Фетишист. История Джерри Брудоса, «обувного маньяка» - читать онлайн

Глава 1

Он был чудовищем. Но он не родился таким, а стал – за двадцать восемь лет, одиннадцать месяцев и двадцать семь дней, прошедших до того, как Линда К. Слоусон, к несчастью, попалась на его пути.

Джером Генри Брудос родился в Вебстере, Южная Дакота, 31 января 1939 года. Его родители были безнадежно неудачной парой. У них уже имелся сын на несколько лет старше Джерома, и они определенно не хотели еще одного; старший брат Ларри был сообразительным малышом и не доставлял родителям неприятностей. Они предпочли бы девочку. Но вместо нее Эйлин Брудос родила рыжеволосого голубоглазого мальчика, которого так и не смогла полюбить. Как все дети, он безошибочно это чувствовал. Когда Джерри вырос достаточно, чтобы облечь свои чувства в слова, он назвал ее «упертой самовлюбленной эгоисткой». Если она просто его не любила, то он возненавидел ее.

Эйлин Брудос была женщиной практичной и одевалась так же – аккуратно и без фантазий, а еще, по словам Джерома, «никогда, никогда не носила высоких каблуков».

Генри Брудос, смешной недомерок ростом всего метр шестьдесят два, постоянно перевозил свою семью с места на место. Обычно они селились на фермах – фермах, дававших столь скудные урожаи, что старшему Брудосу приходилось устраиваться в городе на работу, чтобы содержать их. Как большинство коротышек, он славился вспыльчивым нравом и мгновенно набрасывался с оскорблениями на любого, кто пытался взять над ним верх, не стесняясь в выражениях. Но какими бы недостатками ни отличался отец, Джером Брудос предпочитал его Эйлин.

Во время Второй мировой войны Брудосы жили в Портленде. Устроиться на работу тогда было легко, и их финансовое положение оставалось относительно стабильным.

Пятилетний Джерри Брудос мог бродить на свободе и однажды забрался на свалку, где нашел нечто, поразившее его. Туфли. Женские туфли на шпильках – нисколько не похожие на те, что носила его мать. Они были из лаковой кожи, с открытыми пальцами и пятками и тонкими ремешками, обхватывавшими щиколотки. Конечно, они были немного поношенные, а на декоративной пряжке не хватало одного блестящего камешка. Тем не менее они ему очень понравились, и он принес их домой.

Больше ради смеха он обул сверкающие черные туфли прямо на носки и прошелся в них по дому. Эйлин Брудос увидела его и пришла в ярость. Она сурово его отчитала резким голосом, срывающимся на визг. А потом велела отнести туфли обратно на свалку и выбросить там. Он не понял, почему мать так разозлилась и что такого плохого он совершил – ведь эти туфли никому не были нужны. Вместо того чтобы отнести их назад, он спрятал туфли в доме. Когда контрабанда попалась матери на глаза, разверзся настоящий ад. Она сожгла туфли, а Джерри надолго посадила под замок.

Когда его наконец выпустили, он побежал к соседке, местной красавице, которая всегда очень ласково относилась к нему. Джерри нравилось представлять себе, что она его настоящая мать, а к Эйлин он не имеет отношения. Уже тогда он ненавидел Эйлин.

В пять лет у Джерри Брудоса появилась подружка – девочка одних с ним лет. Она всегда была бледная, быстро уставала и не могла играть; он не знал, что она умирала от туберкулеза. Ее смерть была самым ужасным, что с ним когда-либо случалось; еще долго он тосковал по ней.

Соседская женщина, хорошо с ним обращавшаяся, тоже болела – у нее был диабет. Годы спустя у него в голове эпизод с крадеными туфлями, смерть его подружки и доброта соседки так переплелись между собой, что он вспоминал о них исключительно вместе.

