Аманда сложила руки на коленях и дружелюбно улыбнулась. Она сидела на диване в доме на Бедфорд-сквер. Подле нее полукругом расселись еще шесть женщин. И не сводили с нее глаз.
Светская беседа была в разгаре, однако вовсе не для болтовни они встретились. Они встретились ради Аманды Уэверли. И она не знала почему.
Горничная принесла небольшие пирожные, чай, кофе, херес и, если Аманда не ошибалась, виски. Пока этот напиток позволила себе только леди Фарнсуорт, причем дважды.
Дама, которую Аманда до той поры не видела, леди Грейс, протянула руку за пирожным. Темноволосая голубоглазая красавица с белоснежной кожей, наделенная от природы тонкой изящной фигурой, позволявшей ей без особых опасений злоупотреблять сластями.
Леди Грейс хранила молчание, так же как и еще две незнакомые Аманде дамы. Миссис Далтон – тучная женщина с копной бесцветных волос, респектабельно, но без шика одетая, внимательно следила за беседой. Еще одна дама, миссис Кларк, происхождения явно пониже остальных, взирала на происходящее широко раскрытыми глазами – очень внимательно, но и с нескрываемой робостью.
Прямо напротив Аманды, не сводя с нее пристального взгляда, сидела герцогиня Страттон. Та самая патронесса журнала, о которой говорила леди Фарнсуорт.
Аманда решила, что ей, должно быть, лет двадцать пять. Кроме того, она была на последних неделях беременности, и Аманда удивилась, что она вообще решилась выйти из дому. В каштановых волосах герцогини сияли рыжие пряди. Светло-голубые глаза оценивающе рассматривали Аманду, пока леди Фарнсуорт рассказывала о последнем парламентском законопроекте. Рядом с герцогиней сидела миссис Галбрет, редактор журнала.
Когда леди Фарнсуорт, наконец, замолчала, герцогиня улыбнулась миссис Галбрет.
– Я полагаю, это будет великолепным решением. Вы согласны?
– Если бы я думала иначе, то не потревожила бы вас. В вашем положении…
– Не будем об этом. Мне хватает Адама. Экипаж был до такой степени набит подушками, что я не ощутила ни единого толчка, хотя, забираясь и выбираясь из него, представляла собой довольно комичное зрелище. – Она вновь обратила взор на Аманду. – Леди Фарнсуорт восхваляла ваши таланты. У нас к вам имеется предложение, и мы надеемся, что вы выслушаете его со вниманием.
– Конечно, ваша светлость.
– За последний год наш журнал неожиданно стал крайне популярным. И сейчас мы подумываем о том, чтобы выпускать его не раз в три месяца, как раньше, а раз в два месяца. Но это возможно лишь в том случае, если миссис Галбрет снимет с себя ряд функций, которые выполняются ею в настоящее время. При других обстоятельствах я бы, конечно, помогла ей, но в моем нынешнем положении… – Она положила руку на поднимавшийся горой живот под муслиновым платьем бледно-лимонного цвета. – Миссис Галбрет нужна помощница. Леди Фарнсуорт предложила себя. Или вас.
– Речь идет об отчетах, – вступила в беседу миссис Галбрет. – Я не выношу эту работу и откладываю всегда на последний момент, но иногда последний момент так и не наступает. И в результате я вынуждена признаться, что не слежу за ними должным образом. Леди Фарнсуорт рассказала нам о том, как вы занялись ее бумагами и сделали это блестяще. Вот мы и решили поручить вам нечто подобное в нашем журнале.
Аманда растерялась. Когда леди Фарнсуорт представила ей свои бумаги, связанные с ведением хозяйства, она точно так же ответила молчанием. Если бы эти дамы знали о ее прошлом, то никогда бы не доверили ей свои финансы. Более того, они никогда бы не позволили ей сидеть в одной комнате с ними.
Много раз она повторяла себе: прошлое – это то, что прошло. Оно ведь позволило ей принять предложение леди Фарнсуорт. Но в данный момент прошлое было не совсем прошлым.
– Вас заботит то, что это будет мешать вам выполнять ваши обязательства передо мной, я полагаю, – сказала леди Фарнсуорт. – Не беспокойтесь по этому поводу. Ваши новые обязанности не займут много времени и большую их часть вы сможете выполнять у меня дома. Мы специально выделим несколько часов в неделю с этой целью. Никто не собирается перегружать вас.
– Конечно, нет. Я не допущу ничего подобного, – воскликнула герцогиня. – Если вы не сможете выполнять свои новые обязанности в то время, которое вы уделяете леди Фарнсуорт, тогда мы найдем какое-то другое решение или будем выплачивать вам компенсацию за дополнительную работу. Как бы то ни было, вам решать.
– У меня сложилось впечатление, что ваше предложение должно быть весьма интересным, – ответила Аманда. Цифры везде цифры, но наблюдать за тем, как делается журнал, несомненно, будет очень интересно и гораздо более полезно, чем подсчет сумм, выплаченных мясникам и торговцам писчебумажными принадлежностями.
– Значит, вы решили попробовать? – спросила герцогиня.
