3
В 8 часов 34 минуты утра по восточному стандартному времени у Франка срабатывает будильник.
Только не подумайте, что это какой-нибудь обычный будильник, который будит вас заурядным звонком. Нет, это будильник великого изобретателя Франка Эйнштейна.
А потому к нему прикреплен молоток.
И ровно в назначенное время спусковой механизм будильника приводит этот молоток в действие. Молоток ударяет по гвоздю, вгоняя его в планку с деревянным колышком на другом конце, блокирующим шестеренку от десятискоростного велосипеда. Планка сдвигается… шестеренка проворачивается… гантелька, подвешенная на другом конце цепи, ползет вниз… другая шестеренка тоже начинает вращаться… за ней – колесико… потом еще одно, и еще… и вот уже вся сложная система колес и шестеренок, покрывающая стену, приходит в движение, пока, наконец, последнее колесико не запускает червячный валик с металлическим стержнем. Стержень вращается, наматывая на себя веревочку, и огромные вертикальные жалюзи от пола до потолка плавно открываются, заливая всю комнату ярким утренним солнцем.
Франк садится в кровати, запускает руки в волосы и энергично чешет голову, чтобы проснуться побыстрее. До чего же ему нравится в гостях у дедушки Эла – здесь, на старой фабрике, переоборудованной под жилой дом с ремонтной мастерской, а теперь еще и с лабораторией лично для него, Франка!
Правда, ремонтная мастерская большого дохода не приносит. Жители Мидвиля просто выбрасывают сломанные вещи и покупают новые, а дедушке Элу интереснее просто возиться со всяким старьем, чем зарабатывать деньги. Но для того, кто хочет изобретать какие-нибудь любопытные штуковины и испытывать их в деле, дедушкина мастерская – самое лучшее место на свете.
Франк натягивает джинсы и футболку, а поверх футболки – свой мятый, заношенный, тысячу раз стираный-перестираный лабораторный халат. Затем сует ноги в ботинки. Только никаких носков! В носках ему неудобно, а все неудобное мешает думать.
Критически осмотрев игрушечную железную дорогу на полу. Франк приходит к выводу: правильно он сделал, что отключил вчера вечером свою Систему Доставки Ботинок. Это изобретение еще не доработано. Слишком часто утро начиналось с крушения Обувного Поезда.
Франк хватает книгу с огромной деревянной катушки для кабеля, заменяющей прикроватную тумбочку.
Снизу, из кухни, соблазнительно тянет блинчиками и кофе, и Франк мчится на запах – по широкому коридору с дощатым полом и через арочный проем двери, над которым все еще можно различить полустертый штамп мидвильского завода по производству застежек-молний.
Стены по обе стороны увешаны картами и чертежами дедушки Ала. Франк пробегает мимо «Фаз луны» и «Созвездий», сворачивает сначала налево, к «Тектоническим плитам» и «Геологическим эпохам», затем направо, к «Скелетной системе человека» и «Системе кровообращения», хватается за макет спирали ДНК, съезжает на два этажа вниз и, проскочив через дверь-вертушку, украшенную с одной стороны схемой растительной клетки, а с другой – схемой животной клетки, достигает пункта назначения.
– Доброе утро, Эйнштейн, – говорил дедушка Ал, вытряхивая блинчики из сковородки.
– Доброе утро, Эйнштейн, – откликается Франк, в тысячный раз повторяя их любимую шутку, которая на самом деле вовсе не шутка.
Дедушка Ал накладывает себе и Франку по целой горке еще дымящихся блинчиков и включает забавный светильник над столом – модель атома углерода из шести синих лампочек-протонов и шести красных нейтронов, составляющих центральное ядро, вокруг которого время от времени вспыхивают белые огоньки шести электронов.
Франк запихивает в рот теплый блинчик с топленым маслом и кленовым сиропом.
– М-м-м-м-м!.. Так что, электричество уже включили?
– Да, – кивает дедушка Ал. – Ты уж меня прости. Это, по-моему, я виноват. Сегодня утром нашел просроченный счет в холодильнике. Понятия не имею, как он туда попал, но я покрыл часть долга, так что электричество у нас теперь будет… по крайней мере, пока ты не закончишь свой проект.
– Не переживай, – отмахивается Франк. Куда больше проекта его беспокоит то, что дедушка стал таким забывчивым. – У меня полно других идей, как выиграть этот приз. Помнишь свой суперэлектромагнит?
Дедушка снова кивает и с улыбкой переводит взгляд на кухонную стену, украшенную схемой электромагнитной волны. Чуть выше схемы висит старая фотография, на которой маленький дедушка Ал запечатлен в обнимку с тем самым магнитом и с кубком победителя Мидвильского конкурса изобретателей.
– Наверно, именно тогда я и начал по-настоящему мыслить как ученый, – замечает он.
Франк берет еще блинчик.
– Да, и это потому, что ты уже тогда очень много знал.
Дедушка Ал откидывается на спинку стула и заливается громким, добродушным хохотом.
– Нет! Ничего подобного! Совсем наоборот: я начал понимать, как много на свете такого, чего я не знаю. В науке преуспевает тот, кто умеет задавать вопросы, а не тот, кто хорошо запоминает ответы. И неудача – это тоже в своем роде успех… при условии, что ты поймешь ее причину.
– Ну, тогда мой вчерашний эксперимент можно считать успешным, – проворчал Франк. – Потому что причина совершенно ясна: все пошло коту под хвост, когда отрубили электричество.
– Прости, пожалуйста, – повторяет дедушка Ал. – Я вижу, у тебя книжка Азимова? Ты изобретаешь робота?
Франк дожевывает последний блинчик.
