– Мне так нужна была эта работа. С прежней меня уволили. К тому же мой второй друг…ну, который философ, он пропал. Представляете, бесследно исчез.
Я приложил все усилия, чтобы не выдать волнения. Благо я был в гриме. В седой бороде волнение незаметно.
– Бесследно исчез? Как же так? Так невозможно, – прохрипел я.
– В том-то и дело, что невозможно. А оказалось, возможно. Ушел и не вернулся. Мне теперь просто не на что жить.
Я облегченно вздохнул. Тася подумала, что ее бросили.
– Не переживайте так. Может быть, он еще вернется. Но если нет… Всех бросают. И все бросают. Хоть раз в жизни.
– Бросают?! Ну, вы скажете! Какое там бросают! Если бы! Если бы он меня бросил, то я бы нашла способ его вернуть! От меня так просто не отделаешься! К тому же он наверняка бы меня предупредил! Не переживайте!
– Я и не переживаю. Мне вообще нет дела ни до вас, ни до вашего философа и тем паче – бухгалтера. Просто я пытаюсь вам объяснить, что он, возможно, не предупредил вас только потому, что знал – вы найдете способ его вернуть. Это ваши слова.
– Вот видите, вы меня уже цитируете. А говорили, я глупая. Глупых не цитируют.
– Ну, это спорное заявление. Не хочу показаться невежливым, но у меня куча работы. Так что, – я легонько подтолкнул Тасю к выходу.
– Я бы мигом разгребла вашу кучу, – Тася так жалобно смотрела на меня полными слез глазами, что будь я собой, то непременно бы сдался. Она права, вернуть меня она бы нашла способ. Но, к счастью, я собой не был вот уже несколько дней. И даже потихоньку стал привыкать к этой мысли. И потихоньку стал себя забывать. Тася же могла разрушить все мои планы. А к себе я не хотел возвращаться ни под каким предлогом. Впрочем, как и к ней. И я вновь ненавязчиво подтолкнул ее к выходу. Бумбончик на вязаной шапочке с укором кивнул мне.
Я услужливо, как швейцар, распахнул перед Тасей двери. И она переступила порог.
– До свидания, Таисия Кирилловна.
Слава богу, этот навязчивый визит, завершался. Поражением моей бывшей девушки, что на моей памяти случалось впервые. Но я поторопился заявить о своей победе.
– Извините, – последнее слово Тася оставила за собой, как всегда. И это слово оказалось решающим. – А вы не подскажете, где находится отделение милиции?
– Отделение милиции? – машинально переспросил я, по-прежнему желая избавиться от девушки. – Понятия не имею.
– Ну, тогда…
И тут до меня дошел смысл ее слов.
И я буквально силой втащил девушку в дом.
– Погоди, ты погоди, – я слишком суетился. Но Тася была не самой умной девушкой на свете. И вряд ли что-нибудь могла заподозрить. – Ты погоди, погоди. Милиция? Отделение милиции? У меня есть справочник, если хочешь, я поищу.
Я сделал вид, что бросился на поиски справочника, хоте не подозревал, имеется ли он в наличии. Хотя, по идее, у антикваров должны быть координаты всех учреждений.
– Вы так любезны.
– А зачем тебе милиция? – как можно непринужденнее выкрикнул я из дальнего угла комнаты, перебирая книги Аристарха.
– Зачем? – крикнула мне в ответ девушка. – Как зачем? Чтобы сообщить о пропаже друга! Уже более трех дней прошло! Такие заявления они принимают!
– Что, что, что?! Я ничего не слышу! – еще громче заорал я, хотя все прекрасно услышал.
Тася мигом очутилась возле меня. Я сидел, окруженный многочисленными книгами, которые сгрузил на пол и делал вид, что старательно ищу справочник. Тася повторила свой ответ.
– О пропаже дружка? – я округлил от изумления глаза. – Какие глупости! Бросил он тебя, девушка! Так тысячи парней сбегают от своих девушек! И тысячи мужей от своих жен! Тебя даже не будут слушать в милиции! Больше у них дел нету! А еще хуже – вообще затаскают. Ты же с ним жила! Значит, если ту есть хоть доля криминала, ты первая и будешь в ответе!
