– Какая еще девка? – удивился я.
– Тебе виднее… – пробурчала нянечка. – Так пущать?
– Пущайте! – кивнул я.
Кто бы это мог быть? Если – «девка», значит, еще молодая, не Пелагея Ивановна, не Аграфена Юльевна. Кроме Илги, которая уже была, это может быть и Тигра и Женя Красильникова и Маша со швейной фабрики и даже – Маринка… Дверь палаты открылась и вошла… Симочка! Вот уж не ждал… Она была в халатике, как и прочие посетители, с авоськой, набитой какими-то свертками. Глядя на меня округлившимися глазками, Егорова просеменила к моей койке и… вдруг разрыдалась.
Цена ее слезам мне известна, но сердце у меня не камень, поэтому, поднявшись с койки, я погладил ее по голове.
– Ну, чего ты?.. – спросил я. – Как видишь – жив я, и даже не слишком ранен.
– Я такая дура, – пробормотала она. – Прости меня, пожалуйста, Саня…
– Давно простил, – сказал я. – С чего ты вдруг вспомнила?.. Тебе больше нравился наш военрук, ну так это нормально… Каждый выбирает по себе…
– Да я не об этом… – отмахнулась посетительница. – Я – за вчерашнее…
– То есть?! – опешил я. – Это ты меня ударила?!
– Не-е-ет, – прохныкала она, – не я-я-я…
– Ну тогда причем тут ты?!
Серафима Терентьевна вынула из дамской сумочки носовой платок, вытерла слезы, высморкалась и проговорила:
– Это все Славка, мой жених… Он жутко ревнивый… Ну и подговорил дружков, чтобы они… Ну проучили тебя…
– То есть, у этого твоего Славки кишка тонка, поговорить со мною по-мужски, так он дружков подослал?..
– Он не знал, что они тебя ударят по голове…
– Слушай, Егорова… – устало проговорил я. – Шла бы ты отсюда…
– Я сейчас уйду, – пообещала та. – Я вот тебе домашних пирожков принесла, колбаски…
– Забирай свои пирожки с колбасками и проваливай! – потребовал я. – А если хочешь, чтобы я не сдал милиции твоего Славика, скажи ему, пусть завтра сюда придет. Я с ним поговорю… Да не дрожи, не буду я его бить…
– Хорошо, я ему скажу… – повеселела Серафима Терентьевна. – Только не надо в милицию, пожалуйста!..
– Ты меня слышала!.. Или Славик твой придет завтра или пойдет по уголовке, как организатор преступления…
Прихватив авоську, Симочка пулей выскочила из палаты. Я не сомневался, что ее Славик завтра припрется, как миленький. Я не собирался его сдавать, но мне очень хотелось повидаться с его дружками и выяснить, кто из них долбанул меня по башке? Нельзя такие дела спускать, да и за ментов прятаться – тоже. С волками жить, по волчьи выть. И местная шпана должна знать, что с физруком из двадцать второй школы шутки плохи… Еще не хватало, чтобы всякие хлюпики подсылали ко мне гопоту!..
Больше в этот день посетителей не было. Я не стал позориться с судном, сходил в сортир самостоятельно. Слопал ужин, который состоял из пюре, небольшой котлетки и стакана какао с печеньем. Вечерком прибежал мой лечащий врач, которого зовут Олег Борисович. Расспросил о моем самочувствии, похвалил за бодрый вид, но велел больше лежать. Перед отбоем заглянула медсестра, но не на Наташа, а – Вера, худая, высокая брюнетка. Она спросила – нужен ли мне укол обезболивающего? Я отказался. Чувствовал я себя и впрямь неплохо. Так иногда голова кружилась, но жизнь снова заиграла интерсными красками.
