Где оживают грёзы - читать онлайн

1

Кошмар вернулся, осязаемый, как плоть.

Сначала серое небо над головой. Потом пальцы, зарывающиеся во влажную каменистую почву. Пальцы Каллии. Прерывистое дыхание царапало горло, как осколки стекла. Она пыталась отползти от чего-то ужасного, нависшего прямо над ней.

Чудовище.

Его огромная тень потянулась к ней, застилая свет.

«Нет!»

Это слово сорвалось с ее губ, беззвучное и бесполезное. Беспомощное. Она обратилась внутрь себя, чтобы призвать огонь, молнии, любую страшную стихию, лишь бы отогнать зверя. Но у нее, как всегда, ничего не вышло. Силы ее покинули.

Тень догнала ее, и все погрузилось во мрак.

Каллия резко проснулась, вцепившись в одеяло. На ткани остались дымящиеся подпалины и черные дорожки, процарапанные ногтями.

Горничные никогда ничего не говорили, обнаруживая обожженное белье, а Каллия давно уже не пыталась спрятать эти следы. Она просто уходила в свою оранжерею, оставляя прислугу уничтожать улики. Вопросов никто не задавал. Хоть какая-то польза от того, что в Доме ее все сторонились.

Тревога улеглась, когда Каллия распахнула скрипучую стеклянную дверь, ведущую в комнату, заполненную яркими красками и сладким влажным воздухом. Утреннее солнце поблескивало над головой, проникая сквозь мутноватое сине-зеленое стекло, покрывающее стены и потолок прозрачными чешуйками. Каллия поморщилась от света, жалея, что не может вернуться в кровать. По утрам после выступлений в клубе у нее ужасно ныли кости и мышцы. Эту усталость она воспринимала как почетную награду. Когда переутомление было особенно сильным, ей требовался долгий отдых, чтобы прийти в себя, но сейчас она боялась снова лечь спать. В темноте ее ждало чудовище.

А в ярком свете оранжереи кошмары не имели на ней власти.

Вода полилась с ее ладони, когда Каллия пошла вдоль рядов пышных оранжевых роз с пурпурными краями, крапчатых орхидей высотой с дерево и темно-синих луноцветов, которые светились по ночам. Каждый раз, когда Каллия осваивала новый прием, Джек вручал ей мешочек с семенами. «Это потенциал», – говорил он, ни словом не намекая, что из них вырастет. Но все они, распустившись, занимали достойное место в ее коллекции.

Куст алых роз с цветками размером с голову – за то, что впервые призвала огонь.

Персиковые тюльпаны, крошечные, как подушечки пальцев, – за то, что научилась извлекать из инструментов.

Золотые сирении с изумрудными серединками – за то, что сумела сделать металл и дерево податливыми, как глина.

Каллия успокаивалась, гуляя по оранжерее, – единственному место в Доме, которое принадлежало ей одной. Каждый яркий, живой цветок напоминал ей о том, что она не беспомощна. Что сны могут лгать.

Солнце еще не закончило подниматься по мутному небосводу, когда Каллия полила все растения. Она забралась по стене, увитой лозой, и присела на заржавевший край крыши. Все ее тело дрожало от усталости, но ветер сорвал с нее последние обрывки сна, перебирая волосы, теребя ночную рубашку, холодя голые ноги. До земли было больше двадцати футов.

Ей нравилось забираться как можно выше. Отсюда открывался вид на верхушки деревьев, густые и темные, похожие на острые шпили, освещенные поднимающимся солнцем и окутанные утренним туманом. Дикая Чаща раскинулась на много миль во все стороны, обступая высокие стены вдалеке. Даже на таком расстоянии можно было отчетливо разглядеть массивные угловатые ворота города. За ними виднелись крупные силуэты: здания – наверное, особняки, – похожие на горы. Гордо высились башни, которые, быть может, служили украшением дворцов. Смутные очертания напоминали детали головоломки.

Город назывался Глориан.

Каллия могла бы часами любоваться этим видом. Дикая Чаща, разделявшая Дом Адского Пламени и Глориан, походила на огромный океан, но другие города Сольтера находились еще дальше отсюда. Казалось, что на этой безлюдной половине острова вообще ничего больше нет. Джек упоминал другие города далеко на востоке и рассказывал об окружающем их море. Каллия мечтала увидеть все своими глазами. Но стоило ей упомянуть Глориан, и непринужденная улыбка Джека меркла.

– В этом городе не место таким, как мы с тобой, – сказал он как-то раз.

– Но почему? – ощетинилась Каллия, уловив ложь. Он считал, что умеет скрывать все свои чувства, но она заметила, как задорный огонек в его глазах сменился слоем льда.

– Там не слишком-то ценят сценическую магию.

– А трудовую? Я могу притвориться простой работницей и постепенно подняться по карьерной лестнице. Серьезно, ведь все клиенты…

– Поверь мне, огневичка, это место не стоит твоего времени. – Джек наклонился к ней, чтобы заправить выбившуюся прядку за ухо. – И потом, здесь и так все есть. Чего тебе еще желать?

Большего.

Большего, чем сцена, которая принадлежит ей лишь по вечерам. Большего, чем маска без имени.

Джек, разумеется, и так все это знал. И, как и следовало ожидать, его отказы и предостережения лишь разжигали любопытство Каллии. Она столько раз пыталась разузнать что-нибудь о далеком городе, что Джек запретил ей об этом упоминать. Тогда Каллия обратилась к одной из своих личных наставниц, но даже Санья, которая наизусть знала энциклопедии и всегда готова была поделиться знаниями, не дала ей внятного ответа.

Вскоре она покинула свой пост – в Доме никто надолго не задерживался, – и Каллия осталась одна со своими вопросами и желаниями. Бессловесные и беззвучные, они все же продолжали жить у нее внутри.

Ветер усилился, щекоча ей ноги краешком ночной рубашки. Каллия едва не задрожала от внезапного холода, но вид Глориана удерживал ее на месте. Запретный плод. Она представила, как спрыгивает с крыши и босиком отправляется в город через Дикую Чащу. Ей так хотелось узнать больше. Хоть что-то. Самую малость. Неизвестность звала к себе.

Казалось, этот зов не утихнет, пока она не ответит на него.

Каллия наконец отвела взгляд и лениво потянулась, вскинув руки над головой. Восходящее солнца уже ласкало ее кожу, прогоняя утреннюю прохладу.

Времени оставалось мало, скоро Джек пришлет за ней.

Отыскав в кровле дощечку, которая стояла слегка неровно, Каллия приподняла ее. В небольшое углубление помещалось немного: несколько красивых листьев, одинокая потрепанная ленточка, принесенная ветром, и главное сокровище – тонкий, грязный лоскут ткани, на котором была вышита цветущая бордовая роза. На первый взгляд это была невзрачная вышивка размером не больше ладони, но, рассмотрев ее поближе, можно было заметить, что лепестки розы покачивались и изгибались, будто под дуновением ветерка.

Каллия украла лоскут у Джека после смерти его отца, прошлого Хозяина Дома. Эта вышивка оставалась единственным подтверждением того, что когда-то у нее была другая жизнь. Лоскут нашли в колыбельке, в которой кто-то оставил ее посреди Дикой Чащи. Но кто это был и откуда, Каллия не знала. В детстве она не задавалась такими вопросами, а потом, когда они все же появились, ответом было лишь молчание Джека.

Каллия обвела пальцем контур розы – вечно цветущее сердце сада. Напоследок прижав лоскут к груди, она положила его обратно, чтобы взять в руки еще одно сокровище.

Последнее в ее коллекции: помятый листок бумаги, плотно сложенный, чтобы уместить его под дощечку. Иначе он бы не сохранился.

Каллия развернула потрепанную листовку. В центре был изображен черный цилиндр, а под ним – броские витиеватые буквы с вензелями, похожими на лепестки. Большая часть объявления стерлась, и на странице остались лишь обрывки манящей мечты.

2

Каллии всегда лучше всего думалось на холодном деревянном полу танцевального зала.

Состязание волшебников.

В Глориане.

Воплощение всех ее грез, словно возникшее по ее собственной воле. И если уж она не может устоять перед возможностью победить, то и Джек не захочет упускать шанс.

– Долго ты еще будешь разглядывать себя в зеркало? – спросила Мари, лежа на бирюзовом полу. Она подняла миниатюрную ножку, потянула ее и принялась за вторую. – Твое лицо никуда не денется, сколько бы ты на него ни смотрел.

Каллия шутливо толкнула подругу.

– Я думаю, – отмахнулась она, не сводя глаз с зеркальной стены. – Госпожа Веронн всегда говорила, что человек, который ищет ответы, может приблизиться к ним, если как следует посмотрит в зеркало.

– Ну, госпожи Веронн здесь уже нет. И слава Зарозу, иначе я бы разорвалась пополам от ее бесконечных махов. – Мари вздрогнула и перевернулась на живот. – И какие же ответы ты ищешь?

Каллия отвела взгляд и поправила лямку на плече. Нужно было не забывать об осторожности. Девушки быстро сдружились после того, как несколько месяцев назад Мари присоединилась к танцовщицам Адского Пламени, но Каллия никогда не расспрашивала ее о личном. Так безопаснее, подсказывал горький опыт. Она слишком живо помнила Санью, которая научила ее всегда оставлять последнее слово за собой и никому не уступать в остроумии. Помнила госпожу Веронн, которая показала ей, как танцевать, приковывать к себе внимание в лучах софитов и превращать тишину в ревущие аплодисменты.