– Ой, напугали! А что мне прикажете делать! – Тася приняла боевую стойку, подперев руки в бока. – Жить мне не на что! И мы вместе за квартиру должны расплатиться! И за холодильник! Гришка, может, и негодяй, но честный парень! Не оставил бы меня умирать в одиночку среди кредиторов! Только, если не наложил на себя руки. А если наложил – нужна милиция! Кстати, вот справочник! – Тася схватила телефонную книжку, лежащую прямо перед моим носом. – Других поучаете, а сами ни черта не замечаете, что творится у вас под носом.
Я осторожно забрал у нее справочник и усадил девушку в бархатное кресло.
– Ну, хорошо, милая. Мне действительно тебя жалко. Ну, как человек человека жалеет.
– Точнее, дедушка – внучку.
– Пусть будет так.
Ну, вот я уже стал дедушкой для девушки, которую совсем недавно еще любил. Время для меня воистину пробежало быстро.
– Мне не хочется, чтобы такая миленькая девушка связывалась с милицией. И не хочется, чтобы она погибала от голода. К тому же я убедился, какая ты проворная и находчивая. Так ловко отыскать справочник в чужом доме, под грудой книг!
– Который лежал перед вашим носом, на самом видном месте.
– «Большое видится на расстояньи». А что под носом происходит – незаметно.
Тася почесала свой курносый носик.
– Я все вижу, что у меня под носом происходит.
– Вот поэтому я и принимаю тебя на работу! В антикварном деле – главное внимание! Главное – все подмечать и уметь находить!
Тася от радости подпрыгнула на месте и закружила по комнате. Она никогда не умела скрывать своих эмоций.
– Вот это здорово! – она резко притормозил возле меня. – Неужели это правда? Не шутите?!
– С моей седой бородой, какие уж шутки, – я потеребил бороду.
– И то верно. И что, я и впрямь буду менеджером?
– Менеджер, Тася, это чуть-чуть другое. Ты будешь… Ну, скажем, секретаршей. Так точнее.
Тася вздохнула.
– Менеджером было бы лучше.
– Хочу заметить, что пять минут назад ты была без работы. Прошу и впредь это помнить.
– Ладно, ладно, уговорили. Секретарша – тоже неплохо звучит.
Тася скромностью никогда не отличалась.
– Более того. Абстрактно звучит. А на самом деле, но об этом, конечно, будем знать лишь мы с тобой, ты будешь и домработницей, и продавцом, и швейцаром, и поварихой, и официанткой…
Чем больше я произносил профессий, тем больше хмурилось Тасино личико.
– Ну и, счетоводом, конечно.
– Счетоводом? – Тасино лицо наконец-то просветлело. У нее явно была тайная страсть к математике, в которой она ни черта не смыслила.
– Справишься?
– Не знаю, как на счет домработницы и кухарки. Но счетоводом я точно смогу быть! Я же говорила, у меня бывший дружок… Ну, который еще до философа, был бухгалтером!
Слово бухгалтерия она по-прежнему произносила, как молитву.
– Так что не волнуйтесь! Уж я справлюсь!
Безосновательная самоуверенность – один из основных коньков моей бывшей девушки, которая сегодня годилась мне во внучки. А поводов для волнений у меня было предостаточно.
– И когда приступать к работе, то есть к службе… счетоводом, то есть…бухгалтером? Я могу хоть сегодня! – по-деловому спросила Тася. Ей деловитость шла так же, как ее бухгалтеру подснежник в петлице.
Мне вообще хотелось, чтобы ни к какой работе она не приступала. Или как можно дольше не приступала. Она была опасной работницей, у нее всегда все валилось из рук. Но оставлять ее без присмотра было куда опаснее.
– Завтра, завтра приступишь. А сегодня… Я тебе дам аванс, чтобы ты рассчиталась со всеми. И вообще, тебе, наверно, нужно подготовиться, собраться с мыслями, морально, так сказать, настроить себя на служение новому делу…
Тася от удивления приоткрыла рот.
