– Пойдемте, девушки, – позвала леди Брентвуд, помощница старшей фрейлины. – Пикник начинается. Королева сказала, что вы все можете гулять, кроме тех двух-трех, кто останется рядом с ней. Разумеется, вам придется дежурить по очереди.
Фрейлины, весело переговариваясь и смеясь, поспешили во двор. Пикник у реки считался прекрасным развлечением, а главное, в таких случаях об этикете предпочитали забывать. День выдался погожим. Небо сияло голубизной, и легкий ветерок играл лепестками цветов. Для претворения в жизнь ее плана было слишком рано, поэтому Филиппа вызвалась первой посидеть с ее величеством. Она еще не видела сэра Уолтера и надеялась, что он успеет немного выпить.
– Какая ты хорошенькая сегодня, дитя мое, – заметила королева. – И так похожа на свою мать в молодости!
Она держала на коленях извертевшуюся дочь: маленькую принцессу принесли из детской, разрешив присоединиться к развлечениям.
– Мэри, сиди спокойно, куколка, иначе папа рассердится!
– Не разрешите ли мне повести ее на прогулку, ваше величество? – вежливо осведомилась Филиппа. – Я могу немного поиграть с ней. Я всегда помогала маме присматривать за младшими сестрами и братьями.
Королева облегченно вздохнула:
– О, Филиппа, как ты добра! Сегодня прибудет французский посол, чтобы посмотреть на Марию, а потом написать своему хозяину, королю Франциску, о том, что видел. Теперь, когда она помолвлена с дофином, французы считают своей обязанностью следить за ее успехами. Хотя… я бы предпочла обручить ее со своим племянником Карлом. Да, уведи ее и постарайся, чтобы она не испачкалась.
– Сделаю что могу, мадам.
И, протянув руку маленькой принцессе, попросила:
– Пойдемте, ваше высочество. Мы немного погуляем и хорошенько разглядим чудесные платья придворных дам.
Трехлетняя Мария Тюдор, хорошенькая малышка с рыжеватыми волосами и серьезными глазами, одетая в точную копию наряда матери, соскользнула с коленей королевы и послушно сжала пальцы Филиппы.
– Ты одета лучше всех, – объявила она. Для своих лет она была чрезвычайно умна и, несмотря на детский возраст, могла объясняться на английском и латинском.
– Благодарю, ваше высочество, – кивнула Филиппа.
Они направились к берегу, где девочка оживилась при виде лодок.
– Пойдем. Я хочу покататься.
– А вы умеете плавать, ваше высочество?
– Нет, – покачала головой малышка.
– В таком случае нам нельзя садиться в лодку. Это только для тех, кто умеет плавать.
– А ты? Ты умеешь?
Странно взрослые глаза в упор смотрели на Филиппу.
– Умею, – улыбнулась она.
– А кто тебя научил? – допытывалась принцесса.
– Человек по имени Патрик Лесли, граф Гленкирк.
– Где?
– На озере, в землях моей матери. Он научил и моих сестер, Бэнон и Бесси. Мы считали наше озеро холодным, но он утверждал, что это чепуха, а действительно ледяная вода в озерах Шотландии. Однажды я была в Шотландии, но так и не посмела окунуться в воду.
– Моя тетя Мег – королева Шотландии, – сообщила маленькая Мария.
– Уже нет, – поправила Филиппа. – Овдовев, она второй раз вышла замуж и теперь считается всего лишь матерью короля. Но я вместе со своей матушкой появилась при дворе, еще когда леди Маргарита была королевой. Чудесное было время! И прекрасный двор!
– Лучше, чем у папы? – лукаво поинтересовалась принцесса.
– На земле нет двора более великолепного, чем у короля Генриха! – поспешно воскликнула Филиппа. – Вы прекрасно знаете, ваше высочество, что ваш папа – самый могущественный и прекрасный король во всем христианском мире.
– Какая восхитительная лесть! – раздался голос короля.
Филиппа покраснела от смущения.
– Папа! – воскликнула девочка, бросаясь в объятия отца.
– А как поживает самая прекрасная в целом мире принцесса? – осведомился король, ущипнув дочь за розовую щечку. Ребенок счастливо прыснул, но взор короля уже был устремлен на Филиппу. – Ты дочь Розамунды Болтон, не так ли?
Кровь Христова, какая же милочка! Это хорошенькое невинное личико, как по волшебству, унесло его в прошлое.
– Да, ваше величество.
Филиппа боялась посмотреть на него. Вообще неучтиво таращить глаза на короля, и он этого не любит.
Генрих протянул руку и приподнял подбородок девушки.
– Ты так же прелестна, как твоя мать в этом возрасте. Я знавал ее в те времена!
