Королевское великолепие ярче всего проявлялось во дворцах. Их часто строили с большим размахом и задумывали изначально или перестраивали с целью подчеркнуть могущество и власть монарха, так как любое здание, где поселялся король, становилось на это время местопребыванием правительства. Кроме того, королевские дворцы служили достойным фоном для различных церемоний, а также служили для размещения множества людей1.
Ни один другой английский монарх не имел столько резиденций, сколько их было у Генриха VIII. В большинстве своем они располагались в Лондоне и соседних графствах, а важнейшие дворцы строились на берегах Темзы, чтобы можно было без труда добираться по воде в столицу или Вестминстер. Остальные в основном возводились рядом с парками и охотничьими угодьями.
К сожалению, то немногое, что сохранилось до наших дней от тюдоровских дворцов, не позволяет оценить их тогдашнюю роскошь. Лучше всего строения той эпохи сохранились в Хэмптон-корте, где со времен Генриха VIII уцелели несколько парадных залов и служебных помещений, но и они впоследствии подвергались переделкам. Однако в последние пять лет[16] в некоторых дворцах произвели тщательные археологические изыскания, и, кроме того, были опубликованы исчерпывающие исследования трат короля на строительство, основанные на анализе его счетов. Теперь нам известно гораздо больше об этих исчезнувших резиденциях.
В XVI веке существовало два типа королевских жилищ: главные, самые великолепные, где «имелся холл», то есть в таком дворце мог разместиться весь двор, и в его главном холле кормили всех служителей, и менее значительные, которые вмещали не столь большое количество людей: как правило, их использовали во время туров по стране или охоты. Иногда двор оставался в одной из главных резиденций, а сам король, взяв с собой немногочисленных приближенных и слуг, удалялся в какой-нибудь небольшой дом, ища уединения.
От своих предшественников Генрих унаследовал семь главных резиденций: лондонский Тауэр, дворцы Гринвич, Ричмонд, Элтем и Вудсток, а также Виндзорский замок. Кроме того, ему достались семнадцать менее значительных зданий, из которых в Лондоне располагалось только одно – замок Байнардс. В Оксфордшире находились четыре королевских жилища: два охотничьих дома – главные здания поместий Бекли в Отмуре и Лэнгли в Шиптон-андер-Вичвуде (последним ранее владел Уорик Делатель Королей, затем его перестроил и часто посещал Генрих VII)2; Минстер-Ловелл-холл, конфискованный у семьи Ловелл в 1485 году, которым Генрих VIII никогда не пользовался3; Юэлм, являвшийся собственностью герцогов де ла Полей из Саффолка вплоть до того, как последнего представителя рода лишили прав и состояния. В Суррее располагались дворец Уокинг, а также поместья Уимблдон4 и Байфлит, последнее когда-то входило в состав герцогства Корнуолл. Коллиуэстон в Нортгемптоншире был любимой резиденцией Маргарет Бофорт, а в Диттоне (Бекингемшир) выросла Мария, дочь Генриха. В Главном парке Виндзора стоял особняк Виндзор5, а среди Виндзорского леса – Истхэмпстед-парк, дом, который любила Екатерина Арагонская и в котором Генрих VIII часто останавливался, когда ездил охотиться6. Хэнворт в Мидлсексе позднее был роскошно отделан и переходил от Анны Болейн к Екатерине Парр. В Уонстеде (Эссекс), на краю леса Эппинг, стоял охотничий домик, который Генрих обновил около 1515 года7; неподалеку от Хейверинга имелся дом, который получали в приданое королевы Англии, в то время отданный Екатерине. Королевским особняком в Линдхёрсте (Гемпшир) не пользовался ни один монарх из династии Тюдоров – в нем проживал смотритель Нью-Фореста – Нового леса. Наконец, в поместье Тикенхил (Бьюдли, Вустершир) принц Артур и Екатерина Арагонская жили на протяжении большей части своего недолгого брака.
