Это было поразительное открытие. Не землятресение, по счастливой случайности не обрушившее ни одно из зданий в геттополисе, не сам факт появления утопающего в золоте Папатриарха среди нищих и отчаявшихся людей. Просто маленькая деталь – капля воды, переполнившая дырявую чашу терпения.
То что произошло через несколько секунд профессор видел первый раз за всю свою жизнь в Братстве. Крест на голове Папатриарха внезапно поймал сигнал нападения и завертелся с невероятной скоростью, как детская раскрученная юла. Момент вращения антенны вывел Мифодия из равновесия. Со стороны казалось, будто, Папатриарх пустился в весёлый церковный пляс. Некоторые излишне впечатлительные прихожане охотно пошли вприсядку вокруг блаженного.
Бугай уже подводил девочку к люку. К Мифодию рванулась трое ряженых агентов охраны. Один из них схватил падающего Папатриарха и потащил к святонибоходу. Ещё двое бежали по направлению к отцу девочки. Чёрный плащ лежал на земле. Отец держал стальной острый прут, и медленно подходил к красной ковровой дорожке. Охранники сбили его с ног и придавили к земле.
Внезапно девочка вырвалась из рук бугая и рванулась по дорожке в сторону профессора, навстречу ей уже бежала разъярённая мать. Бугай сбил девочку с ног, она протянула руки в последней надежде, что кто-нибудь из стоящих на площади спасёт её и спрячет в толпе. Папатриарха уже засунули в люк. Красная дорожка пришла в движение и уходила под святонебоход как скоростной эскалатор метро. Охранники, пытавшиеся обезвредить отца девочки побежали к уже закрывающемуся люку. Отец остался лежать на земле.
Бугай потерял равновесие и повалился на дорожку, придавив ребёнка всей массой. Мать упала на землю и мёртвой хваткой вцепилась в край красной материи. Её поволокло по площади прямо к люку святонебохода. Толпа, оцепеневшая от увиденного, внезапно пришла в себя, – покорность и поклонение за секунды сменилось ненавистью и озверением. В святонебоход полетели камни, бутылки "Божья роса" и коктейли "Молот". Они разрывались о броню, как гранаты, которых призывал не бояться Папатриарх. Послышались выстрелы, – толпа отпрянула, несколько человек остались лежать на земле. Ковровая дорожка въехала в летательный аппарат вместе с бугаём, девочкой и ряжеными охранниками. Мать держалась за ускользающие края эскалатора до конца, пока он не исчез под платформой, отрезав ей кисти рук.
Святонебоход готовился к старту под панические сигналы воздушной тревоги, подъехавшие полицейские машины въехали в толпу.
– Атас, – услышал профессор. Пехота!
Он схватил Элис за руку, они побежали к дому. Неизвестно откуда завизжала сирена. Святонебоход Папатриарха пошёл на взлет, отбросив стоящих рядом людей струёй обжигающего кожу воздуха. Волна сбила Элис с ног, – профессору чудом удалось вырвать дочь из под несущейся, обезумевшей от страха толпы. Они вбежали в подъезд, лестницы шатались от натиска насмерть перепуганных людей. Дверь забаррикадировали, они с трудом добрались до последнего этажа. Люди в панике разбегались по квартирам, – внизу выламывали парадную дверь. Многие попали в подъезд случайно и пытались уйти через чердак на крышу. Профессор открыл квартиру чуть не выломав замок. До утра они были спасены.
XVI
Они проснулись от громкого и настойчивого стука в дверь. Не самый плохой знак, – при аресте, дверь выломали бы без труда. Профессор открыл, ожидая любого поворота событий, даже резкого удара в лицо. Это был почтальон, – он нагло заглядывал в комнату через плечо профессора. Удовлетворив любопытство, он протянул конверт и ручку.
Письмо предназначалось для Элис, расписаться предлагали ему, – нелепо, как и всё происходящее с ними обоими последние несколько дней. Профессор расписался. Лучше бы сломали дверь и челюсть. Ной оказался прав, – на конверте был герб Братства вместо марки, его можно было не открывать, чтобы понять содержание.
В письме, написанном золотыми чернилами, Элис выражалась огромная благодарность от Главнокомыслящего за помощь в предотвращении теракта на территории биохимического завода, – стратегически важного объекта Братства. Её собирались представить к награде в Красном Дворце Лидера Поп Державы. На следующий день после нейронного голосования, в девять часов утра их будет ожидать правительственная машина. Элис не поверила своим глазам и запрыгала по комнате от счастья. Профессор не разделял оптимизм дочери, но понимал его природу, – молодость и амбиции никто не отменял, они выше политики и здравого смысла.
