В 2044-ом году жизнь юноши была более динамичной. Здесь он являлся воспитанником детского дома, а потому находился в постоянном окружении своими названными братьями и сестрами. На момент середины двадцать первого века в стране оставалось всего два таких заведения. Теодору посчастливилось быть подопечным именно того, который лучше всего финансировался государством. Это был охраняемый объект, который носил название «Центральный Столичный Детский Дом». И хорош ЦСДД был именно тем, что пустовал почти на треть. В этот период человеческой истории медицина достигла внушительных высот, благодаря чему нежеланные дети перестали рождаться, а желанные имели все возможности быть еще в утробе матери излеченными от всех патологических недугов. Потому в детских домах почти не оставалось необходимости.
Дети воспитывались небольшими группами. В составе группы Тео находилось всего пять человек: три мальчика и две девочки. Они назывались группой Ребекки Лукас, по имени их основного воспитателя.
Женщина ответственно подходила к своей профессии. Она всеми усилиями старалась дать ребятам родительскую ласку, заботу и воспитание. Но дети, в силу возраста опекуна, воспринимали ее больше как бабушку, нежели мать. Это заставляло их во многом прислушиваться к ее мудрости.
У каждой группы, как и у группы миссис Лукас, был собственный жилой блок, состоящий из женской и мужской комнат, а также гостиной, где можно сделать уроки, почитать книги и пообщаться.
Однако компания Тео почти никогда не пользовалась гостиной: в основном ребята собирались в комнате девочек, чем неоднократно ввергали миссис Лукас в раздраженное состояние.
Тео открыл глаза и осмотрелся: комната пустовала. Он приподнялся на кровати и лениво потянулся. Сегодня юноша чувствовал себя совершенно разбитым. И неудивительно, ведь накануне Теодор до упора разглядывал фотографии со стеллажа Хельги.
Воспитанник поставил ноги на пол: холодно. Обувь в очередной раз куда-то пропала. И не только обувь: пропали друзья. Все кровати по неизвестным причинам заправлены. Ни Макса, ни Даниэля в спальне не оказалось. Тео посмотрел на руку в ожидании увидеть время на смартхенде. Но тут же вспомнил, что находится в 2044-ом году, где данное приспособление еще не использовали. Именинник узнал время на телефоне: только половина седьмого утра.
«Где же все? – Он задавался вопросом.
Обычно юноша заводил будильник на это время, чтобы встать раньше остальных и первым посетить ванную комнату. Он задумчиво открыл дверь, выходящую в уборную прямо из спальни, умылся и почистил зубы. На этот раз в зеркале юноша видел только свое отражение: Одо не подсказывал правильный режим питания, андроиды не катались по потолочным рельсам.
Тео ощутил, как по ногам разливается холод, и решил поискать свою обувь в коридоре. «Наверное, это Оливия украла мои ботинки, – подумал он, – маленькая проказница».
Дверь в спальню отворилась.
Тео внезапно подскочил от громогласного «С днем рождения!». Вокруг него столпились приятели, напевающие всем известную поздравительную песню. Они пританцовывали в такт, ритмично щелкали пальцами, а смышленый Макс периодически бил себя кулаком в грудь. Тео изумленно смотрел на процессию и бесконечно смеялся. Софи торжественно протянула коробочку с бантиком и прокричала:
– Музыкальный подарок музыкальному человеку!
– Музыкальный подарок музыкальному человеку! – Вторили остальные.
Именинник поспешно развернул коробочку и нашел внутри камертон для фортепиано.
– Спасибо, друзья! – Он попытался обнять всех сразу.
– Сегодня знаменательный день! – Торжественно объявил Макс, вскочив в обуви на освободившуюся кровать Теодора. – Потому что в этот день родился великий человек!
– И кто же это? – Игриво спросила Софи.
– Как кто? – Наигранно удивился названный брат. – Ну, конечно же, римский император Карл Третий!
– Макс?! – Возмутилась Оливия.
– А, ну да. И ты тоже. – Указал он на Тео.
Именинник рассмеялся. Ничего другого от товарища он не ожидал. Макс постоянно подшучивал над друзьями, что временами приводило к случайным обидам. Но Тео был не настолько раним. Скорее наоборот, он любил, когда его личность выставляли на суд юмористической жилки Макса.
Даниэль похлопал Тео по плечу:
– Как насчет хорошенько отпраздновать?
– Музыку! Музыку! Музыку! – Закричали хором подопечные детского дома.