Обе они уехали так внезапно в погоне за лучшей жизнью. Не попрощавшись, не пообещав навестить. Сердце Каллии не вынесло бы повторения.

Пусть у нее останется хотя бы один друг.

– Да так, чепуха. – Каллия вытянула ноги в стороны. – Не отвлекайся от растяжки. У тебя впереди утренняя разминка.

– А у тебя скоро урок.

– Это не уроки. Это репетиции.

Слово «уроки» означало бы, что он учитель, во всем превосходящий ее, в то время как на самом деле он лишь показывал Каллии новые приемы, чтобы пополнить ее репертуар. За прошедшие годы она так и не смогла придумать название для их отношений, но в понятия «учитель» и «ученица» они точно не вписывались.

Мари закатила глаза.

– Называй как хочешь, но он будет тебя ждать.

– Он думает, что я гуляю по оранжерее. У меня еще есть время.

Хозяин не любил, когда его заставляли ждать, но Каллию это не волновало. Стоило ей прикрыть глаза, и перед внутренним взором вставала та самая листовка. Она не знала, что такое Цирк Триумфаторов, но ей хотелось знать больше. Увидеть все своими глазами.

Спрашивать об этом у Мари не стоило. Как и у прислуги, настолько преданной Джеку, что для них он скорее был божеством, чем хозяином. Даже горничные, которые годами набирали ванну и выкладывали для Каллии одежду, оставались для нее не более чем знакомыми. Они никогда не пойдут навстречу никому, кроме него.

Но как же сделать, чтобы он пошел навстречу ей?

– Вообще-то я решила пропустить сегодняшнее занятие, – объявила Каллия. Как следует размявшись и потянувшись, она подобрала под себя ноги и встала, ловкая, словно кошка. – В конце концов, утренние часы принадлежат мне. Не желаю терять ни секунды.

– А мы чем провинились? У него скверное настроение всякий раз, когда ты нарушаешь распорядок. – Мари вздохнула. – Я и так с ужасом жду разминки. В зале всегда тихо, как на кладбище.

Было еще рано, так что другие девушки пока не появились. Мари, самой молодой из танцовщиц, всегда хотелось поболтать, а тихая сосредоточенность остальных казалась ей невыносимой. Если из них получалось вытянуть хоть четыре слова, можно было считать, что они в общительном настроении. Каллии это ни разу не удавалось. Никто из танцовщиц, не считая Мари, с ней не разговаривал, а Каллия отвечала им тем же. На качелях над люстрой было место только для одной артистки, и госпожа Веронн всегда учила ее не стыдиться своего успеха. Не стыдиться своей силы и своего почетного положения в Доме. Рядом с Джеком.

Каллия бросила взгляд на инструменты, разложенные вдоль зеркальных стен. В зале их было меньше, чем по ночам в клубе. Здесь лежали несколько видов струнных, барабаны, флейты, различные по форме и материалу. Она улыбнулась им, как старым друзьям.

– Что бы нам сегодня сыграть?

– Побереги силы, – серьезно возразила Мари, но едва заметно подалась вперед, выдавая свой интерес. – Иди на урок.

Не поворачиваясь, Каллия направила первую мелодию, что пришла ей в голову, к инструментам, и флейты заиграли легкую, похожую на птичье щебетание джигу. Такой простой фокус почти не тянул из нее силы. Волшебники вроде них с Джеком при всем их могуществе не черпали магию из бездонного колодца. Джек постоянно просил ее не спешить, ведь некоторые приемы требовали больше энергии, чем остальные, но рано или поздно ей все удавалось, и ничто не радовало ее сильнее.

– Выделываешься, – проворчала Мари, хотя уже постукивала ножкой в такт музыке.

Каллия спрятала улыбку, слушая, как в утреннем воздухе разливается веселая мелодия.

– Я горжусь своими умениями. – Она покружилась на месте, чувствуя, как развеваются волосы, соскользнувшие с плеч. – Что плохого в том…

– Ты начала без меня, огневичка?

Музыка оборвалась.

Каллия замерла, устремив взгляд в зеркало. У нее за спиной, прислонившись к двери, стоял Джек, который умудрялся выглядеть царственно, даже скрестив руки на груди. Он лениво окинул взглядом происходящее, прежде чем сосредоточиться на ней.

«Огневичка».

Она помнила, как Джек впервые так ее назвал.

– Ты когда-нибудь видела огневичку? – спросил он и усмехнулся, когда Каллия печально покачала головой. – Это редкая ночная птица, красная, как рубин, и она никогда никому не позволит об этом забыть.

Прозвище закрепилось за ней. Каждый раз, когда Джек произносил это слово, оно сияло ярче, чем любые драгоценности. Иногда оно напоминало ласковое прикосновение или горячее дыхание. Даже сейчас она почувствовала, как голос Джека скользнул по ее коже.

Мари тут же вскочила на ноги.

– Ой, простите… Я с-сейчас, – выговорила она, заикаясь. Почти все вели себя так в присутствии Джека. – Скоро придут остальные девушки. На репетицию.

– Лучше будет, если сегодня вы порепетируете в клубе.

По его тону было понятно, что он не желает видеть здесь Мари, и та, уловив намек, выскользнула из зала, напоследок бросив предостерегающий взгляд на Каллию. «Веди себя хорошо».

Каллия редко прислушивалась к предостережениям, когда дело касалось Джека. Поэтому ему и нравилось проводить с ней время. Она не вздрагивала, услышав за спиной звук захлопывающейся двери. На замирала, когда замок резко защелкивался.

Каллия вздохнула.

– Не обязательно было ее запугивать.

– Это был просто намек. Я не виноват, что она так его восприняла.

Каллия обернулась, и небольшой зал вдруг показался ей огромным, холодным пространством. Пустым и отвлекающим.

– Мы ведь обычно здесь не занимаемся.

Джек провел пальцами по косяку двери.

– Иногда полезно сменить обстановку.

– Что ж, ты пришел слишком рано. – Она зевнула, не подавая виду, что ее сердце забилось чаще. – Еще не пробило полдень. Пусть ты и выгнал мою подругу, но я имею право еще немного побыть одна.

Мелодия сменила тональность. Джек медленно подошел ближе, встретившись с Каллией взглядом в зеркале.

– Ты что… злишься на меня?

Отлично. Если он будет так думать, то, возможно, захочет ей угодить.

Джек приблизился к ней и прижался грудью к ее спине. Тепло его тела пропитало тонкую ткань ее гимнастического трико, а его подбородок коснулся ее уха.

– Что тебя расстроило?

Уголки ее губ приподнялись, когда пальцы Джека обхватили ее плечо. Он всегда носил черные кастеты на обеих руках, отчего его прикосновение казалось прохладным. Каллия сдержала нарастающую в груди волну и попыталась сосредоточиться на спотыкающейся мелодии, которую выводили флейты. Но это стало невозможно, когда подушечки его пальцев стали обжигающе горячими. Они, словно огоньки, пробежали по ее коже, покусывая, пока Джек наконец не накрыл ее руку своей.

– Расскажи мне, – попросил он. Его руки потеплели. – И я смогу все исправить.

Каллия повернулась и приподняла подбородок, чтобы взглянуть в лицо Джеку. Гордый нос, смелый взгляд. Если Джек был в хорошем настроении, его глаза очаровательно сверкали, а если в плохом – темнели. В его лице было нечто обезоруживающее. В отличие от отца, которого прислуга называла Сиром. Благодетель-затворник, который пожалел дитя, брошенное в Чаще. Девочку, которая ничего о нем не знала и ничего не видела, кроме стен и безмолвия его владений. Тишина так давила на нее, что порой она разговаривала с собственным отражением, лишь бы просто поговорить. А Сир и не пытался с ней сблизиться. Он не выходил из своих комнат, тоскуя по сыну, который жил на другом конце Сольтера. Всю свою жизнь она словно соперничала с призраком, о котором упоминали, но которого никто не встречал. Каллия, которая изредка видела Сира, воображала Джека похожим на него: суровое угловатое лицо, может даже покрытое морщинами. Лицо чужака. Чудовища.

Она столько лет ждала возможности ударить его. В ночь, когда умер Сир, Каллия надела свои самые острые кольца. Она не горевала по приютившему ее незнакомцу, но, узнав, что блудный сын вот-вот вернется, решила вооружиться. Подготовиться.

Это был ее шанс вырваться отсюда. Раз и навсегда.

Когда она наконец увидела его, стоящего у подножия лестницы, он оказался совсем не таким, как она представляла. Ни капли не похожим на отца. Скорее юноша, чем настоящий хозяин дома. Высокий, мускулистый, насколько можно было судить по крою его костюма. Лицо, четко очерченное острыми, как бритва, линиями, красивое, несмотря на застывшее выражение, с которым он изучал ее в ответ.

Вместо того чтобы принять его галантно протянутую руку, она сжала кулак и замахнулась, целясь в гладкий лоб.

Джек с улыбкой поймал руку, накрыв костяшки ее пальцев кастетом.

– Каллия.

– Ублюдок! – гневно выдохнула она, но, несмотря на все свои старания, не смогла высвободить руку. – Кто ты такой?

Как ему удалось остановить ее? Никому из ее учителей это не удавалось. Ее гнев огнем вырывался из-под кожи. Из-под кастета, накрывшего ее руку, заструился дым, пламя наполнило ладонь Каллии, побежало по венам.

