– Мы видели, как он упал, – настаивал другой ребенок, мальчик.
– Он из другого района. Думаю, из Верхнего квартала, – сказал папа. Игнорируя расспросы детей, он развернулся: – Я скоро вернусь.
– Воды, – снова прохрипел Фоллер. Но никто не двинулся с места.
Отец детей вернулся с грязным обломком кирпича.
– Проще всего треснуть его по черепу и сбросить в канализацию.
– Нет! – воскликнул Фоллер, поднимая руки.
– Дети, возвращайтесь домой, – жестом указал отец. – Вы слишком маленькие, чтобы смотреть на такие вещи.
– Подожди, Бо. Может быть, нам стоит отвести его к людям Мунларка, – сказал лысый мужчина с седой полукруглой бородкой.
Затем добавил:
– Если он из Верхнего квартала, то может знать что-то полезное.
– Мунларк, – согласился Фоллер, чувствуя, как колотится сердце.
– Христ, но дорога туда и обратно займет два часа, – сказал Бо, игнорируя Фоллера.
– И ты говоришь, что не стоит дружить с Мунларком? Мы приведем ему шпиона, а он это запомнит.
– Я не шпион, – перебил их Фоллер.
– Ага, – рассмеялся лысый. – Ты упал с неба.
Наклонившись, он помог Фоллеру сесть.
– Вставай, пацан.
Они говорили странно. Акцент – всплыло слово в голове Фоллера. Мужчина пытался поставить Фоллера на ноги, но его колени отказывались выпрямляться.
– Вставай, – сказал Бо, встряхнув Фоллера так, что он рухнул в руки парня. – Христ, помоги-ка мне с ним.
Лысый мужчина взял Фоллера под руку. Сняв с него ремни парашюта и отшвырнув их в сторону, незнакомцы позволили ему повиснуть на себе и начали тащить.
– Папа, а если в этом? – позвал один из детей.
Они остановились. Мальчик держал ручку красной строительной тачки, прислоненной к низкой стене.
– Неплохая идея. Давайте ее сюда.
Фоллера погрузили в тачку, как мешок с мукой. Не имея никаких сил, Фоллер прислонил голову к одной из ручек тачки.
– Эй, это же наш вундеркинд! – попыталась как можно радостнее крикнуть Изабелла, но ее голос дрожал. Она сидела на кровати, руки лежали на коленях ладонями вверх, а пальцы резко то сжимались в кулаки, то разжимались.
Сколько дней прошло после поставленного ей диагноза? Восемь? Прион действовал очень быстро. Скоро все ее тело будет себя так вести. Прион постепенно разрушал нервную систему Изабеллы, через месяц она совсем не сможет себя контролировать.
На глаза Питера навернулись слезы, но он продолжал улыбаться.
– Привет, Рыжая Соня[15]. Как ты себя чувствуешь?
– Как дерьмо, если ты действительно хочешь знать. Как большой старый мешок дерьма.
Питер рассмеялся.
– Прости. Это не смешно. Я просто смеюсь над тем, как ты это обрисовала.
– Продолжай смеяться над инвалидом, больной ты ублюдок. – Изабелла протянула руку. Питер через мгновение понял, что она хочет, чтобы он ее взял.
– Интересно наблюдать, как тебя меняет смерть. – Она произносила слова с усилием. – Я никогда не была одной из тех, кто любит обниматься и держаться за ручки. Мне не нравилось, когда до меня дотрагивались. А теперь все мало.
Питер сжал ее руку.
– Может быть, из-за того, что все остальное, кроме людей в твоей жизни, отпадает на второй план. – Под простынями сжимались и разжимались пальцы ее ног. Он не мог вынести мысли о том, с чем она столкнется через неделю и затем через месяц.
– Вот почему я с нетерпением жду твоих посещений. Любой другой твердил бы: «Ты не умираешь, не говори так». Но не ты.
Ее рука сжималась и разжималась, как сокращающееся сердце.
– Даже Мелисса так говорит. Она была здесь большую часть полудня. Похоже, все смущаются, когда я говорю о том, о чем не могу не думать каждую минуту.
– Они не хотят думать о жизни без тебя. К тому же разговоры о смерти пугают людей.
– Разве тебя они не пугают? – спросила она.
– Пугают, черт возьми, – ответил Питер. – Я никогда не умел подавлять свои страхи. Или что-то в этом роде.
Изабелла рассмеялась, и Питер воспринял этот смех как маленькую победу. Все, что он мог сделать для нее, это быть более терпимым.
– Я вижу, тебе недостаточно забрать мою Нобелевскую премию. Тебе нужна и моя жена, – сказал за его спиной Уго.
Питер не услышал, когда он вошел. Он разжал пальцы, чтобы отпустить руку Изабеллы, но она только крепче их стиснула и протянула другую руку к Уго. Взяв ее, он глубоко вздохнул и сел на кровать напротив Питера.
– Что бы ты делал с Нобелевской по физике? – спросил Питер, стараясь сохранить шутливый тон. – Ты можешь поговорить с людьми, которые дают ее за достижения в области медицины и физиологии.
– Ты думаешь, что я не внес существенный вклад в работу?
– Нет. Конечно, нет, – Питер облизнул губы, во рту стало сухо.
В течение двух недель они то и дело возвращались к этому разговору, напряжение в лаборатории усиливалось с каждым днем.