– Ну да… Конечно, морально собраться с мыслями, – пробормотала она.
– Да, и еще, – я от волнения закашлялся. – И повернулся к окну. Так было легче не выдать волнения. – Ты понимаешь, у меня здесь серьезное дело, а не какая-нибудь шарашкина контора. И работа с историческими ценностями, и ценными бумагами, и важными людьми… Так что … В общем, о милиции я не хочу и слышать. Иначе окажешься в одну секунду на улице. Сама понимаешь.
– Сама понимаю, – как эхо повторила она за мной. – Конечно, это будто на секретном предприятии, да?
– Ну, в общем, да, – я вновь повернулся к Тасе и облегченно вздохнул. Вопрос с милицией был, похоже, решен. – Секретность – это точно сказано. Конкуренты никогда не дремлют.
– Только вы любитель вздремнуть, – Тася хихикнула в ладошку.
Я сурово сдвинул седые приклеенные брови.
– Да, и запомни хорошенько, очень хорошенько! Я тебе не дедушка, а твой начальник! И ты мне тем паче не внучка, а моя подчиненная! Так что никакой фамильярности!
– Никакой, дедушка! – Тася приложила, ладошку к виску и шаркнула ножкой. Как верный солдат. Хотя в ее верности я всегда сомневался.
Тася выскочила за дверь. И я, приподняв занавеску, наблюдал, как она весело перепрыгивает через лужи и мурлычит под нос какую-то песенку. И ее бумбон на вязаной шапочке шатается из стороны в сторону, как колокольчик. И, казалось, подыгрывает ей. И я словил себя на мысли, что не зря был в нее когда-то влюблен. Что-то в ней безудержно притягивало, как осенью притягивает солнце, а знойным летом – дождь, как притягивает абсолютная тишина в беспрерывном звоне колоколов. И одинокий звон колокольчика в абсолютную тишину. Но любовь моя было в прошлом. Это для меня облегчало ситуацию и усложняло одновременно. С кем-кем, а с Тасей нужно всегда быть готовым к неожиданностям. Кто-кто, а она была полна неожиданностей. И что-то эти неожиданности частенько сбывались. Да-да, как теперь.
Мои мысли материализовались мгновенно. У меня на глазах Тася, перебегая не по правилам дорогу, виртуозно лавируя между бешеными автомобилями, вдруг резко остановилась напротив Сенечки, который, в свою очередь, виртуозно лавировал палочкой. Он от неожиданности подпрыгнул на месте. От неожиданности на месте подпрыгнул и я. А Тася, приблизив личико прямо к оттопыренному, красному от холода, уху Сенечки, стала что-то возбужденно лепетать. Наконец Сеня вытянул руку с палочкой, указывая куда держать путь. И Тася пошла по пути, указанному регулировщиком.
Я взволнованно шагал по комнате взад-вперед. И мои мысли уже рисовали отчетливую картину: «Тася в отделении милиции», где девушка взахлеб рассказывает о пропаже своего дружка. Дело принимало для меня плохой оборот. Я, безусловно, совершил ошибку. Мне нужно было в эти дни позвонить Тасе и сказать, что я ее бросил. Раз и навсегда. И вообще уехал из города, если не из страны или планеты. А рассчитаюсь с долгами позднее. Впрочем, это еще не поздно сделать. Стоит только дождаться, когда она вернется домой.
Горло по-прежнему болело. И душил кашель. Но у старика в лавке было тепло. И я, напившись горячего липового чая с малиновым вареньем, забрался на диван и, укутавшись шиншиловым пледом, читал исторические детективы, любителем которых оказался антиквар. Как антиквару и положено. Табличка «закрыто» по-прежнему наглухо закрывала мою дверь. И мой день для непрошенных гостей и покупателей. А барабанная дробь дождя по подоконнику и заунывный вой ветра, звучали как печальный аккомпанемент к моему покою. И я этим покоем от души наслаждался. И от души понимал, насколько мне не хватало его эти годы. Для души.
Вечером у меня вновь поднялась температура, но я нашел силы позвонить Тасе.
– Тась, это я, – сипло проурчал я в трубку.