– Да, ваше величество, она мне рассказывала! – со смехом вырвалось у Филиппы. Пришлось прикусить губу, чтобы не опозориться окончательно. Но король не рассердился. Тихий смешок с рокотом вырвался из широкой груди, прикрытой богато вышитым драгоценными камнями бархатным камзолом.
– Ах вот как? Значит, тебе все известно? Впрочем, тогда я был совсем мальчишкой, непоседливым и озорным.
– А кроме того, речь шла еще и о пари, – лукаво напомнила Филиппа.
Король громко хмыкнул:
– Так оно и было, мистрис Филиппа, а моя бабушка забрала выигрыш и опустила в кружку для бедных в Вестминстере. И тогда я усвоил, что нельзя позволять гордости брать верх над разумом, а прежде чем заключать пари, нужно хорошенько подумать, – объяснил он, опуская дочь на землю. – Я слышал, что младший сын Ренфру решил принять сан. Мне очень жаль.
Слезы вновь обожгли глаза девушки, и она поспешно провела по ним рукой.
– Такова воля Господня, – промямлила она не слишком убедительно.
Король покачал головой:
– Если я смогу помочь, мистрис Филиппа, вам достаточно только попросить. Я все еще не исключил вашу мать из числа своих друзей, хотя она и вышла за дикаря шотландца.
– Благодарю, ваше величество, – сказала девушка. – Но не стоит думать плохо о моем отчиме. Логан Хепберн – хороший человек.
Король кивнул:
– Отведи мою дочь к матери, и можешь немного развлечься с подругами, Филиппа Мередит. Таков королевский приказ! Знаешь, девочка, – неожиданно улыбнулся он, – я помню и твоего отца. Он тоже был прекрасным человеком и одним из самых преданных слуг дома Тюдоров. И его дети находятся под моим покровительством. Не забывай этого, Филиппа Мередит. А теперь беги! Сегодня последний день мая, и настало время повеселиться.
– Да, ваше величество, – прошептала Филиппа. Потом взяла принцессу за руку и повела к королеве Екатерине.
Король задумчиво смотрел им вслед. Возможно ли, что у Розамунды Болтон такая взрослая дочь? Достаточно взрослая, чтобы стать невестой и позволить разбить свое сердце. А ведь у нее еще две сестры, и ему говорили, что Розамунда родила сыновей от своего шотландца. А что досталось ему? Единственная дочь и жена, слишком старая, чтобы выносить мальчишек, которые так нужны трону! Полгода назад королева потеряла ребенка. И уже не первого. А те, которых удавалось доносить, либо рождались мертвыми, либо, едва протянув несколько дней, отправлялись на тот свет. В живых осталась одна Мария. С его женой что-то не так. И врач сказал, что больше детей у нее не будет. Неужели такова воля Божья?
Он взглянул на сидевшую посреди газона жену. Когда-то тонкая и белая, кожа ее теперь пожелтела и покрылась морщинами, прекрасные волосы потускнели. Она все больше времени проводила на коленях в часовне и все реже ложилась на спину, исполняя супружеский долг. А окружавшие Екатерину хорошенькие девушки не добавляли ей привлекательности.
Он окинул взглядом стайку молодых фрейлин, составлявших компанию королеве. Настоящий цветник! Особенно кузина Монтджоя, восхитительная Элизабет Блаунт. Миниатюрная, со всеми полагающимися женщине округлостями! И лучшая при дворе танцовщица, если не считать его сестру Мэри, не говоря уже о том, что поет как ангел. Да и его ближайшие приятели обожают эту веселую, остроумную резвушку, хотя Монтджой утверждал, что у нее хватит благоразумия склониться перед лицом власти. Монтджой также клялся, что из Бесси выйдет идеальная жена.
Маленькие голубые глазки короля задумчиво щурились. Бесси Блаунт. Такую приятно прижать к груди, а если она так покорна по природе, как считает Монтджой, значит, без сопротивления отдастся страсти своего повелителя.
Генрих Тюдор улыбнулся.
Что за чудесное лето его ждет! Если, разумеется, город не поразят чума или черная оспа.
Король зашагал по газону, милостиво кивая гостям. А Филиппа тем временем отвела принцессу к матери.
– Мы прекрасно прогулялись, ваше величество. Принцесса хотела сесть в лодку, но я посчитала это опасным.
– Ты совершенно права, дитя мое, – согласилась королева.
– Интересно, о чем говорил с тобой его величество? – ехидно протянула Миллисент. – Ты довольно долго с ним беседовала.
– Короля больше всего занимает благополучие дочери, – спокойно ответила Филиппа. – А кроме того, он спрашивал о моей матери и ее семействе в Камбрии. Они были знакомы еще детьми. Почему это так тебя интересует? Неужели твоя собственная жизнь настолько уныла и скучна? Но что я спрашиваю? И без того понятно, что это так: ведь сэр Уолтер еще не пришел к определенному решению насчет помолвки!
