для подозрений есть, но слабый, поэтому Брагин продолжил наседать: – Дальше!
– Что дальше?
– Кроме того, что Гамбулов слишком торопился сегодня, что ещё можешь о нём сказать?
– Ну… – Василий снова сглотнул. – Я потом подумал, что вообще не знаю, что происходило в туалете.
Брагин молча взялся за рапорт и отыскал нужное место – это обстоятельство Емельянов упомянуть не забыл. Перечитал внимательно. Прищурился. Предложил:
– Продолжай.
– Может, он, Смирнов то есть, ляпнул Игорьку что-то обидное, а тот и…
– Что «и»?
– Ну, того… – Василий облизнул губы. – Побил…
– Гамбулов так сказал? – тихо спросил подполковник.
– Нет, – мотнул головой Емельянов. И тут же добавил, не удержался: – А надо, чтобы сказал?
«Надо было, чтобы он избил до полусмерти тебя, – угрюмо подумал Брагин. – И выбросил где-нибудь на помойке…»
Однако вслух он произнёс иное:
– Придумывать ничего не надо.
И Василий молниеносно сориентировался:
– Нет-нет, ничего такого Игорёк не говорил! Я просто… предполагаю…
И глаза выкатил, демонстрируя предельное рвение.
– Бери рапорт и марш к Голубеву! – велел Брагин.
– Есть.
– Исполняй.
Брагин откинулся на спинку и устало вздохнул.
«Неужели действительно сердце? Так совпало, как сказал Литвинов… Неужели?»
В прошлом году от него непостижимым образом ускользнул Бугай – исчез, вырвавшись из кольца окружения, и, видимо, залёг где-то на дно. Как это случилось, Брагин не понимал до сих пор и потому к поимке Филина подошёл предельно внимательно. Расследование провёл блестяще, лично уговорил Шевченко на сложную операцию по внедрению Леры Сулиной в фирму, где работал подозреваемый, месяц «пас» его, взял практически с поличным… И вот, когда казалось, что маньяку уже не вырваться, он берёт и помирает.
Скоропостижная смерть Филина заметно усложняла дело. И полбеды, что чистосердечного от него уже не добьёшься; куда хуже, что имеющиеся улики доказывают его причастность лишь к пяти из восьми убийств, а информацию о подельнике Смирнов унёс в могилу. И как теперь искать того, о существовании которого никто не подозревал, Брагин не знал.
«Ладно, – вздохнул он, открывая папку с делом Филина. – Для начала надо довести до конца то, что можно, а потом уже двигаться дальше. Глядишь, мамаша и бывшая жена чего расскажут… О сомнительных друзьях-приятелях, например…»
Николай Петрович Корнюшин, официально практикующий маг Тайного Города (лицензия Зелёного Дома № 4598452 – 085 – 32490845843958, сертификат постоянно действующей Временной комиссии Великих Домов по регламентированию магической деятельности на/вне удалении от Тайного Города № 28546 – 78295068092345678534 – 908) и одновременно – знаменитый ростовский экстрасенс в седьмом поколении, не любил принимать важных гостей в рабочем кабинете. В тех двух комнатах, которые он снимал в солидном бизнес-центре и куда давным-давно протоптали дорожку старые девы, не потерявшие надежду овладеть зазевавшимся принцем, опечаленные мужья, жаждущие познать правду о причинах появления на лысых и лысеющих головах костных новообразований; «деловые» обоих полов, интересующиеся завтрашним курсом акций и перспективами заведённых против них уголовных дел; и прочие страждущие, у которых возникала крайняя нужда в услугах колдуна «с репутацией». Репутацию Николай Петрович нарабатывал годами, а точнее – поколениями, поскольку семья его была коренной, ростовской, и отец с дедом тоже оставили свой след на магической карте города. Репутацией Николай Петрович дорожил, однако клиентов своих немножко стеснялся и поэтому привычно предложил молодому чуду Виктору Веберу заглянуть не в офис, а к нему домой. Чуд привычно согласился и прибыл точно в назначенный срок.
– Виктор! Добрый день!
– Николай. – Вебер уверенно прошёл в прихожую и принялся стаскивать с широких плеч короткую кожаную куртку. – Как дела?
– Вашими молитвами.
– Я не верю в ваших богов.
– Он у нас один.
– Как скажете…
На фоне тщедушного и слишком поджарого Корнюшина Виктор Вебер выглядел гигантом: шесть футов и четыре дюйма рост, широченные плечи, длинные, мускулистые руки – казалось, он может без труда взять экстрасенса за туловище и поставить на стол, как статуэтку. Рыжие волосы Вебер стриг очень коротко, а лицо брил, не скрывая и не стесняясь гладкой юношеской кожи, которая отчётливо указывала на возраст Виктора – чуть более двадцати лет.
Кстати, тщедушный Корнюшин свои годы – а ему было за пятьдесят – тоже не прятал и в какой-то мере даже бравировал возрастом, связывая длинные седые волосы в хвост, что вкупе с почти белой бородой делало его похожим на профессора, юность которого прошла под знаменем хиппи.
– Чаю, Виктор?
– Не отказался бы.
– Лимон?
– Всенепременно.
Корнюшин скрылся в кухне, а Виктор прошёл в гостиную, в которой царил знакомый по предыдущим визитам творческий беспорядок: на диване скомканный плед, у дивана – синяя кружка с остатками кофе, на телевизоре – две пустые тарелки, одна в другой, на подоконнике – огромный чёрный кот, который даже глаз не приоткрыл при появлении гостя. Дальнюю стену украшало пыльное чучело ворона – висело прямо над телевизором, а на круглом столике в углу лежали колода Таро в потрёпанном футляре, надорванная упаковка чёрных свечей производства мастерской Амри Кумара (№ 5438 в каталоге «Приспособления простейшие, минимальной магической интенсивности») и помутневший хрустальный шар, рядом с которым чуд заприметил отвёртку, шило и распылитель с «Настоем для магической оптики». Видимо, шар поломался, и Корнюшин пытался самостоятельно вернуть его к жизни.
– Только закипел, – сообщил чел, вкатывая в комнату сервировочный столик, на котором блестели позолотой заварной чайничек, сахарница и две чашки.
Виктор уселся на диван, подвинув плед в сторону, а хозяин устроился напротив, в кресле.
– Прошу, угощайтесь.
– Спасибо.
Чуд дождался, пока Корнюшин нальёт ему чаю, и потянулся за сахаром.
– Не терпится узнать, удалось ли вам перехватить Филина? – произнёс Николай Петрович, наполняя свою чашку. Было видно, что его терзает любопытство.