– Кто – я? – нежно промурлыкала она в ответ.
– Ты что, совсем меня забыла? – хрюкнул я от кашля и досады, что любимая девушка не узнает родной голос.
– А кого я должна была забыть? Забывают тех, кого знали когда-то. Представьтесь, пожалуйста, – мурлыканье перешло в раздраженное кудахтанье.
– Ты что, разыгрываешь меня? – не менее раздраженно крякнул я.
После перепалки на скотном дворе, мы уже по-человечески рычали друг на друга.
– Это вы меня разыгрываете! Или представьтесь или у вас больше не будет такого шанса!
– О господи! Если это шутка… То глупая, как все твои шутки! Ну, хорошо, я сдаюсь, это Гриша. Твой Гриша.
В трубке повисло молчание. Потом трубка испуганно вздохнула, всхлипнула, ойкнула и, наконец, разразилась потоком и слез, и слов.
– Зачем, зачем вы разыгрываете меня?! Это что, жестокая шутка? Да? Да я Гришкин голос наизусть выучила. Мне он теперь ночами снится. А вы… Кто вы… Что-нибудь с ним случилось, да? Я чувствую, Ну ответьте, пожалуйста, я умоляю! Где он? Что с ним? Он попал в беду? Что бы ни было, я все выдержу, только честно-честно скажите…
– Да я тебе честно и говорю! Дурочка! Но до твоей тупой башки не доходит! Это я, Гриша! Меня сейчас в городе нет! Понимаешь, мне срочно нужно было уехать! Так что пока меня не жди, ты слышишь? Не жди!
– Я вас и не жду! – уже истерично закричала трубка! – Я Гришку жду! А вы…вы…я понятия не имею!..
Ох, как мне хотелось заорать в ответ. Но простуженный голос не позволял. Но я сделал попытку.
– Да ты выслушай меня, идиотка, – мой голос сорвался. И в ответ раздались истеричные гудки.
Похоже, я допустил промах. Тася определенно меня не узнала. Я при ней не болел ни разу. И мой простуженный голос она не представляет. Как не так уж хорошо помнит мой обычный голос по телефону, поскольку на моей памяти мы с ней почти не созванивались. Мы вместе уходили на работу и вместе возвращались. А если нам и случалось по воле обстоятельств в одиночку плавать в кишащем городе, то эта передышка была недолгой. К тому же сегодня на линии были ужасные помехи. Видимо, от разбушевавшейся к вечеру погоды. Деревья от сильного ветра клонились наземь и провода на столбах разрывались от боли.
Я со злостью бросил трубку на рычаг, и раздался условный стук в дверь. Я, кряхтя и пыхтя, сгорбившись и скукожившись, поплелся открывать. Играть в старика мне было несложно. Болезнь на время превратила меня в немощного человека. Как всякая болезнь превращает людей разного возраста в стариков.
Сенечка, мокрый с головы до пят, долго вытирал ботинки на пороге, отряхивал плащ-накидку. Наконец, придвинул кресло к камину и вытянул замерзшие руки и ноги. Пока он грелся, я готовил крепкий чай, желая поскорее вытянуть из него утренний разговор с Тасей.
– Да уж, погодка, так погодка. Не угадаешь. Утром такое солнце, аж сердце радуется! И никак не можешь поверить, что вечером такой ужас. – Сенечка отхлебнул горячий чай и закатил глаза от удовольствия. – А вы совсем плохо выглядите, дорогой. Говорил вам, куплю лекарства, новейшие средства, так нет – упрямитесь не по своему положению.
– Ну, старый добрый аспирин у меня еще есть. А все остальное завтра мне моя секретарша купит. Да, кстати, забыл вас поблагодарить за нее. Мне кажется, замечательная девушка. Сразу видно – смышленая и аккуратная. Так что я теперь буду в безопасности. И мое положение улучшится, – я сразу решил брать быка за рога. Бык не сопротивлялся. И мне подыграл. Похоже, он хотел разузнать про Тасю не меньше моего.
– Да уж, и симпатичная какая, – Сенечка покраснел, от неловкости подавился чаем, громко закашлял.