Не дрогнув, Джек посмотрел ей в глаза сквозь завесу дыма.

– Мы с тобой не так уж сильно различаемся, – задумчиво заметил он. – Какая мощь.

– И я ее применю, – прорычала Каллия. – Все эти жалкие гувернеры убегали, стоило мне освоить их приемы. Это было легко.

– Наслышан. – Уголки его губ приподнялись, будто при звуках давно знакомой песни. – Как же нам повезло обладать такими способностями. Иметь настав- ников…

– Тюремщиков, – злобно выплюнула она, но Джек лишь внимательнее всмотрелся в нее.

– Тогда почему ты не сбежала? Ты ведь ни разу не бросалась на Сира с кулаками? Это только для меня такая честь?

Как странно говорить таким образом о своем отце, чье тело еще не успели предать земле.

– А с чего ты взял, что не бросалась? – бросила Каллия, хотя так и было. Сир так редко выходил из своих покоев, что она даже зашипеть на него не имела возможности, не говоря уж о том, чтобы ударить. – Откуда тебе знать, может, я просто выжидала и училась всему, чему могла, чтобы уничтожить этот дом в подходящий момент?

Например, сегодня. Словно предостерегая, огонь полыхнул в ее кулаке, и от неожиданности хватка Джека дрогнула. И все же он не отпустил ее.

– А ты не хотела бы научиться большему?

Все вокруг вдруг окрасилось в красный.

Тени Каллии и Джека стали густыми и темными, как кровь.

Он взмахнул рукой, и мир перестал быть красным. Свечи полыхнули пурпурным пламенем, потом холодным синим. Джек повел пальцем, и оно потеплело. Каллия нехотя окинула комнату взглядом. От изумления ее кожа похолодела и покрылась мурашками. В разном свете мир становился совсем другим. Насыщенным, сияющим.

Живым.

– Ведь именно ради этого ты до сих пор здесь, верно? – сказал Джек, возвращая свечам естественный цвет и продолжая смотреть на нее. – Каким-то образом ты почувствовала, что магией можно не просто обладать. Всегда можно добиться большего, и ты, похоже, этого хо- чешь.

Каллия промолчала, прожигая его злым взглядом, который она так часто отрабатывала с зеркалом, чтобы убедиться, что лицо ее не подведет. Но его ответный взгляд погасил ее огонь, сорвал все покровы, и каждый болезненный удар ее сердца начал отзываться шепотом в груди: «Да, да, да».

Джек ослабил хватку и отступил.

– Дом теперь принадлежит мне, и я даю тебе выбор. Ты можешь уйти, но скоро сама поймешь, что у волшебниц в нашем мире не так-то много возможностей. Твоя сила не такая, как привыкли видеть в Академии королевы Казины, но они тебя примут. Приструнят твою магию для простой повседневной работы.

Каллия поморщилась.

– Откуда мне знать, что ты не врешь?

– Хотел бы, чтобы все это было выдумкой. Увы, нынешний мир сер и несправедлив, особенно к тем, кто обладает наибольшей силой, – сказал он, прищурившись. – Наибольшим потенциалом.

Горькая правда грызла Каллию изнутри. Ее способности всегда озадачивали наставников. Все опасались ее силы. Ей приносили лоскутки, которые нужно было аккуратно вышить с помощью магии, а она поднимала в воздух множество нитей и переплетала их в яркий узор. Ее учили левитировать ингредиенты для жаркого и хлеба, а она выходила из кухни с блюдами, которые плясали и взлетали с тарелок, словно птицы.

Каллия не вынесла бы тихой жизни.

– И какой у меня выбор?

Это произошло несколько коротких лет назад, и за это время она начала иначе смотреть на Дом, на Джека и его присутствие. Что-то влекло ее к нему. Некое сходство, заставившее их сблизиться.

Невидимая сила тянула их за веревочки. Именно она сейчас заставила Каллию прижаться к его груди. Сердцем к сердцу.

Ее стучало быстро.

Его – размеренно, будто поддразнивая.

Низкий, тяжелый звон полуденных колоколов проник сквозь толстые стены танцевального зала. Каллия почти не обратила на них внимания, потому что музыка ее инструментов поменялась. Казалось, воздух прогнулся под весом плавной, глубокой мелодии. Струнные зазвучали гуще, наполняя зал ночной темнотой, несмотря на дневной свет, проникавший в окна.

– Утро закончилось, Каллия, – произнес Джек прямо у нее над ухом.

Она выровняла дыхание и уставилась на свою руку, накрытую его ладонью. Ее пальцы, тонкие и обнаженные, – и его, защищенные броней, будто готовые к войне. Джек с возмутительной легкостью положил ее руку к себе на шею, начиная вести в танце еще до того, как они сдвинулись с места.

Иногда он приходил к ней в танцевальный зал, как сегодня. Уводил ее в наклон, снова прижимал к себе, и оба смеялись от неожиданности. Или поднимал над собой, легко, как вода, выталкивающая тело на поверхность. Каллии нравилось разговаривать с ним на языке танца. Но ее бесило, что в этом танце Джек всегда вел, находя способ взять над ней верх.

На этот раз она не уступит.

Каллия наклонила голову набок.

– Что ж, тогда покажи мне что-нибудь новое.

Нельзя было сказать наверняка, кто первым начал движение. Их шаги никогда не следовали формальностям и правилам. Они рождались из ритма, которому невозможно было сопротивляться. Невидимая нить тянула, стягивала их все ближе, не оставляя пространства, не давая прийти к компромиссу.

Глаза Джека сверкнули решимостью, и он продолжил наступление.

– Посмотри в зеркало. – Он кивком указал на ближайшую стену. – Что ты видишь?

Каллия увидела себя рядом с ним. Их двоих, переплетенных в танце.

– Только нас.

– Ты уверена?

Она моргнула, вглядываясь в отражение.

Зал наполнился дымом. Полупрозрачный, как серая вуаль, он подступал, клубясь и чернея, словно мрачный предвестник. Сквозь темноту прорвались ярко-оранжевые языки. Пламя, вслед за которым всегда идет удушливая гарь и пекло.

«Пожар!»

Она уже слышала треск огня, заглушавший громкий стук ее собственного сердца.

«Нужно бежать!» Эта мысль молнией пронеслась в ее голове, и Каллия рванулась, но огонь уже окружил их, поймал в ловушку…

По стеклу разбежались трещины.

– Хватит, Каллия.

Дыхание, шипя, вырывалось из ее горла. Она отшатнулась. Джек поднял ее левую кисть, прижимая большой палец к запястью.

– У тебя сердце колотится. Ты поверила.

Ее паника мгновенно остыла. Каллия отвернулась от разбитого зеркала и посмотрела на зал, который ни капли не пострадал. Воздух был чист.

Наваждение.

Она тяжело сглотнула.

– Ты повлиял на мое сознание?

– Нет, только на зеркало, – успокоил он. – Мы с тобой видим в зеркале почти одинаковую картинку. Ее объективные составляющие – стены, пол, какой-нибудь предмет, вроде книги в руках, – изменить намного проще, чем воздействовать на сознание. Это простая иллюзия, – пояснил Джек. – Нужно ухватиться за несущественные, незаметные детали, а потом сделать так, чтобы зритель их за- метил.

– Мог бы меня предупредить, – бросила Каллия. Она еще могла стерпеть, когда он подначивал и поддразнивал ее, ведь тогда у нее была возможность нанести ответный удар. Но обман сознания переходил всякие границы. Это недостойно – влезать в головы и подсовывать нужные мысли. – Я не планировала опускаться до таких приемов.

Улыбка Джека померкла.

– Любая магия – это манипуляция, Каллия. Зеркала просто дают ей дополнительный простор. Отражение – это своего рода мир, в который веришь, потому что он совпадает с тем, что тебя окружает.

– А на самом деле это не так?

– Некоторые зеркала похожи на окна и выглядят убедительнее других. К ним следует подходить с осторожностью. Всегда думай, прежде чем верить собственному отражению.

Каллия склонила голову набок.

– Если ты не заметил, зеркала у нас повсюду.

Украдкой погладив ее руку большим пальцем, Джек повел ее обратно в середину зала.

– Не бойся, огневичка, мои зеркала безопасны.

Его самодовольный смешок прозвучал мягко, но Каллия не нашла в себе сил рассмеяться вместе с ним. Зачем показывать ей опасности, которые ждут за пределами Дома, если ей все равно не суждено с ними столкнуться? Зачем точить клинок, если он никогда не побывает в бою?

– Ну вот, я выполнил обещание, – сказал Джек. Учитель исчез, и его место вновь занял Хозяин Дома. – Так что тебя тревожит?

Глориан. Цирк Триумфаторов. Состязание.

Эти слова промелькнули у нее в голове, но созданное им наваждение камнем легло на сердце.

– Не делай так. – Ее горло сжалось. – Ты не имеешь права играть с моим сознанием и просто…

Каллия опустила взгляд, чтобы не взглянуть ненароком на свое отражение, но Джек коснулся пальцем ее подбородка, заставляя приподнять голову.

– Прости, – ласково произнес он с раскаянием в голосе. – Зеркала относятся к тем редким созданиям, что существуют на грани между сознанием, магией и реальностью. Есть приемы, которые искажают восприятие намного сильнее, но они очень утомительны. И я бы никогда не стал испытывать их на тебе.

– Тогда что это было?

Вопрос повис в воздухе, в пространстве между их губами.

