Андрей вскочил. Эмили стояла в проеме двери.
– Простите за вторжение, я не вооружена. – Она подняла руки и покрутила кистями в воздухе, растопырив пальцы.
– Это – твоя девушка? – спросила Нелли Баркова, с улыбкой поднимаясь с дивана. – Как тебя зовут, милая?
– Мама, это – арестованная, – объяснил Андрей.
– Жаль. Симпатичная!
Знала бы ты, что эта «симпатичная» пыталась сделать.
Он медленно двинулся к Эмили:
– Как тебе удалось открыть машину?
Девушка улыбнулась:
– У меня необыкновенные способности. Я чувствую электронику.
– Генная модификация?
– Да.
– Неудивительно при таком отце… Значит, тебя будут судить еще по одной статье – за утаивание генетических отклонений. Ты должна была носить метку на переносице. Идем в машину!
Она выставила вперед ладонь, останавливая его:
– Минуточку! У тебя переносица тоже чистая. Где твоя метка?
– Мне она зачем? Я – нормальный человек.
– Да ну! А когда тебе делали анализ ДНК?
– В детстве, как всем.
– Значит, кто-то подменил результаты. Верно? – Девушка посмотрела на мать.
Нелли нахмурилась:
– С чего Вы взяли, барышня, что у моего сына генетические отклонения?
– У него быстрая реакция. Наверное, за все годы службы в полиции не получил ни царапины. Так?
– Ты угадала, – ответил Андрей. – Но дело не в отклонениях. Я с детства тренировался.
Зачем я оправдываюсь, черт побери?
Эмили не унималась:
– А по-моему, ты заранее чувствуешь угрозу, и тренировки тут не при чем, – она перевела взгляд на мать. – Ваш сын должен знать правду, потому что от этого будет зависеть его жизнь. Президент Чэнь врет! Правительство готовит для себя тайное убежище, потому что на поверхности никому не выжить.
– Откуда ты знаешь?
– Я только что подслушала разговор директора Службы безопасности Новака с каким-то генералом. Наверняка Президент в курсе!
Она ненормальная?
Барков взял девушку за руку:
– В машину!
– Андрей, подожди! – вдруг воскликнула мать жестким, почти приказным тоном.
Он с удивлением повернул к ней голову:
– В чем дело?
Нелли обратилась к арестованной:
– Как тебя зовут?
– Эмили.
– А фамилия?
– Хаусман.
– Ясно… Как тебе удалось подслушать разговор директора с генералом?
– Я же говорю: у меня способности. Могу настроиться на любую волну. Радио, телевидение, мобильная связь… Звук доносился сверху. Я думаю, что генерал только что пролетел над нашим городом на самолете, поэтому я очень хорошо их услышала.
– Бред, – сказал Андрей.
– Нет, – возразила Нелли. – Ученые «БиоТех» проводили опыты над крысами, чтобы те реагировали на радиосигналы. – Она сделала знак сыну. – Давай отойдем. Я хочу тебе кое-что сказать.
Поколебавшись, Андрей отпустил руку арестованной:
– Жди здесь.
Он последовал за матерью. Нелли приблизилась к дальнему окну, и ее взгляд остановился на кусте роз, росших перед домом. После долгого молчания она взяла Андрея его за руку и, притянув к себе, тихо проговорила:
– Возможно, эта девочка не врет. Я не собираюсь дожидаться, пока мой сын погибнет. Я тебе все расскажу.
– Что ты имеешь в виду, мама?
– Я участвовала в опытах корпорации «Био-Тех». Мне изменили генетический код.
Андрей не мог поверить своим ушам. Он всю жизнь занимается поиском преступников, использующих технологии «Био-Тех», а мама участвовала в программе этой корпорации?! Невозможно!