Тео знал, чего они хотят. Он попытался продемонстрировать ложную скромность, немного замялся, а потом произнес:
– Ну, так и быть! – Юноша схватил Софи за руку и потянул ее за собой, перебежками направляясь в сторону западного крыла.
Остальные с визгами и улюлюканьем отправились за ними.
Ребята проносились мимо спальных комнат, расположенных вдоль узкого коридора. Они решительно направлялись к актовому залу. Впереди всех, держась за руки, бежали Тео и Софи. Она была всего на год младше именинника. Софи – круглолицая улыбчивая девочка. У нее смуглая кожа, темные прямые волосы до лопаток и косая челка, закрывающая левый глаз. За ними не отставали Даниэль и Макс. Они были немного похожи друг на друга, хотя родственниками не являлись. Даниэль разве что был немного опрятнее Макса: последний никогда не следил за своей одеждой, что приводило к неоднократным стычкам с миссис Лукас. Но Макс лучше Даниэля учился в школе и периодически разрешал ему списывать на тестах. Едва догоняя остальных, спешила Оливия – самая младшая девочка в группе. Она была сестрой Даниэля и постоянно докучала ему своим присутствием: в подростковом возрасте натянутые отношения между братьями и сестрами являются не редкостью.
Распахнув дверь, все пятеро забрались на сцену и окружили возглавляющее музыкальный зал фортепиано. Тео немедля заиграл ирландскую композицию, энергично перебирая клавиши одну за другой. Остальные принялись танцевать. Даниэль скинул ночную футболку и замахал ею, словно флагом, над головой, заставляя товарищей взрываться от смеха. Софи возомнила себя балериной и попыталась сделать воздушный реверанс. Однако ее неуклюжесть вызвала новую волну смеха. Макс подыгрывал на воображаемой гитаре, представляя себя солистом известной музыкальной группы. Оливия топталась на месте, стараясь как можно сильнее раскружить свое платье.
Именинник двигал головой в такт композиции.
Здесь все было совершенно иначе. Тео мог позволить себе дурачиться и оставаться ребенком так долго, как только может. Юноша забывал о том, что где-то далеко, в шестидесяти двух годах отсюда, он уже ответственный студент с серьезными целями и большими амбициями. Теперь весь этот мир с воздушными поездами и мамиными фотографиями казался нереальным, ведь в мире нет аэромобилей, так же как у Тео нет мамы.
Другая жизнь заставляла чувствовать себя другим человеком. Конечно, основные принципы поведения Тео сохранял в обоих мирах, но в 2044-ом году он ощущал себя более беспечным и живым. Сейчас, находясь в эйфории от праздничного поздравления, Тео на время забыл последний разговор с Хельгой и не беспокоился о том, что узнал об отсутствии ее беременности. Сегодня он еще не раз об этом задумается. Но в этот приятный момент, негативные мысли отступили, предав его беспечному забвению.
– Что это вы расшумелись? – В зал вошла воспитатель.
Теодор тут же закрыл крышку инструмента, подскочил и встал в ряд с остальными.
Даниэль в спешке натянул футболку наизнанку.
Ребекка Лукас была строгой, но понимающей женщиной. Она заботилась о своей группе подопечных самоотверженно. Опекун старалась стать им не только матерью, но и другом. Воспитанники любили женщину и во многом зависели от ее мнения. Тео, как и остальные, не хотел расстраивать миссис Лукас по пустякам.
– Мы поздравляли Теодора с днем рождения. – пояснил Макс.
– Это вы, конечно, молодцы. – Улыбнулась женщина. – А вы учитывали, что нужно смотреть на время?
Дети смущенно переглянулись.
– Сейчас половина седьмого утра. – Говорила строго воспитатель. – Все остальные ребята до сих пор лежат в своих постелях.
Она скрестила руки на груди и покачала головой:
– А мои проказники почему-то празднуют.
– Простите нас, миссис Лукас. – Игриво улыбнулась Софи. – Не держите зла на бедных брошенных сирот.
– На меня твои манипуляции не подействуют. – Женщина обратила свой взор на подопечную. – Так что мигом отправляйтесь в свои постели!
Товарищи послушно проследовали в спальный корпус.
На этот раз они шли спокойным шагом, тихо переговариваясь между собой. Деревянный пол сменился на твердую холодную плитку, и Тео снова вспомнил, что на нем нет обуви.
– Оливия. – Мягко попросил он. – Не могла бы ты вернуть мои ботинки?