Ночь я проспал, как убитый. Рано утром вошла Вера, измерила мне давление, дала какие-то таблетки. Потом приперлась нянька, делать уборку. Затем был завтрак. После него – обход. Олег Борисович сказал завотделением, что сегодня за мною еще понаблюдают и если не возникнет осложнений, завтра утром меня выпишут. Молодой заведующий величественно кивнул. Когда обход закончился, пошли посетители. Как я и думал, первым приперся Симочкин хахаль.
Кто-то поцарапался в дверь. Я громко разрешил войти. Белая створка приоткрылась и в щелочке показалась очкастая и прыщавая физиономия незнакомого парня, лет восемнадцати. Я, конечно, сразу понял, кто это.
– Можно войти?
– Входи-входи, Славик, – милостиво разрешил я.
Он просочился целиком, что с его телосложением было не трудно. Натуральный дрищ. Руки, ноги тонкие, будто палки. Свитер и штанцы болтаются, как на вешалке. Очки то и дело сползают с курносого шнобеля. Понятно, почему этот Отелло сам не рискнул на меня рыпнуться… Ну сейчас я из него фаршмак сделаю. Я нахмурился и жестом велел ему приблизиться. У Славика затряслись губы, он коротким шажками стал подбираться к тому месту, на которое я ему указал.
– Как зовут? – спросил я.
– С-славик… – промямлил он.
– С-славик, – передразнил я его. – Ты мужик или сопляк из детсада?.. Как по-человечески тебя кличут?
– Мирослав…
– Хорошее имя, – одобрил я. – Особенно, в качестве отчества… Как только твоего сынка не станут величать – и Мимосраловичем и Милосраловичем…
Славик совсем поник. Я понимал, что поступаю не педагогично, но ведь педагогика тоже разной бывает. Иной раз и по рылу можно съелозить. Так что моральное унижение не самый негуманный метод для таких уродов.
– Что же ты, Мирослав, ко мне сам не подошел, если имеешь что предъявить?..
– Я… У меня… к вам нет претензий, – заблеял он. – Это все Серафима… Понимаете, она надо мною смеется… Говорит, что к физруку опять уйдет, если я…
– Если ты – что?
– Ну-у… не объясню вам, что вы должны оставить ее в покое…
Я аж обомлел от такой наглости.
– Это я-то ее должен оставить в покое?!
– Она говорит, что вы… проходу ей не даете…
– А кто ей еще проходу не дает, она тебе говорила?..
Парень уставился на меня ошарашенно и выдавил:
– Н-нет…
– А ты ее пораспроси, скольким еще дуракам, вроде тебя, она одновременно мозги пудрит!
Славик обреченно кивнул и повернулся к выходу.
– Э-э, нет! – окликнул я его. – Мы еще не закончили.
Он обреченно кивнул и снова повернулся ко мне.
– В школе тебя, наверное, не учили, что подговаривать других избить твоего соперника это нехорошо, – тихо, почти ласково начал я. – Если хочешь почувствовать, насколько это плохо, я могу тебе показать… – Он затрясся. – Ну да ладно, Мирослав, я слабых не бью, но в знак благодарности, ты назовешь мне имена и адреса своих дружбанов, которых на меня натравил.
– Я на вас никого не натравливал, – еле слышно прошептал он.
– Это ты брось! – прикрикнул я. – Нечего мне тут вола крутить!.. Адреса, имена, кликухи?!
– Вернее – не я сам, – поправился Славик. – Он меня заставил…
Чем дальше в лес, тем толще партизаны…
– Кто он?! – рявкнул я. – Имя на бочку!
– Я не могу сказать, – прохныкал тот. – Боюсь…
Я понял, что еще немного и он оправдает отчество своего будущего сына. Если тот у него будет. Поэтому я не стал на него давить, а пошел другим путем.
– В хреновую историю ты вляпался, Мирослав, – озабоченно проговорил я. – Получается, что ты соучастник преступления, может быть даже член банды… Понятно, почему ты боишься выдать ее главаря… Тот прикажет и твои же подельники тебя на ремешки порежут…
Реакция нового Симочкиного хахаля стала для меня совершенной неожиданностью. Он вдруг радостно улыбнулся и заявил:
– Ну что вы! Какая там банда… Разве может милиционер руководить бандой!