«И как же я поиздеваюсь над тобой, курносая дрянь! А ты ничего не сможешь сделать, кроме как пыхтеть и злиться!» – подумала Филиппа.
Королева молча улыбнулась при виде трясущейся от ярости Миллисент, у которой так и не нашлось остроумного ответа.
– Как поживает твоя мама? – спросила она Филиппу.
– Хорошо, я полагаю, поскольку никаких тревожных вестей до меня не доходило. О, мадам, как вы думаете, не найдется ли местечка при дворе для моей сестры Бэнон? Она очаровательная и милая девушка, но ей не помешало бы отточить хорошие манеры и знание этикета. Кстати, у нее тоже есть имение, в Оттерли.
– Если Миллисент Лэнгхолм выйдет замуж и место освободится, буду счастлива принять ее к себе на службу, – великодушно ответила Екатерина. – Бэнон. Какое странное для моего слуха имя!
– На валлийском диалекте это означает «королева». Полное ее имя – Бэнон Мэри Екатерина Мередит, мадам. Мой отец хотел, чтобы она звалась Бэнон, – пояснила Филиппа.
– Разумеется, он почитал наследие своих предков, – согласилась королева, подумав, что Филиппа становится настоящей придворной дамой и даже ищет место для сестры.
Сумерки начали сгущаться, но веселье только разгоралось. Некоторые из приглашенных танцевали перед возвышением, где сидели музыканты. Мишени были почти измочалены особо рьяными джентльменами, которые успели скинуть камзолы и остались в одних камизах. В плывущих по реке лодках сидели молодые парочки. Филиппа продолжала обводить глазами собравшихся. А вот и сэр Уолтер! Играет в кости в веселой компании. Филиппа подобралась поближе. Среди играющих была и Бесси Блаунт, так что появление Филиппы не покажется чем-то необычным.
При виде девушки Бесси улыбнулась. Она вообще славилась своим добродушием, но, к сожалению, не могла похвастаться ни богатством, ни знатным происхождением, поэтому женихи избегали ее.
– Иди сюда! Посмотри, как везет Тони Дину! – окликнула она Филиппу.
– А Сесилия знает, что ты питаешь пристрастие к игре? – поддразнила Филиппа сэра Энтони Дина, жениха подруги. Тот ухмыльнулся и покачал головой.
– Но пока удача на моей стороне, ей грех жаловаться, – объявил он и, бросив кости, снова оказался в выигрыше. Его приятели разразились радостными криками. Филиппа ловко втиснулась между ними так, что оказалась рядом с сэром Уолтером.
– Играете, сэр? – спросила она с чуть заметной улыбкой.
– Иногда, – кивнул он, не отрывая жадного взгляда от ложбинки между девичьими грудками и похотливо облизывая губы.
– А вот я никогда не метала кости, – с наивным видом призналась она, чем немедленно привлекла внимание и сэра Уолтера, и нескольких стоявших поблизости джентльменов. – Это очень сложно?
– Не слишком, – заверил сэр Уолтер, довольно улыбаясь и многозначительно глядя в широко распахнутые, горящие любопытством зеленовато-карие глаза. – Если вы не против, я покажу, мистрис Мередит.
– О, прошу вас, – мило проворковала Филиппа. – Но что мне поставить? – Она потянулась к висящему на талии кошельку. – Надеюсь, мне хватит.
И Бесси, и Тони Дин пристально уставились на девушку, не понимая, почему ей взбрело в голову притвориться дурочкой, но все же промолчали, снедаемые любопытством узнать, что будет дальше.
– Но джентльменам не к лицу лишать девушек их последнего достояния, – галантно заметил сэр Уолтер. – Может, сыграем на поцелуй, мистрис Мередит?
– Меня еще никогда не целовал мужчина, – объявила Филиппа. – И разве такие дерзкие поступки не испортят мою репутацию и не очернят доброе имя?
Сэр Уолтер растерялся. Сказать девушке, что подобные пари не имеют никакого значения и на нее не станут смотреть косо, было бы наглой ложью. Но, Господи, как ему хотелось припасть к губкам этой нетронутой голубки, сжать восхитительно круглые грудки, которые она так откровенно выставила напоказ!
– Ну нет, не собираюсь уступать кости, раз уж мне привалила удача, – запротестовал Тони. – А ты, Филиппа, пока посмотри и поучись. А позже можешь попробовать, но ставка – полпенни, а не твое доброе имя.
– Да-да, – согласился сэр Уолтер. – Я все объясню, пока Тони играет.
Он обнял ее тонкую талию и очень обрадовался, когда она прижалась к нему, вместо того чтобы отстраниться.
– Прекрасно! – прикинулась простушкой Филиппа. – Я так благодарна за ваше наставничество, сэр Уолтер! Вы очень добры!