Помимо этого, Генрих VIII получил по наследству четырнадцать замков. Замок Беркхэмстед в Бекингемшире пустовал после смерти в 1495 году прабабки Генриха Сесилии Невилл, герцогини Йоркской, и постепенно разрушался. Рочестерский замок в графстве Кент был построен при нормандцах, но когда король проезжал через Рочестер по пути в Дувр, он предпочел остановиться в близлежащем монастыре. Кроме перечисленных выше владений короля, в Кенте имелись еще два замка – Лидский, также входивший в состав приданого английских королев, и Дуврский, укрепленный и отремонтированный Эдуардом IV, с роскошными монаршими апартаментами, которые украшали росписи в виде королевских леопардов и геральдических лилий; Генрих VIII бывал там несколько раз. Замок Хайэм-Феррерс в Нортгемптоншире принадлежал герцогам Ланкастерским, но Генрих VIII снес его в 1533 году и употребил камни для украшения Кимболтона, куда позднее была сослана Екатерина Арагонская. В Нортгемптоншире находился также замок Фотерингей, бывший оплот дома Йорков, постепенно приходивший в упадок. Нормандский замок в Хертфорде Генрих VIII велел привести в порядок и устроил в нем резиденцию для своих детей, полагая, что эта местность отличается здоровым воздухом, – король всегда относился к таким вещам с большим вниманием9. Уорикский замок, построенный в XIII веке, был и остается могучей крепостью10. Генрих никогда в нем не останавливался, но по его приказу там возвели более мощные укрепления. В четырех милях к северу стоял замок Кенилворт, полностью перестроенный в XIV веке Джоном Гонтом, герцогом Ланкастерским; при Генрихе V в окруженном рвом саду появился «прелестный деревянный банкетный дом»11; Генрих VIII разрушил его, заменив павильоном для «удовольствий» («pleasaunce») на заднем дворе12, тоже деревянным, от которого не осталось и следа. Замок Ладжершолл в Уилтшире датируется XII веком, но король поддерживал там в жилом состоянии лишь небольшой охотничий домик. Крепость Ладлоу в Шропшире служила административным центром Уэльса; здесь в 1502 году скончался принц Артур. Замок Шериф-Хаттон в Йоркшире, появившийся в XIV веке, выполнял эту же роль для Северной Англии13. Там же, в Йоркшире, находился датируемый XII веком замок Понтефракт, где в 1400 году был убит Ричард II14. Бóльшая часть построек замка Садели в Глостершире относится к XV веку, когда его благоустройством занимался Ричард III15. Генрих VIII мало интересовался этими замками, старомодными, неудобными и ненужными. Он предпочитал свои новые резиденции, где главное внимание уделялось не крепости стен, а комфорту и стилю.
Помимо перечисленного выше, Генрих владел заброшенным старым дворцом Плантагенетов в Кларендоне (Уилтшир), который ни разу не посетил ни один из Тюдоров: ко времени правления Елизаветы он уже пребывал в руинах. Кроме того, в его распоряжении находился дворец Черного Принца в Кеннингтоне, в двух милях к югу от Лондонского моста. Екатерина Арагонская ненадолго останавливалась там в 1501 году, но в 1531-м дворец был снесен, а его камни использовали для строительства Уайтхолла. Наконец, Генриху принадлежали руины Савойского дворца на Стрэнде, некогда великолепной резиденции Джона Гонта, герцога Ланкастерского, сожженного бунтарями во время Крестьянского восстания 1381 года и не восстановленного. Генрих VII выделил средства для строительства на этом месте лечебницы, но его планы не были реализованы. Возведение Савойской часовни, находившейся в подчинении монарху, как и Вестминстерское аббатство, завершилось в 1517 году (впоследствии ее перестраивали).
Генрих VIII был «непревзойденным строителем прекрасных дворцов»16, «образцом совершенства для своего времени в тонком искусстве каменного зодчества»17. Дворцы, «которые он возвел (ибо в этом деле ничем не уступал императору Адриану и Юстиниану Законодателю), – писал в XVI веке топограф Уильям Харрисон, – превосходят все остальные, имевшиеся до него в этом королевстве; они – вечный пример для тех, кто придет после. Поистине, зодчество никогда не достигало в Англии такого расцвета, как при нем»18.
Всерьез интересуясь архитектурой, Генрих был открыт для новых идей. В те времена архитекторов как таковых не существовало, и собственники проектировали свои дома преимущественно с помощью землемеров, умелых каменщиков и «мастеров работ»19. Проектировщиком своих зданий Генрих назначил итальянца Иоанна Падуанского, определив ему ежедневное жалованье в два шиллинга, но ясно, что этот человек был лишь одним из многих специалистов, приложивших руку к созданию его дворцов. Король нанял еще нескольких опытных мастеров, которые имели чертежные кабинеты на всех основных строительных площадках, в частности в Гринвиче, Уайтхолле и Хэмптон-корте20. Генрих и сам умело составлял планы построек. Свои эскизы он хранил в Гринвиче, в особом шкафу, вместе с чертежными инструментами – циркулями, линейками, ножницами и ручкой с железным пером21, а во время строительства часто просил, чтобы ему показывали планы или предоставляли отчеты22. Генрих посещал стройки и проверял, как идут работы, а также принимал активное участие в подборе мастеров. Любого плотника, каменщика, водопроводчика или чернорабочего могли привлечь к выполнению королевского заказа, даже если тот был занят другим подрядом.
