От света, переполнявшего лес, буквально через минуту не осталось и следа. Утренняя прохлада сменилась холодной сыростью пещеры.
Хотя называть это место «пещерой» было бы не совсем правильно… Мы спускались по каменной лестнице, походившей на ту, которую обычно показывают в фильмах про средневековье. Однако вместо факелов или лучин она была освещена сотнями, или, может, даже тысячами мерцающих маленьких огоньков, словно по команде свыше собирающимися в различные причудливые узоры. И только спустя некоторое время я осознал, что этими крохотными мерцающими желто-зелеными звездочками были светлячки.
– Почти пришли, – сообщила мне Ромашка, явно желая, как можно скорейшего наступления этого счастливого момента. – Только не забудь, герой, кем бы ты ни был, царица Мокошь все-таки – царица. И вести с ней себя надо соответствующе.
Непродолжительный, но запоминающийся спуск остался позади. Последним препятствием на пути к аудиенции оставалась массивная дверь из неизвестного мне всепоглощающе черного камня. Однако перед тем как она откроется, я не мог не окликнуть берегиню.
– Ромашка, подожди немного…
– Мы и так заставили царицу ждать слишком долго, у нас больше нет…
– У меня только один вопрос. Мы увидимся после?
– После чего? – смущенно ответила Ромашка, явно избегая моего застывшего в немой мольбе взгляда.
– После встречи с царицей. Ты ведь останешься моей провожатой, так? Я ведь совсем ничего не знаю…
– Хватит, герой, – смущение в ее голосе сменилось на обреченную, грустную уверенность. – Запомни, что бы ни случилось, никогда не привязывайся к нам. Кто бы мы ни были: берегини, русалки, домовые, призраки, – твое сердце должно принадлежать только той, кто тебя призвал, – царице.
С этими словами Ромашка отворила дверь.
Открыть глаза я смог только через 5 секунд. Стены сияли миллионами самоцветов самых разных пород, цветов и размеров. Дорога же к центру была выложена из чего-то, напоминающего мрамор. Слева и справа от нее текли ручейки. Они подпитывали широко раскинувшиеся шатром и занимающие примерно половину громадной комнаты корни дерева, ствол и вершина которого были скрыты за потолком, сверкающим неизвестными мне, но, без сомнений, драгоценными камнями.
В корнях, прямо посреди зала, стоял водяной трон. Я думал, это мираж, иллюзия, но, моргнув пару раз, убедился в реальности увиденного. Престол был выполнен настолько искусно, что казалось, будто он вытесан из камня командой самых умелых мастеров в истории человечества, имеющих при этом современное лазерное оборудование. Идеальная симметрия, безукоризненно ровные линии и в то же время кажущиеся настоящими, живыми цветы и другие растения, украшавшие трон, делали невозможным веру в то, что основой всему послужила вода.
– Нравится? – раздался женский голос из пока еще закрытой плотным растительным занавесом части комнаты. Подчиняясь голосу, корни плавно разошлись в стороны, и из-за престола вышла она…
Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, передо мной – царица. Черные прямые волосы; такие же черные тонкие брови; синие, цвета моря, глаза; высокая и стройная, но не воздушная, как у Ромашки, а статная и властная фигура. Она была великолепна, но в то же время угрожающа, строга и одновременно добра. При всем этом я чувствовал с ней какую-то неразрывную, нерушимую связь.
Я сам не понял, когда и почему оказался стоящим на одном колене с преклоненной головой.
– Встань, герой. Все-таки это я тебя призвала, нет нужды в формальностях.
Я неосознанно повиновался ее голосу.
– Я Мокошь. В моей власти вода, что дарует жизнь; в моей власти прохлада, что сохраняет жизнь; в моей власти мрак, что жизнь обрывает. Я богиня начала, богиня мать, богиня создания. В то же время люди из будущего знают меня как Хозяйку Медной горы, ведь также я хранительница пещер и подземелий. Но тебя попрошу все же называть меня Мокошь.
– Да, царица Мокошь.
– Мокошь будет достаточно, ведь настоящим царем должен стать ты.
Ее слова не вызвали у меня такого шока, как первые слова берегини, однако их смысл я все-таки понять не мог. И опять же, в отличие от моей первой встречи с Ромашкой, эта информация не вызывала паники, ведь я знал, что сейчас Мокошь мне все объяснит, а я соглашусь и поверю во все, что она скажет.
– Скажи, что ты знаешь о Перуне и Велесе? – спросила она меня, отведя взгляд куда-то вдаль, далеко за стены этого зала.
– Перун – бог молний и, вроде бы, огня. Самый почитаемый бог славянской мифо… – я запнулся, поняв, что все, что происходит сейчас, не позволяет мне употребить слово «мифология». Я еще верил себе и своему восприятию реальности, – самый почитаемый бог славян.
– Хорошо, что ты можешь сказать о Велесе?
Я не мог ответить на ее вопрос, но в то же время ее голос запрещал мне просто молчать.
– Ничего.
– Услышала бы тебя сейчас Ромашка, несладко бы тебе пришлось… – сказала она со снисходительной улыбкой.