Это куда лучше, чем состязания в стрельбе из лука!
– Но, дорогая, меня не за что благодарить, – откликнулся он, с упоением вдыхая ее восхитительный аромат.
Филиппа заметила похотливый блеск его глаз. Какой глупец! Но Миллисент сумеет взять будущего мужа в руки, и тогда его жизнь превратится в ад. Ничего, он это заслужил! Впрочем, как и большинство мужчин.
– Вы правы. Похоже, это не так уж сложно, – кивнула она, восторженно глядя на него.
– Разумеется, – заверил сэр Уолтер, не в силах оторвать взгляд от ее грудей. У той девицы, которую он выбрал себе в невесты, почти ничего нет спереди. И от нее не пахнет так приятно, как от Филиппы Мередит. Зато она хорошая партия. Происхождением Миллисент выше, чем он, и, кроме того, она единственный ребенок в семье. Скорее всего Уолтеру удастся сделать так, что после смерти ее отца титул баронета перейдет к нему. Да, Миллисент Лэнгхолм – идеальная невеста для него. Зато эта… так и готова упасть ему в руки, как спелый плод. Доверчивая деревенская простушка!
Он покрепче сжал ее талию.
Филиппа, на миг оцепенев, поспешно отстранилась.
– Возможно, мне не стоит играть, – пролепетала она. – У меня не так много средств.
– Мудрое решение, – заметил Тони Дин. Интересно, что затеяла Филиппа? До этой минуты он никогда не видел, чтобы она вела себя как глупенькая вертихвостка.
– Пожалуй, мне лучше пойти к королеве, – промолвила Филиппа.
– Если вы решили не играть, – промурлыкал сэр Уолтер, – может, прогуляетесь со мной к реке, мистрис Филиппа? Полюбуемся отражением закатного солнца на воде.
– Боюсь, о нас пойдут сплетни, сэр! Ведь вы, говорят, помолвлены с Миллисент Лэнгхолм, – возразила Филиппа.
– О нет, еще ничего не решено. И это не более чем прогулка на виду у всего двора!
– Н-не знаю, – поколебалась Филиппа. – Не хотелось бы ранить чувства Миллисент.
– Всего лишь несколько минут, – уговаривал сэр Уолтер, беря ее за руку и уводя на берег.
– Ах, коварная плутовка, – усмехнулась Бесси Блаунт, качая головой.
– Что она затеяла? – не выдержал Тони, собирая выигрыш и оставляя кости следующему игроку.
– Не знаю, но могу заверить, что она и Миллисент не питают друг к другу добрых чувств. Непонятно почему, но Миллисент не упускает случая сказать ей гадость. Зато есть один человек, которому все известно. Это твоя нареченная, Сесилия Фицхью. Она и Филиппа – лучшие подруги.
– В таком случае мне лучше ничего не знать, – вздохнул Тони, высокий молодой человек со светло-каштановыми волосами и добрыми голубыми глазами, владелец богатого имения в Оксфордшире.
Бесси рассмеялась:
– Значит, я единственная, кто умирает от любопытства. Немедленно иду на поиски Сесилии.
Она поспешила прочь, оставив молодого человека в одиночестве, и обнаружила Сесилию рядом с королевой. Тут же оказалась и Миллисент.
– Что затеяла Филиппа Мередит? – чуть слышно спросила Бесси, подойдя ближе к Сесилии.
– Решила сквитаться за все оскорбления, – ответила Сесилия и тут же, оживившись, воскликнула: – Миллисент, смотри, это не сэр Уолтер гуляет у реки с Филиппой Мередит?
– Не может быть! – фыркнула та. – Какие дела могут быть у него с этой особой?
Фрейлины рассмеялись, и даже королева улыбнулась.
– Ошибаешься, это определенно Филиппа, – настаивала Сесилия. – Смотри, они разве что не прижимаются друг к другу, а теперь он наклоняется, чтобы что-то сказать ей на ухо. О-о-о! Кажется, он ее поцеловал! Нет. Погоди! Я ошиблась! Они всего лишь беседуют, но их губы почти соприкасаются!
Миллисент злобно вытаращилась на гуляющих.
– По-моему, это вовсе не сэр Уолтер! – выдавила она, прекрасно понимая, что лжет и окружающие это поняли. Негодяй позорит ее перед всем двором! Как он посмел! Она все расскажет отцу, и тот не позволит ей выйти замуж на наглеца!
Но Миллисент немедленно подумала об имениях сэра Уолтера в Кенте, его прекрасном доме и золоте, которое он держит у лондонских менял. Она знала, что скажет отец. Что любой мужчина должен перебеситься, а мудрая женщина обязана смотреть на это сквозь пальцы. Но разве может она равнодушно взирать на то, как Филиппа Мередит беззастенчиво флиртует с ее женихом? При первой же возможности она отвесит пощечину бесстыдной девке!
