Дни шли своим чередом, лето в самом зените сияло и согревало всех обитателей птичьего двора, потомство мамы Клокло подрастало под ее неусыпным присмотром: все знают, как сильны в индюшках материнские инстинкты. Она окружила своих сорванцов и непосед самой трогательной заботой, и ежечасно наставляла их не приближаться даже к границам птичьего двора, потому что лисы в тот год были особенно дерзки. Сэр Мармадьюк М. в прошлый сезон так и не добрался до родных берегов, и в его отсутствие никто не устраивал охоты, так что рыжие бандиты беспрепятственно плодились и покушались на покой и жизнь пернатого населения усадьбы.
Преданно любя всех своих малышей, мама Клокло испытывала особенное чувство к несуразному носачу, так отличавшемуся от ее родных детей и видом, и голосом, и статью. Как ни старался он усвоить приличные манеры, все выходило наособицу. Осанка его была удивительна, пушистый наряд странен, хвост состоял всего из трех кудрявых перышек, а крошечные крылышки как будто нисколько не выросли с той минуты, как он вылупился из яйца. Особенно удивлял густой капюшон, покрывавший голову за исключением смышленой физиономии с большими круглыми глазами и огромным носом. Физиономия с возрастом принимала синеватый оттенок, что несколько пугало маму Клокло, но, похоже, совершенно не мешало ни малышу, ни его братишкам и сестренкам.
И он постоянно норовил подобраться поближе к ограде и выглянуть наружу, так что маме Клокло приходилось то и дело нестись через весь двор, растопырив перья и громко причитая, чтобы отогнать его оттуда. С виноватым видом, по-гусиному крякая, он следовал за ней до кормушки, но стоило упустить его из виду – снова оказывался в запретном углу, где ограда несколько расшаталась.
Другие обитатели двора высказывали маме Клокло сочувствие, но она не слишком верила в его искренность. Не раз и не два, стоило ей отвернуться, несуразного малыша пытались защипать и заклевать, постоянно дразнили и потешались над ним. Правда, окруженный любящими братьями и сестрами (насчет этого мама Клокло была строга), он не расстраивался из-за неприятия и отвечал насмешникам с веселой дерзостью. Мать порой бранила его за это, но никогда не наказывала. Так мило звучал его голос, из которого невозможно было вывести экзотический акцент.
– Пора бы ему произносить все звуки правильно, – притворно сетовала она товаркам. – Не могу понять, в чем помеха. То ли его аристократический нос, то ли иностранное происхождение…
Мама звала его просто: Носатик.
Кумушки давно перестали поддевать маму Клокло, убедившись, что она неуязвима для их злословия. Братья всегда были рядом, готовые ввязаться в драку с обидчиком, покусившимся на их приемного родственника, сёстры охотно поддерживали их колкостями, а крепкий клюв Носатика был на самом деле огромен, так что со временем стал внушать непритворное уважение. Мама Клокло была уверена, что взяла верх над злосчастной судьбой, и только ждала, когда же ее малыш получит почетное приглашение переселиться в большой хозяйский сад, где на пруду уже жили белый лебедь, сын Кре-Кре, и черный лебедь, сын Мими.
Ни за что не могла она предположить, что с этой-то стороны и придет беда.
Когда мама Клокло впервые вывела своих малышей на прогулку во двор, стараясь при этом высоко держать голову и ступать неторопливо и уверенно, к ней немедленно подошла гусыня Мими в сопровождении выводка большеногих гусят, и с поклоном представилась. По ее манерам было видно, что она прекрасно разглядела необычного птенца и вовсе не намерена третировать его родительницу. Напротив, всем своим видом она выражала расположение и поддержку сестре по несчастью. Вежливо осведомившись о здоровье выводка, мама Клокло обеспечила продолжение знакомства, и некоторое время две ватаги гуляли рядышком, пока Мими не увела своих к пруду. Но с тех пор они встречались и обменивались незначительными, но приятными фразами ежедневно и постепенно по-настоящему сдружились. Утка Кре-Кре демонстрировала совершенную противоположность! Она смотрела на обеих подруг так, словно они были презренными неудачницами самого низкого сорта, рядом с которыми приличной птице и находиться неуместно, и всегда рада была присоединиться к хору голосов, хаявших их и их потомство. Клокло и Мими это еще больше сплотило. Они ходили важные и гордые, отвечая хулителям, что их дети не созданы для птичьего двора, их место если не в самом хозяйском доме, то в саду этого дома, где растут редкие деревья, цветут диковинные цветы и где специально приставленные лакеи, а уж никак не простые птичницы, кормят их особенной пищей, какой здесь и не пробовали. Мама Клокло терпеливо ждала, когда и ее сынок переселится туда и составит компанию чернопёрому и красноклювому воспитаннику Мими.