Король был требовательным работодателем. Ему не терпелось увидеть свои дома законченными, и он нередко настаивал на том, чтобы люди трудились по ночам, при свете свечей, дабы уложиться в установленные им сжатые сроки. По его распоряжению над строительными лесами натягивали полотняные тенты, чтобы работы не прекращались и в плохую погоду23. Однажды он велел выдать пиво, хлеб и сыр землекопам, которые в полночь стояли по колено в грязи, под дождем и рыли яму для фундамента24.
Во второй половине правления Генрих прибегал к незаурядным способам приобретения собственности: некоторые дома попали в его руки после издания против их владельцев актов о лишении прав и состояния (человека объявляли изменником, а его имущество конфисковывали), а также по обмену и в результате роспуска монастырей; правда, бóльшую часть зданий он купил. На момент смерти король владел более чем семьюдесятью резиденциями, на которые потратил более 170 тысяч (5 миллионов) фунтов стерлингов25. Значительная часть их ушла на починку и обслуживание зданий26.
Королевские жилища строили главным образом в позднем английском перпендикулярном стиле, с украшениями, которые создавались под бургундским влиянием, в частности с применением кирпича и терракоты. Вскоре начали сказываться и веяния итальянского Ренессанса – в «античных» орнаментальных мотивах. Основными отличительными чертами тюдоровских дворцов были многоэтажные гейтхаусы, или воротные сооружения (здания со встроенными в них воротами, являвшиеся, как правило, частью крепостной стены) с зубчатыми турретами (башенками, пристроенными к верхней части стены), эркерные окна с каменными средниками и высокие дымники на печных трубах. Большинство дворцов имели один или несколько внутренних дворов, как в Бургундии. Стекло тогда можно было увидеть только в богатых домах и церквях: обилие окон с декорированными или витражными стеклами в жилищах короля свидетельствовало о его богатстве и высоком статусе.
Каждый дворец Генриха был обильно украшен королевскими гербами, геральдическими эмблемами, вензелями, девизами и другими символами, высеченными на камне, изготовленными из терракоты или стекла, нарисованными в свойственной тому времени манере; эти изображения виднелись над входными дверями, на стенах, флюгерах и окнах. То была великая эпоха декоративного стекла; едва ли уцелел хоть один его образец из дворцов Генриха, однако сохранились свидетельства того, что витражи с сюжетными сценами появлялись только в окнах церквей и часовен, а в других помещениях использовали стекла с геральдическими мотивами.
Те же изображения повторялись в декоре интерьеров, появлялись на украшениях, посуде, мебели, тканях и ливреях слуг. Геральдика служила международным кодом, который прекрасно понимали представители высшего сословия, и Генрих VIII прослыл большим ее знатоком. В эпоху, когда многие люди не умели читать, такая многозначная символика триумфально объявляла всему миру о том, кто является хозяином сооружения; в случае с королем она служила распространению при помощи архитектуры сведений о древности его рода, а также формировала в умах подданных образ монарха и укрепляла представления о его могуществе. В те времена аристократы охотно демонстрировали верность своему повелителю, украшая собственные жилища королевскими гербами и эмблемами, часто – в преддверии высочайшего визита или в память о нем. Однако из-за того, что Генрих VIII много раз вступал в брак, эти украшения приходилось часто менять.
Каменщики, строившие дворцы для Тюдоров, были англичанами, отделкой же занимались в основном фламандцы (или голландцы, как их называли), которые обычно выполняли работы по стеклу, а также итальянцы, отвечавшие в основном за скульптурные украшения. Иностранных ремесленников сильно ограничивали в правах: их не допускали в английские ремесленные гильдии, и за время правления Генриха было издано три акта, которые ограничивали сферу деятельности приезжих мастеров. Однако членам королевского дома разрешалось не соблюдать эти ограничения, а потому король мог нанимать на работу кого угодно.
Королевские дворцы возводились по определенному образцу, который в период правления Генриха VIII постепенно менялся, так как король все больше искал уединения и был убежден в том, что чрезмерная близость к людям порождает неуважение с их стороны. До XIV века короли жили, ели и спали в главном холле и большой палате, жизнь проходила на виду у всех, понятия уединения практически не существовало. На протяжении XV века порядки, установленные при дворе, стали претерпевать изменения, которые отражались и на устройстве королевских дворцов. Свои официальные обязанности король теперь исполнял в приемных залах, все более тщательно отделанных, но имел возможность удаляться в небольшие уютные комнаты, где ел, спал, проводил время со своей женой или наиболее близкими к нему джентльменами. Но и там король никогда не оставался один, приближенные помогали ему даже при отправлении самых интимных потребностей. Для других придворных, а тем более для домашних слуг уединение было редкой или недоступной роскошью.