– Я не в комитете, Уго. Для меня было бы честью разделить эту премию с тобой, но с моим мнением никто не считается.
Уго выпятил нижнюю губу и задумался.
– Получается, ты думаешь, что я сделал существенный вклад в общие заслуги, а комитет ошибся?
Он такого не говорил. Уго пытался загнать его в угол.
– Парни, я вообще-то тут умираю. Может, не будем о работе? – сказала Изабелла.
– Извини. – Уго протянул руку и погладил Изабеллу по волосам.
Она закрыла глаза.
– И пожалуйста, не говорите о проклятой войне.
– Хорошо. – Уго наклонился и поцеловал ее в щеку. – Как ты себя чувствуешь?
– Как я сказала Питеру, я чувствую себя как дерьмо. – Она одарила Уго непонятным взглядом, затем повернулась, чтобы посмотреть на Питера, и начала что-то говорить, но вдруг остановилась.
– Что такое? – мягко спросил Питер.
– Мне интересно, как идет работа над дубликатором.
– Разве не ты только что отчитывала нас за разговоры о работе? – спросил Уго.
– Я отчитывала вас за споры, но старалась сделать это вежливо. – Ее челюсть сильно задрожала, а горло сжалось в резком спазме. Питер понял, что она прикладывает эти усилия, просто чтобы проглотить слюну. – Как идет работа?
– Хорошо, – пожал плечами Питер.
– Ты говорил, что с мышами получается просто прекрасно.
– Верно.
На кормушку для птиц, которую Уго повесил у ее окна, сел щегол. Изабелла наблюдала, как он клюет семена.
– Они сохраняют память после выхода?
– Дубликаторы считывают всю память оригинальных органов, скорее всего, они сохраняют память мышам. Было бы удивительно, если бы они этого не делали, учитывая то, что на клеточном уровне дубликатор и оригинал одинаковы.
– Объяснишь мне еще раз, как это работает? Я знаю, ты уже объяснял.
Питер бросил на нее подозрительный взгляд, не понимая, с чего у нее вдруг возник такой интерес к его работе. Может быть, она пыталась перевести разговор на другую тему, более нейтральную, чтобы между ним и Уго опять не разгорелся спор.
– Дубликатор является отголоском оригинала. Оригинал возвращается на миллисекунду назад во времени через миниатюрную кротовую дыру.
Изабелла судорожно кивнула.
Уго прокашлялся.
– Белла, у меня для тебя…
– Я хочу, чтобы вы меня клонировали, – перебила Белла.
– …сюрприз, – нахмурившись, закончил Уго. – Прости, что ты только что сказала?
– У моего клона не будет Петерсона-Янтца, верно? – спросила Изабелла.
Ее слова застали Питера врасплох. Он подумал, что Изабелла, должно быть, шутит, но в ее глазах не было озорного блеска и какой-либо иронии. Переведя взгляд с Уго на Питера, она выглядела совершенно серьезной.
– Не будет, верно?
– Да, – ответил Питер, – не будет. Прион – инородное тело.
Он сжал ее руку.
– Но, Белла, у тебя он все равно есть.
– Я это понимаю. Но за исключением надежды, что меня вылечат, самая утешительная вещь, которую я могу себе представить, – это то, что я, мое тело, все мои воспоминания останутся. В некотором смысле прежняя я все равно будет жить с Уго.
Мысль о том, чтобы сбросить Изабеллу в черную дыру, заставила Питера содрогнуться.
– Ты ведь шутишь? – спросил Уго.
Руки Изабеллы продолжали то сжиматься, то разжиматься.
– Если бы ты лежал здесь, ты бы не задавал этот вопрос.
Схватившись за спинку кровати, Уго наклонился к ней.
– Белла, я люблю тебя. Мне не нужна замена, мне нужна ты. Я создам вирус, который поможет изолировать прионы, не повреждая память.
– Нет времени! – почти закричала Изабелла.
И более спокойно добавила:
– Мы все это знаем. Перестань пудрить мне мозги.
Вбежавшая в комнату медсестра увидела напряженные, молчаливые лица и остановилась.
– Я зайду позже.
Когда она ушла, Уго сказал:
– Изабелла, мы не можем сделать то, о чем ты просишь. Это немыслимо. Ты ведь это понимаешь?
– Это может быть немыслимо для тебя. Для меня это, похоже, последний шанс.
– Не говори так, – мягко произнес Уго. – Я во всем разберусь. Мы будем жить вместе еще очень долго.
Его слова не подействовали на нее убедительно.
– Я пытался тебе сказать, – продолжил Уго, меняя тему. – У меня есть для тебя сюрприз.
Изабелла подняла брови и улыбнулась дрожащими губами.
– Я знаю, как ты была разочарована, когда не увидела выступление струнного квартета «Брентано». Итак…
Уго скрылся в зале.
Через миг он вернулся вместе с женщиной, несущей виолончель, и седовласым мужчиной со скрипкой. За ними появились альт и вторая скрипка. Изабелла рассмеялась от восторга. С тех пор как ей поставили диагноз, ее смех прозвучал более энергично, чем когда-либо.
– Боже мой, ты шутишь.
Когда все заняли свои места, квартет начал играть. В маленькой комнате музыка звучала изысканно и невероятно прекрасно.