– Это не я! – Возмутилась девочка. – Ну, по крайней мере, на этот раз.
– Это я. – Признался Даниэль.
– Зачем?
– Нам надо было как-то заставить тебя выйти из спальни. – Пояснил он. – Мы и без того ожидали под дверью добрую половину часа.
– Интересно, а торт будет? – Спросила Оливия, хватая за руку Даниэля.
– Тебе лишь бы пожрать, мелкая. – Ответил старший брат и нехотя сжал ее ладошку.
– А помните, на день рождения Макса нам раздавали заварные пирожные? – Вспомнила Софи.
– Это когда ты запивала угощения компотом, а он полился у тебя из носа? – Усмехнулся Макс.
Стены снова вздрогнули от смеха.
На вечер товарищи запланировали совместный просмотр фильма. После долгих уговоров, Ребекка Лукас разрешила нарушить режим в честь праздника. Но именинник все равно отправится ко сну раньше остальных.
Тео всегда заканчивал совместный вечер первым: он знал, что если не ляжет спать вовремя, то может упасть на пол прямо посреди коридора и тогда ребята, не добудившись его, будут общими усилиями оттаскивать беспробудное тело к кровати. Такое уже случалось раньше, когда Тео пытался «победить свою болезнь». Но от параллельной жизни лекарства не существовало.
Макс называл его «спящей красавицей». Теодор не обижался. Он и сам смеялся над своей сонливостью. Несмотря на странность – засыпать не позднее двух часов ночи – юноша никогда не был предметом серьезных насмешек. Напортив, он являлся всеобщим любимцем. В группе Ребекки Лукас он был самым старшим. Следом шли пятнадцатилетние Даниэль, Макс и Софи. Оливия была младше всех – ей недавно исполнилось десять. Администрация детского дома пошла на уступки, включая ее в группу, в силу нежелания разлучать ее со старшим братом.
Ребята стояли у ворот заведения в ожидании школьного автобуса. Внезапно Тео вспомнил, на чем остановился его день в 2106-ом году.
«Мама что-то от меня скрывает – думал он, вглядываясь в голые заснеженные деревья – она не была беременна накануне моего рождения. Значит ли это, что я приемный ребенок? В таком случае, моя вторая жизнь пересечется с первой: в обоих мирах я окажусь сиротой, не имеющей родственных связей ни с семьей Остерман, ни с семьей Циммерман, ни с семьей Мейер».
Тео любил свою школу. Ему повезло учиться в обеих вариациях своей жизни в одном и том же учебном заведении. Правда, в одной из версий бытия благодаря возможностям вундов, юноша уже закончил последний класс и поступил на первый курс в консерваторию. Но мир двадцать первого века уготовил ему здесь еще три года школьной жизни.
Ребята разошлись по кабинетам и отправились на первый урок. Сегодня был вторник, а значит, Тео ожидало суровое испытание – урок физики.
Он опирался на локоть в ожидании преподавателя и размышлял о том, как будет сегодня оправдывать свою неподготовленность.
Преподаватели, которые работали в столичной школе, в основном имели кандидатскую степень или даже профессорскую квалификацию. Это были педагоги, которые максимально точно знали свой предмет и могли наиболее глубоко освятить программу своей дисциплины.
К своей профессии учителя относились максимально серьезно и требовали неоспоримой результативности у своих учеников.
В кабинет вошел высокий мужчина средних лет, неизменно носивший черный строгий костюм и кожаный портфель с документами. Мужчина всегда появлялся в кабинете эффектно: едва он переступал порог, как тут же начинал вести лекцию, жестом предлагая вставшему классу вернуться на свои места.
– Тема урока: – он активно жестикулировал – «Электрический ток в полупроводниках». Но прежде, чем мы начнем, я должен проверить ваше домашнее задание.
Мужчина включил компьютер и отобразил на экране список учеников.
К 2044-ому году школьная доска приняла на себя новые функции: теперь это не только белое полотно, на котором маркером обозначают научные данные. По совместительству это табель успеваемости класса: как только включался компьютер, на доске тут же отображались оценки учеников. Тео был в середине списка, поэтому его неуды «украшали» самый центр табеля.
– Профессор Мейер! – Подняла руку одноклассница. – Можно мне ответить?
– Конечно, мисс Изабелла, я дам вам слово. – Отозвался он, глядя на девушку. – Но сначала я бы хотел послушать наших излюбленных «хорошистов».
Тео знал, кого он имеет в виду и непроизвольно съежился.