Я услужливо похлопал по его спине. При этом сделав вид, что нахожусь в полном недоумении.
– Что вы говорите! Симпатичная? Так вы с ней знакомы? Уж не вы ли мне ее подбросили, так сказать, от чистого сердца. Помочь умирающему старику.
– Ну, это вы зря, Аристарх Модестович. Вам еще много годков отпущено, уж мне-то поверьте. А что касается девушки… – Сенечка вновь покраснел, и хотел было от неловкости прихлебнуть чаю, но передумал, видимо опасаясь снова подавиться. – Коли был бы я с нею знаком, уже точно бы ее к вам приставил. От чистого сердца, как вы говорите. Но, увы, даже имени ее не знаю.
– Тогда как же, я не понимаю…
– На улице она ко мне подбежала. Прямо на дороге. Эти сумасшедшие носятся взад-вперед. А она, не менее сумасшедшая! Между ними, как между акулами, сюда-туда…Раздавить могли запросто, как букашку. И фарой бы не моргнули, и сигналом не пискнули, и не притормозили бы. Я уже было хотел штрафу ей выписать. Но сами знаете, на штраф у нас и времени нет. К тому же, как только она сказала, что является вашей новой секретаршей, я тут же и скумекал. Ну, какой можно брать штраф у работницы глубокоуважаемого Аристарха Модестовича. Это словно я бы взял штраф у вас, или у Элеоноры Викентеьевны. Нехорошо это. Я у друзей штраф не беру. Хотя… Я и так редко штрафую. Мне, честно вам доложу, пешеходов гораздо жальче, чем этих железных монстров. Вот с них я сдираю по полной программе. И чем железка дороже, тем она больше платит. Я правильно рассуждаю? Вроде налогов. Ведь должны они у них быть поболе, чем у пешеходов. Ан нет, всех уравняли. Неправильно это. Как жить, так одинаково недолжны. Не приветствуется одинаковость. А как платить – тут уж все равны. Кто с копейкой в дырявом кармане, кто с мешком золота за спиной. Вы присоединяетесь к моему мнению, дорогой?
– Еще как, Сенечка, еще как. А что секретарша? Тоже жаловалась на машины?
– Не-а, чего ей жаловаться. Похоже, она не из жалобщиков. Она, как Викентьевна. Проще поступает. Сумочкой их по железной спине.
– Фу, – я помахал журналом. Температура поднималась. Я весь горел. – А я уж думал, что она жалобу хотела в милицию написать.
– Да нет, зачем ей милиция? Она дорогу у меня просто спросила.
Я напрягся.
– Дорогу? И куда, если не секрет.
– Какой тут секрет. Девушка симпатичная, молодая. Как вы говорите – смышленая. Сразу скумекала, что почетная должность, какую вы ей предоставили, требует особого оформления. Вот она и хотела свой вид, так сказать, усовершенствовать. Придать ему другой, соответственный вашей антикварной лавке окрас. А то, знаете ли, джинсы и кеды – как-то не совсем солидно. Вот и спросила, не знаю ли я, где тут расположен магазин для деловых женщин. А я свой район, как пять пальцев знаю. Вот и указал нужное направление.
Я перевел дух и налил еще чаю. Безусловно, я совершил глупость, позвонив Тасе. Она бы не посмела ослушаться того, кто ей предоставил работу. Да, я определенно поторопился. Только вспугнул девушку. Впрочем, возможно, она уже одумалась, вспомнила и поняла, что звонил ей именно я. А если нет? Может быть, не брать ее на работу и держаться подальше? Нет, не годится. Я должен за ней следить. За каждым ее шагом. Чтобы она не натворила глупостей. И как можно быстрее отвлечь ее от мыслей обо мне. Чтобы она поскорее вообще забыла о моем жалком существовании. Я внимательно посмотрел на Сенечку. Вот он, этот обаятельный парень с лопоухими ушами и курносым носом, мне и поможет. Определенно он влюбился в Тасю с первого взгляда. А она? Впрочем, его профессия – регулировщик – должна ее сразить наповал. Хотя… Тася любила интеллектуалов. А чем Сенечка не интеллектуал? Говорит он витиевато, вычурно, видимо, подражая слогану старика. А как влюбить в себя Тасю – это дело нехитрое, и я ему смогу подсказать.