Со слезами на глазах, прослушав первое произведение, Питер извинился и вышел, чтобы Уго и Изабелла смогли наслаждаться временем наедине.
Просьба Изабеллы его ошеломила. Они теоретически говорили о том, чтобы клонировать человека, но проделать это с живой Беллой, находящейся на грани между жизнью и смертью и держащей его за руку, было сродни фильмам ужасов.
По дороге домой Питер попал в пробку на Ричмонд-Роуд. Ему потребовалось целых сорок минут, чтобы обогнуть ее. Пробка, как ни удивительно, заканчивалась заправочной станцией. У него оставалась только четверть бака, но он не мог позволить себе провести три часа в очереди. Не во время вспыхнувшей в Японии новой биоинженерной чумы.
Если бы не ощущение скорой смерти, он бы чувствовал унижение. Люди на грязных улицах смотрели, как его катят на грохочущей строительной тачке, словно какое-то животное. Мужчины толкали ее по очереди, а женщина с выступающими вперед зубами держала Фоллера за плечо, чтобы он не выпал.
Во всяком случае, люди, мимо которых они проходили, выглядели еще более худыми и голодными, чем в мире Фоллера. Улицы были не такими прямыми и симметричными: они извивались и петляли, беспорядочно пересекаясь друг с другом. Так или иначе, он оказался в мире, похожем на его собственный. Ветер разносил знакомый запах мочи и экскрементов. Четырех- и пятиэтажные здания тесно примыкали друг к другу. Даже мусор на дорогах был таким же: ржавые автомобили, грузовики и автобусы. Вокруг расположились красные пожарные гидранты и коричневые телефонные столбы – вещи, которые каждый мог назвать, но не понимал, какая от них польза.
Повернув направо, они приблизились к длинной, высокой стене. Она была построена из мусора – машины, столы, шлакоблоки – и выглядела как огромный пазл. Когда Фоллер коснулся стены, задумавшись над ее видом, откуда-то брызнула вода. Холодные влажные капли приятно покалывали его лицо и руки.
– Черт! – выругался Бо, подбегая к Фоллеру, как только тот открыл рот, чтобы поймать серебряные капельки. – Я знал, что это плохая идея.
Свернув направо, они прошли еще несколько кварталов, и вдруг перед глазами возник потрясающий пейзаж. Слева от Фоллера из заросшего сорняками поля вздымалась белая башня. Она была высокой, тонкой и сужалась к треугольной крыше. Справа от них, за зеленым прямоугольным прудом, расположилось великолепное куполообразное здание с мраморными ступенями. Его украшали сотни колонн, и оно было таким же белым, как и башня. Свернув в сторону башни, извозчики Фоллера бросили на нее беглый взгляд, а затем повернули прямо перед ней. Они проехали по тропинке, проходящей через еще одно заросшее сорняками поле, и сразу вышли на дорогу, ведущую к еще одному огромному белому зданию с колоннами вокруг входа.
Остановив тачку у подножия длинной лестницы в форме полумесяца, они потащили Фоллера в здание. Каждый его шаг отдавался болью в пятках. На верхней площадке, скрестив руки на груди, стоял мужчина в костюме и наблюдал, как они поднимаются. У него были темные волосы, борода и рубцы на щеках – все это придавало ему устрашающий и сердитый вид. Он был не таким худым, как остальные.
Мужчины опустили Фоллера на землю, последовал короткий, приглушенный разговор. Наконец, человек со шрамами, все так же скрещивающий руки, кивком головы указал на дверь.
Бо и лысый подняли Фоллера и занесли его в великолепный вестибюль. Пока они продвигались по длинному коридору, Фоллер восхищался безупречно чистой люстрой и изящно сделанной лепниной, обрамлявшей высокий потолок.
Фоллер посмотрел на Бо и с удивлением увидел в его широко открытых глазах страх. Ощутив внимание Фоллера, Бо взглянул на него, нахмурился и безуспешно попытался казаться менее испуганным.
Они внесли Фоллера в большую комнату с деревянными панелями, где, сидя за столом, работал какой-то мужчина, и поставили тачку на пол рядом с бордово-черным диваном с искривленными деревянными ножками.
Человек за столом одним ловким движением отодвинулся на стуле. Это был тот самый Мунларк: упитанная фигура, большая львиная голова, темные волосы и глаза с тяжелыми веками. На нем был черный костюм, выглядевший так, будто его сняли с вешалки еще в Первый День и никогда не надевали.
Прищурившись, Мунларк посмотрел на Фоллера и, не поднимаясь со стула, наклонился к нему, провел пальцем по его треснувшим и пересохшим губам.
– Как такое получилось? – спросил Мунларк.
– Упал, – прохрипел Фоллер. Он попытался облизнуть губы, но сухой язык только прилипал к ним.
– Упал? Что ты имеешь в виду? Как это упал? – Мунларк потянул его за комбинезон. – Что это?
– Падать, – сказал Фоллер, понимая, что говорит бессмысленные вещи.
Но он был слишком слаб, чтобы объяснить точнее.
– Пожалуйста, немного воды. – Его тон казался жалким и слащавым даже ему самому.
Мунларк повернулся к стоявшему в дверном проеме человеку с рубцами на лице.
– Дай ему воды.
Мужчина сразу же убежал.
Повернувшись к людям, которые принесли Фоллера, Мунларк спросил:
– Зачем вы привели его ко мне?