Джек нахмурился. Обычно он держался так, будто прожил на свете тысячу лет, но изредка выражение его лица соответствовало его возрасту. Каллия знала, что тот ненамного старше нее, хотя Джек никогда не называл точных цифр. От него она получала лишь взгляды, уроки и танцы.

И самое главное – знания.

– Так ты меня научишь этому приему? – Каллия посмотрела на их фигуры в зеркалах, гладких, целых и блестящих, а потом перевела взгляд на паутину трещин, которые раскололи их отражения на множество кусочков.

Струнные вдруг взвыли, а Джек увел ее в наклон и снова поднял.

– Что-то мне подсказывает, что твои мысли витают где-то не здесь.

«Глориан».

Весь этот танец был нужен для того, чтобы подвести ее к этому вопросу. Джек мог бы просто влезть к ней в голову и узнать ответ, повлиять на нее, чтобы она разболтала все свои сокровенные тайны. Но он клялся, что никогда не применял подобную магию на других людях. Джек имел дело с воспоминаниями, мимолетными мгновениями, которые легко ускользают из памяти. Их можно было проиграть или выиграть за карточным столом. Джек никогда не опускался до управления чужим сознанием и действиями. Ему не нужны были пустоглазые куклы. Он предпочитал, чтобы к нему приходили живые люди, осознанно принимающие решения.

Даже после того, что он провернул с зеркалом, она не перестала ему верить.

– Каллия, – позвал Джек.

Она моргнула. За столько лет она научилась брать ситуацию в свои руки, не брезгуя никакими хитрос- тями.

– Ты скоро уедешь. В свою ежегодную поездку.

Джек с неохотой пошел у нее на поводу

– Да, чтобы разобраться с кредиторами, а что?

«Не торопись, подводи к делу постепенно».

Когда они оказались лицом к лицу, Каллия опустила руки, не давая Джеку поймать их, и плавно пробежалась пальцами по его упругому животу наверх, к груди.

– А если бы ты, допустим, поехал не один? – протянула она, чувствуя, как напряглись его мускулы. – Ты так много времени проводишь в одиночестве, в работе. Даже в выходные ты запираешься в мастерской и набиваешь трубки табаком и воспоминаниями.

Его глаза потемнели.

– Что ты предлагаешь?

Каллия обвила его ногой за талию, слегка наклонив голову с озорной улыбкой.

– Я могу поехать с тобой.

– Это деловая поездка, Каллия. Тебе будет скучно.

– Мы придумаем, как развлечься, – лукаво улыбнулась она. – По ту сторону Чащи наверняка есть не только дела. Я слышала, что в городе будет шоу.

На мгновение музыка стала громче.

Джек помедлил, и на одно прекрасное мгновение Каллия поверила, что победила. Ее сердце быстро билось, на щеках играл румянец. В ожидании она погладила пальцем краешек его воротника и почувствовала, как жилка у него на шее забилась быстрее. Джек столкнул ее обтянутое лосинами бедро со своей талии.

– В каком городе?

– В Глориане.

В зале воцарилась тишина. Его шаги замедлились, и Каллия чуть не вздрогнула, когда уперлась спиной в твердую преграду. Джек не прижимал ее к стене, просто наклонил голову, вынуждая ее саму отступить.

– Каллия, – предупреждающе выдохнул он. – Ты прекрасно знаешь, что это невозможно.

Немногие посмели бы так близко подойти к Хозяину Дома Адского Пламени. Все равно что встретиться с голодным волком в чаще. Его взгляд скользнул по изгибу ее плеча, по шее, по губам, с безудержной жадностью всматриваясь в нее, будто с каждым взглядом пробовал ее на вкус.

Каллия предпочитала сама стать волком. Она хищно улыбнулась.

– Почему? В Глориане какой-то цирк устраивает состязание волшебников. Разве мы не волшебники?

Если прошлые ее слова были похожи на искру, то эти подействовали как ушат холодной воды. Джек убрал руки, которыми упирался в стену возле ее головы, и ощутимо напрягся.

– Где ты такое услышала?

– Прислуга болтала об этом на кухне, – легко соврала она. Каллия давно научилась выдавать ложь за правду, мастерски управляя выражением лица и тоном голоса. Но ее сердце предательски пропустило удар, и губы Джека покривились, как будто он услышал ее сбившийся пульс лучше, чем все остальное.

– Они соврали.

У нее в памяти промелькнула листовка.

– Я уверена в том, что слышала.

– Неужели? – Он немного расслабился. – Слышала? Или видела объявление, которое ты прячешь на крыше?

Каллия почувствовала, как по коже расползается неприятный румянец. Джек уставился на нее, будто любуясь достигнутым результатом.

– Твои тайны сами себя выдают, огневичка. В моих владениях не так-то просто что-то от меня спрятать.

Каллия считала оранжерею своими владениями. Джек сам заставил ее в это поверить.

Но он знал ее тщательно оберегаемый секрет. Казалось бы, такая мелочь, но это маленькое предательство уязвило ее, хоть она и не смела в этом признаться.

– Тогда, полагаю, тебе известно, чего я хочу, – сказала она. – Отправиться в Глориан и поучаствовать в состязании. Теперь там готовы принять сценических волшебников, и ты ведь знаешь, что я не хуже других. – Он ни за что не станет сомневаться в умениях, которые Каллия освоила под его руководством.

Однако на его напряженном лице отразился холодный гнев.

– Сколько раз мне еще повторять…

– Что в Глориане не место таким, как мы с тобой? – оскалилась Каллия. – Эта отговорка уже устарела, Джек.

– Ты не можешь просто пощеголять своими способностями на сцене и рассчитывать, что тебя примут. – В его глазах бурлило раздражение. – Там будут совсем не такие зрители, к каким ты привыкла здесь. Там тебе сложнее будет защитить себя, а твои силы станут уязвимы.

– Уязвимы для чего? – вскипела она, отталкивая его от себя. – Я не беззащитна.

– Беззащитность бывает разной. – Джек нахмурился, как будто сама эта мысль была ему противна. – Тебе еще многому нужно научиться. Ты не готова.

Все эти слова были для нее как удар в грудь.

– Ты считаешь, что мне лучше оставаться здесь, выступать перед пьяницами и обучаться приемам, которые мне никогда не пригодятся? – Ее и раньше подтачивали сомнения, но с такой силой – никогда. Она могла и дальше мириться с этим. – Если ты не бросишь меня к волкам, рано или поздно я найду их сама.

– Ты жаждешь опасностей?

– Я жажду большего. – Она словно выдохнула. Освободила рвавшийся наружу крик. – Но я ничего не добьюсь, если останусь здесь. – Он всегда стремился только к одному: удержать ее на месте, заставляя танцевать под бесконечную мелодию.

– Не забывай, огневичка, ты сама это выбрала. – Его голос исказила ухмылка. – Ты правда думаешь, что войдешь в этот запертый город и выйдешь победительницей с толпой почитателей? Ты слишком амбициозна, Каллия.

– А что в этом плохого? Какие амбиции я могу удовлетворить здесь?

– Здесь я даю тебе все. Знания, за которые любой волшебник на этой проклятой земле готов убить. – Его глаза сверкнули. – Неужели этого мало?

«Да».

Ответ застрял у Каллии на языке. Если она произнесет это слово, отказаться от него будет уже невозможно. Но Джек разгадал ее молчание так же легко, как сбившийся пульс, и отступил с жестокой усмешкой.

– Забудь про Глориан. Поверь мне, туда стремятся только дураки.

Он повернулся к ней спиной, и от этого вида ее горло сжалось, будто в железных тисках.

– Лучше быть дурой, чем никем, – выплюнула она.

Мелодия оборвалась, инструменты попадали на пол. Джек остановился в дверях. Его спина напряглась, мускулы перекатились, но что-то не позволило ему обернуться.

– Ты не никто… Ты просто не готова. И они тоже, – прошептал он, уставившись на свой кастет. – Никогда больше не упоминай об этом. Умоляю тебя.

3

«Умоляю тебя».

Обычно умолял кто угодно, только не Джек.

Эти слова преследовали Каллию до следующего вечера. До открытия Дома Адского Пламени оставалось несколько часов. Джек не посылал за ней, даже не позвал ее на прогон вечернего представления и разминку. Весь день он не выходил из своей мастерской, и в Доме уже заметили его затворничество.

– У него всегда столько забот, – заметила одна из кухарок. Каллия подкралась к двери, прячась в тенях. Стоило ей появиться где-то, и воцарялась тишина. Чтобы узнать правду, приходилось скрываться.

– Да уж, – вклинился мужской голос. Судя по невнятной манере речи, это был управляющий. Он уже к середине дня бывал пьян. – Вы же слышали, что творится в Глориане?

– Как тут не услышать, – цокнул языком кто-то еще. – Некоторые из щеголей, что к нам заезжают, только об этом и болтают.

– А вам бы лучше помолчать, если не хотите попрощаться с воспоминаниями, – проворчала какая-то старуха, и все притихли. Каллия замерла, как и все остальные. Они осторожничали, хоть и знали, что Джек заперся в далекой комнате на другом этаже.

Ей не нравилось, что ее положение стало столь же хрупким. Обычно ее ссоры с Джеком надолго не затягивались, но на этот раз все было иначе. Все вышло не случайно, не из-за уязвленного самолюбия. Она сомневалась, что здесь можно все исправить парой слов.