Тем не менее она не могла отвести взгляд от берега и беспечной парочки.
Филиппа громко смеялась шуткам сэра Уолтера.
– Вы, сэр, поступаете возмутительно! Неужели не пропускаете ни одной девушки? Интересно, знает ли об этом ваша Миллисент? – поддразнивала она.
– Но мужчина не может не восхищаться такой красотой, мистрис Филиппа, – отбивался он.
– Признайтесь, вам хотелось бы поцеловать меня? – кокетливо осведомилась Филиппа.
– О, я был бы счастлив иметь честь сорвать с ваших губок первый поцелуй.
– Что же… я об этом подумаю. До сих пор я берегла этот поцелуй для человека, за которого собиралась выйти замуж, а он бросил меня ради духовного сана. Но разве мне не стоит беречь поцелуи для мужчины, который когда-нибудь станет моим мужем?
– Хотя я восхищаюсь вашей добродетелью, мистрис Филиппа, и не считаю, что хорошенькая девушка должна раздавать поцелуи направо и налево, небольшой опыт в искусстве целоваться еще никому не вредил и не очернит вашу репутацию. Неужели вы верите, будто все фрейлины королевы так же невинны? Я точно знаю, что это не так.
Его улыбка больше напоминала оскал.
– О, язык у вас хорошо подвешен, но не думаю, что целоваться с человеком, который вот-вот обручится, – такой уж мудрый поступок. Разве после этого меня не посчитают распутной? Я должна хорошенько обдумать, кому подарить свой первый поцелуй, сэр Уолтер, – кокетливо улыбнулась Филиппа. – А теперь нам пора возвращаться, иначе злые языки нас не пощадят.
С этими словами она подобрала юбки и побежала назад, оставив с носом разочарованного сэра Уолтера. Сесилия пошла ей навстречу, взяла под руку, и подруги вернулись на газон.
– Миллисент вне себя от злости. Мне удалось довести ее чуть ли не до истерики. Она твердила, что с тобой вовсе не сэр Уолтер, хотя все прекрасно поняла.
– Я решала, стоит ли целоваться с ним. Ты ведь знаешь, что меня еще ни разу не целовал мужчина. Я берегла себя для твоего брата-изменника.
– Только не сэр Уолтер! Я слышала, что целоваться он не умеет. Лучше выбери Роджера Майлдмея. Он восхитительно целуется, – шепнула Сесилия.
– Это он подарил тебе первый поцелуй? – оживилась Филиппа.
Сесилия с усмешкой кивнула:
– И кроме того, он такой хороший парень! О-о-о, как интересно! А может, он и станет для тебя хорошим мужем? Его имения расположены в Оксфордшире, рядом с владениями Тони. Впрочем, я слышала, что он должен жениться на дочери соседа, чьи земли граничат с его собственными. Но насчет первого поцелуя не сомневайся – лучше Роджера не найти. Спросить его?
– Сесилия! – Филиппа залилась краской.
– Но тебе придется это сделать, иначе не отвяжешься от сэра Уолтера, а ты уже достаточно разозлила Миллисент, так что для одного дня, пожалуй, хватит. И поверь, Филиппа, она не стоит твоего внимания. Лучше пойдем быстрее. Смотри, вон там Роджер, рядом с Тони. Так и быть, спрошу его.
– Мне пятнадцать, и я ни разу не целовалась. А теперь моей лучшей подруге приходится умолять мужчину оказать мне эту честь. Это унизительно, Сеси, и я буду выглядеть дурочкой.
– Только не с Роджером. Он очень добр и все понимает. И оценит то обстоятельство, что ты берегла себя для Джайлза. Да идем же!
Она едва не силой потащила Филиппу туда, где беседовали ее жених, сэр Энтони Дин, и его друг, сэр Роджер Майлдмей. Привстав на цыпочки, Сесилия что-то прошептала на ухо Роджеру, после чего отпустила руку подруги и увела Энтони. Сэр Роджер усмехнулся.
– Это какая-то нелепица, – нервно пробормотала девушка. – Что Сеси вам сказала?
– Что если я не подарю вам первый поцелуй, это сделает Уолтер Ламли. Неужели вы мечтаете именно о нем, мистрис Филиппа? – спросил он.
Филиппа присмотрелась к нему. Симпатичный молодой человек, стройный, среднего роста, с теплыми карими глазами и рыжеватыми волосами.
– Нет, – призналась она. – Я всего лишь флиртовала с ним, чтобы заставить ревновать эту негодницу Миллисент Лэнгхолм. Они вот-вот будут помолвлены.