– Так как леди Фарнсуорт согласна поделиться мною с вами, я с радостью попытаюсь.
– Это большое облегчение для меня, – сказала миссис Галбрет. – Нам стоит произнести тост за ваше вхождение в наше литературное сообщество.
Она наклонилась, подняла графин с хересом и наполнила рюмки.
Аманда сделала глоток и почувствовала, как напиток согревает ее, стекая вниз по гортани. Языком она ощутила его приятный вкус. Чуть-чуть сладковат, но не чересчур. Ей он понравился.
– Но есть еще кое-что, дорогая, – продолжила леди Фарнсуорт. – Герцогиня настаивала на встрече с вами, и это вполне понятно. Тем не менее вы не должны никому говорить о том, что она является патронессой журнала. С осени журнал начнет упоминать ее имя и роль в его издании, но до той поры все должно храниться в тайне.
– В этом нет никакой тайны, – поправила ее миссис Галбрет. – Просто в прошлом году возникли некоторые обстоятельства, и мы сочли более удобным подождать и не быть слишком демонстративными.
– Каким скандальным все это выглядит в ваших устах, – со смехом заметила герцогиня. – Мисс Уэверли, год назад в «Парнасе» была опубликована заметка о моей семье. Мы решили не предавать огласке мой патронаж, дабы не создалось впечатление, что мы скрыли какую-то информацию из-за моего участия в издании. Уверена, вы поняли наши мотивы.
– Мне кажется, вы можете и в дальнейшем не упоминать о своем участии, если пожелаете. Ведь это никого не касается.
– Я очень горжусь «Парнасом». О, как я скучаю по тому времени, когда мы работали над первыми выпусками вместе с Алтеей, миссис Галбрет, только мы вдвоем, искали авторов, мчались в типографию, умоляли книгопродавцев взять на пробу наше издание. – Она с теплой улыбкой взглянула на миссис Галбрет. – Но у тебя одной получается лучше, чем получалось у нас вдвоем, Алтея. Идея принадлежала мне, но успех полностью твоя заслуга.
Миссис Галбрет залилась краской.
– Вы слишком щедры на комплименты в мой адрес и несправедливы к себе.
– Герцогиня вполне справедлива к вам, но не совсем точна, – заявила леди Фарнсуорт. – Журнал всегда был коллективным делом и должен оставаться таковым. Женщины, объединившись, могут достичь всего, чего угодно.
– Теперь вы тоже вступили в наше предприятие, – сказала миссис Галбрет, обращаясь к Аманде. – Я уверена, вы сможете быть нам очень полезны.
Аманда тоже на это рассчитывала. Ей нравились собравшиеся здесь дамы, хоть и казалось несколько странным, что она имеет возможность сидеть рядом с герцогиней, вдовой барона и сестрой графа. А еще более странным было то, что они общались с ней как с равной, хотя она занимала положение чуть выше горничной.
Изумление Аманды прошло, когда она спустилась по ступенькам и вышла на улицу. Его сменило необычное и подавляющее ощущение того, что она стала вмещать две разные личности. Одна из них – Аманда, которая проводит время с благородными дамами и соглашается оказать помощь в издании их журнала. Другая Аманда намеревалась позволить мужчине соблазнить ее, с тем чтобы иметь возможность совершить преступление, за которое ее могли повесить.
В тот вечер, вернувшись домой, она налила себе супа из котелка, кипевшего на крюке в очаге, отрезала хлеба и уселась за маленький деревенский стол поужинать. Обедом ее всегда угощала леди Фарнсуорт. Это помогало Аманде экономить.
Покончив с едой, Аманда, созерцая огонь в очаге, пыталась собраться с духом, чтобы прочесть недавно полученное письмо. Ей передали его в типографии Питерсона, куда она заехала по пути домой. Ее мать пользовалась подобным способом обмена корреспонденцией на протяжении многих лет и, узнав, что Аманда прибыла в Лондон, велела дочери использовать то же имя для переписки.
Она извлекла конверт из ридикюля. Послание было адресовано миссис Бутлкамп и написано рукой ее матери:
«В мои намерения не входит ни раздражать, ни расстраивать тебя, но он становится все более нетерпелив. Я попыталась объяснить ему, что эту новую просьбу выполнить гораздо сложнее, чем первую, и, вполне вероятно, даже вообще невозможно. Я не виделась с тобой десять лет и могу лишь приблизительно судить о твоих физических данных.
С сожалением вынуждена сообщить, что его совершенно не тронули мои доводы. Даже сейчас, заглядывая через мое плечо, он всерьез заявляет, что ты намеренно теряешь время.
Прости меня, Аманда, я слишком многого от тебя требовала и при этом не позволяла тебе ничего требовать от меня. Пожалуйста, оставь уведомление о получении моего нынешнего письма, такое же, как в прошлый раз. Пользуйся нашей проверенной почтой, но на письме поставь имя «мистер Петтибоун».
Значит, он становится нетерпелив! Вот как! Аманда стиснула зубы от злости, подумав о том, что человек, которого она никогда не видела, может так грубо вторгаться в ее жизнь.