Каллия не чувствовала себя виноватой. Но твердая уверенность пошатнулась, когда, заглянув к Джеку в мастерскую, она обнаружила, что там никого нет.

Ее окатило волной досады. Между ними еще не бывало такого, чтобы они перестали друг с другом разговаривать, тем более прямо перед его отъездом. И пусть он уезжал ненадолго, Каллия не могла вот так просто отпустить его.

В его спальню вела самая красивая дверь в Доме. Здесь все двери были резными и напоминали порталы в разные миры. На рамах и панелях винного оттенка красовались удивительные фигуры, которые складывались в целые истории. Над одной дверью можно было увидеть цветущий сад, над другой – нотные свитки. Дверь Каллии украшала рама с летящими деревянными птицами, чьи крылья поблескивали драгоценными камнями.

Дверь в комнату Джека была высокой, с рамой из черного стекла.

Дальше Каллия еще никогда не заходила. Обычно, стоило ей потянуться к ручке, и он сам открывал дверь. Раньше она и вовсе избегала этого места, когда в комнате жил Сир, почти не встававший с постели. Поначалу ей показалось странным, что Джек так легко поселился в покоях, где умер его отец, но вопросов она задавать не стала. Сама Каллия никогда не теряла близких и не могла судить о том, как должно выражаться горе.

И вот, впервые в жизни, когда она занесла кулак, дверь не открылась. Каллия не успела постучать: из комнаты донесся какой-то шум. Грубое ругательство, брошенное в запале, сорвалось с чьих-то губ.

– Я не потерплю таких обвинений. Я каждый год выполняю свою часть уговора.

Джек. Он говорил с кем-то еще, хотя Каллия была уверена, что не видела, чтобы сегодня в ворота кто-нибудь въезжал. Ответ она не разобрала, но услышала, как Джек презрительно фыркнул:

– Этого не произойдет. Разумеется, она никуда не поедет.

«Она». Они говорили о ней. С бешено стучащим сердцем Каллия поднесла ухо к двери, опасаясь выдать себя скрипом.

– Я планировал отправиться через несколько дней, но поеду сегодня же.

Каллия напрягла слух, чтобы услышать ответ собеседника Джека, но хриплое бормотание было слишком тихим, чтобы что-нибудь разобрать.

– Нет, я все сделаю быстро. Как всегда.

Она вздрогнула, услышав звук шагов взад-вперед по комнате, и уже было отвернулась от дверь, как вдруг…

– Я никогда не задерживаюсь в Глориане дольше, чем необходимо.

Каллия замерла. Словно в насмешку, ее окружила полная тишина, а последние слова вновь и вновь эхом отзывались в голове, заставляя внутренности тошнотворно сжиматься. Сердце колотилось громко и яростно, и с каждым ударом ее наполняло осознание.

Каждый год.

Он ездил не к торговцам на другом конце Сольтера.

В Глориан.

Сначала ее сковал холод, потом переполнила ярость. Каллии непременно нужно было узнать, кто еще с ним в комнате. Она обхватила ручку дрожащими пальцами и толкнула дверь.

На полу валялись осколки разбитого бокала. В комнате было тепло. Слабый свет проникал через окна в обитой серой тканью стене, между которыми висело зеркало. Джек стоял один, глядя на свое отражение. Услышав ее, он резко обернулся.

Взгляд Каллии зацепился за зеркало. Вот только в нем был не Джек, не его спина, а что-то другое, темное, скрытое тенями.

Чудовищное лицо.

– Каллия. – Сжав зубы, Джек пошел на нее. Его лицо исказилось от гнева. Или от изумления. Она вдруг поняла, что уже не может отличить одно от другого. Каллия попятилась, чувствуя, что вся дрожит.

Это лицо. Его резкие черты словно отпечатались на внутренней стороне век. Кто бы это ни был, что бы это ни было, это уже слишком. Миллион голосов взвыл у нее в голове, требуя уходить. Бежать.

И лишь один возражал: «Стой!»

– Каллия… Подожди.

Голос Джека раздавался у нее в голове снова и снова.

«В этом городе не место таким, как мы с тобой».

Глориан вовсе не был ужасным, запретным местом. Джек постоянно ездил туда по делам. В одиночестве, и Зароз знает, чем он там занимался.

Все это время.

Услышав, что Джек прибавил шагу, чтобы догнать ее, Каллия еще быстрее кинулась по коридору. Ноги спотыкались, перед глазами плыло. Инстинкт требовал бежать как можно дальше и быстрее, но Джек все равно мог поймать ее, даже не запыхавшись. Он мог сомкнуть вокруг нее стены, изогнуть пол, отрезая все пути к отступлению. Запереть ее в ловушке, не сходя с места.

С паническим стуком в груди она оглянулась через плечо и хлопнула ладонью по стене. Коридор задрожал у нее за спиной, и все портреты, свечи и столики попадали на пол, будто сметенные волной.

– Каллия!

Легкое раздражение, не более. Он прошел по стеклу и обломкам у нее за спиной. От каждого шага сотрясался пол. Все ее тело вздрагивало от пульсирующей энергии, которая то прибывала, то убывала. Взгляд Каллии заметался и наконец остановился на ступеньках.

Она вскрикнула, когда ковровая дорожка резко выскользнула у нее из-под ног, заставляя споткнуться и утаскивая ее назад.

– Прошу тебя, огневичка. Хватит убегать.

Это ласковое прозвище прозвучало так неправильно. Ее гнев долгое время тлел, спрятанный так глубоко, что Каллия забыла его имя, но теперь он вырвался наружу. Она сцепила зубы и соскочила с движущегося ковра. Уже не слыша слов Джека, не слыша ничего, кроме стука собственного сердца, Каллия кинулась к лестнице.

Она побежала по деревянным ступеням, сопротивляясь тому, что было за спиной. Лестница осыпалась с каждым шагом. После соприкосновения с ней ступеньки обваливались одна за другой, а потом лопнули перила. Вся лестница рухнула.

Каллия не знала даже, продолжает ли он гнаться за ней. Она ожидала, что ей наперерез со всех сторон кинется прислуга, но на первом этаже было пугающе пусто. Парадный вход никто не охранял.

Тишину нарушил голос, зовущий ее откуда-то сзади. Приглушенное эхо. Может, Джек. Может, кто-то еще.

Каллия не отозвалась и усилием воли заставила себя отвести взгляд от разрушенной лестницы. В ушах звенело. Затаив дыхание, она направилась прямо к двери.

В Чащу, которая не выпускала ее из своего кольца всю жизнь.

Голос не отставал.

«Каллия, стой».

«Каллия, подожди».

Она шагала по влажной лужайке перед домом, глядя только вперед, но краем глаза зорко замечая каждую отметку, которую преодолевала.

Каллия прошла через арку, скрученную из металлических прутьев.

По мощеной дорожке, которая терялась в траве.

Мимо сарая с инструментами по левую руку и конюшни по правую.

Внутри Дома ей не было покоя. Буря билась внутри нее и искала выход. Теперь выход нашелся, буря полностью овладела ею и повела ее вперед.

– Каллия, постой!

Мари. Каллия остановилась, чтобы подруга могла догнать ее, а потом продолжила путь. Мари тяжело дышала и вся раскраснелась.

– Я тебя уже десять раз позвала. Что стряслось?

Слов не было, только обрывки. Мари накрыла ее руку своей, вынуждая замедлить шаг, но не остановиться. Каллия не могла позволить себе такую роскошь.

– Ты выглядишь так, будто прошла сквозь пекло. – Мари дрожала. – К-куда ты?

Из горла Каллии наконец вырвался леденящий душу смешок.

– В Чащу, куда никто не смеет войти, в город, о котором никто не говорит.

– Что?! – вскрикнула Мари, споткнувшись. – Не смешно, Каллия.

– А я и не шучу. Я не могу вернуться.

Каллия иногда вспоминала тех, кто покинул Дом за прошедшие годы. Тех, кто оставил после себя зияющую пустоту в ее сердце. Она могла бы уйти с ними. И ушла бы. Если бы они предупредили, зашли попрощаться, Каллия уговорила бы взять ее с собой.

– Но тебе нельзя наружу, – умоляюще возразила Мари. – Там опасно.

– Я справлюсь. На той стороне у меня есть знакомые.

Она невольно задумывалась, что прежняя наставница и учительница танцев могли отправиться в Глориан. Это было логично, если только они не располагали внушительными средствами, необходимыми, чтобы добраться до восточных городов, – в чем она сомневалась.

Каллия изо всех сил цеплялась за эту надежду, представляя, какие у них будут лица, когда она объявится в городе. Санья отчитала бы ее за то, что отправилась через страшную Чащу пешком. Госпожа Веронн возмутилась бы еще больше, беспокоясь о здоровье ее ног.

Мари не отставала.

– Я про Дикую Чащу. Ты же знаешь, она проклята.

Каллия втянула воздух сквозь зубы. Она слышала все эти истории. Люди заходили в лес в здравом уме и теряли голову. Особенно гости Дома Адского Пламени. Рассказывали о людях, которые забредали в Чащу в пьяном угаре, а потом прибегали назад, протрезвевшие и перепуганные. Если им вообще удавалось выбраться.

Может, все это тоже было ложью, которую распространял Джек. Однако сам он тоже редко направлялся в Дикую Чащу, хоть у него и были лошади. Животные намного тоньше улавливали переменчивое настроение Чащи. По этой причине в клуб приезжали только те, кто мог позволить себе путешествовать в экипаже.