– Он шпион, – сказал Бо. – Мы нашли его на крыше нашего дома, прячущегося под большим листом.
– Листом? – спросил Мунларк, теряя терпение.
– Это парашют, – произнес Фоллер. – Я упал.
– Откуда? – гневно спросил Мунларк. – Ты продолжаешь говорить, что ты упал. Откуда же?
– С неба.
Мунларк прищуренно посмотрел на Фоллера, кривя губы в замешательстве или отвращении, и перевел взгляд на других мужчин.
– Положите его на диван.
Двое мужчин, которые недавно тащили Фоллера через двор, подняли его, как будто он был пушинкой, и посадили на диван, не отводя взгляда от Мунларка.
– Вы раньше его не видели? – спросил у них Мунларк.
Бо покачал головой.
– Никогда. Но он не может говорить правду… – Его слова прозвучали наполовину с утвердительной, наполовину с вопросительной интонацией.
Мунларк взглянул на Фоллера.
– Я ценю, что вы привели его ко мне. Ваше глубокомыслие не будет забыто.
Услышав это одобрение, двое мужчин вышли из комнаты. Между ними протиснулся человек с рубцами, держащий в руке стеклянный кувшин. Фоллер потянулся к нему, мужчина остановился посередине комнаты. Руки пронзало болью, и он чуть не упал с дивана, пытаясь дотянуться. Мужчина вложил кувшин Фоллеру в руки, трясущиеся так сильно, что он расплескал воду на воротник рубашки, не сделав ни глотка. Фоллер разочарованно захрипел.
– Вот так, – сказал Мунларк, поднимая кувшин и придерживая его у рта Фоллера. Первые пять или шесть глотков, казалось, попали прямо в рот и горло, и затем вода, принося блаженство, прохладным потоком пронеслась по всему организму.
– Отдохни, – промолвил Мунларк, отнимая кувшин. – Если выпьешь все залпом, тебя стошнит.
Тяжело дыша, Фоллер кивнул. Мунларк поставил кувшин на гранитный столик.
– Итак, откуда ты на самом деле? – спросил Мунларк, указывая на себя, а затем на Фоллера. – Просто между нами.
Фоллер попытался сесть ровно, чувствуя, что покажется более правдоподобным, если он будет находиться в вертикальном положении. Но как сформулировать?
– Я упал с края моего мира, – сказал он, показывая пальцем в потолок. – Над твоим миром есть другой мир. Далеко-далеко, вверху.
Мунларк скрестил ноги и улыбался. Улыбка, казалось, говорила: «Я удивлен твоей выдумкой, но могу убить тебя, если ты не прекратишь нести чушь».
– Интересная история. Даже впечатляющая.
Придвинувшись к столу, он залез в деревянный ящик и вытащил банку орехов. Самую настоящую закрытую банку орехов. Не прилагая особых усилий, он открыл крышку и протянул банку Фоллеру.
– Орехов?
Подавшись вперед, Фоллер зачерпнул большую горсть, поскольку был уверен, что не уйдет от Мунларка без перерезанного горла. Увидев, что тот даже не посмотрел, сколько он взял, Фоллер мысленно выругал себя за то, что не взял больше.
– Так скажи мне… – Мунларк сделал паузу. – Как тебя зовут?
– Фоллер.
– Фоллер? – фыркнул Мунларк, поворачивая голову и кивая, как будто позволял Фоллеру носить это имя. – Хорошо. Скажи мне, Фоллер, если ты упал с неба, как ты, черт возьми, сумел приземлиться, не переломав себе все кости?
– У меня был парашют. – Он вдохнул, собираясь все объяснить, но вдруг замолчал. Даже для него это звучало нелепо. Он указал на дверь. – Его забрали люди, которые привели меня сюда.
– Ах, парашют. Понимаю. А что именно делает парашют?
Вероятно, у Мунларка это слово вызывало смутные и неясные ассоциации, но Фоллер не хотел даже думать об этом.
– Это полукруглый лоскут материи с прикрепленными стропами. – Прежде чем продолжить, он сделал паузу, чтобы отдышаться. – Под тканью образуется воздушный пузырь, позволяющий медленно парить, а не падать.
Мунларк скрестил пальцы и задумался.
– Как я уже сказал, это впечатляющая история. – Он поднял брови, очень настораживающе ухмыляясь. – Кто-нибудь может это подтвердить?
– Двое детей. Дети Бо, того мужчины, что повыше. Я не знаю, видел ли кто-нибудь еще.
Мунларк усмехнулся.
– Никто больше не видел, как ты падаешь с неба?
– По крайне мере, я никого не заметил.
Мунларк наблюдал за ним все с той же забавной, но в то же время угрожающей улыбкой. Фоллеру стало интересно, кто этот парень. Несомненно, у него есть власть. Он тот, кто вправе его убить, если Фоллер не убедит его, что ему стоит доверять.
Фоллер указал на висевшую над столом Мунларка картину: пасущиеся на зеленом поле коровы и одинокий фермерский домик неподалеку.
– Есть ли подобное место в вашем мире?
Мунларк даже не посмотрел на картину.
– Нет. Это другое место.
– Ты оттуда? – спросил Мунларк, через плечо указывая на картину. – Ты видел коров на поле?
– Это я и хочу сказать: неужели так трудно поверить, что есть другой мир, отличный от этого?