Ну и мама, конечно, небезгрешна. Нет, ее вовсе не удручало то, что мать так многого от нее требует. Ее мучил неприятный и неизбежный вывод, что единственной причиной, по которой ее родительница могла оказаться во власти этого человека, было то, что она попыталась что-то украсть у него. Кроме того, он никогда бы не узнал о существовании Аманды, если бы ее мать не сообщила ему о ней в попытке спасти себя.
Он был богатый противник. Мама никогда бы не стала воровать у бедняка. Богатый и скорее всего могущественный. Человек, способный добиться самого сурового приговора для похитителя его ценностей – повешения.
Аманда с горечью рассмеялась над собой. Ведь именно этим занималась ее семья. Ее родители были умнее многих других преступников, но ворами. Очень умелыми, чрезвычайно отважными, но ворами.
Этому они научили и свою дочь.
Аманда положила письмо в ящик стола, затем извлекла одежду, которая была ничуть не похожа на ту, в какой она красовалась прошлым вечером. Девушка быстро переоделась. Сегодня с наступлением сумерек Аманда тоже кое-куда отправится, но прежде ей нужно попрактиковаться.
Она не была уверена, остались ли у нее силы реализовать ее план. И она не поймет этого, пока не попробует. Однако в любом случае она постарается сделать успех своего предприятия более вероятным. Годы учения не прошли для Аманды даром, хотя теперь она совсем не считает это игрой, как бывало в дни детства.
Она встала на сделанную мелом отметину на полу, затем присела почти на корточки, отставив одну ногу назад для сохранения равновесия. После чего, собрав всю силу, на которую была способна, совершила большой прыжок вверх и вперед.
– Кого ты ищешь?
Брентворт задал свой вопрос во время верховой езды с Габриэлем.
– Я никого не ищу.
– Неужели? Ты настоял на прогулке в час, когда в Гайд-парке не протолкнуться. Обычно ты избегаешь этого. И с того момента, как мы сюда прибыли, ты не перестаешь украдкой бросать взгляды по сторонам. Я вынужден заключить, что ты надеешься здесь кого-то встретить. Случайно, конечно.
Габриэль уставился прямо перед собой. «Взгляды украдкой, черт побери!»
– Не пастушка ли владеет твоим воображением?
Черт побери! Он обнаружил, что последние два дня внимательно рассматривает женские подбородки и губы в поисках знакомого. Если же замечал красно-карминные губы, то начинал всматриваться еще пристальнее, чтобы проверить, естественный это цвет или похожий оттенок губной помады. Однако нынче он выехал на прогулку совсем не для этого. Он просто хотел скоротать время. Одна мысль о том, что сулит ему грядущий вечер, вызывала у него возбуждение.
Восторг, вызванный загадочной незнакомкой, был сам по себе довольно необычен для Габриэля и потому заставлял его задумываться над причиной столь редкого увлечения. Он предполагал, что главным источником притягательности пастушки была ее неопытность. Прежние любовницы были весьма искушены в амурных делах. Мысль о том, что он может стать наставником и проводником в царство наслаждения, кружила ему голову.
Он натужно рассмеялся.
– Пастушка? Откуда такая нелепая мысль?
– Ты исчез вместе с нею с бала так надолго.
– Ты заметил?
– Конечно. Но заметил не только я. Я бы сказал, вся северо-восточная часть сада опустела: участники избегали заходить туда из страха обнаружить тебя со спущенными штанами и голой задницей.
– Можешь успокоиться: я бы не узнал ее, даже если бы столкнулся с ней лицом к лицу, – поэтому вряд ли в моих поисках был бы какой-то смысл.
Брентворт на его слова ответил улыбкой.
– Хотя, – добавил Габриэль наигранно равнодушным тоном. – Обычно я легко узнаю любого на балу, даже под маской. Но я не узнал ее. А ты?
– Я пытался, но не смог. Как я уже говорил, она, вероятно, легкомысленная особа, возможно прибывшая в Лондон совсем недавно.
– Не думаю. Я решил, что скорее всего она замужняя женщина, ищущая приключений и желающая отдохнуть от опостылевшего мужа.
Брентворт повернулся к своему спутнику и внимательно посмотрел на него.
– Ты придумал для нее целую историю на основании всего лишь краткой случайной встречи. Однако не стану подвергать сомнению твой опыт.
– Ну, может быть, не от мужа. Возможно, от слишком строгого отца или брата с тяжелым характером. Видишь ли, она была напугана тем, что ее могут узнать. Окажись она женщиной полусвета, это не имело бы для нее никакого значения.
– Создается впечатление, что в саду вы занимались в основном разговорами. Как благородно.
Габриэлю была знакома сардоническая ирония его друга.
– Мне кажется, я обладаю особым знанием женщин и их психологии.
– Значит, ты сделал вывод, что она настоящая леди?
Вопрос застал Габриэля врасплох.
– Полагаю, я сделал такой вывод, даже особенно не задумываясь над этим вопросом. Точнее сказать, я вообще не делал никакого вывода. – Теперь он на самом деле задумался. – Ее язык, ее манеры – все говорило о том, что она настоящая леди, ну или, по крайней мере, женщина, которую хорошо научили играть эту роль.
