Генералиссимус Суворов. «Мы русские – враг пред нами дрожит!» - читать онлайн

Полковник Суворов

Астраханский полк квартировал в столице, на Васильевском острове. В полковом списке значились шестнадцать капитанов, а среди них – шестнадцатилетний Михайло Илларионович Голенищев-Кутузов. Но Суворов недолго командовал молодцами-астраханцами. Почему? Истекал срок пребывания этого полка в столице, а императрица доверяла сыну Василия Ивановича Суворова и хотела оставить его на виду.

Весной 1763 года Суворов получает новое назначение – он принял в командование Суздальский полк. Вот-вот этот полк должен был прибыть в столицу для несения караульной службы.

Расположились суздальцы на Васильевском острове. А «непременные квартиры» Суздальского полка располагались в Новой Ладоге. Полк – это две роты, собственно мушкетёрская и гренадерская плюс полковая артиллерия. Мушкетеры, гренадеры, фузилеры и унтер-офицеры были вооружены фузеями и тесаками, а офицеры – ружьями и шпагами. Суздальский полк находился не в лучшем состоянии. Суворову нужно было привести его в порядок. Изучить полк, вжиться, определить его слабые стороны и преодолеть их – вот достойная задача для будущего Ганнибала. На полковых командирах вся армия держится – Суворов понимал это и взялся за лямку с воодушевлением.

Форма суздальцев – зелёные кафтаны с красными камзолами, белые штаны и чёрные тупоносые башмаки с надетыми поверх них накладными суконными голенищами – гамашами. На офицерском нагрудном знаке красовался полковой герб – белый сокол в княжеской короне на фоне золотого щита. Герб напоминал о древнем Суздале…

Полк сформировали в петровские времена, а именно – летом 1707 года. Полковой праздник отмечался 21 июня. Впрочем, первоначально армейское образование сформировали на год раньше. Называли его Ренцелев полк – по фамилии первого командира. Полк участвовал в Полтавской битве – ренцелевцы били шведа, а вёл их в бой сам Александр Меншиков. Вместе с другими полками они преследовали шведа до самой Переволочны. Наконец, в 1727 году полк получил наименование Суздальского – по имени провинции, в которой он тогда располагался. Герб Суздаля – «В пересечённом лазурью и червленью полю натурального цвета обращённый и обернувшийся сокол с воздетыми крыльями, увенчанный золотой закрытой короной». В 1730 году императрица

Анна Иоанновна утвердила изображение герба для знамени Суздальского пехотного полка. Сокол раскинул крылья в золотом щите, наверху – княжеская корона. С молодцами-суздальцами Суворов пересекался в годы Семилетней войны. Они входили в Мемель, стояли насмерть при Цорндорфе, штурмовали Кольберг. Ветераны прусских кампаний стали опорой Суворова, когда он решительно взялся за дело.

Заместителем Суворова стал подполковник Яков Трусов – высокообразованный дворянин, прирождённый литератор. Он первым принялся переводить на русский язык «Робинзона Крузо» – и заслужит похвалу императрицы. Зато следующее литературное предприятие Трусова – перевод сатир Готлиба Рабинера – повлекло опалу. Беседы с Трусовым стали для пытливого Александра Васильевича новой страницей в самообразовании.

Россия стала в XVIII веке истинной воинской державой. Дворянство исполняло офицерский долг – хотя вольности начиная с Петра III постепенно развращали «опору империи». Солдатство сплошь состояло из потомственных крестьян. Разумеется, помещики старались отдавать в рекруты никудышных работников, подсовывали пьяниц и вертопрахов – и новобранцы представляли из себя тёмную массу. Армия становилась для них школой во всех отношениях – и вопросы воспитания для командиров стояли на первом месте. Таким воспитателям, как полковник Суворов, удалось «натренировать» лучшего в мире солдата – терпеливого, преданного офицерам, крепкого, непобедимого в штыковой атаке.

Нужно заметить, что тогдашняя несправедливость фортуны подчас доводила Суворова до невеселых мыслей, граничивших с отчаянием, но полководец побеждал их своей стоической выдержкой и не унывал. Он квалифицированно и вдохновенно исполнял свой полковничий долг в Астраханском, а затем и в Суздальском полку. Более того, Суворов наслаждался службой, творчески осмысляя каждый нюанс армейской жизни. В те годы он создаёт замечательный литературный памятник военной мысли – «Полковое («Суздальское») учреждение». В этом сочинении Суворов проявил себя не только как яркий теоретик и вдумчивый практик, но и как самобытная личность, настоящий вождь, готовый к подвигам во имя спасения Отчизны.