Утром я встал пораньше, чтобы встретить Тасю во всеоружии. Мне нужно было ненавязчиво заставить ее рассказать о телефонном разговоре с ее дружком, то есть со мной. Не знаю зачем, но я тщательно причесался, надел новый пиджак Аристарха. Белый, в черную клетку. И даже почистил беретку, к которой стал потихоньку привыкать, как к собственной голове. Не знаю почему, но сегодня меня роль старика раздражала, как никогда. Я с раздражением посмотрел на себя в зеркало. И выпрямил плечи. Спина болела. За эти дни я уже привык сутулиться.
Тася постучалась в дверь лавки вовремя. Я распахнул двери. В комнату медленно и торжественно вошла девушка. Ее волосы были подобраны в какую-то неимоверную высокую прическу. Лицо ярко накрашено. Если бы я не ждал Тасю, я бы в жизни не догадался, что это она. Передо мной она так никогда не выряжалась. Тася сбросила синий плащ и предстала передо мной в строгом дорогом костюме. Длинный твидовый пиджак и юбка до колена. Ансамбль завершали высокие лаковые сапоги на высоченных каблуках. Я вздохнул. Похоже, Тася еще не скоро расплатится за холодильник и квартиру. Весь аванс, который я вчера ей щедро выплатил из запасов старика, она с удовольствием оставила в магазине для деловых женщин. Вот чертовка! Мне она гораздо больше нравилась в шапочке с бумбоном, джинсах и кедах. И я решил незамедлительно ей отомстить.
– А где твоя шапочка?
Тася округлила глаза.
– Вы что! Издеваетесь! Какая еще шапка! Я секретарша, а не какая-нибудь…торговка!
Я подумал, что она разговаривает, как торговка. В полном несоответствии с костюмом деловой женщины.
– Я тебе объяснил, что секретарша – это условное название. Посмотри, что у меня делается. И первым делом – ты должна привести в порядок дом, – я провел пальцем по поверхности буфета. – Видишь сколько пыли! А на полу! Сколько грязи! Сейчас сезон дождей. И ты должна привыкать к мысли, что мыть пол придется тебе по нескольку раз в день. А в твоем костюмчике и этих сапожках, вряд ли удобно заниматься уборкой. Ты хорошо меня поняла?
Моя месть удалась. Тасино хорошенькое личико скривилось. Казалось, она вот-вот расплачется, как ребенок. У которого вот-вот отберут нарядное платьице.
– А сами, вон как вырядились. Словно франт какой-то.
– Я – хозяин магазина, девушка. А вы – подчиненная. И будете впредь следовать моим указаниям. И повторюсь – никаких фамильярностей на мой счет.
Тася что-то пробурчала в ответ, гневно сверкнув на меня своими большими глазенками, и, так же бурча под нос, ушла в соседнюю комнату переодеваться. Это не заняло у нее слишком много времени. Все же она от природы не была леди, и это мне больше всего в ней нравилось. Ей бы и в голову не пришло, что женщине нужно определенное время (очень долгое время) для смены своего образа. Поэтому через несколько минут она предстала предо мной в тех же джинсах, полосатой рубашке на выпуск и кедах.
– Молодец, похвалил я ее. Действуешь быстро, как в армии. Эти качества я ценю больше всего в работниках.
– И в женщинах тоже? – съязвила Тася, наплевав на мой запретный закон о фамильярности. – Или в вашем возрасте уже не делят человеков на мужчин и женщин?
– Во-первых, людей, а не человеков, – резко поправил я ее, хотя знал по собственному опыту, что это бесполезно. – А во-вторых, я не делил человеков и в твоем возрасте, – я почему-то был уверен, что старик их действительно не делил.
– Вот поэтому вы и один. И поэтому мне даже вас чуть-чуть жаль.
– Жалость я тоже ценю в людях, но только не по отношению к себе.
– Ну, тогда пожалели бы бедную девушку и не заставляли ее драить полы и сдувать пыль с мебели.