К моменту, когда Джерри Брудос пошел в первый класс, семья переехала в Ривертон, Калифорния. Учительница Джерри в школе оказалась хорошенькая и всегда носила на работу высокие каблуки. У нее обычно была при себе запасная пара, чтобы переобуться, если устанут ноги, или сходить на свидание после конца уроков. Джерри уже знал, что открыто обращать внимание на женские туфли нельзя, но втайне постоянно засматривался на обувь учительницы, очарованный каблуками-шпильками. Однажды, не в силах и дальше выдерживать напряжение, он украл пару, которую она хранила в рабочем столе, и спрятал туфли на спортивной площадке, чтобы потом унести с собой домой. Но кто-то нашел их и вернул учительнице. Несколько дней спустя Джерри признался, что это он их взял.

Учительница не стала злиться, но сильно удивилась:

– Боже, да зачем тебе понадобились мои туфли, Джером?

Он покраснел как рак и выбежал из класса.

Второй класс Джерри закончил плохо. Он часто болел – то ветрянкой, то ларингитами, а то и ангиной; лежал дома с распухшими гландами и осипшим голосом. Взрослым он вспоминал, что ему делали «операции на пальцах рук и ног», вероятно, с целью лечения грибковой инфекции ногтей. Дважды ему оперировали ноги. Что стало тому причиной, неизвестно; сам Джерри Брудос помнил только, что у него плохо функционировали вены: «Они раздувались, и приходилось делать операцию, потому что они не справлялись со своей работой».

Его преследовали мигрени с частичной потерей зрения и неукротимой рвотой. Из-за них, а также потому, что он так и не выучился читать и писать, в школе решили, что ему нужны очки. Его брат учился на одни пятерки, да и у самого Джерри тесты IQ показывали результат выше среднего, но он отличался рассеянностью и неторопливостью.

Очки ему сделали, но они были лишь чуть сильнее обычных стекол – просто плацебо. Головные боли не прекратились – в большей или меньшей степени они будут преследовать Джерри Брудоса всю жизнь.

Очевидно, он долгое время проводил в постели, запертый в доме с матерью, которую всеми силами старался избегать, но эта часть жизни стерлась у него из памяти. Он хорошо ладил с братом, несмотря на то что Ларри был отличником в школе и Эйлин отдавала предпочтение ему. Отца Джерри видел редко, потому что тот постоянно работал – на ферме или в городе.

Увлечение женскими туфлями у Джерри только укреплялось. Однажды к родителям пришла в гости супружеская пара с дочерью-подростком. Девочке захотелось вздремнуть, и она прилегла на кровать Джерри. Он прокрался в комнату и был поражен тем, что она не сбросила свои туфельки на высоких каблуках. Один каблук проткнул вязаное покрывало и торчал оттуда; это зрелище показалось Джерри невероятно эротичным. Он хотел ее туфли. Он попытался снять их у нее с ног, но девочка проснулась, велела ему прекратить и выгнала из спальни.

Следует напомнить, что все эти эпизоды с кражами туфель происходили еще до того, как Джерри Брудос достиг возраста полового созревания. Естественно, секс был в его доме запретной темой. Как все подростки с ферм, он наблюдал сексуальное поведение у животных: видел, что быки делают с коровами и как кабаны в буквальном смысле «ввинчиваются» в свиней своими причудливыми, но весьма функциональными пенисами. У него на глазах спаривались собаки и кошки. Но он никогда бы не осмелился спросить, как происходит соитие у людей. Прикосновения и объятия – любые проявления чувств – в доме Брудосов не поощрялись. Он слышал в школе шуточки и смеялся вместе с другими мальчишками – особенно над той, где девочка съезжает вниз по перилам, – но никогда не признался бы, что сути их не понимает. И уж точно он не мог провести параллели между странным возбуждением, которое охватывало его при виде женских туфель, и своими сексуальными желаниями.

Даже ему самому это казалось странным, и он старался держать свои фантазии в секрете. Почему мать так рассердилась, когда он в пять лет принес туфли со свалки? Почему соседка-подросток выгнала его? Таинственность и загадочность этого наваждения делали его лишь более чарующим.