И только сейчас я осознал. Ромашка действительно меня не слышит. Ведь ее – нет. Я оглядел комнату. Еще раз оглядел комнату. Однако кроме меня и царицы, больше никого не было.
– Не волнуйся, с ней все хорошо. Более того, так как ты дал ей имя, вы теперь связаны. Имя – крайне сильный оберег, однако его могут дать лишь боги или те, кто был нами благословлен.
Она величественно сошла с трона и не идя, а скользя, плывя по снежно-белому полу, жестом пригласила меня последовать за собой.
Мы прошли через корни, из-за которых 10 минут назад появилась царица. За ними, словно кусочки мозаики, были раскиданы миллионы маленьких разноцветных осколков.
– Насколько я знаю, у вас это называется «фильм». Так тебе должно быть попроще, – она плавно провела правой рукой вверх, поднимая осколки в воздух. Спустя пару элегантных и едва заметных круговых движений ладонью, никак не связанные между собой ни цветом, ни размером, ни формой камушки и стеклышки начали выстраиваться в единую, постепенно меняющуюся картинку.
– Смотри внимательно, повторять я не привыкла.
Передо мной появилась фигура бородатого грозного старца, стоящего в некоем подобии колесницы. На нем были золотые латы. В одной из его рук пылал огненный щит, в другой было копье с ослепительно белым наконечником.
– Как ты уже знаешь, Перун – бог грома, покровитель воинов. С первым весенним дождем Перун раскрывает недра, выпуская подземных обитателей наружу. Однако осенью, в сезон дождей, он спускается с неба, загоняя всех, кто не принадлежит миру земному, обратно в свое царство и побеждая их бога – его.
Картинка изменилась. Теперь на ней был сначала яркий клубок искр, постепенно превращающийся в змея, извергающего огонь; потом грозный, но величественный, могучий медведь; после – мудрый и опытный волк; и только в конце появился невысокий, довольно щуплый старик, больше походивший на лешего, нежели на бога.
– Это Велес и все его лица, – спокойно и размеренно продолжала Мокошь. – Велес – бог подземного царства, хозяин леса, покровитель духов, русалок, призраков, берегинь, упырей, бесов и всех, кто не принадлежит ни земному, ни небесному миру. Каждую весну он восстает из-под земли, выводя на свет своих поданных, и каждую осень он сходится в схватке с Перуном, проигрывая и уводя их обратно под землю. И так было всегда.
После этого картинка потемнела.
– Скажи, герой, знаешь ли ты какой сегодня день?
Этот вопрос поставил меня в тупик, так как берегиня на него ответила «день сегодня ясный» … Я точно помнил, что до того, как попасть сюда, в моем мире было утро 24 декабря. Однако погода снаружи и тот факт, что я находился хоть и в далеком прошлом, но все же где-то на территории России, не позволял мне с уверенностью ответить на этот вопрос.
– Я думаю, что сейчас поздняя весна или раннее лето, по крайней мере, погода…
– Хорошо, задам вопрос по-другому. Помнишь ли ты, какой день был в твоем мире, когда ты был призван в этот.
– 24 декабря.
– Сегодня – 25 декабря. Второй день святок. Не находишь ничего странного?
Это было невозможно. Глобальное потепление – проблема моего времени, не этого. Для такой резкой смены сезонов нет…
– …нет разумного объяснения, – закончила мою мысль богиня. – Да, все верно. Хотя, как ты уже понял, тебе придется отбросить понятие «разумности» твоего мира. Есть вещи, я уверена, ты с ними уже сталкивался, над которыми разум не властен. И если в твоем мире их было совсем немного, то мой мир полностью состоит из таких неразумных, необъяснимых, неподвластных науке «чудес». И это – одно из них.
Я не видел, как она его достала. Однако в ее руке засиял длинный, но в то же время изящный и прекрасный меч. Я не разбирался в оружии, но даже мне было понятно, что это – далеко не простой заостренный кусок металла. Его навершие было сделано в виде золотого лучезарного солнца, рукоять украшена золотыми нитями, переплетающимися в таинственных узорах, гарда и лезвие также были выполнены из золота или чего-то очень на него похожего и украшены то ли рунами, то ли буквами неизвестного мне алфавита. Сам меч как будто излучал теплый, мягкий утренний свет.
Осколки мозаики снова собрались в картину. В этот раз на ней был изображен могущественный, властный мужчина, восседающий на огненном троне. Невозможно было определить, сколько ему лет, однако атмосфера вокруг подсказывала, что был он куда старше Мокоши, Перуна, Велеса и всего этого мира. В его руке было золотое яблоко, а за спиной – пылающая язычками пламени самых разных оттенков птица.
– Это Сварог. Бог вселенского огня. Если тебе будет так понятнее, то «большой взрыв» – его заслуга. Золотое яблоко в руках дарует бессмертие, а перо жар-птицы – вечную красоту и сияние, подобные тем, которые присущи Солнцу. Однако Сварог давно покинул этот мир, оставив лишь меч утренней зари, более известный тебе как меч-кладенец.
С этими словами картинка снова пропала, а царица Мокошь повернулась ко мне.