– Сдувать не получится. Бери тряпку и хорошенько все вымой.
– А посетителей будете вы принимать? И дверь открывать? И кланяться перед ними, а кто купить чего хочет – тому чай подносить, а кто не хочет – сделать так, чтобы захотел. Сомневаюсь, чтобы вы справились.
Я задумался. Если честно, я сомневался тоже. И вообще не желал видеть посетителей и тем более вести с ними беседу. Я подумывал, не проще бы вообще смыться с капиталом антиквара. Но это было невозможно. Наверняка бы меня объявили в розыск… А если бы еще нашли труп старика…Хотя это маловероятно, он покоился в надежном сыром склепе.
– Конечно, не справлюсь, – я признал свое поражение. – Для этого тебя и пригласил. И даже обозначил твою должность. Не домработница, а секретарша.
– А на деле?
– А на деле по утрам и вечерам ты будешь уборщицей, а днем, при приеме посетителей, моей помощницей. Все очень просто. И очень по-честному.
– Проще и не бывает, – Тася гневно стрельнула в меня своими большими глазками. – Только не очень по-честному получается. Две должности и одна зарплата.
– А не хочешь – ни одной должности и ни одной зарплаты.
– Не хочу, – он схватилась за швабру и с каким-то яростным отчаянием стала протирать пол. В ее руках все… нет, слава Богу, не горело. Но летело в разные стороны, переворачивались с грохотом стулья, скрипели столы, раскачивались, как на ветру, занавески. В общем, ураган молниеносно пробежал по антикварной лавке и резко затихнул непосредственно перед прилавком, где и происходила продажа ценных предметов. Где в шкафу и на витрине лежал антиквариат. Затихнул на минуту, чтобы, как я подозревал, с удвоенной, а то и с утроенной силой, набросится на него. В минуту затишья я вовремя соориентировался, встал стеной перед Тасей. И поднял руки вверх.
– Все, все, все. Эта территория неприкосновенна, она находится под моей эгидой. И следить за ее чистотой буду я сам.
Тася пожала плечами и поправила косынку на затылке.
– Как хотите. Хотя зря мне не доверяете. Ничего я не переколочу. Можете сами убедиться. Все в ценности и сохранности.
В этом я и убедился. И хотя ураган был действительно разрушающий по своим звукам. Никакого разрушения не произошло. И стулья, и столы, и диваны, и занавески, все были целы и невредимы. Более того. Тася прибрала идеально. Комнаты и кухня, без преувеличения, сияли чистотой. Мне даже стало обидно. Я вспомнил, как мы жили. В бардаке, хаосе, честнее сказать – в свинарнике. Впрочем, обижаться, наверно, я не имел права. Я ей зарплату за домашнюю уборку не выплачивал. А зарабатывала она наравне со мной. И столько, что теперь, при воспоминании об этих деньгах, у меня пробегал легкий озноб по телу. Я хотел побыстрее забыть свое прошлое. Свое прошлое, похоже, побыстрее хотела забыть и Тася, судя по тому, в какую цену ей обошелся костюм. Но я сомневался, хотела ли она забыть меня. И тут же получил ответ на эти сомнения. Она меня забывать не собиралась.
– Видите, как все чисто, – Тася гордо встряхнула головой. И ее косынка упала на пол.
– Чисто, Тася, Чисто. Сдаюсь. И каюсь, что в тебе сомневался.
– А вот когда мы жили с Гришкой, – Тася громко всхлипнула. – Я никогда так не убирала. И теперь, знаете, как меня мучит совесть. Где он теперь? Хотя… Он тоже порядочной свиньей был. Я не меньше его пахала, а дома он палец об палец не ударил, чтобы мне помочь, вы понимаете?
– Понимаю, – кивнул я и тут же решился на осторожный вопрос, который мне не терпелось задать еще с утра. – Тася… А что твой парень… ну, этот… Гриша, да? Он не появлялся?
Тася всхлипнула еще громче и тут же в подробностях, даже передразнивая и свои, и мои интонации, пересказала наш вчерашний телефонный разговор.