И все же Каллия продолжила идти вперед.

– Мне все равно.

– Хоть ты и волшебница, чары не защитят тебя от Чащи и от тягот пути. – Дыхание Мари все учащалось. – Я серьезно, пойдем назад. Пожалуйста. Я никогда не подходила так близко к краю.

Ее голос был пропитан страхом, и Каллия едва не поддалась. Слишком хорошо она знала это чувство. Прятала его все эти годы.

– Пойдем со мной.

– Что?

– Пойдем. Со. Мной. – Повинуясь внезапному порыву, Каллия обхватила ее запястья. – Мари. Здесь нас ничто не держит. Мы можем уйти отсюда. – Ее на мгновение согрела эта мысль: отправиться в неведомый мир с подругой. Не прощаться.

Мари опешила, будто ей дали пощечину.

– Каллия, у нас ведь ни еды, ни денег. И нам не пережить эту дорогу без лошади.

Каллия раздраженно выдохнула. Если они вернутся за припасами, то Джек успеет ее остановить. Так рисковать она не могла.

– Нет времени.

– Тогда я… Прости, Каллия. Я не могу уйти. И ты тоже.

Воцарилось молчание, и Каллия почувствовала, как ее сердце треснуло, но этот звук был слышен только ей.

Она отпустила руки Мари и отступила. В душе закипела обида.

– Отсюда постоянно кто-нибудь уезжает, так почему мы не можем? – возразила Каллия, часто моргая. – А впрочем, ну и ладно. Можешь оставаться, но без меня. Я не могу. Я…

– Стой, Каллия.

У самой кромки леса она резко обернулась. Дыхание перехватило. «Джек».

Вот только Джека нигде не было.

И Мари тоже.

Ветер завывал. Невозможно, ее подруга не смогла бы так быстро добежать до дома.

– Мари? – Губы Каллии задрожали. – Мари!

– Ее больше нет.

Ей на плечо легла чужая рука. Сердце Каллии превратилось в замерзшего, дрожащего зверька. Она отшатнулась и тут же упала на землю.

Джек вышел из ниоткуда и встал между ней и лесом. Возвышаясь над ней, как будто с самого начала ждал здесь.

– Что ты с ней сделал? – прошептала Каллия. – Джек, что ты натворил?

– Ты вечно подводишь их слишком близко к Чаще, – печально ответил он. – Его сила превосходит способности любого волшебника. Уничтожает мои самые лучшие наваждения, чтобы заменить их своими.

«Наваждения». Кровь застыла у Каллии в жилах.

– Ч-что ты такое говоришь?

Она хотела спросить, где Мари, но боялась ответа.

– Ты так быстро учишься. – Джек провел рукой по волосам. Слепяще серое небо у него за спиной превращало его в темный силуэт. Нависшее над ней мрачное знамение. Он сделал шаг вперед, и Каллия начала отползать. Сердце заколотилось от странной, и в тоже время знакомой паники…

Ее кошмары.

От осознания все у нее в груди сжалось. Сколько раз ей снилось, как она пытается спастись от чудовища, зарываясь ногтями в землю, но может только кричать?

«Нет!» Задавив всхлип, Каллия заставила себя подняться и побежать. Как же часто ее подсознание посылало предупреждения, которые она не смогла расшифровать. Ведь действительность оказалась такой же жуткой, как кошмары. А истина – столь же ядовитой, как ложь.

– Мне жаль, огневичка, – раздался за спиной голос Джека, полный ледяного спокойствия. – Эта часть игры мне тоже не нравится.

Прежде чем упасть, Каллия услышала, как он щелкнул пальцами.

А потом у нее над головой закачались деревья, и все провалилось во тьму.

4

– Мисс Каллия? – раздался низкий голос, когда она пришла в себя, растерянная, словно в тумане. – Мисс Каллия, очнитесь…

Голова гудела и немного болела. Постепенно вернулись ощущения. Спину холодил пол танцевального зала, яркий дневной свет отражался от высоких зеркал на стенах.

Когда зрение прояснилось, она увидела три лица, которые смотрели на нее сверху вниз с теплотой и тревогой. Рыжеволосая девушка в броском синем платье справа, обеспокоенный Джек посередине и полноватый пожилой мужчина слева, который прижимал руку к ее шее.

Нахмурившись, Каллия дернулась от прикосновения.

– Какого дьявола вы творите?

– Проверяю пульс, – бодро ответил тот, отстраняясь. – Но, похоже, в этом уже нет необходимости.

– Ох, какое счастье! – воскликнула девушка, едва дыша, и опустилась на колени рядом с ней. – Больше никогда так не делай, Каллс. Ты нас так перепугала. Даже доктора.

– Нет, я вам говорил, что с ней все будет хорошо, – возразил пожилой мужчина, закатив глаза. – Ох уж эти швеи. Вечно все приукрашивают.

Каллия почему-то не могла вспомнить имя этой девушки, швеи. Почему-то оно вылетело у нее из головы.

– Ч-что случилось?

– О, ничего серьезного. – Доктор похлопал ее по плечу. – Вы просто упали, вот и все. Кажется, после того, как встали на голову, если верить мисс Люсине.

«Люсина».

Каллия покопалась в памяти и поняла, что имя ей знакомо. Как новые туфли, которые она только начала разнашивать. Да, Люсина. Ее лучшая подруга. Картинка сложилась: привкус цветочного чая на языке после привычного совместного завтрака. Пирожные с корицей, политые вишневым медом, смех. Каллию наполнило тепло, и она расслабилась, когда Люсина начала поправлять ей во- лосы.

– Пока ты репетировала, я, как обычно, сидела в уголке и дошивала твой костюм для сегодняшнего шоу, – продолжила Люсина. Ее голос был таким же выразительным, как наряд. – И вдруг тебе в голову пришла гениальная идея принять вертикальное положение вверх ногами, а потом ты буквально рухнула.

Джек потер лоб.

– Спасибо, что в пятый раз пересказала эту ис- торию.

– Ну, кто-то же должен ей рассказать. – Девушка села и сложила руки на коленях, чопорно рассматривая собственные ногти. – Она-то сама не вспомнит.

«Не вспомнит».

Веки Каллии задрожали, как будто она все еще силилась проснуться. Пульсирующая боль в затылке ослабла, но чего-то не хватало. Много чего, судя по пробелам в памяти. В сердце появилась странная пустота.

Ей на колено легла ладонь.

– Как ты, огневичка? – Голос Джека согрел ее, дал опору, точно якорь. – Ты что-нибудь помнишь?

«Помнишь?»

– Почему ты об этом спрашиваешь? – сорвалась Каллия и тут же нахмурилась. Эти слова вырвались из нее, точно пламя, а вопрос словно задал кто-то другой. – В смысле… – Она покраснела, когда все вокруг напряженно умолкли. «Возьми себя в руки». – Ты и так знаешь, что произошло.

– Ой, да не смущайтесь вы. – Доктор поднялся, слабо улыбнувшись. – Просто в следующий раз будьте осторожнее. Вам повезло, что все обошлось.

Каллия кивнула, уставившись в пространство. Их голоса плыли над ней, как мелодия. Доктор, уверяющий, что она в порядке, встревоженное ворчание Джека. Люсина, бесконечно встревающая в разговор с излишней настойчивостью.

Впервые после пробуждения Каллию охватил покой, который тут же рассеялся, стоило ей встретиться с собой взглядом в зеркале.

Перед глазами возникла паутина трещин.

Каллия моргнула и увидела безупречно гладкую поверхность зеркала. Абсолютно целого.

«Всегда думай, прежде чем верить собственному отражению».

Этот урок преподал ей Джек.

Когда же он это сказал?

Урок всплыл на поверхности ее мыслей. Небольшой отрывок дня, вырванный из черноты, которую оставило после себя падение. Он казался более реальным, чем то, что она видела сейчас. Сцена в отражении казалась правдивее, чем эти трое человек, собравшиеся вокруг нее.

«Некоторые зеркала похожи на окна и выглядят убедительнее других».

Воспоминание начало разворачиваться быстрее, вызывая звенящую боль. Трещина стала шире, и через нее проскользнули новые слова. Память возвращалась по кусочкам. Каллия хваталась за них, за имена и лица, которые становились все отчетливее.

Санья. Госпожа Веронн.

Мари.

Чудовищное лицо во мраке.

– Каллия?

Она резко подняла взгляд. Сердце заколотилось.

– Прости, что?

– Ты сегодня сможешь выступать? – спросил Джек, подходя ближе и протягивая ей руки. – Если не хочешь, отдохни. Ты, кажется…

– Нет, все в порядке. Я… – Она не хотела принимать его руку. Не хотела верить, но его лицо, так хорошо ей знакомое, выдавало необъяснимую осторожность. Напряженное ожидание, как будто он выставлял последние карты на вершину карточного домика, надеясь, что они устоят.

В конце концов, он ведь торговал воспоминаниями.

У нее перед глазами все поплыло, зал начал пульсировать, сжимаясь в одну точку. Ее переполнял гнев, знакомый, похожий на воспоминание. И боль от предательства, пожирающая ее изнутри.

Каллия уставилась на свои ноги. Глаза защипало. Нельзя, чтобы он увидел. Нельзя дать волю чувствам. Если она карточный домик, то нельзя давать Джеку повод разрушить все до основания, чтобы построить заново. Нужно сохранить хрупкое равновесие. Сохранить себя.