У короля и королевы имелись отдельные апартаменты, часто являвшиеся зеркальными отражениями друг друга; их называли половинами или сторонами короля и королевы. Каждая включала в себя приемный зал, личный покой, опочивальню и, как правило, еще несколько личных комнат. В начале правления Генриха эти покои по бургундскому образцу, принятому при Эдуарде IV и Генрихе VII, располагались друг над другом в центральном донжоне. Апартаменты короля часто устраивали на южной, солнечной стороне. Они состояли из трех помещений: двух наружных покоев – Большой сторожевой палаты, или комнаты для стражи, и приемного зала – и одного внутреннего, личного. Наружные покои были открыты для публики, внутренние – частная территория. Попасть в королевские апартаменты можно было либо из главного холла, либо по парадной лестнице. Доступ внутрь зависел от близости к королю; вступать в личные покои монарха дозволялось лишь тем, кто в наибольшей мере пользовался его благосклонностью.
Главный холл, хотя его строили для того, чтобы поражать воображение, и иногда использовали для масштабных развлечений, в первую очередь служил столовой для слуг: они принимали пищу за столами на козлах, которые после трапезы убирали. Король устраивал в главном холле пиры по большим праздникам только в начальный период правления. При Тюдорах, из-за тяги к уединению, которую все больше испытывали монархи и знатные особы, значение главного холла быстро сходило на нет. Великолепный холл Генриха VIII в Хэмптон-корте стал последним помещением такого рода в Англии.
Большая сторожевая палата соединялась с главным холлом. В этом зале, увешанном гобеленами и обставленном буфетами с золотой посудой, несли дежурство йомены стражи. Здесь разрешалось находиться всем придворным и слугам. Сторожевая палата являлась местом проведения различных увеселений и церемоний, трапезной для знатных людей, советников, послов и главных служителей двора27, а также антикамерой[17] для тех, кто ожидал аудиенции у монарха. К сторожевой палате часто примыкала комната для пажей, где придворные надевали церемониальные мантии, после чего проходили в приемный зал, чтобы получить от короля титул. По ночам в комнате стражи на деревянных лежаках с соломенными тюфяками спали пажи и эсквайры (оруженосцы) покоев.
Дверь из Большой сторожевой палаты вела в приемный зал; сегодня мы назвали бы его тронным. Главным предметом обстановки в ней был трон под роскошным балдахином с гербами, стоявший на помосте напротив входа. Ни один человек, «каким бы ни было его звание», «не мог ни подходить близко к королевскому трону, ни стоять под балдахином»28. В этом зале монарх собирал свой двор, давал аудиенции послам и церемониально принимал пищу. В отсутствие короля придворные могли посещать приемный зал, но должны были снимать головные уборы и кланяться трону, проходя мимо него. Часто это было помещение, где убранство и обстановка отличались наибольшей роскошью, и, конечно, именно здесь происходили важнейшие встречи и церемонии. При Генрихе доступ в зал постепенно расширялся, и его важность, соответственно, уменьшалась. Со временем его функции перешли к отделенному от приемного зала небольшим коридором личному покою – внутреннему святилищу короля, где проходила его частная жизнь. Тут он обычно трапезничал, занимался делами государства, отдыхал. Доступ в это помещение и те, что находились за ним, строго контролировался: сюда имели право входить только служители личных покоев и советники короля. Остальные должны были ждать приглашения.
Личный покой обычно представлял собой комнату среднего размера, убранную дорогими гобеленами и устланную коврами; в ней также стоял трон. В гринвичском личном покое имелись:
…стол для завтраков из орехового дерева, круглый стол, покрытый черным бархатом, квадратный стол, посудный шкаф из деревянных панелей, три длинные скамьи с тремя стульями, стол, два стола на козлах, часы, расписной стол29, стоячее металлическое зеркало, ветка с цветами, нанизанными на проволоку, три костяных футляра для гребней, четыре ларчика для драгоценностей, резной дубовый стул, регаль30 с футляром, пара столиков из кости и дерева31 в кожаном чехле, решетка для жарки, каминный совок и кочерга32.
Служба личных покоев составляла один из двух центров силы при дворе (другим являлся Тайный совет). Занятые в ней люди стояли ближе всего к королю, который сам выбрал их себе в компаньоны; они удовлетворяли все личные нужды своего повелителя, а потому находились в выгодном положении, имея возможность влиять на политику и выступать в роли главных советников Генриха.