– Но почему вы никогда не целовались, хотя живете при дворе уже три года? – удивился сэр Роджер. – Я точно это знаю, потому что вы приехали вместе с Сесилией Фицхью. Неужели не хотите испытать, что это такое?
– Я берегла себя для Джайлза Фицхью, с которым хотела пойти под венец. Ну не дурочка ли я?
– Как очаровательно и как старомодно! Придет день, и вы станете хорошей и верной женой какому-нибудь порядочному мужчине, мистрис Филиппа, но пока что вы свободны и можете искать любовь где пожелаете, как все молодые красивые девушки.
– А вы не считаете такое поведение бесстыдным, сэр? – удивилась Филиппа.
– Да, если доходить до крайностей, но любопытство девушки должно быть удовлетворено до определенной степени, прежде чем ее свяжут узами брака. Предлагаю подружиться, мистрис Филиппа, и если представится возможность, я поцелую вас, и вы узнаете эту волшебную тайну. И потом, говорят, я превосходно целуюсь, – хмыкнул он.
Филиппа рассмеялась:
– Сесилия права. Вы очень милы.
– Значит, договорились? Я получу ваш первый поцелуй. И надеюсь, еще несколько. Но сначала должен предупредить, что хотя ваша семья начнет искать для вас другого жениха, увы, мне не суждено им стать. В конце лета я вернусь домой, чтобы жениться на дочери соседа. Мы были обручены с самого детства, и я с радостью поведу к алтарю Энн Браунли. Мне не хотелось бы вводить вас в заблуждение. Понимаю, что ваше юное сердце, должно быть, разбито, и не хочу добавлять к старым обидам новые, – с улыбкой объявил он.
– Сеси сказала, что вы истинный джентльмен и, к сожалению, помолвлены с другой. А кроме того, вряд ли я выйду замуж. Мне уже пятнадцать, и мои земли находятся далеко на севере, можно сказать, едва ли не на границе с Шотландией. Да и мой отчим – шотландец и вместе с матерью проводит часть года в Англии, а часть – в Шотландии.
– Но вы очень красивы, – возразил сэр Роджер. – Думаю, что вы обязательно найдете хорошего жениха.
Филиппа упрямо покачала головой:
– Мать захочет такого человека, который будет жить во Фрайарсгейте и управлять им так же рачительно, как мной. Ей никогда не нравилась жизнь при дворе, и она любит свои земли. Я же не хочу жить на севере. Мне нравится двор, и я мечтаю жить недалеко, чтобы почаще сюда приезжать. Ах, если бы только мои владения были поближе к Лондону, – вздохнула она. – Но у меня нет ни знатного имени, ни полезных связей.
– Но как же вы попали ко двору? – полюбопытствовал он.
– Моя мать была наследницей Фрайарсгейта. Она осиротела в три года, когда умерли ее родители и старший брат. Ее опекуном стал дядя отца. Он и сосватал ее за своего пятилетнего сына, но когда маме исполнилось пять, ее маленький нареченный умер. Кое-кто из соседей просил руки мамы для своих сыновей, но опекун всем отказывал, желая заполучить Фрайарсгейт для себя и своих наследников, а для этого собирался выдать ее за своего младшего отпрыска. А тем временем в ожидании, пока тот немного подрастет, выдал ее за престарелого рыцаря. Однако рыцарь относился к ней как к своей дочери и научил управлять имениями. Умирая, он написал завещание, в котором поручил свою вдову заботам короля Генриха VII. Опекун матушки ужасно рассердился, но ничего не мог поделать, потому что маму призвали ко двору. Сначала она была на попечении королевы Елизаветы, а после ее смерти долгое время служила Достопочтенной Маргарет, бабушке короля Генриха. Ее лучшими подругами стали Маргарита Тюдор и принцесса Арагонская.
– Как ей повезло, – заметил сэр Роджер, явно находясь под впечатлением от рассказа девушки.
– Мама снова вернулась домой, когда Маргарита Тюдор стала королевой Шотландии, но сначала вышла замуж за моего отца, сэра Оуэна Мередита. Он был валлийцем и вырос при дворе Тюдоров, служа им с шести лет. Он был всеми уважаем, а король ценил его за преданность. Они путешествовали вместе со свадебным поездом королевы Шотландии почти до самого Фрайарсгейта. Они были хорошей парой, и мама едва не умерла от тоски, когда он неожиданно погиб.
– Но потом она вышла замуж? – осведомился сэр Роджер.
– Да, несколько лет назад. Мама и обе королевы навсегда сохранили дружбу, поэтому я и получила место при дворе. Мама привезла меня сюда, когда мне исполнилось десять. И мне здесь сразу понравилось! А королева Екатерина сказала, что в двенадцать я смогу стать фрейлиной. Вот так все и вышло.