Горячий ком в горле остыл, сердце закрылось железным панцирем. Кричащая боль в голове превратилась в хриплый шепот: «Держи все в себе, держи все в себе».

Каллия справилась с лицом, тяжело сглотнула, взялась за руки Джека и поднялась, чувствуя, как впиваются в кожу его кастеты.

– Разумеется, я хочу выступить.

– Я предпочел бы, чтобы ты не перенапрягалась.

Каллия склонила голову набок, пряча сжатые зубы за обиженно надутыми губами.

– Как мило с твоей стороны меня недооценивать. – Она переплела их пальцы, слегка царапнув его кожу ногтями, а потом подняла руки и сделала поворот. – Вот видишь? Я могу танцевать.

Джек молча развернул ее к себе, провел правой рукой по ее волосам и ощупал затылок, чтобы проверить ушиб. Было немного больно, но вместо того, чтобы зашипеть, Каллия прижалась к его ладони. В этом прикосновении чувствовалось больше холода, чем знакомого огня. Она сдержала дрожь и провела пальцами по предплечью его правой руки.

Он повернул голову и уставился на них.

– Ты уверена?

Его голос звучал так искренне, что Каллия чуть не поверила. Она предпочла бы вовсе этого не замечать. Но слова Джека впились в нее, как заноза, терзая и заставляя вновь и вновь задаваться вопросом: почему? Почему он с ней так поступил?

«Держи все в себе, держи все в себе».

Ее улыбка превратилась в маску, голос – в заклинание.

– Уверена.

К ужасу Люсины, она снова залезла на крышу оранжереи.

Джек долго не хотел их оставлять, и теперь швее не терпелось начать приготовления к шоу, как будто они уже сотни раз проделывали это вместе.

– Спускайся, Каллс, а то упадешь. Опять, – проворчала Люсина, расхаживая внизу, будто усталый павлин. – Ванна и макияж могут скрыть многое, но не все. Уж точно не сломанные кости.

Каллия продолжила наблюдать за девушкой, следя за ее уверенными движениями и дожидаясь, когда что-нибудь ее выдаст. Люсина слишком хорошо вписывалась в ряды здешних обитателей, идеальная кукла для кукольного домика. Но сердцем Каллия чувствовала, что это перед ней кто-то чужой, хотя ей и чудились знакомые черты, яркие обрывки воспоминаний, вкусы и запахи, так убедительно твердившие о прошлом. Люсина казалась совсем настоящей, как будто и впрямь целую вечность прожила в Доме.

Каллия быстро вжилась в роль. Она брала девушку под локоть, охотно кивала, когда та упоминала детали наряда для сегодняшнего шоу. Все это былом спектаклем, и Каллия с ним справилась. Поэтому Люсина не насторожилась, когда Каллия вместо клуба потянула ее на улицу.

– Это сюрприз, – пообещала она. – Для Джека. Никому не говори.

Люсина заулыбалась, радуясь, что ее посвятили в тайну, и осталась сторожить, пока Каллия зашла переговорить с управляющим и попросила оседлать лошадь, чтобы после выступления они с Джеком смогли прогуляться верхом.

– Ах, как мило! – пришла в восторг швея. – Вы так давно не катались вдвоем.

Каллию встревожило, что та знает подобные мелочи. Наверное, эта новая иллюзия, созданная с той же целью, что и прошлые, получила запас необходимых сведений о них с Джеком.

Решимость Каллии пошатнулась, когда они направились к оранжерее, чтобы подышать воздухом.

Иллюзия заволновалась лишь тогда, когда Каллия полезла наверх.

Нужно было действовать быстро. Забравшись наверх, она осталась наедине с собой – впервые с тех пор, как очнулась в зале. Усилием воли Каллия заставила себя продолжить спектакль. Запереть все чувства, рвущиеся наружу. Нельзя давать им волю, нельзя плакать, нельзя останавливаться ни на секунду.

Если она хочет отсюда выбраться.

Успокоив Люсину бодрым ответом, Каллия дрожащими пальцами отодвинула кусочек кровли. Она могла без сожалений бросить здесь любые свои вещи, кроме этой. Лоскуток с вышитым цветком, все такой же грязный и мятый. Единственное, что казалось настоящим. Она быстро спрятала его в карман. Потом помедлила, глядя на свернутую листовку. Но брать ее с собой не было смысла. Глориан маячил вдалеке, словно протянутая рука, словно заданный вопрос. Словно обещание.

Ее снова позвали снизу, на этот раз с раздражением.

Каллия оставила свои сокровища лежать на крыше в надежде, что ветер заберет свои подарки.

Дом Адского Пламени был заполнен до отказа.

Из салонов вырывался безумный смех и клубы дыма, оставшегося от выкуренных воспоминаний. Клуб тонул в грохоте музыки, орды гостей в масках перемещались из зала в зал, а танцовщицы расхаживали между ними в сверкающих корсетах и костюмах. Из узких горлышек зеленых бутылок лились напитки. С шуршанием перемешивались карты.

Хозяин Дома обходил свои владения. После того что случилось днем, он не видел свою звезду. Что же нарушило наваждение в этот раз? Она и раньше сопротивлялась иллюзиям, а теперь стала еще устойчивее. И его тревожило то, как неизменно ее взгляд устремлялся в одном и том же направлении. К городу, куда ее влекло, как берег влечет моряка, долго блуждавшего в океане.

Сидя за своим любимым столом с бокалом в руке, он смотрел туда, откуда должна была опуститься люстра. Остальные тоже посматривали наверх. Она была великолепной артисткой, и, видя очередное подтверждение этому, он испытал прилив гордости. Но как же много еще нужно было показать ей. И рассказать.

Скоро, убеждал себя он, зная, что это неправда.

Если она узнает, это повлечет за собой последствия.

И все рухнет.

Хозяин потягивал из бокала изумрудное виски, не обращая внимания на шелест карт и болтовню танцовщиц, проходивших мимо. Его взгляд был устремлен на черный, как море, потолок, который должен был открыться с минуты на минуту.

Заметив, что принялся за второй стакан, хозяин нахмурился.

Настроение в зале начало меняться. Обычно ее выступление оживляло публику, утомленную бесконечной музыкой его оркестра.

Хозяин почувствовал укол тревоги. Он вцепился в подлокотники кресла и уже поднялся было, готовясь идти разбираться, когда его остановил внезапный барабанный бой. Последовал приветственный рев труб, и хозяин наконец расслабился.

Всего лишь небольшое опоздание.

Снова опустившись на место, он продолжил смаковать напиток. Свет софитов померк, и публика задержала дыхание. Замерцали первые кристаллы люстры. Зрители приветствовали ее появление одобрительными криками, которые полились со всех сторон, словно песня, но вскоре угасли, сменившись молчанием.

Хозяин Дома замер, сжимая бокал.

Пусто.

Просто пустая, сверкающая люстра.

Аплодисменты стихли и сменились озадаченным ропотом. Это какой-то новый фокус? Танцовщица стала невидимой? Что это за представление без главной звезды?

Скрытый среди гостей, хозяин был рад лишь тому, что никто не попытался к нему подойти. Какое бы выражение ни отразилось в это мгновение на его лице, оно явно было таким же жутким, как холод, сковавший его изнутри.

Случилось что-то очень, очень плохое.

Через секунду он наморщил нос и резко встал, опрокинув стакан. Лишь теперь он услышал отчаянные крики за сценой и почувствовал резкий запах дыма.

5

Каллия застегнула плащ и закинула широкий ремень сумки на плечо.

Нужно было действовать быстро.

Музыка проливалась из окон Дома в ночь, не желая ее отпускать. Если удастся убежать, ей больше никогда не придется слушать вступительные мелодии и спускаться с потолка на этой проклятой люстре. Каллия надеялась, что сюрприз, оставленный Джеку в гримерной, донесет до него, что она хотела сказать на прощание. И что это поможет ей выиграть немного времени. Но, выяснив, что среди золы нет ее тела, он тут же бросится ее искать.

И ни за что не остановится.

Каллия сжала в кармане старый лоскут. Он придавал ей сил. Она продолжила путь, приминая крепкими сапожками влажную, вязкую землю возле конюшни.

Большинство лошадей выглянули из стойл. Проходя мимо, Каллия заметила, что некоторые лежат на соломе, отдыхая перед тем, как придется везти своих хозяев обратно по домам. Джек тоже держал нескольких лошадей для тех редких случаев, когда приходилось выезжать в лес.

Шагая через конюшню, Каллия ловила на себе серьезные взгляды темных глаз на длинных мордах. Некоторые кони начали беспокойно перетаптываться, словно уловив ее напряжение. Казалось, им хочется сорваться с места вместе с ней.

Она дошла до последнего стойла и улыбнулась, поймав взгляд знакомых блестящих глаз. В своих мечтах Каллия всегда уезжала отсюда верхом на Жемчужине. Роскошная вороная кобыла, уже оседланная, была немного старше остальных, и ей тоже не терпелось отправиться в путь.

Протянув к ней руку, Каллия впервые за весь вечер почувствовала, что успокаивается.

– Здравствуй, девоч…

Снаружи донесся крик.

И еще один.

Вдалеке раздались возмущенные пьяные возгласы. Судя по голосам, людей было много.

У Каллии внутри все оборвалось. Дом Адского Пламени закрыл свои двери раньше времени. Как только Джек поймет, что она сбежала, он начнет поиски. Но клуб должен был отвлечь его хотя бы ненадолго. Каллия надеялась, что у нее будет фора. Джек открывал двери Дома только в назначенные выходные.