– Черт возьми, надеюсь, что ты ее больше никогда не увидишь. Она кажется мне очень опасной. Когда у дамы муж, отец или брат руководят ею с помощью кулака, ее любовник может кончить дуэлью.
В словах Брентворта Габриэль расслышал намек на предупреждение. Но он не нуждался ни в каких предупреждениях. Опасно или нет, он намеревался получить от своей интрижки с пастушкой все, что она ему позволит.
В тот вечер Габриэль пришел в дом брата с лакеем Майлзом. Слуга нес предметы эпикурейских удовольствий, с помощью которых Габриэль намеревался соблазнить прекрасную незнакомку.
Сторож дремал у дверей, делая вид, что охраняет дом. Габриэль разбудил его, дал ему немного денег и приказал уйти до утра.
Герцог проследовал в библиотеку и попросил лакея разложить пирожные, клубнику и поставить сливки, представляя, как будет рисовать ими на обнаженном женском теле. На столе появились три бутылки шампанского, и Габриэль придвинул стол поближе к дивану, стоявшему у камина.
После того как слуга развел небольшой огонь, хозяин отослал его со словами:
– На заре у ворот должен стоять экипаж.
Оставшись в одиночестве, он проследовал на кухню и открыл садовую калитку, затем вернулся в библиотеку и тщательно осмотрел свои приготовления и комнату, в которой собирался провести ночь. Он обнаружил две декоративные подушечки и перенес на диван вместе с турецким покрывалом. Довольный, что приготовил комнату к любовному свиданию наилучшим образом, Габриэль открыл бутылку шампанского, налил себе бокал и стал ждать. На мгновение задумался, стал бы возражать Гарри, воспользуйся он одной из его спален. Он оглядел диван и ковер, прикидывая, какие возможности они могли ему сулить. Его размышления ничуть не притупили остроту чувственного желания, которое он ощущал, гораздо более сильного, чем обычно. Габриэль осознавал, что таинственность и новизна сегодняшнего свидания подхлестнули его пресыщенное воображение, так же как и острый язычок пастушки во время их первой беседы. Она бросила ему перчатку. И теперь он с нетерпением ждал, когда сможет заставить ее стонать от наслаждения.
Он достал карманные часы. Десять часов. Прислушался. Ему ответила только тишина. Ядовитой змеей в его сознание вползла мысль, что девушка может не прийти.
Прошло еще десять минут. Потом еще десять. Он выпил уже четвертый бокал шампанского и начал искать способы смириться со своим сегодняшним разочарованием. Что он говорил Гарри? Вокруг океан женщин.
Габриэль открыл следующую бутылку. Когда все было готово, он поставил ее на маленький столик и откинулся на спинку кресла, наблюдая, как вино играло в отсветах огня.
И в это мгновение он вдруг почувствовал, что находится в комнате не один.
Она стояла в углу, ее едва можно было разглядеть. Он не слышал, как она вошла. Казалось, она просто материализовалась из ниоткуда.
Габриэль всматривался в те немногие подробности, которые высветил колеблющийся свет камина. Без маски. Темные волосы, завязанные в тугой узел. На ней была длинная шаль, свисавшая, подобно плащу, и скрывавшая ее фигуру. – Значит, вы все-таки пришли.
– С большим риском для себя.
– И почему же?
– Вы обещали шампанское. Я никогда не пила шампанского.
Габриэль поднял свой бокал.
– Некоторые говорят, что оно стоит любого риска.
Она не пошевелилась и не произнесла ни слова. Глаза Габриэля привыкли к темноте. Нелепая шаль, разукрашенная яркими розами, скрывала ее платье, ее фигуру – абсолютно все.
– Садитесь, и я наполню ваш бокал. – Он сделал жест в сторону дивана. – Садитесь, дорогая, и я освобожу вас от уродливой шали и от тех одежд, которые она скрывает.
И вновь она не пошевелилась и не произнесла ни слова. Герцог всматривался в нее еще пристальнее, на сей раз он разглядывал ее лицо. Огромные бездонные глаза смотрели на него. Он заметил, что она прижалась спиной к стене. На мгновение Габриэль забыл о своих намерениях, теперь он видел в ней женщину, а не желанную добычу.
Испуганную женщину. Чем или кем: им или просто самим пребыванием здесь?
«Ты просто тупой осел! Ведь она же сказала, что очень многим рискует». Верно, девушка совсем неопытна. Конечно, она боится. Его, тайного свидания и множества других вещей.
Его нравственным принципам удалось возобладать над той дюжиной бокалов шампанского, которые он уже выпил. Габриэль решил поменять свои планы.
– Возможно, вы предпочтете сесть в кресло.
Мгновение она колебалась, затем все-таки села в кресло с высокой спинкой. Из-под платья показалась ее обувь – черные тапочки. Неудивительно, что она так бесшумно вошла в комнату.
Затем он увидел то, что было над ними, что покрывало ее ноги от колена до лодыжки. Что это такое, черт возьми?
Он налил бокал шампанского и поднес ей, не подходя слишком близко. Она подняла бокал, с любопытством разглядывая пузырьки.
– Очень мило.