Столь бурная реакция на кислую отрыжку государственного аппарата удивила профессора, – он не рассказывал дочери и десятой части того что знал о Братстве, но и не воспитывал её в патриотическом духе, – Элис знала в какой стране живёт.
Он не собирался обсуждать штаб сопротивления и встречу с Ноем, но детский восторг Элис заставил его поменять своё решение. Награждение, – хороший повод для приезда в Терема, затем предложат остаться и работать на правительство. А ещё через месяц с ней выйдет на контакт главный шпион штаба сопротивления и Элис окажется под шквальным огнём со всех фронтов.
Профессор понимал, что не может запретить дочери принять приглашение, – если она не поедет на награждение – обоих повезут в лагеря. Но она не обязана работать на правительство; если останется во Дворце – вправе отказаться от сотрудничества со штабом сопротивления. Двойная вербовка будет равносильна для Элис самоубийству, – он должен предупредить её об опасности, которая ожидает со всех сторон.
Профессор молча смотрел как радуется его ребёнок и отгонял, как назойливую муху, мысль о том, что это последний счастливый день в жизни Элис. Её наградят медалью Героя Братства, затем превратят в икону и замолят до дыр. Он решил дать дочери день насладиться внезапным счастьем и только потом рассказать о том что её ждёт, если она останется во Дворце. Она заслужила положительные эмоции даже по такому поводу, как принятие награды от Главнокомыслящего.
Из за письма они забыли о вчерашних событиях на площади. Внезапный шум за окном заставил об этом вспомнить, – к геттополису приближались два военных вертолёта. Последствия нападения на Папатриарха не заставили себя долго ждать. В шоу под названием выборы намечался жестокий незапланированный антракт.
Вертолёты зависли над площадью. Через три минуты началась высадка десанта. Пехота особого назначения, следуя заветам Папатриарха, не испугалась пустых водочных бутылок марки "Божья роса" и крепких коктейлей "Молот". Одновременно в город вошла Элит-Кавалерия. Офицер с лицом убитого питекантропа приближался к площади на конном роботе в окружении солдат в расписных мундирах. Профессор и Элис наблюдали за развитием трагедии с последнего этажа чудом не рухнувшего от землетрясения дома.
Дети, одетые в военную форму распевали на площади патриотические песни Братства. Пятнадцатилетний подросток дирижировал маленьким оркестром и обречённо оглядывался по сторонам. Родители предчувствовали неотвратимую месть за унижение Папатриарха и вывели детей на площадь в надежде хоть как то смягчить наказание.
Святая наивность простых людей ещё больше распалила Элит-Кавалерию. Солдаты во главе с конным роботом остановились на площади для воссоединения с десантом пехоты. При высадке из вертолёта десантники демонстрировали почти цирковые акробатические трюки. Наконец две армии соединились для начала операции против трудового населения. Офицер театрально подъехал к подростку и со всей силы ударил его кулаком в нос. Парень взвизгнул и отлетел на метр, ударившись головой о бетонное заграждение. Послышался звук, похожий на рёв охотничьего рога. Это был сигнал для начала атаки. Особая пехота организованно разбегалась по дворам. Очевидно искали отца девочки, напавшего со стальным прутом на Папатриарха, женщину с отрезанными кистями рук и тех кто атаковал святонебоход пустой стеклотарой.
Один из пехотинцев уже рыскал в палисаднике, около соседнего дома профессора. Выйдя из очередного куста он наткнулся на старушку, которая мирно сидела на лавочке со своим больным сыном. Старая женщина выплюнула проклятия и показала пальцем на внезапно появившегося пехотинца. Профессор и Элис с ужасом наблюдали эту сцену из окна. Сын тяжело приподнялся, опираясь на клюку. Пехотинец подскочил и, с подчёркнутой жестокостью, ударил больного ногой в челюсть. При этом солдат Главнокомыслящего сделал сальто и приземлился на другую ногу. Удачно совершив посадку, он с боевым криком переломил клюку на две части. Старушка завопила на весь геттополис, так что звуки долетели до квартиры профессора. Она по-старчески бросилась на пехотинца и вцепилась в него немощными, синими от вспухших вен руками. Пехотинец схватил её за волосы и с остервенением потащил по земле. Сын лежал без движения, под его головой медленно разрасталась тёмно-красная плотная лужа.