Как будто угадав его мысли, она продолжала шепотом:
– Я сделала это, когда еще не было знакома с твоим отцом. Молодая была, глупая. Они обещали, что, когда я выйду замуж и рожу ребенка, он будет лучше приспособлен к жизни… И они платили за это хорошие деньги. Вред продукции «Био-Тех» тогда еще не был широко известен. Корпорация много занималась благотворительностью. Помогала сиротам, строила школы, больницы… Кто ж знал, к чему это все идет!
Она замолчала, снова уставившись на розы. Молчал и он, пытаясь переварить информацию. Вздохнув, Нелли продолжила еще тише – так, что ему с трудом удавалось разобрать слова:
– Сынок, я – ГМО. Генно-модифицированный организм. Ты тоже – ГМО. В «БиоТех» меня сразу предупредили, что изменения передадутся по наследству. Позже я поняла, что допустила ошибку. Когда тебе делали анализ ДНК, я действительно подменила результаты. Но теперь… Теперь я не уверена, что это была ошибка.
Барков был шокирован ее признанием больше, чем известием об очередном «конце света». Он всегда считал себя обычным парнем. Ничего особенного в своей хорошей реакции не видел – как и в умении других людей, например, шевелить ушами или доставать языком до кончика носа. Выходит, его мать – преступница? А он сам не имеет права заводить детей и работать в полиции?
– Подменить результаты невозможно. Во всех лабораториях есть система защиты.
– Тогда она не была такой совершенной. Мне повезло.
– Почему ты раньше не рассказывала?
– Хотела, чтобы ты жил нормальной жизнью, а не в резервации для уродов. Ты меня простишь?
Нелли смотрела на сына просительным взглядом. У него сжалось сердце.
Да, она – преступница. Родила сына, зная о своих генетических отклонениях. По закону за это ей грозило двадцать лет тюрьмы. А за подмену результатов анализа – пожизненное заключение.
Я не могу допустить этого.
Андрей обнял ее, стараясь казаться спокойным:
– Мама, не переживай. Я тебя не виню.
– Слава богу! Тюрьма – не самое страшное. Я боялась, что ты меня не поймешь… Пусть другие меня осудят, но только не ты! Никому ничего не рассказывай. Если катастрофа не случится, ты будешь работать, как и раньше, в полиции.
В скорый конец света Андрей по-прежнему не верил, но с его карьерой было уже покончено. Разве можно ловить нарушителей закона, зная, что ты сам – преступник?! Теперь мне сам Бог велел сменить профессию. Попробую устроиться певцом в ресторан.
Барков с детства любил музыку. Из рассказов матери он помнил, что это у него от отца. Георгий часто пел русские народные песни, особенно в хорошей компании за праздничным столом. Но это было всего лишь хобби. Ни у него, ни у его сына не было выдающихся голосовых данных.
Не стоит ей пока говорить, чем я собираюсь заняться.
– Я в любом случае уволюсь. Найду другую работу.
В этот момент Барков вспомнил, что они с матерью не одни в комнате. Но было поздно – последнюю фразу он произнес слишком громко.
– Другую работу? – спросила Эмили. – Значит, я права? У тебя испорченные гены?
Андрей повернулся к девушке. Она смотрела на него с вызывающей улыбкой, высоко подняв голову. Конечно, он был не обязан ей отвечать. Она – арестованная, а он пока еще – полицейский. Но что если Эмили начнет задавать те же вопросы в ходе судебного разбирательства? Где гарантия, что судья не назначит экспертизу?
– Это тебя не касается, – резко ответил он.
Улыбка слетела с ее лица:
– Разве? Обвинение против моего отца выдвинуто с твоих слов. Свидетелей нет. Может, это не он стрелял в тебя из гранатомета, а совсем другой человек, которого ты не смог поймать?
Нелли Баркова в ужасе охнула:
– Из гранатомета?!
Эмили продолжала:
– Наш адвокат заявит, что ты обвинил невиновного! А твое слово ничего не будет стоить, потому что ты – ГМО.
Возразить было нечего. Как только суд получит результаты экспертизы, Андрей превратится из полицейского в подозреваемого. Кроме того, наверняка будет назначена экспертиза ДНК его мамы, чего допускать нельзя…
– Чего ты хочешь? – мрачно спросил он.