– «Когда нарушится покой, когда естественный ход времени остановится и пойдет вспять, когда те, кто должен блюсти порядок, уничтожат его, а те, кто должен его нарушать, взмолятся о нем, вручи надежду тому, кого выберет сей меч», – таковы были последние слова Сварога. Исполняя его волю, я вручаю меч утренней зари тебе. Отныне лишь ты достоин быть владыкой царства подземного, владыкой царства земного и владыкой царства небесного, – она преклонилась на одно колено, держа меч на тонких вытянутых руках.
События развивались слишком быстро. Я ничего не понял из того, что Мокошь только что сказала. Меч утренней зари, Сварог, владыка… Я бы с удовольствием прочитал обо всем этом в каком-нибудь фантастическом романе, но только я бы ни за что и никогда не захотел бы стать его частью. Однако в то же время я понимал, что выбора у меня нет. Голос внутри меня не упрашивал, он приказывал принять этот меч. И так как разум мой отказывался нормально функционировать еще с момента прибытия в этот мир, мне оставалось только последовать не то инстинкту, не то наваждению.
Богиня встала и нежно мне улыбнулась.
– Ты же ведь ничего не понял, да? – спросила она с веселыми нотками в голосе, чем напомнила мне Ромашку.
– Да, – честно признался я.
– Не страшно, сейчас я постараюсь все объяснить понятнее. Этой весной…
Подводя итоги, я оказался в очень незавидном положении. Велес и его поданные устали от привычного порядка вещей и впервые за всю историю бились с Перуном всерьез. Перун, ожидая легкой победы, не был готов к такому повороту событий и вынужден был отступить. В итоге, из-за того, что Велес никуда не ушел, лес продолжал жить своей обычной жизнью.
Что это значило? Время было сломано. Велес стал полноправным владыкой подземного и земного мира. На поверхности же бесы и упыри разоряли и разграбляли деревни, выгоняя людей в темный непроглядный лес, где их уже ожидали русалки и призраки. Берегини, видя, что воцаряется хаос, стали умолять Велеса остановить все это безумие, однако тот ответил, что «таков естественный порядок вещей».
В это время Перун созвал союзников: Стрибога – бога ветра, Семаргла – великого лекаря и мудреца, и Дажьбога – бога солнца. Собравшись вместе, они были готовы запереть Велеса в подземном царстве.
Мокошь, понимая, что война богов положит конец этому, а может быть, и не только этому миру, взяла под свое крыло отвергнутых Велесом берегинь и совершила древний ритуал призыва «истинного царя».
И вот теперь, «истинный царь» стоял перед ней, не имея ни малейшего представления о том, что ему делать дальше.
– Для начала тебе надо добыть огненный щит Перуна и шапку-невидимку Велеса. Щит позволит тебе не сгореть в мире Сварога. Шапка же, вопреки мифам вашего времени, не делает тебя невидимым. Если совсем коротко, то ты станешь духом, ведь только духи способны пройти через дверь в измерение старшего бога. Но будь готов, что Перун и Велес, даже увидев твой меч, не станут послушно пред тобой преклонятся. Все-таки здесь, как и в твоем мире, за власть надо бороться. Став единым владыкой трех миров, получив реликвии богов, ты сможешь найти Сварога и попросить его заново разжечь горнило времени. Только так наш мир сможет вернуться к своей привычной жизни.
Ее последняя фраза прозвучала как классический квест, выдаваемый одним из десятков тысяч персонажей в одной из тысяч игр. Магические артефакты, боги, духи, волшебный меч… Все это больше походило на элементы какого-нибудь второсортного рпг, нежели на окружающую меня реальность. И если часть про квест и объяснение лора я еще относительно понял, то почему главным героем стал именно я – не поддавалось никакому объяснению. Когда попытался задать этот вопрос Мокоши, ее ответом было загадочное «скоро ты все поймешь». Я не знаю, что может для богини означать слово «скоро», но, раз уж мне пришлось участвовать в этой игре, то обрести это «понимание» нужно было как можно скорее.
– Я знаю, что у тебя есть много вопросов. На некоторые из них тебе даст ответы Ромашка. Поиск же ответов на остальные станет частью твоего непростого, полного сомнений пути. Но перед тем как тебя отпустить, я должна закрепить нашу связь призывателя и призванного именем.
– А чем мое имя…
– Не подходит, – резко оборвала богиня.
Помнится, Ромашке мое имя тоже не очень понравилось… И что со мной не так…
– Как хозяина меча утренней зари, несущего свет даже в самые темные уголки вселенной; как владыку, повенчанного на царствование в трех мирах на священной горе; во исполнение воли Сварога, – нарекаю тебя именем Светогор. Исполни же волю старшего и восстанови порядок и покой в этом сбившемся с пути мире.
Она прикоснулась подушечкой указательного пальца правой руки к моему лбу. В глазах моментально потемнело. Я почувствовал себя так же, как тогда, когда добежал до «света в конце туннеля» … Сознание уплывало, я знал, что, когда открою глаза, окажусь в новом, скорее всего, неизвестном мне месте. Последнее, что я услышал, было едва различимое слово «прости», хотя, может быть, мне показалось.