Мунларк выпятил нижнюю губу и пожал плечами.
– Это не трудно. Думаю, есть большая вероятность, что где-то там существуют другие миры, – его голос стал ледяным. – Мне трудно поверить, что ты упал с одного из них.
Мунларк встал и протянул Фоллеру банку орехов.
– Почему бы тебе не остаться здесь, пока мы это не выясним?
Фоллер взял банку.
– Спасибо.
Разумеется, Мунларк думал, что он шпион из Верхнего квартала (где бы он ни находился), и решил пока вести себя с ним терпеливо. Скорее всего, его терпение будет недолгим. Но у него было место, где можно отдохнуть, и банка арахиса. В остальном он разберется, когда наберется сил.
– Молот? – позвал Мунларк. Человек с рубцами просунул голову в дверь.
– Фоллер пока побудет нашим гостем. Размести его в Зеленой комнате, принеси ему одежду и скажи Пороху, пусть приготовит ванну.
Ванну? Приготовить ванну? Фоллер не мог себе представить, где набрать столько воды, чтобы заполнить одну из ванн, которые бесполезно стояли в каждом доме, и в них даже сесть было невозможно, не говоря уже о нагревании воды.
– Спасибо, – только и смог сказать Фоллер Молоту, который помог ему встать. Он находился в опасном месте и должен был быть осторожным, но по сравнению с тем, куда он попал несколько часов назад, это место было раем.
Большинство ресторанов вдоль Ричмонд-Роуд были закрыты – они не получали своевременных поставок. Питер через окно наблюдал за проносящимися темными силуэтами, на коленях у него лежал подарок на день рождения Изабеллы.
Что можно подарить той, кто в свой день рождения умирает? Конечно же не сувенир и не одежду, если только это не особенно красивый больничный халат. Они думали записать DVD-диск с домашним видео за несколько лет, но это только вызвало бы ее слезы. В конце концов они заключили, что лучшие подарки – это те, что смогут принести ей удовольствие непосредственно, как тот подарок от Уго неделю назад.
– Я не могу представить, сколько стоило Уго нанять тот струнный квартет. – Питер, все еще глядя в окно, изумленно покачал головой. – Что о нем ни говори, но он любит Изабеллу.
– М-м-м, – протянула Мелисса, ее тон был менее восторженным.
Питер посмотрел на нее.
– Что?
Мелисса, остановившаяся на светофоре, казалось, задумалась.
– Я должна держать при себе то, о чем мы говорили на наших девичьих посиделках, но она мне кое-что рассказывала. С Уго не так легко жить.
Почему-то Питера это не удивило. Он не раз задавался вопросом, как Уго удавалось полностью подавлять свой мерзкий характер, когда рядом была Изабелла.
– Что он делал?
Мелисса поджала губы и причмокнула.
– Больше всего мне запомнилась история о том, как они спорили, должна ли женщина из сюжета новостей сесть в тюрьму за отравление собак своего соседа. Это был просто глупый спор, но Уго не останавливался. Он продолжал читать ей лекции, а когда Белла вышла из комнаты, последовал за ней, говоря, что она не должна уходить, когда он с ней разговаривает. У нее лопнуло терпение, она вошла в их спальню и заперла за собой дверь.
В голове Питера кружилась лишь одна мысль: «Безусловно, эта история не закончилась побоями. Конечно, Уго ее не бил». Питер был уверен, что, если бы Уго ее ударил, Изабелла шарахнула бы ему утюгом по голове. Она и Мелисса – не те женщины, которые прощают такое поведение. Они росли в чокнутой семье и научились драться.
– Уго стучал в дверь и продолжал говорить: «Не смей меня игнорировать». Когда она не ответила, он выбил дверь.
– Охренеть, – сказал Питер.
– Я знаю. Как только он вошел в комнату, то просто продолжил доказывать, почему сажать кого-то в тюрьму за убийство животного – это глупо, в то время как в Боснии было убито и изнасиловано множество людей.
Питер кивнул. Он слышал некоторые истории Уго. Сербские солдаты изнасиловали его мать прямо перед ним и его отцом, после чего убили обоих родителей, а его поместили в тот постапокалиптический приют-концлагерь. После войны его усыновили сербский генерал Валентин Стоич с женой. Стремительный переход к лучшей, привилегированной жизни, предоставленной, возможно, убийцами его родителей, должно быть, чертовски запутал ребенка.
Заехав на больничную стоянку, они увидели, что их уже ждал Уго, поэтому разговор пришлось прекратить.
Когда Изабелла поняла, куда они едут, она радостно засмеялась. Вид на океан пока загораживали дюны. Мелисса заехала на песчаную парковку, которая была совершенно пустой, за исключением красного мини-купера Кэтлин. По дороге в Вирджиния-Бич[16] почти не было машин. Бензин стал слишком дорогим.
Наклонив головы, чтобы спрятаться от холодного ветра, они следовали за Уго, который на руках нес Изабеллу к воде. Прямо за ним шли Гарри и Кэтлин, несущие в руках портативную капельницу. Мелисса сняла с Изабеллы туфли и носки, а Уго усадил ее на шезлонг и укутал одеялом. Смотреть на такую Изабеллу было мучительно. Она дрожала, как будто в припадке, лицо исказилось мышечными спазмами.