– Ты должен немедленно освободить моего отца, – быстро ответила Эмили.
– Не получится. Он уже в следственном изоляторе. У меня нет права выводить его оттуда.
– К черту право! У тебя отличная реакция!
Очевидно, Эмили намекала на то, что Барков должен освободить Эдди Хаусмана силой, напав на полицейское управление. То есть совершить еще более тяжкое преступление. Она его шантажировала!
– Тебя легче убить, – сказал он. – Как говорится, «нет человека – нет проблемы».
Девушка побледнела и отступила на шаг.
Андрей вдруг понял, что Эмили в самом деле сильно рискует. Будь на его месте человек без принципов, он бы отправил ее на тот свет, не задумываясь. Момент был удобный – кругом столько народу погибло, что тщательного расследования можно было не опасаться.
– Не бойся, я пошутил. Давай присядем, поговорим.
Арестованная направилась к дивану, с опаской косясь на Андрея.
Под ногами у нее задрожал пол. Барков удивился. На вид – стройная девушка, а топает, как бегемот!
Она остановилась. Пол задрожал еще сильнее. Со всех сторон послышался глухой гул. Наконец, до Андрея дошло, что происходит.
– Землетрясение! – воскликнул он. – На улицу, быстро!
Эмили развернулась и бросилась к двери. Подхватив мать под руку, Барков устремился следом.
Они пересекли передний двор и стали посреди пустой дороги. Гул превратился в грохот, как будто со всех сторон приближались товарные поезда. Крона деревьев, росших вдоль улицы, заметно затряслась. Задребезжали стекла. Из соседнего дома с воплями выскочила молодая женщина, держа за руки двух маленьких детей. Еще несколько человек выбежали из дальних домов.
Андрей вдруг почувствовал, что асфальт у него под ногами прогнулся, как надувной матрас, и заколыхался. В ушах зазвенело от женских и детских криков, дополняемых сигнализацией припаркованных машин.
Шагах в двадцати на дороге появилась трещина и, змеясь и расширяясь, поползла к дому напротив. Из трещины ударил фонтан воды – видимо, порвался трубопровод, проложенный под землей вдоль дороги.
Все это продолжалось секунды. Тряска и грохот прекратились так же внезапно, как начались. Трещина перестала увеличиваться, но вода по-прежнему вырывалась из нее, заливая дорогу, металлический забор и зеленый газон перед ближайшим домом.
Барков посмотрел на Нелли и Эмили. Мать стояла, стиснув зубы и напряженно глядя по сторонам, а рот у Эмили был широко открыт.
Он дернул девушку за руку:
– Хватит орать!
Она закрыла рот, посмотрев на Баркова с таким удивлением, будто он с луны свалился. Сразу стало тише. Постепенно начали стихать и крики соседей.
Барков окинул взглядом дом матери. Он стоял, целый и невредимый. На фасаде не появилось ни одной трещины. Повезло!
Андрей со школы знал, что колебания почвы возникают при движении тектонических плит в местах их стыков или при извержении вулканов. Но в Майами сроду не бывало ни того, ни другого. Что же случилось?
На его немой вопрос ответила Нелли Баркова:
– Если ядро Земли затормозилась, а кора продолжает крутиться почти с прежней скоростью, между ними возникает трение. Теперь землетрясения будут происходить повсюду. Даже там, где их никогда не было.
В правоте ее слов можно было не сомневаться – она всю жизнь проработала геодезистом на строительных объектах и о недрах знала все, что известно науке.
– Видите, я права! – с неуместной радостью воскликнула Эмили. – Мир рушится!
– Да, – подтвердила Нелли, – скорее всего, да.
– Так повлияйте на своего сына – пусть он поскорее освободит моего папу! Неужели Вы не понимаете, что иначе я с ним больше никогда не увижусь? Где Ваше сострадание?