– Милиционер? – переспросил я. – Какой еще – милиционер?!
– Я не знаю, – ответил Славик. – Он не представился… Сказал, что в интересах проводимого следствия нужно, чтобы хулиганы напали на вас… Их задержат в момент нападения… Ну я и обратился к пацанам с нашего двора… У нас трое уже отсидели по малолетке… Говорю, надо проучить одного мужика, он у меня девушку отбивает… А потом, я вам проставлюсь… Я же думал, их задержат… А они вчера меня подловили и говорят, проставляйся… Пришлось всю степуху потратить… А тут еще Сима мне говорит, физрук в больницу угодил, его твои дружки по голове ударили и он грозится в милицию на тебя подать заявление… Ну я и испугался. Думаю, раз пацанов не задержали, значит, что-то не так пошло. И теперь на меня могут свалить нанесение тяжких телесных повреждений…
– Погоди! – прервал я его скороговорку. – Тебя этот мент попросил, чтобы ты на меня дружбанов дворовых натравил, дескать, это в интересах следствия, так?..
– Да.
– А почему – именно тебя?
– Не знаю… Я из техникума домой шел… Подходит ко мне мужик, корочки красные показывает и говорит: «Гражданин Гроздин, Мирослав Владиславович?». Я ему: «Да! А в чем дело?». Он: «Органам требуется ваша помощь!» Ну я, конечно, согласился. И он мне все это, насчет нападения хулиганов, и выложил… Гражданин Гроздин, Мирослав Владиславович? – Не знаю… Я из техникума домой шел… Подходит ко мне мужик, корочки красные показывает и говорит: «Гражданин Гроздин, Мирослав Владиславович?». Я ему: «Да! А в чем дело?». Он: «Органам требуется ваша помощь!» Ну я, конечно, согласился. И он мне все это, насчет нападения хулиганов, и выложил… Да! А в чем дело? – Не знаю… Я из техникума домой шел… Подходит ко мне мужик, корочки красные показывает и говорит: «Гражданин Гроздин, Мирослав Владиславович?». Я ему: «Да! А в чем дело?». Он: «Органам требуется ваша помощь!» Ну я, конечно, согласился. И он мне все это, насчет нападения хулиганов, и выложил… Органам требуется ваша помощь! – Не знаю… Я из техникума домой шел… Подходит ко мне мужик, корочки красные показывает и говорит: «Гражданин Гроздин, Мирослав Владиславович?». Я ему: «Да! А в чем дело?». Он: «Органам требуется ваша помощь!» Ну я, конечно, согласился. И он мне все это, насчет нападения хулиганов, и выложил…
– А Симочка тут при чем?
– Ну-у… – понурился «гражданин Гроздин». – Я похвастаться хотел, что вот какой человек ко мне за помощью обратился…
– А она что?
– Ну она говорит, что правильно, пусть хотя бы твои дружки этого физрука немного проучат, а то он мне проходу не дает…
Вот же тварь!
– А мужик этот, с корочками, небольшого роста, с залысинами? – уточнил я.
– Ну да, – кивнул Мирослав, – он такой… такой…
– Плюгавенький, да? – подсказал я.
– Да, похоже…
– Так как дружков, говоришь зовут?
– Ну они же не виноваты… – заканючил он.
– Ни хрена-се, не виноваты!.. А если бы они мне черепушку проломили?..
– Только вы не говорите, что это я навел…
– Не ссы, С-славик…
– Фимка Хромов, кликуха Фомка, Колька Борзиков, он же Борзой и Пашка Саранский, по кличке Сарай, – перечислил Гроздин.
– Адреса?