И, судя по всему, в тот вечер, когда главная звезда представления сбегала, подпалив свою гримерку.

С ее губ сорвалось ругательство. Если она выскочит отсюда на Жемчужине, ее тут же заметят. Она могла бы попытаться спрятаться в толпе, но Джек все равно ее найдет. Непременно.

Сердце Каллии забилось быстрее. Она торопливо перебрала в голове все, что можно сделать. Влажный лошадиный нос ткнулся в ее плечо, вырывая из раздумий. Жемчужина начала бить копытом. Все лошади оживились, поднимаясь с пола и встряхивая гривами.

Каллия положила локоть на облезлую дверцу стойла, а потом раздался глухой металлический щелчок поддающегося засова. От этого звука по коже побежали мурашки. Через всю конюшню тянулись такие же дверцы, а лошади мотали головами, как бы кивая: «Ну же, давай».

Уверенно призвав свои силы, Каллия коротко махнула рукой.

Замки защелкали, петли заскрипели, и стойла открылись. На мгновение лошади застыли. Конюшню окутало оцепенение.

Голоса на улице приближались.

Каллия бросила раздраженный взгляд на ржавые фонари, освещавшие стойла, и щелкнула пальцами, и огонь за стеклом полыхнул белым. Светильники полопались.

Раздалось ржание, похожее на какофонию скрипок, и лошади – молодые и старые – бросились бежать. Закрыв уши руками, Каллия спряталась в стойле Жемчужины от безудержной волны, ринувшейся к выходу. Пол задрожал от ударов копыт. Вскоре недовольные возгласы на улице сменились криками ужаса. Начался хаос.

Выбраться тем же путем она уже не могла. Каллия подняла руку, направила ее на стену конюшни, собрала весь жар, оставшийся под кожей, и бросила его в дерево.

Те лошади, что еще оставались в конюшне, заржали и выскочили из стойл, испугавшись взрыва. Жемчужина встала на дыбы, ошеломленная огненной вспышкой. В стене образовалась зияющая дыра, выходящая прямо на Дикую Чащу.

Каллия воспрянула духом.

– Идем! – Похлопав Жемчужину по шее, она выбежала на улицу, а оставшиеся лошади поспешили следом. Тут же на нее обрушился поток холодного свежего воздуха, беспорядочные крики и резкое ржание коней.

Весь этот шум растаял в отдалении, когда Каллия остановилась у кромки леса, чтобы отдышаться. Лошади с восторгом побежали вперед – луна освещала им путь. Но Каллия оробела перед высокими, окутанными тенью деревьями. Их темные силуэты пугали и преследовали ее в кошмарах.

Но теперь ничто не могло ее остановить.

Ни чудовища, ни иллюзии, ни их создатель.

Каллия сжала лоскут в кармане, глубоко вдохнула и выдохнула. Она сделала шаг навстречу лесу…

И почувствовала резкий приступ головокружения.

Зов.

Джек тянул ее назад, пользуясь своей властью над ней… Или это безумие Чащи? Неужели оно успело завладеть ею? Едва его шепот донесся до ее слуха, как в спину Каллии ткнулся холодный нос, приводя ее в чувство.

Жемчужина выжидающе смотрела на нее.

Пора.

Каллия сжала зубы, чувствуя новый прилив головной боли, и ухватилась за густую черную гриву Жемчужины и за переднюю луку седла. Поставив ногу в стремя, она с усилием забралась в седло. Руки горели от напряжения, ноги дрожали. Жемчужина, не дожидаясь команды, сорвалась с места.

Это было похоже на полет. Волосы развевались у Каллии за спиной, каждый удар копыт отдавался во всем теле. Чем глубже они уходили в лес, тем тише становились крики и вопли за спиной, и наконец не осталось ничего, кроме шелеста листвы, мерного стука копыт и тяжелого дыхания Жемчужины.

Головокружение постепенно ослабевало, но на каждом резком скачке и повороте Каллия хваталась за гриву лошади. Корни деревьев извивались, как змеи, под копытами лошади, выползали на тропинку, освещенную луной. Каллии с трудом удавалось удержаться в седле.

Любой человек сошел бы с ума от таких игр воображения. Но Жемчужина уверенно, без малейшего сомнения летела вперед. Казалось, она просто не знала, что значит заблудиться, и сегодня ей это тоже не грозило.

У Каллии не было карты, и даже странно, что ее это почти не тревожило. Из леса Глориан не разглядеть. В этой Чаще она могла положиться лишь на чутье лошади, которая, как и она сама, стремилась на свободу.

«Стой, Каллия».

Она дернулась, едва не потеряв равновесие, и осмотрелась, тяжело дыша. Нет. Он никогда не заходил так далеко без…

«Здесь я даю тебе все».

Воспоминания налетели на нее, словно ветер, дувший в лицо. Они обернулись вокруг шеи, сдавливая ее.

«Неужели этого мало?»

С губ Каллии сорвался всхлип. Жемчужина резко фыркнула, почувствовав, как повис повод в руках всадницы и ослабли ноги в стременах. Лошади это не нравилось. Ее нетерпение могло означать, что стены Глориана уже близко – или, наоборот, что до них еще скакать и скакать. Слова Джека сбивали Каллию с толку, заставляли прислушаться и остановиться.

Глубоко вдохнув, Каллия погладила Жемчужину и продолжила путь. Очередной порыв резкого ветра вновь принес с собой голос Джека.

«В этом городе не место таким, как мы с тобой».

Они скакали все быстрее, и Каллия прижалась к шее животного. У нее самой взмок затылок. Ноги горели, сердце грохотало в груди.

«Ты слишком амбициозна, Каллия».

Она зажмурилась, чувствуя, как на шее затягивается удавка.

«Ты не готова».

В темных недрах Дикой Чащи ее настигло безумие. Оно вонзилось, словно нож, проворачиваясь внутри и лишая сил. Чаща никогда не вела честную игру. Здесь не было никаких правил. Ни направления, ни времени. Несколько шагов могли показаться целой милей, а минута обернуться часами. Пытка за гранью реальности не отпускала, пока даже самые сильные не сдавались. Решимость Каллии начала рушиться, и она погнала Жемчужину еще быстрее, будто надеясь убежать от себя. Но в голове продолжал звучать голос Джека, а затуманенный взгляд повсюду находил его силуэт, следующий за ней в тени де- ревьев.

Что, если Чаща только дразнит ее надеждой на успех?

Что, если в конце пути снова будет ждать он?

Каллия вздрогнула от такой страшной мысли. Казалось, их шаги уже сочтены, а потом лошадь вдруг замедлилась и вовсе остановилась.

От неожиданности у Каллии закружилась голова, и, чтобы прийти в себя, она посмотрела на небо. Оно было исчерчено линиями ветвей. А между ветвей виднелись высокие стены с зубцами.

Граница Глориана. С крыши оранжереи все выглядело совсем иначе. Что-то далекое, чего ей никогда не суждено было коснуться.

Все стихло – и вой ветра среди деревьев, и голос Джека. Мир вокруг словно оцепенел перед огромными каменными стенами с железными воротами.

Каллия и представить себе не могла, что они такие огромные. С крыши оранжереи городские стены казались краешком серой чашки. А оказалось, что это неприступная крепость. Такая высокая и внушительная, что в нее трудно было поверить.

Глориан.

Каллия торопливо и неуклюже спрыгнула на землю, чуть не подвернув ногу в спешке. Но Жемчужина осталась рядом, навострив уши и прислушиваясь. Она последовала за Каллией к воротам – огромной арке в стене.

Каллия с грустью погладила лошадь по шее.

– Прости, девочка, я не могу взять тебя с собой.

Жемчужина моргнула, когда Каллия погладили ее по пятнышку между ушей. Она нащупала подпругу, расстегнула ее и столкнула седло на землю, отбрасывая его в сторону. В этом городе Жемчужину снова ждет жизни на привязи, в упряжке или в стойле. Обидно было бы сбежать из старой тюрьмы, чтобы тут же угодить в новую.

Лошадь тихо фыркнула и попятилась обратно в лес. Вскоре Каллия услышала удаляющийся стук ее копыт. Этот звук показался ей одновременно утешительным и печальным.

Каллия осталась одна.

У нее за спиной поднималось солнце. Его первые лучи уже окрасили зубцы стен. Каллия почти не чувствовала подступающую усталость. Она стояла на пороге Глориана и готовилась впервые встретить солнце по другую сторону Дикой Чащи.

С каждым шагом до нее все отчетливее доносилась музыка города: щебет птиц, шелест их крыльев, стук молотков на стройке. Каллия впитывала все эти новые звуки, как губка. В Доме Адского Пламени по утрам можно было услышать почти то же самое, но пробуждение целого города вызывало у нее особенный восторг.

Наконец она оказалась перед входом. Улыбка коснулась ее губ.

Сколько раз она представляла себе это мгновение.

Черные ворота были распахнуты, словно приветствуя ее в лучах утреннего солнца. Темно-серая каменная кладка стен впечатляла своей гладкостью, а ворота были ей под стать. Рассмотрев сложные узоры, Каллия рассмеялась. Издалека они казались ей причудливыми загогулинами, вблизи же невозможно было отвести взгляд от кругов, квадратов, звезд и треугольников, переплетенных друг с другом в углах ворот. Загадочные символы новой колоды, которую только предстояло разыграть.

Каллия вошла в ворота карточного города.