Загоржице, Польша, 1944 год
Той дождливой майской ночью на дороге раздались тяжелые шаги. Между только что вспаханными полями двигалась зловещая человеческая масса.
Восемнадцать месяцев, проведенных в убежище, обострили слух Хены Роженки. Она привыкла настороженно прислушиваться. Опасность исходила и от немцев, и от тех, кто мог предать ее и ее семью. Ферма располагалась на холме в Центральной Польше, и оттуда было легче заметить приближение опасности. Убежище находилось в нескольких километрах от фермы и безмерно далеко от дома и лавки, где Хена провела большую часть жизни в окружении любящих родственников. Но кем были эти мужчины, шагающие с автоматами на плечах? Почему они направляются прямо к ферме, словно это и есть их цель?
Напряженность Хены росла по мере приближения вооруженных людей к дому. Там оставались ее родители, сестры и брат. Война шла к концу, освобождения ожидали со дня на день, и они осмелились немного передохнуть от весенней сырости в доме.
Темная масса приблизилась к дому. От страха и беспомощности Хену замутило. Она не могла предупредить близких, не выдав себя. Она могла лишь украдкой следить за происходящим из своего укрытия. Той ночью у нее были тысячи причин не идти с родными в дом. В конце концов, ей было всего шестнадцать, а с сентября 1942 года она проводила в кругу семьи абсолютно все свое время. Ей так хотелось побыть одной. Сверстников в школе она в последний раз видела, когда ей было одиннадцать.
Родители постоянно твердили, как им повезло. Пан Радзишевский оказался добрым человеком. Когда-то он делал покупки в их магазине, а потом спас от облавы. Иначе их вместе со всеми евреями Казимежи-Вельки погрузили бы в вагоны и отправили в концлагерь.
Эта ферма находилась так далеко от всего, что жестокость не казалась реальной, но отважный защитник рассказывал им, что происходило в стране. Немцы отправили около двухсот евреев в Бельжец, где находился ближайший лагерь смерти. С тех пор никто о них не слышал. Вторая облава прошла вскоре после этого. Осенью и зимой 1943 года нацисты рыскали по окрестностям, убивали всех встреченных евреев и запугивали местных жителей. Пан Радзишевский говорил, что нацисты грозят сжигать деревни, если обнаружат, что там прячутся евреи. Роженеки следили за облавами из своего убежища и мечтали стать невидимками.
Здесь они провели уже две зимы. За это время исчезла дочь-подросток фермера – ее вместе со множеством поляков отправили на принудительные работы в Германию1. Но недавно все воспряли духом. Пан Радзишевский пришел из города и сообщил, что приближается Красная армия. Страдания скоро закончатся.
Надежда сделала родителей более легкомысленными. В безлунные ночи они выбирались из своих тесных убежищ, чтобы подышать воздухом и немного размять ноги – ведь все время им приходилось, скорчившись, сидеть в тесных землянках. Они даже осмелились мечтать о нормальной жизни, когда можно будет снова торговать в своей лавке, а Хена сможет снова увидеть своих одноклассников.
Она снова выглянула из убежища. Приближавшиеся вооруженные люди не были похожи ни на русских, ни на немцев. Но почему они занимают позиции вокруг главного дома?
Темные фигуры столпились у двери. В холодном влажном воздухе разносились приглушенные голоса.
А потом раздались звуки, которые Хена запомнила на всю жизнь. Позвякивание металла – оружие на изготовку. Громовой стук в дверь эхом разнесся по двору.
– Сдавайтесь, евреи! – кричали по-польски. – Мы знаем, что здесь прячутся евреи! Выходите!
Хена не верила собственным глазам. Сколько раз она представляла налет штурмовиков: большие черные машины, выскакивающие солдаты, окруженный дом, чтобы никто не мог бежать… Теперь эти страшные фантазии стали реальностью.
На крыльцо вышел бледный пан Радзишевский. В тусклом свете Хена видела, что на руках он держит маленького ребенка. Вооруженные люди ворвались в дом. Они орали, избивали фермера прикладами ружей. Пан Радзишевский скорчился, защищая малыша и не думая о себе.
– Мы знаем, что ты прячешь евреев! Выдай евреев! Где они?
– О чем вы говорите? – возмутился пан Радзишевский.
Ребенок заплакал.
– Что вы здесь делаете? – крикнул пан Радзишевский. – Кто вы такие?