– Да они все в нашем доме живут, на Заречной десять…
– Ладно, Мирослав, – сказал я. – Можешь быть свободен. Держи язык за зубами, и никому о нашем разговоре. Тем более – Симочке… И вообще, мой добрый совет – держись от нее подальше, пока она тебя до беды не довела…
– Спасибо! – пробормотал тот. – До свидания!
– Покедова!
Я снова остался один. Мне было о чем подумать. Неужто все-таки Киреев?.. Взять все и рассказать старлею Свиридову. Пусть допросит этого Гроздина, Мирослава Владиславовича… Пощупает Фомку, Борзого и Сарая… А там, глядишь, и до этого оборотня в погонах, капитана Киреева доберется… Должна же быть в МВД служба собственной безопасности!.. Хотя нет, она в девяностых появится, а сейчас за личным составом бдят кадровые подразделения и замполиты.
Как законопослушный гражданин, я обязан так поступить… Однако кое-что следует уточнить… И я решил, что уточню сразу, как только оклемаюсь. Имена, кликухи и адрес у меня есть. Остальное – дело педагогической техники.
После обеда пришла Пелагея Ивановна. Ей я обрадовался, как никому другому из посетителей. Даже больше, чем Илге. Мама Шурика не стала лить слезы и жалобно причитать. Она лишь вздыхала и пичкала меня домашними вкусностями. Так что я почувствовал, что больничный ужин точно пропущу. Пелагея Ивановна обрадовалась известию о моей завтрашней выписке и пообещала заехать за мною на такси. Что ж, меня такой вариант вполне устраивал. Пусть проявит заботу о сыне, я не против.
Едва ушла мама Санька, как посетители повалили скопом. Сначала пришли Карл и Витек, а следом – делегация от учащихся 22-й школы: Красильников, Зимин, Сидоров, Кривцов и Абрикосов. В палате стало шумно. Вся эта компания не столько расспрашивала меня о происшествии и самочувствии, сколько делилась новостями. Оказалось, наш фильм «Алька и Три мушкетера» отправили в Москву, для участия во Всесоюзном фестивале любительских фильмов. Правда, пока только для предварительного отбора, но если его примут к показу, появится возможность съездить в столицу.
Вечером заскочила Илга. Она уже знала, что меня утром выписывают и пришла просто потому, что обещала. Мы с ней поболтали о том, о сем. Илга рассказывала о Пелагее Ивановне, восхищаясь ею. Странно, но мне было почему-то приятно. Вероятно, часть души Шурика все еще оставалась во мне, несмотря на удар по башке в темном проулке. Когда последняя посетительница ушла, я с удовольствием завалился спать. Мне хотелось поскорее оказаться в завтрашнем утре, потому что надоело торчать в больнице.
Утром я еле дождался обхода, и когда завотделением благосклонно кивнул на предложение Олега Борисовича меня выписать, я чуть было не подпрыгнул от радости. Едва обход покинул мою палату, я кинулся на сестринский пост, звонить Пелагее Ивановне. Она сказала, что скоро приедет. Я получил выписку, оделся и сел в коридоре ждать. Здесь меня и застала Наташа, которая, по окончанию врачебного обхода, сменила Веру и заступила на сутки. Соблазнительная сестричка остановилась напротив меня.
– Покидаете нас, Саша? – осведомилась она.
– Да, выписали вот…
– Телефончик мой не потеряли?
– Нет! – я хлопнул себя по нагрудному карману.
– Ну надеюсь, что имя мое не забудете тоже.
Наташа повернулась и, переступая ладными ножками, двинулась вдоль по коридору. А навстречу ей показалась мама Санька. Мне пора. Пелагея Ивановна поцеловала меня в щеку, и мы с ней покинули больничный корпус. Такси довезло нас до дому. Я первым делал принял душ, а потом мать Шурика меня накормила. Чувствовал я себе вроде неплохо, но решил пока не выходить из дому. Нужно было убедиться, что ударенная голова в решительный момент не подведет.