– Попробуйте.
Габриэль вернулся на свое место.
Она поднесла бокал ко рту.
– А вы не будете пить?
Он уже выпил достаточно, но налил себе еще немного.
– Скажите мне, пастушка, по какой такой причине вы носите брюки, скрыв их шалью.
– Вы находите подобное отвратительным, как я понимаю?
– Если вы намеревались таким образом вызвать во мне отвращение, то просчитались. Я знал двух женщин, предпочитавших мужскую одежду женской. Но мне известна их мотивация. И теперь я хочу знать вашу.
– Я пришла сюда пешком.
– По ночному городу? Предупреди вы меня, я бы прислал за вами экипаж.
– Благодарю, но я часто хожу пешком по ночам, если мне куда-то нужно. Правда, всегда есть вероятность, что мне придется убегать…
– От преследователей?
– Или от констебля. Им не нравится, когда женщины разгуливают по улице после наступления темноты. Они всегда думают о таких женщинах худшее. А в брюках мне гораздо легче бегать, чем в платье.
– Какой загадочный образ! Значит, у вас есть какие-то особые причины. Почему же в таком случае не надеть пальто в дополнение к ансамблю?
Она приподняла край шали.
– У меня нет пальто. Кроме того, когда на мне шаль, никто не замечает брюк. Шаль делает из меня женщину. И если мне нужно превратиться в мужчину, я просто сбрасываю ее.
– Почему бы вам не сбросить ее сейчас? Для меня вы совершенно определенно женщина, в шали или без нее, и здесь в полной безопасности.
Аманда улыбнулась, обнажив белоснежные зубы. Эротические образы, связанные с этим ртом, то и дело возникали в воображении Габриэля. Пройдет немало времени, прежде чем он сможет от них избавиться.
– Мы оба прекрасно знаем, что я здесь не в полной безопасности.
– Вы в безопасности от тех неприятностей, которые перечислили. Что касается иных угроз, то шаль – плохая защита.
– Вы не будете шокированы, увидев меня в мужской одежде? И не сочтете это противоестественным?
– Мысль, что я буду пить шампанское с дамой в брюках, интригует.
Движением плеч она сбросила шаль. Над черными брюками была темно-коричневая мужская рубашка, а под ней – никакого корсета. Как удобно!
Незнакомка пригубила шампанское и тихо рассмеялась.
– Щекочет в носу. Какое странное вино. И постоянно пузырится. – Она сделала еще глоток. – Оно мне нравится.
Еще глоток – и она поставила бокал на стол и принялась рассматривать библиотеку.
– Здесь так много книг.
– Гарри – ученый. Некоторые из этих изданий принадлежат ему, а другие он взял из семейной библиотеки.
Кстати, о семье…
– А вы знаете, кто я такой?
– Ну, я бы сказала, что вы джентльмен с солидным положением в обществе.
Несколько мгновений он колебался – вероятно потому, что ему редко приходилось представляться. Все его хорошо знали.
– Я Лэнгфорд. Герцог Лэнгфорд.
Казалось, ни имя, ни титул не произвели на нее особого впечатления.
– Герцог так герцог.
– Вы думаете, я говорю неправду?
– Я думаю, что мужчины с не совсем достойными намерениями как у вас могут называться любым именем.
– Я на самом деле Лэнгфорд.
– И вы также мужчина, обладающий особыми талантами в общении с женщинами. А может, вы такой же герцог, как и сердцеед?..
Кошечка решила бросать ему вызов по всем пунктам. Она нарывалась на самые отчаянные стороны его характера.
– Как вы смогли убедиться в саду, мои претензии на особые таланты в общении с женщинами отнюдь не пустая болтовня. Что же касается моего титула… – Он поднял руку. – Вот мой перстень с фамильной печатью. Если вы подойдете поближе, то увидите надпись на нем.
– Я предпочту остаться здесь. Если вы на самом деле герцог, тогда это особенно странно.
– Что вы имеете в виду?
– Будучи вполне разумной, вынуждена задаться вопросом, что нужно герцогу от такой женщины, как я. Вы достаточно привлекательны, чтобы практически любая почла за честь выпить с вами вина. Или все светские дамы считают вас гордецом?
Ему хотелось рассмеяться. Вместо этого он осушил еще один бокал.
– Достаточно привлекателен, вот как?
– Вполне привлекательны для большинства женщин. Я же, со своей стороны, отнюдь не так хороша. Отсюда и мой вопрос.
– Вы напрашиваетесь на комплименты?
– Не стану возражать. Однако… Женщина всегда знает правду о себе. Нам нравится лесть, но мы понимаем, что это всего лишь лесть.
– Я отвечу на ваш вопрос честно. Этот герцог находит вас более чем привлекательной. А также очень необычной. Таинственной. И даже бросающей вызов мужчинам. Ну вот, я все сказал вам о себе. Теперь ваша очередь.
Она взглянула на свой бокал, потом на него и отрицательно покачала головой.
«Пей, черт возьми! Меньше разговоров, больше вина». Аманда заметила, когда вошла, пустую бутылку и поняла, что фортуна ей вновь улыбнулась. Он уже очень нетрезв. Еще немного – и можно надеяться, что он уснет до того, как она будет вынуждена уступить его притязаниям.