Уго открыл ее подарки. Когда он развернул подарок Питера и Мелиссы – возможно, последний фунт макадамии[17] на континенте, – Изабелла отреагировала так, будто они подарили ей новую машину.
Что подарить умирающей женщине? Вещи, которые она может использовать прямо сейчас: еда и поездка к океану, чтобы в последний раз ощутить запах соленого воздуха.
Кэтлин подарила ей красивый шелковый халат оранжевого цвета, определенно ручной работы. Подарок Гарри – толстая книга комиксов «Кельвин и Хоббс»[18].
Уго оставил свой подарок на десерт: изысканный изумрудный браслет. Изабелла отреагировала так, будто он подарил ей Тадж-Махал[19]. Питер не мог выбросить из головы образ Уго, выбивающего дверь своей спальни.
Питер жестом пригласил Кэтлин прогуляться. Когда открывали подарки, она заметно нервничала. Беззвучно повторяла какие-то слова, дергала бровями и указательным пальцем правой руки что-то писала в воздухе. В магистратуре ее симптомы всегда ухудшались, когда приходила пора экзаменов, но они никогда не были такими тяжелыми, как сейчас.
– Какие последние новости? – В поездке они старательно избегали разговоров о войне. Питер не был уверен, знала ли Изабелла, что в войну вступила Северная Корея, добавив пятую по величине армию в мире к вражеским войскам.
– Аспен и ее советники порядком испуганы. Мы несем слишком много потерь. Потерь, потерь… – чуть слышно прошептала она. – Они разрабатывают план. Немедленно. Сегодня.
– Боже…
– С Северной Кореей все станет еще хуже. К концу года будет уже около миллиарда жертв во всем мире.
– Трудно поверить, что кто-то этого хочет, даже сумасшедшие в Северной Корее. Похоже на то, что война живет своей жизнью и даже враждующие страны не могут ее остановить.
Под глазами Кэтлин виднелись темные круги. Питер положил ей на плечо руку.
– Как ты держишься?
– Ты ведь меня знаешь, – засмеялась Кэтлин. – Со всеми новыми возникшими проблемами мне требуется час, чтобы принять душ, но я в порядке.
Питер кивнул. Добавить к этому было нечего. Лекарства не помогали Кэтлин, обсессивно-компульсивное расстройство будто было частью ее души.
– Мы с тобой. Если тебе понадобится безопасное место, приезжай к нам с Мелиссой.
– Спасибо. Вы знаете, что я люблю вас, ребята. Не знаю, что бы я без вас делала.
Там, где они расстелили полотенца и расставили стулья, разговор был более непринужденным. Мелисса и Изабелла вспоминали о летней поездке на берег Джерси. Они смеялись над тем, как их пьяный отец нелегальными фейерверками чуть не сжег дощатую кладку.
На горизонте было видно, что собирается шторм: по небу плыла густая серая туча. Но она была еще далеко.
– Как насчет тебя, Питер? – спросила Изабелла. – У тебя есть любимая история о летних каникулах?
Питер попытался воспроизвести в голове какое-то воспоминание о лете. Он не любил думать о своем детстве. Помимо несчастного случая с отцом, его самым ярким воспоминанием было то, когда на железнодорожных путях, пересекавших Ист Миллер-стрит, его избивали трое одноклассников. Один из них – Дэвид Дэвисон, который до того, как Питера перевели в класс для одаренных богатых детей из Кларкстона, был его лучшим другом. Но, избивая, видимо, считал, что Питер таким образом предал детей своего района.
Или выпускной класс средней школы, когда он жил со своим учителем химии, мистером Карузо. Этот год стал откровением. Увидев, как живет нормальная семья, он открыл глаза на многие вещи.
– Интересно, это ли нас всех сблизило, – сказала Изабелла. – Плохое детство.
– Я отдал бы миллион долларов, чтобы поменяться детством с Питером, – проворчал Уго.
Когда Фоллер проснулся, было еще светло. Он понятия не имел, как долго спал. Фоллер встал с кровати – ноги казались резиновыми и слишком длинными. Комната будто накренилась в одну сторону. Шея одеревенела, и, повертев ею туда-сюда, он почувствовал, как от затылка до плеч прокатилась волна боли.
Осушив два стакана воды из кувшина, оставленного на тумбочке, он огляделся вокруг в поисках предмета, куда можно было бы справить нужду, и заметил бутылку из-под молока. Он наполнил емкость на добрую треть – видимо, спал он действительно долго.
Отдернув занавеску, за разросшимися кустарниками Фоллер увидел поле с высокой травой и деревьями с толстыми стволами. За ним возвышался стальной забор.
Ему трудно было собраться с мыслями, глядя на другой мир. Все, о чем он думал, что понимает, – все было неправильным. Он чувствовал себя таким же растерянным, как и в Первый День. Из головы не выходили слова Мунларка: «Думаю, есть большая вероятность, что где-то там существуют другие миры».
Миры, а не мир. Он был слишком измучен, чтобы осознать эту фразу, когда ее произнес Мунларк, но теперь она казалась ему самой впечатляющей из всех, что он когда-либо слышал. Если есть два мира, то может быть десять или сто? Картин, изображающих различные места, было очень много, а небо выглядело таким огромным.