Впервые с моего попадания в тело Александра Сергеевича, я мог никуда не спешить. Уйма свободного времени породила проблему, чем его заполнить. Я включил телек, но посреди рабочего дня показывали только настроечную таблицу. Просто крутить магнитофон было как-то глупо. И я решил что-нибудь почитать. Благо, у Илги было кое-что из художественной литературы. Правда, все серьезное – ни детективов, ни фантастики. Пришлось взять второй том собрания сочинений Чарльза Диккенса с первой частью романа «Посмертные записки Пиквикского клуба».
Откровенно говоря, никогда не любил читать. В школе книжки вызывали отторжение уже одним своим видом, потому что напоминали о пыльных классах, нудных нотациях учителей и двойках в дневнике. То ли дело – кино! В военном училище полюбить чтение мешало понимание необходимости зубрежки, написанного в учебниках по тактике и в уставах. На службе тоже было не до книг, а уж потом, когда я, очертя голову, кинулся в водоворот полубандитского бизнеса – тем более.
И уже здесь, в 1980-м, я успевал читать книжки только по педагогике и карате. То есть, как ни крути, а книжку, развлечения ради, сегодня я взял впервые за энное количество лет. И мне понравилось. Оказалось, что это чертовски интересно на время выпасть из повседневности, погрузиться в совершенно незнакомый прежде мир. В предыдущей жизни мне приходилось бывать на Британских островах. В удачные дни я мог позволить себе слетать на матч между «Манчестер Юнайтед» и «Челси», попить стаута в пабе и вернуться к ночи в Москву, но значит ли это, что я знаю Англию, как страну? Да нет, конечно. И вот теперь книга, написанная больше ста лет назад, втянула меня в неспешное течение событий, так что даже жалко было отрываться от книжки, когда Пелагея Ивановна позвала меня обедать.
– Ты как всегда – с книжкой, – сказала она то ли с упреком, то ли с похвалой, когда я появился на кухне с толстым томом под мышкой.
Из этих слов я сделал вывод, что мой предшественник, в отличие от меня, читать как раз любил. Может потому мне так легко зашел Диккенс? Как бы то ни было, спасибо английском классику, что он подвернулся мне под руку как раз, когда у меня гостит мама Шурика. Не хотелось, чтобы она заподозрила неладное, хотя до правды ни ей, ни кому другому в этом мире все равно не добраться. Не случись это со мною, я бы и сам, ни в жизнь, не поверил, что после смерти душа не исчезает, подобно электрическому току в выключенной лампочке, а переносится в другое тело, к тому же – обитающему в прошлом.
– Как твоя голова? – спросила Пелагея Ивановна, ставя передо мною полную тарелку борща. – Не болит? Не кружится?
Этот вопрос она мне уже задавала, но я все равно ответил на него.
– Да нет, все в порядке, мама.
– Это хорошо, – проговорила та. – Я еще вчера поговорила с твоим лечащим врачом. Он сказал, что тебе надо будет хотя бы недельку избегать серьезных физических нагрузок.
Вот те раз! А я собрался завтра, самое позднее – послезавтра морды бить!
Несколько дней на больничном, и я почувствовал себя в норме. Даже немного потренировался на школьном стадионе, прислушиваясь к ощущениям. Голова не болит и не кружится. Ссадина на затылке затянулась и при ощупывании болью не отзывалась. Теперь можно поболтать с дружками С-славика. Дома я сказал, что хочу сходить прогуляться, подышать свежим воздухом. А сам, едва оказавшись на улице, поймал такси и назвал шефу адрес… Эх… Жаль кастета нет. Можно было заранее заморочиться и вылить его из аккумуляторного свинца, используя вместо формы ямку в земле. Хотя ладно, обойдемся, ведь за сие холодное оружие сейчас уголовка предусмотрена… Легкий адреналин придал бодрости. Я чуял дичь, как охотничий пес. Хищную дичь. И через пятнадцать минут был уже на месте грядущих событий…