Титульный лист рукописного издания суворовского «Полкового учреждения». 1763–1764.

Семилетняя война заставила многих пересмотреть устоявшиеся воззрения в военной науке и армейской практике. Ранения, дезертирство, болезни вдвое ослабляли армию в годы войны. Суворов видел, как эти прискорбные факты мешали развить успех, добить противника. Критически переосмысляя уроки древних и современных войн, Суворов принялся создавать из вверенного ему полка боеспособную, обученную армейскую силу. Суворов не уставал следить за работой интендантов, за выпечкой хлеба, негодовал, когда задерживалась доставка горячего питания для солдат: «Ужин варить свежее, а когда выедят, того ж часу котёл чисто песком вычистить; каша бы доварена и не сыра была; сие весьма служит для соблюдения здоровья». Патриархальный православный дворянин, Суворов хорошо знал фактуру рекрутской армии, понимал крестьянских сынов. Рекрутов в армию выдвигали крестьянские общины – и в основном из них получались солдаты, тяготеющие к коллективным действиям, к общинной морали. Это была не армия индивидуалистов-наёмников. Параллельно с армейскими подразделениями существовали неформальные солдатские артели, участники которых были связаны круговой порукой. «Сам погибай, а товарища выручай», – сформулировал Суворов действенное правило, изучив общинное нутро русского богатыря. В «Полковом учреждении» Суворов прославляет трудолюбие и называет праздность самым опасным недостатком солдата. И потому полковник придаёт решающее значение учениям, усердной «экзерциции» каждого солдата. Вышколенный суворовский солдат-суздалец мобилен, подвижен, быстр, «ко всякому движению и постановлению фронта против неприятеля искусен». Он же умеет быстро заряжать ружьё, стрелять проворно и метко, своевременно исполняя приказы офицеров. Каждый офицер обязан быть педагогом, учить солдат боевым премудростям. Вот так, например, Суворов очерчивает обязанности ротного командира: «К своим подчинённым имеет истинную любовь, печётся о их успокоении и удовольствии, содержит их в строгом воинском послушании и научает их во всём, что до их должности принадлежащем». Увы, суворовские инструкции времён суздальского учреждения по технике ведения штыкового боя не сохранились. Но выдающаяся роль штыка в современной ему войне в суздальские годы была Суворову вполне ясна. Что касается послушания (Суворов любил и понимал это церковное слово!) и воинской дисциплины – процитируем такой пассаж: «Умеренное военное наказание, смешанное с ясным и кратким истолкованием погрешности, более тронет честолюбивого солдата, нежели жестокость, приводящая оного в отчаяние».

Поговаривали, что Суворов напялил на себя маску эксцентрика, чтобы схватить за хвост неподатливую фортуну. «Я бывал при дворе, но не придворным, а Эзопом и Лафонтеном: шутками и звериным языком говорил правду. Подобно шуту Балакиреву, который был при Петре Первом и благодетельствовал России, кривлялся я и корчился. Я пел петухом, пробуждая сонливых, угомоняя буйных врагов Отечества», – скажет Суворов в пору славы. «Так как с первых шагов на пути славы он встретил соперников завистливых и сильных настолько, что они могли загородить ему дорогу, то и решился прикрывать свои дарования под личиной странности. Его подвиги были блистательны, мысли глубоки, действия быстры. Но в частной жизни, в обществе, в своих движениях, обращении и разговоре он являлся таким чудаком, даже можно сказать сумасбродом, что честолюбцы перестали бояться его, видели в нём полезное орудие для исполнения своих замыслов и не считали его способным вредить и мешать им пользоваться почестями, весом и могуществом», – рассуждал французский посланник граф Сегюр – надо признать, проницательный господин.

Чудачества помогали найти общий язык с солдатами, у которых Суворов сознательно приобрёл репутацию колдуна. Он кукарекал, задавал странные вопросы и давал нарочито уклончивые, даже абсурдные ответы. Таким и запомнили его при дворе – ещё полковником.

С Суздальским полком Суворов немало времени проводил в Санкт-Петербурге, организуя караульную службу. Вспоминались годы службы в Семёновском полку, в гвардии, но тянуло почему-то подальше от столиц. Командира образцового полка представили великому князю Павлу Петровичу – русскому Гамлету, с которым многое будет связано в судьбе Суворова. Сохранился исторический анекдот: «Однажды Суворова пригласили в кабинет к великому князю Павлу Петровичу. Едва войдя в кабинет, Суворов начал гримасничать и проказничать. Павел остановил его: «Мы и без этого понимаем друг друга». Что их объединяло? У обоих руки связаны! Павла отстранили от власти, Суворова не выдвинули в генералы…

В Петербурге ему нездоровилось. Он нечасто впадал в кручину, но в одном из писем: «Чую приближение смерти. Оная меня со свету потихоньку сживает, но я её презираю, позорно умирать не желаю, а желаю встретить её только на поле сражения». Ему предстояло ещё 35 лет провести в учениях и боях!

