– Фишт! Вставай! – услышал он сквозь дрему тонкий мальчишеский голос. И повернулся на другой бок.
– Фишт! Ну, пожалуйста… – другой голос, такой же тонкий, но девчоночий.
Нет, они не отвяжутся. Фишт сел на лежанке, опустив босые ноги на прохладный деревянный пол, прикрыл глаза, прислушиваясь. Тишина раннего утра, потом негромко чирикнула птица Горихвост, живущая на дереве возле его хижины, чирикнула робко раз-другой, потом запела громко и смело, как всегда. Она всегда начинала петь по утрам в одно и то же время, тогда Фишт просыпался и вставал. Он открыл глаза. Через маленькое окошко, затянутое бычьим пузырем, пробился луч утреннего солнца, нарисовал на полу светлый прямоугольник с крестиком переплета. Да, пора вставать.
Дверь со скрипом приоткрылась, и в проеме появилась чумазая мордашка мальчишки лет семи. Выгоревшие добела на солнце спутанные волосы торчали на его голове в разные стороны, отчего мальчишка походил на ежа.
Фишт знал – они точно не отвяжутся.
– Ладно, заходите, – проворчал он, сунул ноги в сплетенные из лыка сандалии и встал.
Мальчишка проскользнул в комнату, вслед за ним вошла девочка постарше. У нее тоже было чумазое лицо, длинные светлые и спутанные волосы падали на худенькие плечи. Девочка держала под мышкой какой-то сверток. Они остановились в нерешительности, взявшись за руки.
Фишт сел за стол и исподлобья посмотрел на детей.
– Ну, что на этот раз? – спросил он, стараясь сохранить хмурое выражение на лице.
– Мы хотим рыбу, – быстро сказал мальчишка.
– Опять рыбу. Я же вам говорил – больше не буду рисовать вам рыб, это не богоугодное дело. И потом, в реке полно рыбы, разве ты не умеешь ловить?
– В реке она мелкая и невкусная, – сказал мальчишка. – А ты можешь нарисовать большую и вкусную.
– Можно поймать и большую, – сказал Фишт. – Только надо хорошо потрудиться.
– А мы тебе вот что принесли, – сказала девочка и протянула ему сверток.
Фишт взял сверток, обернутый в не очень чистую тряпку, и развернул. Поднял изумленный взгляд на девочку.
– Откуда ты такое взяла, Лютик?
Девочка замялась, а мальчик потупил глаза.
– Проныра стащил в монастыре, когда отец привозил туда еду, – сказала она, наконец.
Фишт еще раз взглянул на содержимое – стопка настоящей бумаги и стилус, которым монахи переписывают церковные книги.
– Если кто-нибудь узнает… – сказал Фишт.
– Никто не узнает, Фишт, – зачастил Проныра. – Там у них полно такого добра.
– Нельзя брать чужое, разве тебя не учил этому отец?
– Конечно, Фишт, – сказал Проныра, опустив голову. – Отец учил много раз, но я взял это для тебя.
Фишт знал, что отец мальчика, добрый виллан из деревни Нижние Бобры, которая располагалась недалеко от его хижины, неоднократно учил Проныру с помощью розог не быть слишком пронырливым. Однако уроки отца не оказывали на него особого воздействия – мальчик оставался таким же ловким, быстрым и склонным при первой возможности стянуть то, что плохо лежит.
– Ладно, – вздохнув, сказал он. – Я думаю, монахи не обеднеют. А ты, Проныра, больше ничего без спроса не бери. Если поймаешься на воровстве, тебе очень не поздоровится, да еще и отец пострадает. Договорились?
Мальчик поднял голову и шмыгнул носом.
– Договорились, Фишт. Так ты нарисуешь нам рыбу?
– Нарисую. Но… может быть, погуляете немного, и придете, когда я закончу?
– Нет, мы хотим посмотреть, – в один голос заявили они.
– Ну, хорошо, – проворчал Фишт. – Смотрите, но помните – ни одна живая душа не должна знать…
– Мы помним, – сказала девочка. – Я лучше язык проглочу, чем кому-то скажу, а Проныре язык вырву, если он проболтается.
– А чего я, – проворчал Проныра. – Я тоже никому…
– Теперь сядьте и помолчите, – сказал Фишт, взял один лист из стопки и разгладил его на столе.
Дети послушно сели на лавку, замерли и стали смотреть во все глаза. Бумага серого цвета, плотная, стилус остро заточен – все было настоящим сокровищем, ведь ему приходилось рисовать угольками на коре белодрева.
Фишт зажег и поставил свечу на стол – через единственное окошко в дом проникало слишком мало света. Он взял стилус, ощутив, как он удобно улегся в нужное местечко между пальцами, провел для пробы небольшую черту на листе. Стилус оставлял на бумаге тонкую черную линию. Фишт улыбнулся – можно будет рисовать очень мелкие детали. Взглянул на детей – они вытянули шеи, чтобы лучше видеть, а Проныра даже высунул кончик языка.
Он на несколько секунд замер, держа стилус над листом бумаги, потом одним длинным движением, не отрывая стилуса от бумаги, нарисовал контур горбатой толстогубой рыбы, легкими штрихами обозначил круглый глаз, щиток жаберной крышки, длинный колючий плавник на спине и три пары брюшных плавников. Подумал немного и пририсовал два небольших усика у рта. Снова взглянул на детей – сейчас и Лютик смотрела, смешно приоткрыв рот.
Контур рыбы обозначился, дальше следовало заниматься деталями. Фишт заштриховал хвост и плавники, четче прорисовал голову, глаз, губы и занялся продолговатыми чешуйками, идущими по гребню спинки и боку рыбы. Это не заняло много времени. Склонив голову в сторону, критически осмотрел рисунок, добавил еще несколько штрихов и отложил стилус.
Теперь предстояло самое важное. Дети затаили дыхание. Фишт положил ладонь на изображение рыбы, сосредоточился, полузакрыв глаза, а когда почувствовал под рукой движение, тихонько ударил пальцами по рисунку и убрал руку. На столе появился живой зеркальный карп, точно такой, как на рисунке – горбатый, толстобрюхий, беззвучно открывающий рот и шевелящий хвостом. Дети шумно вздохнули и поднялись со скамейки.
– Проныра, принеси хорошую ветку с дерева, – сказал Фишт.
Мальчик тут же сбегал на улицу и принес тонкую, но прочную ветку. Фишт продел ветку сквозь жабры карпа, поднял его и отдал детям. Рыбина весила фунтов десять, и когда они вдвоем понесли ее, хвост едва не касался пола. У порога Лютик и Проныра обернулись и в один голос сказали:
– Спасибо, Фишт…
– Ладно, идите, – сказал Фишт. – Отцу скажите – у меня был хороший улов, и я поделился с вами.
Он вышел на крыльцо и с улыбкой смотрел, как дети, смешно перебирая ногами, волокли рыбину по траве, пока не скрылись за деревьями.
Фишт посмотрел на уже поднявшееся над лесом солнце и хлопнул себя по лбу. Из-за возни с рыбой он совсем забыл, что сегодня должна приехать на охоту Сонда, дочь барона Аллепсо. Фишт быстро прошелся по двору, задал овса двум лошадям в стойле, достал из ледника в погребе и бросил собакам куски оленины, посмотрел на солнце, только поднявшееся над деревьями. Из города Нортенбурга до Северного леса было три неполных дня пути. Если госпожа Сонда со спутниками выехали с последней ночевки на рассвете, то они уже скоро должны быть здесь. Фишт вернулся в дом, чтобы приготовиться к встрече.