Глядя на светлокожего рыжеволосого Джерри, которого в школе считали глуповатым, никто не заподозрил бы в нем тайных страстей. А уж зревшая у него внутри потенциальная опасность вообще показалась бы смехотворной.

Всю жизнь женщины будут управлять Джерри Брудосом тем или иным способом. Эйлин, его мать, была авторитарной и непреклонной. Она, главная в доме, отчитывала его за малейшие проступки, а старшему брату все сходило с рук. Ларри уклонялся от домашних обязанностей не меньше, чем Джерри, но для него у матери всегда находились оправдания. Ларри был «исключительным» и «одаренным», ему требовалось время, чтобы учиться. И Ларри, и отец понимали, что Эйлин несправедлива к Джерри, но ничего не могли с этим поделать. Она правила твердой рукой, и трое мужчин в семье предпочитали тактику избегания открытой конфронтации.

Другие женщины, игравшие в жизни Джерри важную роль, покинули его; его маленькая подружка умерла, а ласковая соседка разболелась так сильно, что больше не могла уделять ему время. Учительница перестала ему доверять после истории с туфлями. Он рано осознал, что на женщин нельзя полагаться.

Он вечно пребывал в угнетенном состоянии, и бессилие порождало у него внутри ярость.

Подростком он превратился в бомбу с часовым механизмом.

К тому времени семья переехала в Грантс-Пасс в Орегоне. У их соседей было несколько дочерей, и Джерри с одним из их братьев часто прокрадывался в девичьи спальни, чтобы поиграть с их одеждой. Теперь его фетишем стало еще и женское белье. Тайные женские вещицы. Лифчики, и трусики, и пояса – вся эта сложная упряжь, которая удерживала на месте шелковистый нейлон. Он обожал прикасаться к нежной поверхности ткани – почти так же, как к женской обуви, разительно отличавшейся от мужской.

Когда Джерри было тринадцать, Брудосы переехали снова – теперь в Уоллес-Понд близ Салема, столицы штата. В 1952 году отец Джерри сделал там очередную неудачную попытку разбогатеть на фермерстве.

Ларри исполнилось шестнадцать, и он начал испытывать нормальный мужской интерес к обнаженному женскому телу. Он собирал картинки с моделями «пин-ап», а иногда рисовал подружку Супермена, Лоис Лейн, – обнаженную и в туфлях на шпильках. С учетом пуританских воззрений Эйлин Брудос Ларри предусмотрительно прятал свою коллекцию в ящичке под замком. Джерри нашел ящичек, взломал замок и принялся рассматривать картинки. И, конечно, его, а не Ларри поймали на месте преступления. Брата он не выдал и принял наказание за него. Все равно никто бы не поверил, что это коллекция Ларри, потому что Ларри был хорошим сыном, а Джерри – плохим.

В шестнадцать лет у Джерри впервые случилась поллюция. Эйлин, категорически не желавшая обсуждать тему секса, нашла пятна у него на простыне и отругала сына. Его самого ночная эякуляция сильно испугала; он задавался вопросом, возможно ли держать это под контролем. Мать заставила его вручную выстирать простыни, и на следующую ночь он спал без постельного белья, потому что комплект был только один, и доказательство его испорченности все еще сохло на веревке во дворе.

У Джерри стали возникать причудливые фантазии о возмездии. Целыми днями он торчал на холме близ фермы, где решил выкопать тоннель. Он собирался похитить какую-нибудь девушку и спрятать ее там. Когда она будет в его власти, он заставит ее исполнять все свои желания. Вот только он понятия не имел, чего хочет от пленницы. Он по-прежнему мало знал о сексе, не представлял, как происходит соитие, и уж точно не слыхал об изнасиловании. Тем не менее его возбуждали мысли о женщине, просящей у него пощады.

Примерно в то же время Джерри начал красть туфли и белье из соседских домов и с веревок, где сушилась выстиранная одежда. У него образовалась собственная коллекция, которую он любил перебирать и ощупывать; Джерри тщательно следил за тем, чтобы Эйлин Брудос не наткнулась на нее.