К тому времени Суворов уже определился в своей неприязни к придворной жизни. С октября 1764 по осень 1768 года полк дислоцировался в Новой Ладоге, где несколько лет назад Суворову уже приходилось бывать по интендантским делам. Увы, полковой архив давно погиб – и, кроме сравнительно недавно обнаруженного «Полкового учреждения», документы того времени утрачены.

В Новой Ладоге вместе с офицерами и солдатами Суворов построил деревянную церковь во имя святых апостолов Петра и Павла, а ещё – школу для местных ребятишек. С азартом махал топором, работал наравне с молодыми. По многочисленным свидетельствам ладожцев, Суворов самолично прилежно и мастеровито вырезал деревянный крест для храма. Осталась его фотография конца XIX века.

Полк располагался в Староладожской слободе, в южной половине Новой Ладоги. Мушкетёры селились в городских домах – на постое. Горожане официально несли эту повинность: принимать своих защитников. Но дополнительно для солдат построили на берегу канала вместительные казармы. Полк – это около двух тысяч человек, а в Новой Ладоге в те годы проживали три тысячи человек, вместе со стариками и детишками. Представляете, насколько заметным явлением был Суздальский полк? Да в Новой Ладоге в те времена всё зависело от мушкетёров: и устройство садов, и ремонт государственных зданий, да и вообще городская атмосфера. А полковник, выходит, был первым человеком в городе. Он задавал тон. И у Суворова это получалось превосходным образом.

В Новой Ладоге сохранился дом, в котором в суворовские времена располагалось офицерское собрание, – весьма вероятно, что это было первое подобное учреждение в России. Небольшой деревянный дом со славной историей. В годы Великой Отечественной здесь располагался морской госпиталь, а Новая Ладога была важнейшим пунктом на Дороге жизни! Уверены, что в этом доме необходимо устроить музей… Легендарное здание, истинно суворовская точка на карте города!

Суворов основательно подходил к воспитанию полка, заботился и об образовании, и о досуге офицеров. Требовал от них службы не просто исправной, но и самоотверженной. Приходилось преодолевать аристократическую вальяжность многих офицеров… Требовал, чтобы они посвящали армии всё своё время.

«Зимою и летом я приучал их к смелой, нападательной тактике», – вспоминал Суворов. После Семилетней войны лучшие русские офицеры глубоко задумывались о военной науке, стремились усовершенствовать уставы и пополнить собственное образование. Создавались новые уставы. Теоретическая, стратегическая работа шла в Петербурге – в высоких комиссиях, в том числе и при участии отца полковника Суворова, генерала Василия Ивановича.

А суздальский полковник хотел найти кратчайшую дорогу до солдатских сердец, чтобы превратить своих бойцов в непобедимых богатырей. Он знал – «солдат учение любит, лишь бы с толком и кратко».

Полк Суворова отличался от любого подразделения тогдашних европейских армий. Это был свой мир, созданный гениальным воином и мыслителем, которого многие считали чуть ли не безумным чудаком. Рассказывают, как Суворов со своими молодцами приступом брал монастырь, разрабатывая тактику штурма крепостей, как без мундира, сохраняя инкогнито, встречал новобранцев, испытывая их в остроумной пикировке. Эти эпизоды запоминались, о них судачили. А Суворову и нужно было прославиться!

На памятных маневрах 1765 года Суздальский полк поразил саму императрицу отличной от других, но наиболее эффективной выучкой. Официальные биографы Суворова именно от тех маневров вели начало славы полководца.