– Неудивительно, что многие фрейлины завидуют вам. Для девушки незнатного происхождения вы высоко поднялись! Разумеется, потеря жениха – серьезная неприятность для вашей семьи, и я вполне могу это понять, но готов побиться об заклад, что, находись ваши земли ближе к Лондону, найти подходящего жениха было бы куда легче.
– Согласна, – грустно вздохнула Филиппа.
Видя, как она расстроилась, Роджер бодро сказал:
– Пойдем лучше танцевать. Фонари уже зажглись, погода теплая, вечер прекрасный. И я знаю, что ты любишь танцы, ибо не раз видел тебя в компании других девушек на празднествах.
Они вошли в круг танцующих, и вскоре Филиппу захватили музыка и ритм. Она отдавалась движению самозабвенно, и когда сэр Роджер закружил ее, счастливо засмеялась, забыв о горестях. И ужасно растерялась, когда в конце танца сэр Роджер быстро поцеловал ее хорошенькие губки.
– Ой! – охнула она, но тут же рассмеялась. Роджер с коварной улыбкой взял ее за руку и увел в темноту.
– У тебя такие сладкие губы, – прошептал он и, схватив ее в объятия, снова стал целовать. А когда разжал руки, Филиппа довольно улыбнулась.
– Это было чудесно, милорд! Нельзя ли повторить?
И после того как он исполнил ее просьбу, тихо призналась:
– Какая же я глупая, что так долго ждала поцелуя! Только теперь мне пришла в голову простая мысль: откуда же девушке знать, хорошо ли целуется ее муж, если у нее нет никакого, даже самого малого опыта? Сеси утверждает, что целуетесь вы хорошо, и хотя мне не с кем сравнивать, я склонна с ней согласиться. Надеюсь, что, пока вы еще не женились, мы сможем продолжить начатое.
Сэр Роджер громко рассмеялся:
– Мистрис Филиппа, кажется, я завидую джентльмену, который в один прекрасный день станет вашим мужем. А теперь пора вернуться к остальным, если не хотим, чтобы о нас поползли сплетни. Поцелуи – вполне невинное времяпрепровождение, но я не желал бы очернить вашу репутацию долгим отсутствием, особенно теперь, когда совсем стемнело.
– А мне хотелось бы продолжать целоваться с вами, хотя бы еще немного! – выпалила Филиппа.
– Буду счастлив угодить вам, милая, только не в столь публичном месте, – улыбнулся он, увлекая ее в тень.
Позже, в спальне фрейлин, Филиппа и Сесилия, лежа в одной постели, долго шептались, и Сесилия то и дело посмеивалась, слушая рассказ о приключениях подруги.
– Ну, говорила же я, – твердила она. – Он прекраснейший человек, и как жаль, что обещан другой.
– Мне все равно, – отмахнулась Филиппа. – Просто понравилось целоваться с ним, но не представляю его своим мужем. А теперь скажи, Миллисент здорово разозлилась? Ругала меня?
– Не слишком. Потому что королева была рядом, а в ее присутствии Миллисент пришлось прикусить язычок, но она очень рассердилась, узнав, что сэр Уолтер уделяет тебе столько внимания. Правда, твердила, что это вовсе не он, но все девушки уверили ее в обратном. Потом она все время молчала, но следила за вами, как ястреб, а когда вы ненадолго исчезли, побледнела, отпросилась у королевы и бросилась вас искать. Но вряд ли она упрекала его за такое поведение: в конце концов ее положение не так уж твердо. Она повисла у него на руке и смотрела, как матка-овца на ягненка. Клянусь, это было именно так! – засмеялась Сесилия. – Ну как? Поиграешь еще с сэром Уолтером или тебе надоело? Тони сказал, будто ты притворилась, что не умеешь играть в кости! И это ты, лучший игрок среди фрейлин!
– Ты была права, сказав, что Миллисент не стоит таких трудов. У меня полно дел поважнее. Я хочу перецеловать столько мужчин, сколько удастся, прежде чем меня вынудят уехать обратно на север, чтобы обвенчаться с каким-нибудь сельским занудой. По крайней мере у меня останутся чудесные воспоминания о моих последних деньках при дворе короля Генриха!
– Вижу, Роджер вдохновил тебя, – усмехнулась Сесилия. – Он такой милый! А теперь давай немного поспим. Завтра придется ехать в Ричмонд, до того как начнутся летние путешествия. Думаю, в этом году мы отправимся на север.
На следующий день двор перебрался из Гринвича в Ричмонд. Ко всеобщему облегчению, в городе не оказалось признаков оспы или чумы. Многие придворные отправлялись в свои имения, покидая королевский поезд, как только он приближался к их владениям. Некоторые девушки уехали домой, чтобы выйти замуж. То же самое вскоре предстояло Миллисент и Сесилии. Мысль о потере лучшей подруги мучила Филиппу, и постепенно она становилась все более неосмотрительной: играла в кости с молодыми придворными, теряя ровно столько, чтобы им захотелось вернуться, платила долги поцелуями, а в последнее время, если верить сплетням, и ласками. Служанка Люси журила молодую хозяйку, но ничего не действовало. Люси сообщила бы ее матери, но не умела писать и не имела средств, чтобы нанять писца.