Любопытно, что он никогда не крал одежду матери и не испытывал желания примерить ее вещи.

Если кто-то в Уоллес-Понд и заподозрил, что Джерри ворует у соседей, то огласке это предано не было. А потом Брудосы снова переехали – на этот раз в Корваллис. В Корваллисе, расположенном в двадцати пяти милях к западу от современного шоссе I‐5, которое соединяет Мексику с Канадой, находится Университет штата Орегон; это плодородный регион, как и вся долина реки Уилламет. К востоку от города течет река Лонг-Том, а Тихий океан располагается в пятидесяти милях к западу.

К моменту переезда Ларри уже поступил в колледж – он изучал электронику. Джерри тоже проявлял к ней склонность, но его достижения меркли по сравнению с успехами брата.

Джерри было почти семнадцать, и у него уже имелись кое-какие представления о жизни. Тем не менее он до сих пор не видел обнаженной женщины и был решительно настроен это исправить. Враждебность и недоверие к женщинам нисколько не усмирили его похоти.

Джерри продолжал красть женские вещи. Дома, в своей комнате, он вытаскивал свои сокровища из тайника и ласкал их. Позднее он скажет психиатру, что от прикосновения к женским вещам испытывал «забавное ощущение». Он использовал одежду для мастурбации, но не достигал оргазма. Эякуляция происходила у него только по ночам, во сне.

В конце лета 1955 года Джерри Брудос прокрался в соседский дом и похитил белье восемнадцатилетней девушки, которая там жила. Однако кража не принесла ему желанного удовлетворения, и Джерри подумал, что гораздо лучше было бы иметь фотографии самой девушки. Он задумал целое представление, чтобы их получить.

Джерри обратился к девушке, белье которой украл, с предложением помочь вернуть пропавшие вещи. Он намекал на какую-то тайну – мол, он работает в полиции под прикрытием. У него есть инсайдерская информация. Поначалу девушка ему не поверила, но Джерри настаивал. Он ведь живет по соседству, вот полиция и решила, что он – идеальный агент под прикрытием. Никто не заподозрит, что Джерри сотрудничает с копами.

Девушка засомневалась. Ей хотелось получить белье назад – она много работала, чтобы его купить. А Джерри был совсем ребенок – всего шестнадцать лет – и выглядел как большой клоун. Она не боялась его, и, возможно, он правда что-то знал.

Джерри Брудос пригласил ее к себе в один из вечеров, когда остальных членов семьи не было дома. Услышав, что она стучит в дверь, он позвал ее:

– Поднимайся! Иди наверх!

Девушка поднялась по темной лестнице старого фермерского дома на звук его голоса. В комнате Джерри царил полумрак, она никого не увидела. И тут высокая фигура в маске подскочила к ней, размахивая длинным ножом.

– А ну раздевайся, или я тебя зарежу! – сказал голос из-под маски. – Живо!

Он прижал нож к ее горлу, и она почувствовала холодное лезвие. Ее сердце отчаянно заколотилось; жертва начала понимать, что совершила ужасную ошибку, доверившись соседскому мальчишке.

Дрожа, девушка стала снимать одежду. Она не была дурой и понимала, кто прячется под маской, но не знала, что он собирается сделать с ней. Шансов победить его в драке у нее не было, оставалось подчиниться.

Человек в маске достал откуда-то дешевую камеру со вспышкой, и она сообразила, что он не планирует насиловать ее – ему нужны ее фотографии!

Он говорил ей, какую позу принять; так он сделал несколько фотографий обнаженной и полуобнаженной жертвы. Она подчинялась его указаниям в ужасе от того, что он может все-таки пойти дальше простой съемки. Он торопился, командуя ей встать так или этак, нагнуться и повернуться.

Когда пленка закончилась, фигура в маске вышла из спальни Джерри Брудоса. Его жертва кинулась лихорадочно одеваться и уже бежала к лестнице, когда Джерри без маски появился в своей комнате. Он тяжело дышал.