Дом офицерского собрания в Новой Ладоге помнит Суворова

Армию тогда вывели в лагеря, на маневры. Главный лагерь разбили у Красного Села, где расположилась тридцатитысячная армия из трёх дивизий. Войска разделили на два корпуса: командование первым всемилостивейше приняла на себя сама императрица. Вторым корпусом командовал Н. И. Панин. Суворов со своими суздальцами угодил под командование Екатерины. Маневры продолжались целую неделю – и стали яркой иллюстрацией к предвоенному усилению Российской империи, в которой армия стала верной опорой императрицы. В том же году вышла в свет книга Д. В. Волкова «Описание лагеря, собранного под высочайшею её императорского величества командой при Красном Селе». В книге, ясное дело, упоминаются громкие имена генералов, принявших участие в маневрах. А из полковников упомянут лишь один, отличившийся более других, – А. В. Суворов: «Суворов с пехотой и артиллерией произвёл наступательное движение, занимая высоты одну от другой и очищая путь государыне для осмотра неприятельских позиций». Суворов был душой того наступления – его лёгкий летучий отряд проворно бросал к ногам Екатерины занятые плацдармы… Суворов в те годы не был всероссийской знаменитостью, но репутация одного из лучших полковников Российской армии, способного к неотразимо быстрым действиям, была им заслужена.

Суворов обучает солдат приёмам штурма. Художник К. Лебедев

Отзвуком тех славных маневров стало присвоение Суворову бригадирского чина 22 сентября 1768 года. А с Суздальским полком Суворову предстояло стать грозой польских конфедератов в новой войне. Суздальцы станут основой боеспособной, быстрой, вышколенной суворовской бригады. В «Суздальском учреждении» Суворов с гордостью вспоминает о том, как полк удостоился императорской похвалы: «Не можно забыть высочайшую монаршую милость, которою сей полк недавно удостоен был. Отличность, каковою не один полк по прошествии многих лет славитца не может: всем протчим во образец! Но всегда о том воспоминая, содержать себя во всегдашней исправности, наблюдать свою должность в тонкость, жертвовать мнимым леностным успокоением истинному успокоению духа, состоящем в трудолюбивой охоте к военной службе, и заслужить тем себе бессмертную славу». Да, это был знаменательный день, начало суворовской славы – Красносельские маневры. Сохранилась молва о том, как Екатерина называла полковника Суворова после тех учений: «Мой будущий генерал».

Тем временем Василий Иванович Суворов успешно продолжал военно-административную карьеру. В 1768 году он покупает последний в своей московской жизни дом – у Никитских ворот. Москвичам хорошо известен этот старинный особняк с мемориальной доской ещё дореволюционной, 1913 года, выделки. Надпись золотом по белому выдержана в лаконичном стиле суворовской эпитафии – «Здесь жил Суворов». В барельефе, над щитом, мы видим узнаваемое скульптурное изображение Суворова. Суворовы стали прихожанами церкви Феодора Студита, и поныне находящейся неподалёку от дома, который ныне пребывает в ведении Министерства иностранных дел. Даже из скудного полковничьего жалованья Суворов жертвовал на нужды храма заметные средства. При церкви похоронена мать Александра Суворова, Авдотья Федосеевна, не дожившая до славы любимого сына.

В 1773 году генерал-аншеф Василий Иванович Суворов приобретает село Рождествено под Москвой. Долгие годы считалось, что это имение было старинной вотчиной Суворовых, биографы фантазировали о детских годах полководца, проведённых в Рождествене… Это не так. Только в 1770-е годы бывшая вотчина князей Барятинских стала удобной летней резиденцией Суворовых. В народной памяти это село накрепко связано с образом Суворова. В крестьянской среде и в XX веке ходили легенды о детстве полководца, которое якобы прошло в этих краях.

Варвара Ивановна Суворова, жена полководца. Художник В. Домашев

Таково свойство легенд – правдиво привирать… На самом деле под старость лет Василий Иванович преследовал две цели: выгодно вложить средства и женить сына. Человек домовитый, он не понимал холостяцких наклонностей сына, жившего одними интересами армии. Соседнее село – Николо-Прозоровское (Никольское-Прозоровское, Николо-Прозорово) принадлежало, как это ясно из названия села, князьям Прозоровским. Их усадьба, в отличие от дома Суворовых, к счастью, сохранилась до нашего времени. Князь и генерал-аншеф Иван Андреевич Прозоровский, не в пример В. И. Суворову, вёл жизнь блестящую и расточительную. Будучи в долгах, как в шелках, он не мог дать за дочерью и пяти тысяч приданого. А Варваре Прозоровской ко времени сватовства было уже двадцать три года, и шлейф сплетен за ней тянулся. Поговаривали даже о связи с молодым цесаревичем Павлом (уже в наше время жёлтые газеты заговорили о бастарде Павла Симеоне, которого-де родила В. И. Прозоровская до 1773 года; объявился и современный потомок царя при бороде, со стеклянным взором). Но о браке Суворова речь пойдёт впереди – до сватовства наш герой успеет с победами пройти две войны.