Аманда твердо знала, когда начала преследовать его брата, что ради спасения матери готова отдаться во власть мужчины. Она убеждала себя, что вряд ли это будет хуже, чем в последний раз со Стивеном, когда она уже испытала горечь разочарования, но еще не бросила его. Она многому ее научила, та последняя ночь. Оказывается, удовольствие можно получать и без любви.
Не имеет значения, правда, будет там удовольствие или нет, она предпочла бы обойтись без этого. Она даже приходила сюда прошлой ночью, чтобы узнать, можно ли проникнуть в дом каким-нибудь другим способом, но, как и в доме сэра Малкольма, здешние садовые ворота были заперты на засов, а окна нижнего этажа надежно закрыты. Проникнуть внутрь оставалось только путем взлома.
Теперь же Аманда надеялась, что герцог уснет до перехода к главному своему намерению и ей не придется соглашаться на его требования, с тем чтобы в конце концов усыпить.
Как бы то ни было, ей предстояло добиться одного – чтобы к полуночи он крепко спал.
Герцог плеснул в свой бокал еще шампанского, выпил. Затем откинулся на спинку дивана и сделав жест в сторону столика, произнес:
– Здесь есть разнообразные закуски, если желаете.
Аманда поднялась и прошла к столу, главным образом для того чтобы как-то занять время, пока он пьет. Ее ожидали ягоды, пирожные и сливки в серебряных вазочках.
– Клубника. Выглядит очень аппетитно.
– Со сливками она восхитительна.
Аманда взяла ягоду, обмакнула в сливки и надкусила. Сок потек по подбородку. Хозяин предусмотрительно позаботился о салфетках, и девушка поспешила воспользоваться одной из них. Она поборола искушение взять еще одну ягоду, заметив, что герцог следит за каждым ее движением.
Аманда быстро вернулась на свое место.
– Спасибо. Клубника столь же вкусна, сколь и красива. Так редко внешность отражает истинное содержание.
– И снова тема роскошных обедов? Вы требовательная женщина. Ешьте же, не стесняйтесь. Хотите помогу, чтобы вы не испачкались?
– Это сыграет на руку вашим намерениям: кормить меня клубникой со сливками. Вы будете слизывать капли сока или воспользуетесь салфеткой?
– Вы весьма изобретательны. Я и не думал ничего слизывать, но после того как вы мне это подсказали, не прочь рассмотреть и такую возможность.
– Может быть, нам стоит поговорить о чем-нибудь другом, кроме еды?
– Если вы настаиваете. Вы, к примеру, можете объяснить мне одну простую вещь.
– Простые вопросы мне подходят, ведь я простая женщина.
– Едва ли вас можно назвать простушкой. И тем не менее… Скажите мне: чего вы боитесь? Или кого? Вы можете сообщить это, не раскрывая своего имени.
Он смотрел на нее очень серьезно.
Вопрос поразил Аманду. Она и не предполагала, что своим поведением обнаружила собственные страхи. Даже от себя она гнала дурные мысли прочь.
– Почему вы думаете, что я чего-то боюсь?
– Ваше опасение оказаться застигнутой в моем обществе очевидно. Кроме того, я вижу некую опаску в ваших глазах. Сам я меньше всего подхожу на роль источника, вызывающего такой страх, ведь не нападал на вас в саду, и вы прекрасно понимаете, что я не намерен совершать ничего подобного и сейчас.
В последнем она не была так уж уверена. Она знала, что с этим мужчиной должна держаться осторожно, кем бы он ни был, герцогом или кем-либо еще. Она боялась, потому что понимала: даже без всякого явного насилия с его стороны может оказаться очень уязвимой, как любая женщина.
Что касается других ее страхов… то здесь его любопытство посягало на слишком сокровенные вещи. Трудно быть женщиной-загадкой. Окружающие постоянно норовят разгадать ее. Аманда решила продемонстрировать некоторую откровенность, скормив герцогу историю, которая бы его немного успокоила.
– От меня многого ждут. Многого требуют. И эти требования не включают вечеринки и свидания с герцогами или с кем-то еще.
– Вы имеете в виду ожидания и требования вашего семейства?
– Родители бросили меня в очень раннем возрасте. Отец сбежал, а мать поместила меня в закрытую школу. В настоящее время я отыскала свое место в жизни. И если обнаружится, что я провела ночь у мужчины, меня прогонят.
Герцог задумался, потягивая вино из бокала.
– Значит, вы зависимый человек. Надеюсь в том месте, которое вы себе нашли, к вам хорошо относятся, даже если за вами наблюдают.
– Да, относятся, в общем, хорошо.
– И все-таки вы чувствуете себя очень одиноко, я полагаю.
Его слова пронзили ее как кинжалом. Он точно охарактеризовал самую суть ее нынешней жизни: то, что она скрыла от самой себя, – однако девушка сделала вид, что он не совсем прав.
– Почему вы так думаете? Вряд ли у герцога может быть опыт в подобных вещах.