Баркова пристально посмотрела на девушку и, помолчав, ответила:
– Мне жаль, что Ваш отец – преступник. И Вас жаль. И вообще всех людей. Но меня больше всего беспокоит судьба сына. Надеюсь, Эмили, Вы это понимаете?
Девушка опустила голову и упавшим голосом ответила:
– Да, конечно.
Нелли продолжала:
– Поэтому я попрошу его действовать не ради Вас, Вашего отца или кого-то еще, а ради него самого, – она перевела взгляд на сына. – Андрей, освободи ее отца, пожалуйста!
Барков подумал, что ослышался:
– Что?
Нелли оглянулась по сторонам. Соседи не обращали на них никакого внимания. Дети молодой женщины плакали, и она пыталась их успокоить, ведя обратно к дому. Остальные находились на таком расстоянии, что не могли бы разобрать ни слова.
Мать заговорила приглушенным голосом, глядя Андрею в глаза:
– Сынок, ситуация – хуже некуда. Одно то, что происходит в земной коре, способно убить все человечество. А еще нас ждут проблемы с воздухом, океанами, солнечной радиацией… Мы живем на своей планете, как в пробирке, в слишком комфортных условиях. Малейшая встряска – и нам конец. Правительство, как я поняла, попытается спастись в убежище. Ни тебе, ни мне туда не попасть. Но есть другой путь… Я слышала когда-то о ее отце, – она бросила взгляд на Эмили, которая, как и Андрей, слушала ее с напряженным вниманием. – Много лет назад Хаусман работал в «БиоТех». Был перспективным молодым ученым, писал статьи… Если ты поможешь ему, возможно, он поможет тебе. Подай заявление начальству, что он невиновен!
– О чем ты говоришь, мама? Как он мне поможет?
– Изменит генетику. Сделает… сверхчеловеком.
Андрей засмеялся:
– Скрестит с тарантулом? Мама, сейчас не время для шуток!
Нелли взяла сына за руку:
– Я говорю серьезно. Никаких скрещиваний – это слишком примитивно. «БиоТех» давно нет, но подпольные лаборатории существуют, и в них ведутся работы.
Андрей покачал головой:
– Их не так просто найти. Ты же знаешь, что этим занимается целый департамент безопасности, и без особых успехов…
– В том-то и дело! Именно поэтому тебе нужен Хаусман! У него наверняка есть связи, – Нелли вопросительно посмотрела на Эмили. – Ведь есть?
Девушка неуверенно кивнула.
Слова матери не укладывались у Андрея в голове. Они противоречили всем его представлениям о генной инженерии. Эта наука стала причиной жутких мутаций, которые происходили с людьми по всему миру. Она чуть не привела человечество к гибели.
– Мама, ты понимаешь, что говоришь? «БиоТех» уже пыталась создать сверхчеловека. Ты забыла, к чему это привело? Жабры и куриные крылья у новорожденных, появление шерсти при половом созревании, отсутствие потомства во втором поколении! Это, что ли, спасение?
– В «БиоТех» слишком спешили, – возразила Нелли. – Им нужна была прибыль. Их преступление не в том, что они вели исследования, а в том, что ставили опыты на людях, не просчитав всех последствий. Надеюсь, с тех пор наука ушла далеко вперед. Это – наш единственный шанс…
Ее слова казались логичными. Конечно, лучше измениться, чем погибнуть. Но насколько угроза гибели реальна? Президент Чэнь Вэньмин пообещал, что все проблемы будут решены. Арестованная Эмили Хаусман утверждала, что Президент врет. Кому верить?
Я должен точно знать, готовится ли убежище для членов правительства. Если да, наши дела действительно плохи.
– Мама, возвращайся в дом, запрись и сразу же звони мне, если «Кадиллак» с этими типами опять появится на горизонте, хорошо?
– Да, мой мальчик.
Он поцеловал мать и направился к своему электромобилю, на ходу бросив:
– Эмили, садись в машину.
– Куда едем?
– Скоро узнаешь.