– С тобой все в порядке? – спросил он. – Я был снаружи, в амбаре, и тут кто-то – я не видел кто, – подошел и задвинул засов. Мне только сейчас удалось вырваться! Ты никого тут не видела?

Она затрясла головой и проскочила мимо него. Едва выскочив на порог, девушка помчалась к своему дому.

Джерри Брудос действительно верил, что провел свою жертву, убедив ее, будто какой-то незнакомец заставил ее позировать голой. Он решил, что все сошло ему с рук, когда никто не пришел к нему с обвинениями.

Он проявил фотографии и впервые по-настоящему увидел, как выглядит обнаженная женщина. Он так торопился сделать снимки, пока никто не заявился домой, что не успел насладиться созерцанием девушки воочию. Он даже не возбудился в этой спешке. Однако фантазии Джерри Брудоса и не подразумевали взаимодействия с женщиной; в них женщины лишь подчинялись его командам. Он был Хозяином, а они – рабынями.

Первое впечатление от обнаженного женского тела было у него следующим: «она выглядела ужасно смешно». Однако со временем он стал получать большое удовольствие от просмотра этих фотографий. При этом он перебирал краденые трусики и лифчики, включая девушку, свою узницу, в свои фантазии.

Позднее его жертва сказала полиции:

– Я все время знала, кто это был. Меня не обманула ни маска, ни эта дурацкая история с запиранием в амбаре, но я боялась его. Я боялась, что, если признаюсь, он меня убьет…

Прошло восемь месяцев после эпизода с принудительной фотосъемкой; Джерри больше не волновался насчет того, что его могут разоблачить. Однако он так часто рассматривал снимки, что они уже не оказывали желанного эффекта. К тому же они затрепались и поблекли.

Ему нужна была новая пленница.

Джерри Брудос не мог найти девушку, которая согласилась бы встречаться с ним. Он был большой и неловкий да еще страдал от подростковых прыщей – доктор называл их «акне вульгарис». Прыщи становились еще заметнее, когда он краснел. А когда Джерри нервничал, то невольно опускал голову, а его голос становился хриплым.

Однако дело было не только в его внешности и неуклюжести; что-то еще в Джерри Брудосе отпугивало девушек – что-то жуткое, провоцировавшее почти животную реакцию, говорившую им держаться от него подальше.

Тем не менее в теплый апрельский вечер 1956 года Джерри Брудосу удалось хитростью заманить семнадцатилетнюю девушку к себе в машину. Он начал говорить так, будто они на свидании, и она, изумленная, вытаращилась на него. Девушка согласилась лишь немного покататься.

Ее изумление превратилось в панику, когда Джерри помчался на полном газу прочь от главной дороги. Потом свернул на заросший травой проселок и припарковался возле заброшенной фермы, обшитой посеревшей дранкой. В выбитые окна фермерского дома задувал ветер.

Она огляделась по сторонам и поняла, что соседние фермы находятся в нескольких милях от них, и, случись что-нибудь, никто не придет к ней на помощь.

Не говоря ни слова, Джерри Брудос выволок девушку из машины и начал избивать. Его кулаки молотили ей по лицу и груди; во рту появился соленый привкус крови. Понимая, что это не поможет, она все-таки закричала. Странный парень-переросток продолжал ее бить. Он дергал ее за одежду, приказывая раздеться. С трудом переводя дыхание, он сказал, что хочет увидеть ее голой. Она извивалась, брыкалась и пыталась убежать.

Солнце уже садилось, и ей стало ясно: если помощь не подоспеет прямо сейчас, к рассвету ее не будет в живых. Девушка закричала во всю силу своих легких, и его кулак с тошнотворным чавкающим звуком врезался в ее переносицу.

К счастью, супружеская пара с фермы, расположенной неподалеку, проезжала мимо на автомобиле. Муж вывернул руль и въехал на заросший травой двор. Там стояла старая машина, а высокий крупный парень склонялся над девушкой, лежавшей на земле.