Фоллер отпустил занавеску. Он хотел осмотреться, найти здесь подсказки для объяснения происходящего, подсказки, которые посторонний человек, видевший другой мир, смог бы собрать в одно целое. Фоллер потратил много времени, копаясь в шкафах пустых квартир в своем мире, пытаясь соединить осколки минувшего времени. Возможно, на этот раз все получится.
На комоде лежала совершенно новая одежда – черные штаны и обтягивающая толстовка. Одевшись и взяв бутылку с мочой, Фоллер вышел в коридор и начал искать выход на улицу, чтобы ее выбросить. Он прошел мимо наглухо закрытых дверей, повернул за угол и услышал резкие голоса, доносившиеся из большой, ярко освещенной комнаты.
Заглянув туда, он увидел около десятка людей, в основном женщин и детей, наблюдавших за двумя другими, которые разыгрывали какое-то представление. У зрителей были ясные глаза и сытый вид. Они сидели на хоть и старых, но безупречных креслах и диванах. Выступающие – мужчина и женщина – разыгрывали состязание по ходьбе. Они шагали на месте, лидировал то мужчина, то женщина. Они выступали за большим прямоугольником, обрамлением которого служили белые пластиковые трубы. То, что люди не выходили за рамки фигуры, создавало эффект, что этот прямоугольник был окном в собственный воображаемый мир актеров. Это должно было показаться странным, но Фоллер так не думал. В его мире представления могли разыгрывать где угодно, а зрители и выступающие были единым целым и делили воображаемый мир.
Прежде чем кто-то его заметил, Фоллер двинулся дальше. Место было огромным. Он прошел через открытую дверь и замер, восхитившись самым длинным обеденным столом, который когда-либо видел.
– Вот ты где.
В дверях появился Мунларк, одетый в темно-синий костюм. Из кармана пиджака выглядывал белый носовой платок. Взглянув на бутылку, которую держал Фоллер, он указал на боковую дверь и сказал:
– Просто оставь там, кто-нибудь об этом позаботится.
Когда Фоллер вернулся, Мунларк положил руку ему на плечо и повел вниз по коридору к высокой входной двери на яркий солнечный свет.
– Давай прогуляемся. – Все признаки гнева и нетерпения исчезли. Пока они шли по кирпичной дорожке, Мунларк казался дружелюбным и расслабленным.
Оглянувшись, Фоллер увидел, что за ними идут двое мужчин в костюмах, с пистолетами, заметно выпирающими из-под пояса. Проходя через главные ворота, Мунларк кивнул еще одному, прислонившемуся к дереву, охраннику с винтовкой. Фоллеру стало интересно, заряжено ли оружие или это все, чтобы произвести на кого-то впечатление.
Они направились к стене, которую он видел вчера, проходя первые кварталы в молчании.
– Ты никогда такого раньше не видел? – наконец спросил Мунларк, обводя рукой улицу с магазинами.
– Я видел похожие улицы, но именно такую – нет.
Повернув налево, они прошли через пустой парк и оказались в забитом жилыми домами районе. На вывешенных над улицей веревках висело постиранное белье. Над грудами мусора жужжали мухи. Фоллер чувствовал нарастающую усталость, но не останавливался, стараясь не подавать вида.
Пока они шли, люди провожали их взглядами. Некоторые держались на почтительном расстоянии, с любопытством наблюдая и перешептываясь. Мунларк привычно их игнорировал.
– Я хочу, чтобы ты оказал мне услугу, – небрежно сказал Мунларк. – Когда мы доберемся туда, куда мы идем, я покажу тебе различные машины. Я бы хотел, чтобы ты смотрел на каждую из них так, будто они тебе знакомы. Много кивай. Прикасайся к рычагам, будто знаешь, для чего они предназначены. Когда я спрошу, можешь ли ты ими управлять, ты ответишь: «Конечно, без проблем». Громко, но не слишком. Можешь для меня это сделать?
Фоллер кивнул.
– Конечно, без проблем.
Он сохранял бесстрастное выражение лица, недоумевая, что задумал Мунларк. Как Фоллер мог притвориться для выгоды Мунларка, что знает, как управлять машинами, если на самом деле не знал?
– Через забор будут наблюдать люди из Верхнего квартала, – сказал Мунларк, глядя на него и поднимая одну бровь. – Тебя кто-нибудь узнает? Скажи мне правду. Ты из этого квартала? Или с другого района?
– Я же тебе говорил, что никто в этом мире меня не узнает, кроме разве тех людей, которые меня нашли.
Мунларк усмехнулся.
– Потому что ты из другого мира. Продолжай в том же духе, друг мой.
Прогулка напомнила Фоллеру о его походе на башню. Это было похоже на парад с идущей за Фоллером и Мунларком толпой. Только люди были более худыми, а их шаги менее твердыми.
Они прошли через еще один деловой квартал с давно разграбленными пустыми магазинами.
– Вот мы и пришли. – Мунларк двинулся к стене, которую Фоллер увидел в тот день, когда сюда прибыл. Стена, должно быть, отделяла это место от Верхнего квартала.
Когда они подошли ближе, Фоллер понял план Мунларка. Улицу, которая шла вдоль стены, загромоздили большие страшные машины. Ближайшая к нему была похожа на гигантскую стрекозу. Часть разума Фоллера, которая всегда знала правильное слово, прошептала: «Харриер»[20]. Немного дальше стояло пятиногое стальное насекомое с двумя установленными на вращающейся голове башенками – радиоуправляемый танк. Как и все остальные, Фоллер мог придумать слово практически для всего, имея лишь самое туманное (или вообще не имея) представление, что это за предмет.