Был бы это урок географии, истории или литературы, юноша мог бы смело поднимать руку. Но физика казалась ему настолько неинтересна, насколько не давалась даже усилиями воли. Поэтому по вторникам Теодор испытывал стабильную порцию стресса, самобичевания и тревожного холодка по спине.
– Мистер Остерман, – обратился к нему профессор, – желаете ответить?
Тео приподнялся, а про себя подумал: «Я бы пожаловался на это нездоровое внимание к моей персоне вашей внучке, профессор дедуля, но она еще, к сожалению, не родилась». Юноша поскрипел зубами и мысленно добавил: «Хотя после того, что я вчера узнал, возможно, мы с вами вовсе и не родственники. Поэтому можете смело мучить меня дальше».
– Мистер Остерман. – Вновь повторил профессор – Вы дали обет молчания?
По классу прошелся смешок.
– Профессор Мейер, – выпалил Тео – а давайте я вам на фортепиано сыграю?
Смех стал громче. Вероятно, из-за волнения ученик ответил недостаточно уважительным тоном, хотя не преследовал цели оскорбить педагога.
Учитель приподнялся с места и посмотрел на юношу обжигающим взглядом. В его глазах читалось недовольство, недоумение и, может быть, немного презрения:
– Мистер Остерман. – Профессор зашагал по классу. – Я восхищаюсь вашим талантом и вашими непомерными амбициями. Но столь же сильно, сколь в вас присутствует переизбыток творческой самодостаточности, столь же безмерно вам недостает усердия и, наверное, ума.
«Это было замечание или совет?» – Тео не понял красноречивых высказываний учителя.
– Вы совершенно не желаете думать. – Продолжал профессор. – Вы делаете только то, что у вас получается без особых энергетических затрат. Вы не хотите прилагать усилий к техническим дисциплинам и тем самым ухудшаете итоговые баллы. Неужели Вас устраивает ситуация с Вашим табелем?
– Мне не нужна физика. – Наконец-то ответил юноша. – Моя жизнь – это консерватория, композиторы и музыканты: Руджеро Леонкавалло, Ян Сибелиус, Бенжамин Бриттен, да даже Александр Скрябин и Лев Термен.
Тео продемонстрировал перед классом знания области, в которой разбирался, пытаясь этим компенсировать позорную дезориентацию в физике.
Профессор посмотрел в окно и усмехнулся:
– А вы знаете, милый юноша, что Лев Термен был не только музыкантом?
Тео не ответил, потому что не понимал, о чем говорит учитель.
– Конечно, вы не знаете. Вы думаете, что вас это не касается. – Он перевел взгляд на класс. – И вам невдомек, что в 1920-ом году этот самый музыкант, по совместительству инженер-электромеханик, создал первый электромузыкальный инструмент «Терменвокс», предназначенный для классических и эстрадных исполнений.
Профессор снова зашагал по кабинету:
– Конечно, вам также неизвестен и тот факт, что «Терменвокс» долгое время являлся единственным музыкальным инструментом, на котором играют движениями рук в воздухе, без прикосновений, меняя емкость электромагнитного поля. – Профессор оперся кулаком о столешницу первой парты. – И что самое интересно, вас это не волнует.
Во время пауз между комментариями учителя в классе стояла абсолютная тишина. Именно это заставляло Теодора испытывать максимальное чувство неловкости.
Мистер Мейер обратил свой взор на непослушного ученика:
– И вам также абсолютно бесполезно объяснять, насколько важна эта информация для любого уважающего себя студента консерватории, коим вы так яростно желаете стать. – Закончил профессор. – Садитесь. Неуд.
Тео вернулся на место, не зная, что ответить. Можно было бы в принципе остановиться на Александре Скрябине, но он зачем-то в своих восклицаниях упомянул Льва Термена, желая показать свои широкие познания в музыкальной области. Однако тем самым, он загнал себя в ловушку и получил ответный удар. Профессор не тот человек, с которым можно было соперничать. Теодор зарекся не привлекать к себе лишнего внимания и потупил глаза в пол.
– Вот он тебя растоптал… – Прошептал сосед по парте.
– Помолчи, будь добр. – Отмахнулся юноша.
Профессор пригласил к доске Изабеллу, которая в очередной раз получила «отлично».
Настроение именинника было испорчено. Он винил себя за свой длинный язык и рассуждал, как бы ответил ему профессор, если бы Тео не назвал имени инженера-электромеханика, известного ученику до этого момента только в роли виртуозного виолончелиста.