– Я изобретаю робота, который сможет учиться сам. Хочу собрать ему мозг не по правилам программирования, а так, чтобы получилось что-то вроде нейронной сети. Если сделать роботу мозг, похожий на человеческий, есть шанс, что он сможет учиться, как человек, и понемногу умнеть.
– Интересно! – соглашается дедушка. – Значит, хочешь использовать биофизическую модель?
– Именно! Ты же знаешь, что у человека мозговые клетки соединены в сеть, вот таким примерно образом…
Франк хватает маркер и начинает чертить на дверце огромного промышленного холодильника схему нейронной сети.
– А компьютеры делают выбор между «да» и «нет» только по заданным правилам. Связи у них идут не по сети, а скорее по цепочке, вот как-то так…
– Искусственный мозг, устроенный по такому принципу, не может учиться, как мы, люди. Он может делать только то, на что его запрограммировали.
– М-м-м… угу… – кивает дедушка Ал.
– Но что, если я соберу своему роботу вот такой мозг?.. – взволнованно продолжает Франк.
– Ага, понятно, – говорит дедушка Ал. – Тогда каждая клетка будет связана со многими другими одновременно. Такой мозг сможет сам создавать алгоритмы. Сможет думать самостоятельно.
Франк вычерчивает сложную схему связей на своем чертеже.
– Да! Мало того, он сможет запоминать эти алгоритмы! И тогда у него появятся настоящие мысли. Как у человека. А потом…
Внезапно из угла кухни, где красуется полноразмерный муляж диметродона, доносится утробный динозаврий рев.
Дедушка удивленно смотрит на Франка:
– Кто это звонит в такую рань?
– Р-р-р-р-р-аргххх! – повторяет диметрофон дедушки Ала.
Дедушка нажимает динозавру на глаз. Парус-видеоэкран на спине динозавра вспыхивает и высвечивает два имени: «Боб и Мэри».
– А-а, вон оно что, – говорит дедушка. – Твои мама и папа.
Франк отвечает на зов доисторической рептилии:
– Алло?
– Алло! Франк, милый, это ты?
На экране появляется расплывчатая картинка: два лица в оранжевых меховых капюшонах.
– Привет, мам! Да, это я.
– У вас там все хорошо? Вы с дедушкой присматриваете друг за другом? Чем занимаетесь?
– Да, да. Я как раз говорил дедушке про свою модель искусственного интеллекта на основе нейронной сети. Хочу собрать ее и выиграть приз на Мидвильском конкурсе изобретателей.
– Замечательно. Только не забывай принимать витамины! Передаю трубку папе.
– Франк!
– Привет, па!
– Это самое крутое место из всех, куда мы до сих пор ездили! Самое дно мира! Знаешь, как оно называется?
– Конечно, – улыбается Франк. – Это Антарктида.
– Это Антарктида, сынок! Южный полюс!
Ледники! Лыжи! Снегоступы! Пингвины! Тюлени!
– Здорово! – откликается Франк. – Не забудьте посмотреть, что там творится с озоновой дырой. В это время года она всегда становится больше.
– Ах да, и еще киты! Чуть не забыл. Ну ладно, мы побежали. Некогда говорить. Позвоним через пару дней. Захочешь подробностей – читай в нашем блоге.
– Ага, понял, – говорит Франк.
– Ну, пока! Мы тебя любим!
Экран диметрофона гаснет.
Франк переглядывается с дедушкой.
– Ты уверен, что папа – твой родной сын?
Дедушка Ал смеется.
– Да, надо признать, наукой он никогда не интересовался. Но зато он любит путешествовать. И твоя мама – тоже. И как раз поэтому мы с тобой можем спокойно заниматься своими экспериментами.
– Кстати об экспериментах… – помолчав, добавляет дедушка. – Не знаешь, куда подевался тостер? Что-то я его нигде не вижу.
– Ой, извини. Это я его взял. Хотел использовать кое-какие детали для сборки робота. Сейчас схожу за ним.
Девяносто девять и девять десятых процента взрослых на месте дедушки Ала не упустили бы случая прочесть Франку длинную лекцию: нехорошо, мол, разбирать исправные вещи на запчасти, и если ты что-то откуда-то взял, то обязательно надо потом положить на место. К тому же электричество – штука опасная, да и вообще не стоит ничего трогать без разрешения и брать без спросу.
Но дедушка Ал Эйнштейн не таков. Он кивает Франку:
– Вот и ладненько.
Франк вбегает в свою лабораторию, включает свет и принимается рыться в груде запчастей и инструментов на верстаке, одновременно размышляя о том, как переделать мозг для самообучающегося робота.
Выбирая из кучи детали от тостера, он бормочет себе под нос:
– Наверное, надо побольше мозговых клеток и поменьше связей. – Франк складывает пальцы лодочкой и поднимает руку, словно чашу весов. – Или, наоборот, поменьше мозговых клеток… – он поднимает другую руку, а первую опускает пониже, – …и побольше связей.
Покачивая руками, Франк продолжает вглядываться в кучу хлама.
– Термостат, термостат… Где же ты, термостат?
В ответ раздается тихое жужжание, и что-то ложится на ладонь его правой руки.
– Термостат, – произносит механический голос.
– А, вот и он, – отвечает Франк. – Здорово. Спасибо.
Прижимая к груди детали тостера, он поворачивается к двери и продолжает размышлять вслух:
– Но откуда же взять энергию? Нужна искра, нужно…
– Добро пожаловать, – произносит механический голос.
Франк замирает, внезапно осознав, что он здесь не один.
Он оборачивается, смотрит на верстак, поднимает глаза повыше и кое-кого видит.
Точнее, кое-что.
И оно с ним разговаривает.
Детали тостера с лязгом падают на пол.
До Франка доходит.
– Ты! – восклицает он. – Ты живой!