Для начала Мунларк подвел его к истребителю и спросил:
– Ты умеешь управлять «Харриером»?
Оставив дверь открытой, Фоллер забрался в узкую кабину управления и коснулся частей, которые, как он предположил, были рычагами. Надеясь, что хорошо сыграл осведомленность, он кивнул: «Без проблем». В мире Фоллера привлечение слишком большого внимания к себе было хорошим способом в конечном итоге оказаться убитым. Лучше опустить голову и создать вид голодного нищего. Теперь казалось, что Мунларк хотел представить его как человека, который чрезвычайно опасен. Не имея другого выбора, Фоллер играл свою роль, но это давалось ему крайне непросто.
– Я предполагаю, нам нужно достать определенные материалы, чтобы привести его в действие. Можешь сказать, что нужно?
– Не вопрос, – ответил Фоллер. – Конечно, без проблем.
Пока они переходили от машины к машине, притихшая толпа становилась все больше. С другой стороны стены за ними наблюдало много лиц. Фоллер увидел, что кто-то на третьем этаже здания за стеной смотрит в бинокль.
Когда их шествие между машинами закончилось, Мунларк привел Фоллера к толпе. Он придерживал его за локоть, что могло сойти за теплый, покровительственный жест. Остановившись перед толпой, Мунларк поднял руки, призывая к тишине.
– Люди, я хотел бы представить вам Фоллера. Он пришел с небес, чтобы помочь нам. Более пятидесяти человек стали свидетелями его падения с неба. Некоторые из них здесь, с нами.
Мунларк указал на группу из примерно двадцати человек, стоящую перед основной толпой. Фоллер узнал нашедших его детей и взрослых, которые привели его к Мунларку. Дети оживленно болтали с окружающими, девочка показывала на небо.
– Когда Фоллер станет нашим защитником, те, кто захочет причинить нам вред, пожалеют об этом.
Фоллер улыбнулся, но тут же понял, что у него не подобающий вид для этой роли, и попытался таинственно смотреть вдаль.
– Откуда вы пришли? – спросил человек из толпы, крепко обхвативший себя руками.
– Там есть другой мир, похожий на этот, – сказал Фоллер, показывая на небо. – Далеко, далеко вверху.
Мунларк сжал ему шею так сильно, что она заныла бы от боли, даже если бы не была повреждена, как сейчас. Как бы то ни было, боль была почти невыносимой.
– Сейчас важно то, что он пришел.
– Он один из богов? – раздался чей-то голос.
Проигнорировав вопрос, Мунларк потащил Фоллера вдоль толпы, вероятно, желая дать возможность каждому его увидеть.
– Ты отлично поработал, – сказал Мунларк, когда они возвращались на его территорию. – Люди, которые тебя нашли, распространяют твою историю по всему городу, и некоторые из моих доверенных людей также говорят, что видели, как ты упал с неба. Теперь мы пустили молву, и все больше людей утверждают, что видели, как ты упал. Можно рассчитывать на то, что те люди дадут нам, что мы хотим. Это человеческая природа.
Как понял Фоллер, план Мунларка заключался в следующем. Тот, кто был главным по ту сторону стены, должен был дать Мунларку все, что он хотел, страшась дальнейших действий, предпринятых Фоллером. Но все это не было похожим на человеческую природу.
Когда они вошли в дом, Мунларк, отправив Фоллера на кухню за едой, исчез в комнате с длинным столом для совещаний. Сказать повару, чтобы он его накормил, – и еда просто появится. Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Фоллер поспешил на кухню.
Мимо него проскочила женщина, одетая в лимонно-желтое платье и белые сапоги на каблуках.
Мысленно находясь на кухне, Фоллер быстро взглянул на нее и в знак приветствия кивнул.
Увидев ее лицо, он чуть не задохнулся и застыл, как громом пораженный.
– Подождите!
Она повернулась и внимательно посмотрела на него. Фоллер в свою очередь пристально ее осмотрел, чувствуя, как от удивления отвисает челюсть.
– О, ты тот, кто… – начала она и вдруг замолчала.
Не нужно было сравнивать ее с девушкой на фотографии. Волосы были длиннее, зубы не такие белые, но квадратная челюсть, веснушки на переносице, странные, слегка раскосые зеленые глаза…
Фоллер искал на ее лице какой-нибудь знак, чтобы понять, что она его узнала.
– Да, я тот, кто, – начал говорить он, протягивая ей руку.
От ее прикосновения по телу пробежала дрожь. Может быть, верующие были правы, что боги переродили мир и оставили их в Первый День со всем, в чем они нуждались. В его случае это была фотография женщины, которую он хотел любить, и игрушка, показавшая ему, как до нее добраться.
– Меня зовут Фоллер.
– Буря. – Нахмурившись, она смотрела на него. – Я все время думаю, что Мунларк, должно быть, неправильно тебя понял. Ты сказал ему, что упал с неба?
Она подавила смех. Говорила Буря прямо и по делу, без ерунды, без пустых разглагольствований. Была уверена в себе и добивалась целей. Фоллер сразу увидел все это. Когда он смотрел ей в глаза, казалось, что воздух мерцал вокруг.