Завидев в коридоре после уроков Софи, юноша окликнул ее по имени. Девочка разгладила немного помятую блузку и поспешила к другу. Она была преисполнена хорошего настроения, чего нельзя было сказать о ее собеседнике:
– На тебе нет лица! – Изумилась девочка. – Что произошло?
– Мейер. – Емко ответил ученик.
– Что ему от тебя нужно? – Недовольно цокнула подруга.
– Он обещал мне в этом семестре давать слово на каждом занятии, – ответил Теодор, – чтобы я подтянул предмет и исправил ситуацию с прошлого полугодия.
– А ты?
– А я не могу понять ни одного слова из этого текста.
Тео достал из рюкзака учебник по физике и показал подруге. Он открыл параграф на середине книги и процитировал:
– «Скалярная величина, которая характеризует действие магнитной индукции на некий металлический контур…». Софи, ты только послушай! Это же какой-то иностранный язык! – Возмутился он.
Девочка не нашлась, что ответить. Она тоже ничего не поняла из этого загадочного параграфа, но ей это было и не нужно: тему магнитной индукции Софи будет проходить только в следующем году.
Юноша на долю секунды потерял самоконтроль и не глядя швырнул учебник куда-то назад, через голову.
– Тео! – Воскликнула Софи.
Он обернулся и увидел, что книга символично врезалась в дверь кабинета по физике. Она толкнула створку и упала на пол, страницами вверх. На белой бумаге обнажилась глава о ядерных реакторах. Дверь скрипнула и приоткрылась на несколько сантиметров.
Тео поспешно вернулся за книгой и убрал ее в рюкзак.
– Смотри, – сказала подруга, – здесь открыто.
Она отворила дверь и заглянула внутрь. В помещении никого не было.
– Я кое-что придумала. – Девочка поиграла бровями.
– Софи?
– Давай пошалим! – Предложила она.
– Как?
– Мы переставим тебе оценку!
– Ты сошла с ума?
– Да ладно тебе, Тео. – Она потянула юношу за руку. – Он может даже и не заметит ошибку. А у тебя повысится средний бал.
– Глупости, – отдернул руку товарищ – он тут же поймет, что это моих рук дело. Тогда у меня будет еще больше проблем с физикой.
Но Софи его не слушала. Она со смехом посеменила в сторону учительского стола. Тео шел за ней, бесконечно окликая подругу. Девочка артистично подкралась к компьютеру и нажала кнопку включения:
– Пароля нет, ты представляешь!
– Софи, это уже не смешно. Пойдем отсюда.
Но девочка продолжала загадочно улыбаться и что-то нажимать. Конечно, она не собиралась всерьез менять оценки старшеклассника: это могло бы действительно оказать на его успеваемость негативное влияние. Но ей хотелось отвлечь и развеселить юношу. Способ Софи выбрала самый неудачный.
Теодор подошел совсем близко и схватил ее за руку:
– Софи, мне не нравится то, что ты делаешь.
– Ты злишься на меня?
– Пока еще нет, но если ты не перестанешь…
– Ладно-ладно, зануда. – Раздосадовано ответила подруга.
Она нажала кнопку выключения.
На учительском столе помимо компьютера было еще несколько любопытных ее глазу предметов: фирменная ручка с гравировкой – подарок от жены, стопка непроверенный тетрадей и черная замшевая шляпа.
– Ого! – Вскрикнула Софи и натянула шляпу на голову. – Та оказалась ей слишком велика и постоянно спадала на глаза.
Девочка вышла в центр класса и низким басом процедила:
– Мистер Остерман, расскажите-ка нам про скалярную величину, помноженную на магнитную индукцию…
Теодор рассмеялся:
– Почти, очень похоже получилось.
– Милый юноша, вы обязаны подобающе отвечать своему учителю! – грозно проговаривала подруга.
Тео попытался отобрать шляпу у Софи. Девочка увернулась.
Неожиданно для хулиганов дверь в кабинет резко отворилась. Ученики, застигнутые врасплох, мгновенно пролезли под учительский стол, затаившись в неестественных скрюченных позах. Софи наступила на ногу другу. Тео хотел возмутиться, но хулиганка ладонью прикрила его рот.
В кабинете слышались шаги. Профессор Мейер закрыл створчатое окно и уже направился к учительскому столу. На счастье Тео и Софи, его окликнули:
– Генри. – Послышался женский голос у двери.