– Она выпала из салона, – объяснил он, протягивая всхлипывавшей девушке руку, чтобы ее поднять. – Ну и плачет, потому что перепугалась.

Девушка яростно затрясла головой, пытаясь что-то произнести распухшими губами.

Супруги с подозрением уставились на парня, и тот пожал плечами.

– Ну ладно, на самом деле на нее кто-то напал. Какой-то придурок. Я проезжал мимо и остановился ей помочь. Она отбивалась от него, а когда я появился, он сбежал через поле, вон туда.

Эта версия произвела на супругов не большее впечатление, чем первая, и они настояли на том, чтобы увести девушку и Джерри Брудоса, отнюдь не горевшего желанием следовать за ними, к себе домой, откуда муж позвонил в полицию штата Орегон.

Полицейским Джерри Брудос признался, что девушку избил он. Сказал, что хотел напугать ее, чтобы она разделась и он мог ее сфотографировать. Он отрицал, что уже проделывал подобное раньше. Выглядел крайне смущенным и оправдывался тем, что поддался эмоциям. Однако полицейские нашли в его машине фотоаппарат и сочли действия Джерри предумышленными.

Жертву Брудоса отправили в отделение скорой помощи местной больницы с обширными гематомами и переломом носа.

Детективы обыскали комнату Джерри на ферме в Далласе, Орегон, и нашли тайник с женской одеждой и туфлями. А еще с фотографиями. Фотографиями женской одежды и обуви плюс снимки обнаженной девушки. Но и на это у Джерри нашлось объяснение. Он настаивал, что фото сделал другой парень, а он их только проявил.

– Я был вынужден… он сказал, что побьет меня, если я откажусь…

Джерри Брудоса арестовали за нападение и побои. Им предстояло заниматься департаменту по делам несовершеннолетних округа Полк.

Эйлин Брудос была разгневана, а Генри потрясен. Ни у кого в их семьях не было психических заболеваний или склонности к насилию. Что, черт побери, не так с Джерри?

Материалы дела, по которому его арестовали, наличие предметов фетиша в его комнате и показания восемнадцатилетней соседской девушки, которая теперь решилась рассказать о случившемся, убедили власти, что проблемы Джерри Брудоса куда серьезней, чем у обычных малолетних правонарушителей.

Весной 1956 года он был направлен на диагностику и лечение в центральный госпиталь Орегона.

Его обследовала длинная череда психиатров, с которыми он держался крайне скованно. Говорил, что учится в старшей школе. Любит спорт, но не командные виды.

– Мне не нравится драться или толкать людей и не нравится, когда меня толкают, поэтому в командах мне делать нечего.

Своими хобби он называл радиотехнику, электронику, механику и… фотографию. Был участником 4-Н, бойскаутов и Фермерского союза. Джерри Брудос, сидевший перед врачами в госпитале Орегона, нисколько не походил на маньяка-садиста. Он отчаянно краснел, когда его спрашивали про сексуальный опыт – точнее, его отсутствие. Говорил, что «страдает» от ночных эякуляций – «мокрых снов», – которые случаются у него примерно раз в два месяца. Старается вести здоровый образ жизни, не пьет и не курит.

Нет, у него никогда не было сексуальных отношений с девушкой. Он никогда не оставался с девушками наедине, но изредка бывал в больших группах, где девушки присутствовали. Да, он сделал фотографии соседки, и она была первой женщиной, которую он увидел голой.

Доктора зашли в тупик с постановкой диагноза. Один психиатр писал 15 апреля 1956 года:

Предварительный диагноз, поставленный Джерри, звучал так: «Подростковая реакция адаптации с сексуальным отклонением – фетишизмом».

Джерри не стали запирать в психиатрическом госпитале. Днем он посещал старшую школу Северного Салема; среди учеников он выделялся разве что своими габаритами и прыщами, от которых никак не мог избавиться.