Представление об абсолютной суверенности окружающих нас вещей с древнейших времен в различных исторических культурах и в различные эпохи подвергалось сомнению через механизмы интеллектуальной и чувственной рефлексии. То, что вещи существуют как бы сами по себе, автономно, не укладывалось в голову, скажем, первобытного охотника, подмечавшего связь между точностью полета стрелы, степенью натянутости тетивы его лука, материала, из которого было сделано его оружие и ритуальным танцем, исполняемым им в коллективе сородичей перед тем как отправиться в лес за добычей. Примерно такую же исключительно сложную коммуникативную стратегию обращения с вещами составляли и подвиги средневековых рыцарей, учитывавшие значение множества обиходных некритических «мелочей», от которых, впрочем, зависел успех очередного крестового похода. Лошадь, ее нехитрая упряжь, доспехи, изготовленные по особым технологиям, обоз, состоящий иногда из полутора десятков нагруженных скарбом телег, несколько оруженосцев и дюжина обслуживающих это передвигающееся хозяйство крестьян, плюс обязательное церковное благословение, непрерывное молитвенное делание в пути до святой земли, помноженные на верность долгу и эксклюзивную доблесть – все вместе как бы формировало целокупную поведенческую рецептуру, призванную обеспечить реализацию поставленных церковью задач. Заметим, что ничего из перечисленного по отдельности не обладало, видимо, достаточной онтологической мощью для этого, но только в синтезе, при взаимном перетекании энергии используемых компонентов друг в друга, что, разумеется, вполне резонно квалифицируется исследователями, наподобие Клода Леви-Стросса, в терминологии атавистических магико-мифологических комплексов. Однако обесценивает ли подобная позитивистски-светская, объективистская, трактовка описываемого феномена сам факт чрезвычайного усиления предметов, кружащих интеракциональные хороводы? Сомнительно. Поскольку это бы противоречило очевидности предъявляемых жизнью кумулятивных эффектов. Организованные определенным образом вещи за счет тесных пересечений и переплетений, на самых стыках собственной вещности, дистрибутивно рождают кроссмедиальные интерференции, позволяющие выстроившего их в некий замысловатый ряд человека справиться с любым сложным делом. Человек всегда действует через вещи как через своих заместителей, пропорционально перераспределяя, таким образом, на этих «тихих союзников» свалившуюся физическую и интеллектуальную нагрузку. Отметим, что под вещами нам здесь следует понимать как материальные предметы, так и духовные сущности, имеющие тенденцию к «общительности». Поэтому какой-нибудь европейский банкир нового времени, орудующий одновременно звонким драгметаллом и таинственными математическими формулами, облегчающими ему расчеты, состыковывает (медиатизирует) тем самым в поле своего внимания и деятельности агентов различных миров, которые, однако, под его волевым напором, оказываются в состоянии сыграть единую партию.
Наблюдательные ученые, калибра Александра Богданова, уже в ХХ веке обнаружили таинственную связность и связанность вообще всего со всем в мире и предлагали начать использовать данный момент в инженерно-технологических целях для мультипликации благ человечества. Богдановская наука тектология стала пробным камнем в применении т.н. системного подхода в различных практических областях знания. Сегодня никого уже не удивит, например, такой каскад словосочетаний, в идейном бэкграунде которых лежит дружная спайность как реальных, так и символических участников: «солнечная система», «система организма», «система ПВО», «система образования», «политическая система» и др. Следующей остановкой в развитии методологии увязывания необъятного множества неоднородных компонентов в сложно-разветвленные кон-фигуративные сети с целью выявления подлинной достоверности в устройстве бытия стала акторно-сетевая теория Бруно Латура и Джона Ло, покусившихся в рамках концепций «хинтерланда» и «черных ящиков» уже и на пространство виртуального. И вот уже среди исследователей растет осознание факта неотменяемой медиальности всего сущего. «Все есть медиа», – заявляет, к примеру, В. Савчук, с чем в принципе сегодня очень трудно спорить по причине наступления сетевой парадигмы и возникновения даже особой сетевой мировоззренческой оптики. Оказалось, что онтологической базой мира являются не какие-то постоянные незыблемые объекты, но весьма текучие и изменчивые отношения между ними, обратной дихотомической стороной которых, тем не менее, выступает бодрийяровский differance.
Справедливости ради следует сказать, что первые спекулятивные опыты с теоретическим обоснованием всеобщей медиатизации вещей были предприняты очень давно и были они генетически связаны, главным образом, с религиозными мистическими традициями: это и гностическая проработка эонической структуры эманирующего универсума, предложенная в I–III вв. Валентином и Василидом, и возрожденческий пафос обрисовки многоэтажного божественного творения, и отечественная софиология, в деталях разрабатываемая, в частности, такими уникальными мыслителями как Владимир Соловьев или Павел Флоренский. Тем не менее именно информационная эра, взрастившая и имплантировавшая в реальность бессчётное количество гибридизированных медиационный форм, действительно оказалась достойной именоваться эпохой всемедиа, обладающих характером перманентной контингентности, а от этого – тотальной промежуточности и беспредельности.
Представленная работа включает в себя многолетние размышления авторов над причинами зарождения, характером протекания и составе участников панмедиального процесса, определяемого как стремление всего живого и неживого в мире к объединению усилий для поддержания устойчивости конструкции Мироздания как в отдельных его сегментах, так и в целом. Что же касается медиа как привычного для обывательского сознания коррелята средств массовой информации, то данный феномен нас интересовал исключительно с точки зрения наличия в нем ярко выраженных коммуникативных качеств, но коих при желании можно насчитать не меньше, допустим, и в сидящей на водостоке кошке или же в изготовленном на заводе строительном кирпиче. С нашей точки зрения абсолютно любой объект окружающей нас обстановки под определенным углом зрения, причем, совершенно не метафорически, может и должен быть признан средством массовой информации sui generis.
В завершении хочется выразить большую признательность всем коллегам, прямо или косвенно участвовавшим в создании данной книги, близким и дальним родственникам, обеспечивавшим творческое настроение и прочный тыл обоих авторов, а также мириадам неизвестных, или же не достаточно идентифицированных сущностей, влиявших на регулярную пересборку умственного процесса, который не прекращался иногда даже и во сне. Особая благодарность Валерию Ивановичу Черкашину – учителю и главному вдохновителю предъявляемого труда.
Требуется также засвидетельствовать, что содержимое разделов получившейся книги составили разрозненные статьи, объединенные смежной проблематикой, выходившие в разные годы в журналах из Перечня рецензируемых научных изданий ВАК, в которых публикуются основные научные результаты диссертаций на соискание ученой степени кандидата и доктора наук, а также журналов, входящих в систему РИНЦ.