– О, ты уже пришла. – Оживленно произнес профессор. – Подожди меня минуту, миссис Мейер.
– Поспеши, мы должны сегодня приготовить индейку.
У спутницы профессора был приятный мягкий голос. Юноша сожалел, что не может вылезти из-под стола и вглядеться в ее лицо.
– Лия! – Возмутился профессор. – Опять ты за свое. Прошло уже столько лет, я не хочу отмечать этот день.
– Но ты будешь. – Утверждала женщина. – Тебе придется с этим смириться.
Профессор Мейер подошел к столу совсем близко, так, что Софи и Тео смогли без труда разглядеть его черный брючный костюм.
– Смириться, говоришь? – Игриво отвечал учитель. – Я лучше подожду, когда Марк Беркъерс завершит свое изобретение и отправлю тебя обратно!
– Да как ты смеешь?! – С возмущением, но в тот же время, не скрывая улыбки, отвечала женщина. – Да я сама с нетерпением жду возможности сбежать от тебя куда подальше.
– Бесполезно. – Усмехнулся мужчина. – Я достану тебя даже в восемьдесят девятом году.
На вид серьезный и харизматичный профессор оставаясь наедине со своей женой, превращался все в того же шутливого мальчишку, которым был два десятка лет назад, в первые дни и месяцы их знакомства. Тео никак не мог ассоциировать этот мягкий заигрывающий голос с образом строгого профессора, коим он знал своего учителя. Но сейчас мужчина был уверен, что в помещении больше никого нет, а потому позволял себе наигранную вальяжность и немного фамильярное поведение.
Дверь захлопнулась. Софи и Тео покинули свое убежище и тут же поспешили к выходу. В висках все еще бил волнительный пульс: они почти попались. Еще пару сантиметров в сторону учительского стола, и Тео бы уже не смог избавиться от неприятностей, которые сулила ему эта неожиданная встреча.
Невольно подслушанный разговор был коротким. Для Софи он не имел никакого значения. Но с юношей все было иначе. Ведь он знал о машине Марка Беркъерса, об истории создания великого изобретения, которая еще не произошла. Он знал также, что мистер и миссис Мейер, по логике всех вещей на планете, не могли обладать такой информацией. Однако они шутили что-то про пока еще безызвестного Марка Беркъерса и 2089-ый год.
«Как это возможно – думал он, – я не ослышался? Они ведь так и сказали?». По дороге домой он кивал болтушке Софи, делая вид, что внимательно слушает ее рассказ о сегодняшних приключениях в школе. Но сам не мог избавиться от навязчивых мыслей. Чем больше Тео пытался вспомнить точные слова, услышанные из-под учительской столешницы, тем сильнее путался в своих мыслях.
Из раздумий его выдернуло осознание того, что спутница до сих пор была в шляпе профессора Мейера:
– Софи! – Испуганно произнес юноша. – Шляпа!
Девочка схватилась за голову:
– Ой… – Растерялась подруга. – Я, кажется, забыла ее снять.
Тео взял головной убор в руки и рассмотрел со всех сторон:
– Нужно будет вернуть ее профессору. – Решил он. – Подложу в следующий вторник также незаметно, как и взяли. А пока, пускай она будет здесь.
Теперь шляпа висела на настенном крючке, рядом с кроватью именинника. И каждый раз, обращая на нее свой взор, Тео невольно вспоминал загадочные слова профессора об изобретении Марка Беркъерса.
По случаю праздника, миссис Лукас позволила своим подопечным посмотреть за полночь несколько фильмов, поэтому сегодня «нелегальное» совещание проходило абсолютно законно. Кинофестиваль устроили в комнате мальчиков. Теодор предусмотрительно расположился на своей кровати в ожидании, когда его заберет сон, плавно и каждый раз незаметно отправляя в далекий 2106-ой год.
Художественный фильм оказался скудным на сюжет: кино выбирала Софи, поэтому всем приходилось смотреть затянутую любовную историю.
– Давай останемся здесь. – Прошептала главная героиня фильма. – Навсегда.
– Ох, Амалия… – Вторил ей мужчина. – Ты же знаешь, что я никогда тебя не оставлю.
И они слились в глубоком поцелуе под грустную музыку и крупные капли дождя.
Тео на секунду представил на месте героев себя и Софи, но тут же одумался: «Какая нелепость. Я, наверное, никогда не смогу полюбить даже одного человека. Не то, чтобы жениться и заводить семьи в обоих мирах».