За личным покоем обычно располагалось несколько предназначенных для короля внутренних помещений, которые в зависимости от размеров дворца отличались по площади и количеству. Часто они были отделаны филенчатыми деревянными панелями с резьбой, имитировавшей складчатую ткань, поэтому там стоял полумрак. В числе этих внутренних покоев имелись по крайней мере одна спальня, гардероб, или «камора со стулом»[18], «комната для уединения с избранными гостями», зала для облачения, часовня или молельня, а также, вероятно, кабинет, библиотека и купальня. Позднее эти помещения стали называть «тайными покоями»33, и они, как правило, соединялись с апартаментами королевы особой лестницей либо галереей. Заходить в тайные покои дозволялось только груму стула, который помогал королю справлять естественные нужды и возглавлял Службу личных покоев.
В парадной опочивальне Генриха VIII стояла массивная церемониальная кровать, однако ночевал он обычно во второй спальне, расположенной позади первой. В Гринвиче и Хэмптон-корте у короля имелась еще и третья спальня, на половине королевы. К каждой опочивальне примыкала гардеробная, по соседству с некоторыми из них располагались кабинеты. О спальнях Генриха известно относительно немного, так как он добился для себя предельного уровня обособленности в частной жизни.
Как правило, среди тайных покоев имелся хотя бы один кабинет, который король использовал как кладовую или для занятий делами, а иногда в качестве личной молельни, где поклонялся Богу наедине. В молельном кабинете Генриха в Хэмптон-корте находилась алтарная картина34, тогда как в «личном» он работал, там стояли «буфеты, столы, ларцы, сундуки и часы»35. В других кабинетах имелись шкафы с застекленными дверцами, где были выставлены разные диковинки и предметы искусства. Один из кабинетов в Гринвиче был заполнен шкафами и сундуками, ломившимися от таких вещей36. В небольших по размеру королевских домах кабинеты, помимо прочего, служили библиотеками.
Генрих увлеченно руководил разбивкой садов вокруг своих дворцов и приказывал сажать в них редкие декоративные растения37. Тогда в Англии не было такого разнообразия цветов, как в наши дни; естественно, особой любовью пользовались розы, причем дамасскую розу, как считается, первым стал разводить в стране личный врач Генриха Томас Линакр38. Среди других цветов упомянем лилии, фиалки, примулы, левкои, водосбор, лаванду и нарциссы, а также разнообразные травы, которые использовались в кулинарии и для приготовления лекарств.
Ни один из тюдоровских садов не сохранился, но известно, что они были регулярными по планировке и вначале – средневековыми по стилю. В свои личные сады король обычно проходил из тайных покоев по личной лестнице. От остальной территории дворца их отделяла высокая стена, а гулять там могли только служители Личных покоев39.
В одних садах были лужайки, в других – симметрично расположенные клумбы, обнесенные по краям низкими бордюрами или шпалерами и пересеченные сетью дорожек. На определенном расстоянии друг от друга были установлены полосатые столбы со скульптурами геральдических животных короля. Иногда имелись солнечные часы40 или деревья с фигурно подстриженными кронами. Подобный сад можно видеть на заднем плане портрета Генриха VIII и членов его семьи, который сейчас находится в Хэмптон-корте; изображенное на нем место – это дворец Уайтхолл. Характерными для той эпохи были «узловые» сады с квадратными клумбами, окаймленными плиткой, кирпичом или деревянными брусьями. На клумбах росли кусты и цветы, составлявшие узоры из переплетенных геометрических фигур, или «узлов». Их ввел в моду Генрих VII, который велел разбить такой сад «с королевскими узлами, аллеями и травами»41 в Ричмонде.
По желанию Генриха VIII во многих его садах строили банкетные дома, сооружали фонтаны и беседки из кирпича, камня или деревянных решеток, установленных на низких стенках. При нем в облике королевских садов начало проявляться влияние французского Ренессанса, так как садовников король в основном приглашал из Франции. С их появлением в оформлении садов стали использовать статуи, колонны, сферы и вазоны42. Ренессансные сады создавались с целью дать усладу чувствам и потешить разум, поэтому многие декоративные элементы имели символическое значение. Прогулка по саду была одним из главных удовольствий Генриха, а летом он часто обсуждал в садах дела с министрами, которым особенно благоволил.
Многие дворцы Генриха в 1540–1550-е годы зарисовал Антон ван ден Вингерде; некоторые из них позже стали привлекать внимание различных художников. Теперь известно, что не все эти картины отличаются абсолютной точностью, но все же на них запечатлены многочисленные детали: это уникальные свидетельства того, как выглядели давно исчезнувшие здания.