Вооруженные люди рыскали по дому, били посуду, растаскивали имущество из шкафов. Шум и крики далеко разносились по тихим полям. Их слышали и на окрестных фермах. Хена не слышала ни немецкой, ни русской речи. Только польскую.
Огромная старая вишня, росшая перед домом, была покрыта влажными цветами. Дерево только что сбросило с себя зимнюю спячку. Появились крупные бутоны, которые раскрылись, выпустив белые лепестки, очень оживлявшие военный пейзаж. Хена могла бы спрятаться под ней. Может быть, эти люди не найдут ее семью. Может быть, они не заглянут за печь и не поднимутся на чердак, где Роженеки прятались во время неожиданных визитов – например, когда соседская дочка приходила поиграть.
В доме раздавался грохот опрокидываемой мебели. Пана Радзишевского осыпали оскорблениями и угрозами. И вдруг раздались пронзительные крики. Сердце Хены упало. Они нашли их убежище. Они нашли ее семью.
– Мы их нашли! – заорал кто-то.
Приглушенные звуки в доме стали резкими и четкими, и Хена поняла почему. Окна на чердаке распахнулись. Вооруженные люди в доме кричали тем, что остались на улице.
Хена увидела свою сестру Франю. Франя была на пять лет старше Хены и взяла на себя роль ее учителя и защитника. Она появилась в окне, лицо ее было искажено ужасом. Хена увидела сестру в полный рост. Вооруженный человек расхохотался и вытолкнул ее из окна. Маленькое тело полетело вниз. Пули полетели вверх. Тело Франи приземлилось с глухим стуком.
Едкий дым достиг убежища Хены. Злобные вооруженные люди хохотали и орали. У них появилась новая жертва, сестра Хены, Фримет. Неужели снова придется это видеть? Кошмар повторился. Хена замерла от ужаса, увидев в окне искаженное страхом лицо матери. Ее заставили смотреть на трупы дочерей под окном. Ите было за пятьдесят. Она столько дней и ночей успокаивала всех, когда они сидели, не двигаясь, в сырых землянках. Сейчас она двигалась очень неловко. Садисты подгоняли ее дулами ружей. Толчок. Крик Иты заглушили автоматные очереди.
Хена смотрела, как дула ружей и автоматов нацеливаются вверх и одного за другим убивают ее родных. Она не могла поверить, что ее мать и сестры, которые всего несколько минут назад со страхом обнимали друг друга, уже мертвы.
Брат и отец беспомощно смотрели на происходящее – их крепко держали нападавшие. И снова раздались жуткие звуки. Сначала из окна вылетел брат, за ним отец. Тела их прошили автоматные очереди, а потом они рухнули на остальных.
Вооруженные люди хохотали и орали от радости. Смертельная жестокость помутила их разум. Они поздравляли друг друга с удачной охотой на «жидов».
Они не пытались действовать тайно. Они похвалялись проведенной казнью. Крики и автоматные очереди эхом отдавались по двору. Никто в деревне не открыл дверей и не выглянул. Ни немцы. Ни польская полиция.
Прошло несколько часов после резни. Хена не двигалась. Вооруженные люди давно ушли, но она слышала, как они предупреждали фермера, чтобы тот не вздумал присвоить себе имущество евреев. Они еще вернутся.
Как скоро?
Тяжелые шаги давно стихли, а Хена все еще не могла пошевелиться. Она осталась одна в этом мире. Где ей укрыться? Спрашивать совета у пана Радзишевского она боялась. Что, если те люди узнали, что она жива, и стали его пытать?
Вишневое дерево стало погребальным для ее семьи. Но местонахождение останков Роженеков не осталось тайной. Само дерево отказывалось скрывать преступление. Каждую весну оно расцветало, потом цветы сменялись маленькими, твердыми зелеными плодами. Они дарили надежду. Но плоды эти никогда не становились яркими оранжево-красными польскими вишнями. Они не становились гордостью Польши и никогда не зрели. Они чернели и гнили, не давая жителям деревни забыть о тех, кто лежал у подножия этого дерева.
Со временем жители деревни обратили внимание на это дерево. Слухи о нем разнеслись на мили вокруг. Под вишней были похоронены убитые евреи, Роженеки из Казимежи. Неужели оно проклято?
Ходили слухи и о том, что кому-то удалось избежать страшной судьбы всей семьи. Выжила Хена. Только ей удалось уйти живой.