– Ну, вот видишь! – я старался не смотреть на девушку. – Это он и звонил, я уверен. А ты, глупенькая не поверила.
– Да я скорее поверю, что это звонили вы! – выпалила Тася. – Это вы сипите, как и положено старикам. Особенно простуженным. А Гришка никогда не сипел!
– Что за ерунду ты несешь! – не выдержав, вспылил я. – Как будто твой Гришка не мог простыть!
– Да он в жизни не простывал! Он здоровый, как конь! Просто любил отлынивать от работы! И часто притворялся больным. Философ он, видите ли! А я кто ему? Ну, вот скажите, кто? Простая продавщица? Да если хотите знать, у меня первый парень был бухгалтером! Я не раз это Гришке в лицо бросала, чтобы он утерся! Так прямо в лицо и заявляла: а мой парень был бухгалтером! Он, наверняка, втайне завидовал. Вот скажите, ну что такое философия? Никто ответить не может. Эта философия не в состоянии даже подсчитать нашу жизнь. И цену ей дать. Все словечки одни. Неподсчитанные. А бухгалтерия все может! Оценить и нас, и все что вокруг нас, и высчитать и слова наши, и наши мечты, и даже будущее. И смысл жизни в цифрах указать! Все может! Вот Гришка и бесился, что мой парень был выше его по рангу! И умнее, наверняка.
– Чего же он, такой умный спился? Если сам смысл жизни мог высчитать?
– А вы откуда знаете? А, ну да, я говорила. Вот от того и спился. Как высчитал и понял, что его жизнь, как и многих, на копейку потянет, так сразу и спился. И другие тоже спились бы, да считать не умеют. А вы говорите – философия!
– Да уж, – я вытер пот со лба. Как ни странно, но при всей Тасиной простоте, я часто соглашался с ней. Как и теперь. Впрочем, все чаще я стал доверять людям попроще.
– Да… Но все же, Тася, послушай меня, старика. Я много пожил и понимаю психологию людей. Поверь мне на слово. Ушел твой парень, как ни больно тебе в этом признаться, но он ушел от тебя. Уехал. Возможно, он одумается и вернется. Возможно, он одумается скорее, чем ты думаешь. Просто ему тоже время нужно подумать. Ты меня понимаешь? Он звонил, он. И поступил, смею утверждать, порядочно. Все же сказал тебе. Просто ты не дала ему высказаться и объясниться до конца.
– Может, вы и старый, и много годов прожили, но ничегошеньки в наших с Гришкой отношениях не кумекаете. К тому же, кому? Кому, как не мне знать его голос? А? А ваша психология, это как философия – пустой звук в этой комнате, захламленной вещами. Какая может быть психология, если всю жизнь прожили среди неодушевленных предметов. А для психологии нужна душа.
– Может, у этих предметов тоже душа есть, откуда нам знать.
– Может и есть. А у некоторых людей нет. Но я говорю о живой душе. Поэтому… Нет, я уверена, не Гришка это звонил. На все сто – не Гришка. У Гришки тоже душа есть. Уж я это знаю.
Я знал, что если что-то Тасе втемяшится в голову – никакие слова не помогут. И даже порка. Бог с ним, убеждения по поводу, кто звонил, придется приберечь до лучших времен. Теперь главное – не допустить ее с заявлением в милицию.
– Ну ладно, Тася, – вздохнул я. – тебе, может, и лучше знать, хоть я уверен в обратном. Только… В таком случае, что ты решила делать?
– В таком случае – не мне решать. Это решать милиции.
Я чуть не подпрыгнул на месте. И чтобы не наговорить глупостей в ответ, закурил дрожащими руками сигарету и приоткрыв форточку, повернувшись к Тасе спиной, глухо выдавил.
– Ты опять о милиции…
– Опять? – Тасин голос сорвался на последней ноте. При чем тут опять?! Вчера одно было, а сегодня – совсем другое! Звонил-то кто-то неизвестный! А, спрашивается, зачем звонил? Головоломка? Напугать меня хотел? А может за Гришку выкуп хотел потребовать? Вот пусть милиция и решает.