– Есть разные виды одиночества. О, я вовсе не хочу сказать, что пережил нечто подобное. Я жил в роскоши, и мои родители всегда были рядом. Тем не менее они оставались абсолютно безразличны ко мне. Я был прямым наследником. Для них я являлся неким воплощением цели и долга, не более. – Он сделал большой глоток шампанского. – С моим братом все обстояло еще хуже. Я пытался ему помочь. Пытался стать для него хорошим братом.
Он был совсем пьян. В трезвом состоянии он никогда бы не стал рассказывать ей ничего подобного.
– Однажды я неожиданно вернулся из университета, – продолжал он. – И вошел в тот момент, когда у него был урок. Его учитель… – Лицо Габриэля напряглось. – Уверен, вам известно, что существуют люди, готовые воспользоваться любой властью, которая случайно достается им, даже если это власть над ребенком. Гарри было восемь лет, и учитель бил его палкой. Я даже не помню, за что.
– И что же вы сделали?
– Избил самого учителя, после чего попросил отца выгнать его. Я присутствовал при отборе новых учителей и назвал кандидатуру следующего. Затем, оставшись с ним наедине, сказал ему, что, если когда-нибудь он тронет моего брата или просто дурно поступит с ним, заметив, что наши родители не обращают на это никакого внимания, я убью его. – Он опрокинул последний бокал вина. – Этот учитель оказался просто замечательным.
– Вы спасали своего брата от долгих лет унижения. Теперь вы спасаете брата от женщин, преследующих его на балах.
Он рассмеялся ее словам.
– Вы никогда не думали о том, чтобы выйти замуж и таким образом получить независимость от своих нанимателей?
– О да, надежный выход для любой женщины и путь к реальной защите от жизненных бурь. То, о чем вы говорите, – рабство, скрепленное законом, из которого нет никакой надежды сбежать.
– Согласен. Я на вашей стороне.
– Я имела в виду не все браки, а только те, в которые бедные женщины вступают от отчаяния.
– Значит, вы все-таки подумывали о чем-то подобном.
Каким образом ему удалось вывести их беседу на эту тему?
Он с явным любопытством взглянул на нее.
Об этом-то как раз она могла ему рассказать. В конце концов, она ведь больше никогда его не увидит.
– Встретился один мужчина вскоре после того, как я закончила школу. Я была молода и доверчива. – Она сделала глоток шампанского, чтобы перебить внезапно возникшую горечь во рту. – Это старая и банальная история.
– История еще об одном человеке, который вас бросил?
В его тоне и в глазах читалось явное сочувствие. Они взглянули друг на друга, и она осознала: он прекрасно понимает, что с ней произошло, и осуждает Стивена, а не ее.
Поняла она и то, что он никогда не завлек бы ее сюда, окажись она невинной, а тогда в саду предположил, что она обладает определенным эротическим опытом.
Она не могла отрицать, что от него исходит особое притяжение. Беседа с ним у камина создавала иллюзию домашнего уюта и дружеской доверительности независимо от того, какие еще эмоции могли проскальзывать в ходе их общения. Конечно, его уверения, что свидание ограничится бокалом вина и светской болтовней, были лишь частью игры. Ему, несомненно, требовалось гораздо большее, но создавалось впечатление, что эта доверительная беседа была для него очень важна.
Ей, конечно, стало бы легче, если бы с каждым новым маленьким откровением между ними не возникали невидимые связи. Она хотела, чтобы он так и остался для нее совершенно чужим: уснул, а проснувшись, забыл о ее существовании.
Габриэль с трудом подавил зевок, что вселило в нее надежду.
– Значит, вы не замужем, – сказал он. – Я задавался этим вопросом, видите ли.
– Нет, я не замужем. И я ни от кого не завишу.
– И кто же вы в таком случае?
Она рассмеялась, потому что правда вертелась у нее на языке и она готова была признаться, но вовремя удержалась. Синий чулок, секретарша и… воровка.
– Вы ставите свой вопрос так, как будто на него может быть только один ответ. Для вас, по-видимому, так и есть. Вы можете сказать: «Я – Лэнгфорд». Из всех ваших привилегий эта самая важная: осознание того, кто вы есть, с момента рождения и до момента смерти.
– Каждому известно, кто я. Это отнюдь не привилегия одних только пэров.
– Женщины часто меняют свою идентичность. Девушка выходит замуж и становится женой и матерью. У нее умирает муж, и она делается вдовой. Представьте себе: вы смотритесь в зеркало и видите совсем не того, кем вы были всего день назад, и все ваши ожидания от жизни тоже резко поменялись.
– А когда вы смотрели в зеркало сегодня, что вы увидели?
– Неужели не догадываетесь? Мужчина, претендующий на такое знание женщин, должен это понять.
Он нахмурился, задумавшись.
– Вдову? Полагаю, что нет.
Аманда отрицательно покачала головой.
– Женщину в ожидании замужества?
– Нет.
– Слава богу. В таком случае мне пришлось бы сразу заявить, что я удаляюсь. А как насчет дочери? По отношению к первым мужчины испытывают чувство собственника, а ко вторым – преисполнены чувства долга. Если бы ваш жених или отец узнали о нашей встрече, ситуация могла бы стать опасной.