Королева быстро уставала: как говорили, сказывался возраст. Последняя беременность, похоже, окончательно вымотала ее. Она собиралась удалиться в Вудсток на июль, вместо того чтобы сопровождать короля в его летних поездках. Генрих был крайне этим недоволен, но все же согласился. Теперь наставлять фрейлин было некому, впрочем, Филиппа вряд ли послушалась бы доброго совета.
Сесилия не собиралась в Вудсток. Ей предстояло вернуться в родительский дом, где в августе должна была состояться свадьба. Раньше предполагалось, что Филиппа поедет с ней, но теперь, после разрыва с Джайлзом, граф и графиня Ренфру не слишком жаждали ее видеть.
– Боюсь, посещение нашего дома воскресит грустные воспоминания о Джайлзе, дорогая, – сказал Филиппе Эдвард Фицхью. – Твоя скорбь и праведный гнев, а также попытки скрыть все это омрачат день свадьбы Сесилии. Уверен, что ты не захочешь огорчать свою лучшую подругу и, следовательно, согласишься с решением, принятым мной и леди Энн.
Филиппа молча кивнула, не вытирая катившихся по щекам слез. Он, разумеется, прав, но пропустить свадьбу Тони и Сесилии…
– Я все рассказал дочери, Филиппа. Прости, дитя мое, я не хотел взваливать такой груз на твои плечи. Эгоистичность и неосмотрительность моего сына все испортили. Ты знаешь, что мы с женой с радостью приветствовали бы тебя как нашу дочку. Я уже написал твоей матери, что всячески готов помочь найти тебе другого жениха.
Волна гнева неожиданно захлестнула Филиппу.
– Я уверена, милорд, что моя семья вполне способна найти мне мужа и без вашей помощи, – холодно процедила она. – А теперь позвольте мне уйти. Сесилии нужно собраться, а без меня ей сделать это трудно.
Она, повернувшись, удалилась.
Легкая улыбка коснулась губ Эдварда Фицхью. Что за простак этот Джайлз! Эта гордая девушка принесла бы в семью огромное приданое. Впрочем, возможно, Филиппа слишком хороша для его глупого сына. Потеря велика… и потому он склонен простить ей неучтивость. Она держалась исключительно хорошо, если принять во внимание тяжесть нанесенного удара и позор, которым покрыло ее поведение их младшего сына.
Вернувшись, Филиппа застала Сесилию в слезах. Усевшись рядом на кровать, она обняла подругу за плечи.
– Твои родители правы. Будь проклят твой братец за все несчастья, которые он на нас навлек. Зато ты напишешь мне и подробно расскажешь о свадьбе. А Мэри и Сюзанна не почувствуют, что ты пренебрегаешь ими ради меня.
– Я ближе к тебе, чем к сестрам, – всхлипнула Сесилия.
– Зато ты обязательно приедешь на мою свадьбу, – заверила Филиппа. – Поверь, моя мать уже переворачивает небо и землю в поисках достойного деревенского болвана, готового взять на себя управление Фрайарсгейтом, поскольку это куда важнее для нее, чем родная дочь.
– Ты поедешь домой этим летом?
– Господи, нет! В первый год я вернулась туда только по настоянию королевы. Никогда в жизни мне не было так тоскливо! Нет, я отправлюсь во Фрайарсгейт, только если заставят.
– Твоя жизнь этим летом не будет слишком волнующей, поскольку Вудсток – не самое веселое место на свете, – заметила Сесилия.
– Знаю, – простонала Филиппа. – Мы уезжаем через несколько дней. А ты – уже завтра, и не представляю, как я буду без тебя!
– Тони пообещал, что мы приедем ко двору на Рождество. А до тех пор будем жить в его имении.
– Вы собираетесь туда прямо после свадьбы? – спросила Филиппа, складывая несколько пар рукавов в маленький сундук Сесилии.
– Нет. Сначала в Эверли, родовое владение Фицхью, в приграничье, где пробудем месяц, а уж потом переедем в Динмир, который и станет нашим домом. Эверли – маленькое имение и находится очень далеко, так что развлекать гостей не придется. Моя семья давно уже там не живет, но дом содержится в полном порядке.
– Я буду скучать по тебе, – призналась Филиппа.
– И я тоже.
– Теперь, когда ты замужем, а я нет, между нами уже не будет прежнего.
– Но мы навсегда останемся лучшими подругами, – возразила Сесилия.
– Навсегда, – согласилась Филиппа.