– Лишь на основании слуха о том, что я встретилась с вами? У вас, должно быть, чудовищная репутация.
– Должен признать, слава обо мне идет не слишком добрая.
– Полагаю, это неизбежно для мужчины, посвятившего свою жизнь облагодетельствованию женщин своими грандиозными талантами. Чудо, что вы все еще живы.
– Когда-нибудь, если наши встречи продолжатся, я расскажу вам, как мне удалось выжить.
– Полагаю, ваш секрет откроется мне только после того, как я соглашусь стать вашей очередной жертвой? Это несправедливо.
– Разве я сделал сегодня нечто угрожающее вам, дорогая пастушка? Вы ведь имели полное право вообще не приходить ко мне сегодня. Значит, строгого отца не существует?
– Нет, дочь больше не отражается в зеркале. Это уже в прошлом.
– Тогда любовница?
– Хорошая догадка. Я могу стать любовницей мужчины, которому нравятся женщины в брюках.
– Значит, вы находитесь в поисках какого-то особенного индивида? Я теряюсь. Революционера? Радикала? Реформатора?
– Нет, буква «Р» здесь не подходит.
– Я рад, что вы не выбрали последнее. Мне за последнее время реформаторы порядком надоели.
– Кто-то пытается вас реформировать? Что-то в вас исправить? Как интересно! Создается впечатление, что у вас не просто дурная репутация, если началась кампания по вашему преобразованию.
– Ничего интересного. Все до безумия скучно.
– Наверное, поэтому я здесь? Вы должны мне доказать, что не подлежите изменениям?
Он с изумлением взглянул на нее, но быстро снова взял себя в руки.
– Вы здесь для того, чтобы пить шампанское и чтобы я мог одарить вас самыми изощренными своими поцелуями, а вы при этом безуспешно пытались бы сопротивляться моим попыткам соблазнить вас.
– Ах да, тот поцелуй. Вы хотите получить его сейчас?
Его томная улыбка очаровала бы и медведя.
– Если вам угодно.
– Думаю, лучше вам уступить. Чтобы вы утратили иллюзию о дальнейших лобзаниях.
Она ждала, что он подойдет к ее креслу, но он просто смотрел на нее и в глазах мелькали дьявольские искорки.
– Это была ваша идея, – сказал он.
Воспоминания об их общении в саду проплывали перед ее мысленным взором. Чувственные воспоминания. Аманда попыталась прогнать их: она не собиралась поддаваться его уловкам, однако встала, прошла к нему, наклонилась и прижалась губами к его губам.
Герцог коснулся рукой ее лица. Он удерживал ее, чтобы продлить поцелуй. Он прижал ее еще крепче к себе, и поцелуй все длился и длился.
Удовольствие, которое она испытала, почти лишила ее сил сопротивляться. Ее решимость и риски сегодняшнего вечера оказались слабой защитой против его умения соблазнять. Помимо чисто физического возбуждения, которое она испытывала, ее покорила возможность забыть обо всем и полностью погрузиться в ощущения, которые он способен был в ней вызвать.
Он так сильно сжал ей затылок, что она даже испугалась. Опустив глаза, она увидела, что его другая рука вот-вот коснется ее рубашки.
Аманда оттолкнула его. Она смотрела в глаза, которые стали почти черными от желания. И то, как он глядел на нее, покоряло даже сильнее долгого поцелуя.
И он знал это. Он словно читал ее мысли. Он наклонился к ней и протянул красивую мускулистую руку.
Аманда вернулась к своему креслу.
Казалось, он отреагировал на это без особых эмоций. Наверное, джентльмены полагают, что и в подобных ситуациях они должны сохранять полнейшую невозмутимость. К тому же его зевки свидетельствовали о том, что он понял: это была не самая удачная его попытка.
– Что вы делаете, когда не занимаетесь своими служебными обязанностями, не сбегаете на балы и не встречаетесь со мной?
Опять разговоры. Опять любопытство, но он явно засыпает. Время и шампанское делали свое дело.
– Читаю.
– Жаль, что вы сразу не сообщили об этом Гарри. Он бы это оценил. – Последние слова поглотил сильный зевок.
– Кроме того, я пою.
– Вот как? Выступаете на сцене?
– Вы шутите! Если я даже не могу свободно отправиться на вечеринку, едва ли я могу осмелиться выступать на сцене.
– В таком случае кому же вы поете?
– Самой себе.
– Как печально, что вы можете петь только самой себе. А почему бы вам не исполнить что-нибудь для меня? Я буду для вас самой благодарной аудиторией, способной по-настоящему оценить ваш талант.
– Если вы действительно этого хотите, я спою для вас. Только вот я не привыкла к слушателям. Поэтому вам лучше на меня не смотреть. Это смущает.
– Я буду смотреть на огонь камина.
И он перевел взгляд на камин. И Аманда завела старинную шотландскую народную песню. Герцог не смотрел на нее, она же внимательно разглядывала его. Она пела, наблюдая за тем, как тяжелеют его веки, когда песня приближалась к концу.
Когда же Аманда закончила балладу, он уже сладко спал.