Феликс с железной дороги - читать онлайн

Глава 6. Что в имени?

На второй день после появления на станции кота Энджи вошла в дикторскую танцующей походкой. Проснуться в четверть пятого в тот день отчего-то не составило ни малейшего труда – Энджи вскочила с кровати с мыслью, что, придя на работу, увидит своего котика. Чудесным образом ей больше не трудно было вставать так рано. Собираться на работу доставляло ничем не омраченную радость.

– Привет, красавчик! – воскликнула Энджи Хант, входя в дикторскую.

Билли, чья смена заканчивалась и которого она сменяла, кисло на нее посмотрел.

– С добрым утром, миссис Ха, – сухо ответил он.

Она весело отмахнулась, понимая, что он шутит:

– Это я не тебе, мистер Брюзга, а моему котеночку.

Котеночек, о котором шла речь, внимательно следил за разговором с высоты, которую недавно облюбовал: с верхней полки стеллажа для бумаг. Там лежали стопки документов, металлические края лотка выгибались вверх, словно гамак, и котенку было очень удобно, если хотелось вздремнуть или понаблюдать за окружающим миром.

Мир этот на ближайшее будущее ограничивался стенами дикторской. Котятам не делают прививки, пока им не исполнится девять недель, а большинство прививок надо повторять дважды – в девять недель и в двенадцать, так что до этого времени их на всякий случай лучше не выпускать на улицу. А учитывая, где жил наш герой, его было приятнее и безопаснее приучать к железнодорожной жизни постепенно. Иногда через окно доносился приглушенный гул двигателей локомотивов или скрип тормозов, но в целом по сравнению с остальным вокзалом в бригадирской было намного тише и уютнее – разве что из-за желающих посмотреть на кота здесь временами случалась совершенно вокзальная толкотня.

– Ну, как он, не безобразничал? – спросила Энджи у Билли, который собирался домой.

Тот угрюмо обернулся с порога, руки в карманах, и желчно переспросил:

– Не безобразничал? Еще как безобразничал. Ты посмотри, где он расселся! На моих рабочих бумагах! И всю ночь не слезал.

Сердито бурча под нос, Билли приоткрыл дверь и вышел. Энджи не могла не отметить, что он был очень осторожен и следил, чтобы котенок не выскочил наружу; дверью, впрочем, за собой он обиженно хлопнул.

– Ты что, нарочно злишь мистера Брюзгу? – спросила она у котенка.

Котенок наклонил черную головку набок и нахально высунул розовый язычок, словно отвечая: «Да, нарочно!»

Энджи приготовилась к работе и взяла его на руки, чтобы приласкать, а еще, чтобы достать из-под него нужный документ. «Ох уж этот Билли», – мысленно усмехнулась она. Ныл он виртуозно, этого не отнимешь, однако от Энджи не скрылось главное: хоть он и ворчал, но не прогнал котенка с насиженного места, не стал его тревожить. Билли выглядел суровым и держался грубовато, но в глубине души был сентиментален, хоть и не хотел бы от нее это услышать.

Билли котенка жалел, но затем пришел Мартин, второй хаддерсфилдский диктор, и Энджи обнаружила, что на некоторых кошачье обаяние действует слабее. Мартин сел за стол, поправил на носу очки с толстыми стеклами, посмотрел на клавиатуру и увидел, что там разлегся котенок – такую он теперь завел привычку. Мартин покачал головой: это его не устраивало. Он откашлялся и смущенно обратился к котенку:

– Тебе нельзя тут лежать. Ну-ка, слезай.

Котенок не сдвинулся ни на дюйм. Мартин протянул руку, нерешительно взял его, поднял и пересадил на ковер. Тот с недоумением уставился на него снизу блестящими глазами.

– Все, убирайся! – сказал Мартин. – Мне надо работать.

Но котенок продолжал смотреть, словно на свете не было ничего увлекательнее этого зрелища. Только когда Мартин на него шикнул, он решил, что это новая игра, отбежал прочь и стал очертя голову носиться по комнате. Он всюду находил новые игры.

А уж возможностей развлечься хватало. Чем больше котенок осваивался, тем смелее становился. Мебель была гимнастическим снарядом, чтобы на нее запрыгивать: в три прыжка он взлетал с пола на мягкое сиденье офисного стула, оттуда на узкий подлокотник, вытягивался там, изображая стойку на перекладине, и торжествующе приземлялся на стол, как на батут; по столу было удобно скользить, кататься и плясать рок-н-ролл; ксерокс возвышался над котенком, как небоскреб, и тот играл под ним в прятки.

В товарищах по играм у него тоже не было недостатка. С ним скоро познакомился весь персонал станции Хаддерсфилд – двадцать шесть человек, не считая работников других железнодорожных компаний, чьи поезда тоже отправлялись с этого вокзала. Всем хотелось поиграть со станционным котом.

Неудивительно, что иногда котенок уставал от общения. В начале знакомства с каждым новым коллегой он вел себя робко и застенчиво. Зато потом начал отдавать некоторым людям предпочтение – например, кассиру Джин Рэндалл. Та считала, что поскольку домашних животных выбирают хозяева, а не наоборот, долг человека сделать жизнь своих питомцев как можно лучше. Ее черные кудри выглядели почти так же, как пышный мех котенка. Скоро приласкаться к Джин стало одной из его главных радостей; но дверь в кассу, где она работала, полагалось держать запертой из соображений безопасности, не делая исключения даже для самых законопослушных котят, так что ей удавалось погладить его лишь до или после смены или урвать пять минут в обеденный перерыв.

Гораздо больше времени котенок проводил с Гаретом, у которого мог проспать на коленях всю смену, и с бригадирами – их он и стал считать самыми близкими и родными. С бурым медведем котенок тоже не расставался. С такой большой игрушкой было непросто сладить, но он нежно хватал его зубами за плюшевую лапу и везде таскал за собой.

Котенок осваивался без проблем, и следующей важной задачей стало придумать ему имя. Гарет снова сел за свой закаленный в боях компьютер и изготовил новый плакат про кота – такой, о котором раньше и не мечтал:

– Нельзя же всю жизнь называть его просто «котик», – заметила Энджи.

Лотерея стала большим событием на вокзале. Пассажиров не приглашали, зато среди железнодорожников кинули клич, чтобы привлечь коллег со всех концов страны. Взносы было решено перечислить в фонд помощи детям, а значит, чем больше участников, тем больше котенок заработает на доброе дело. Записались почти все, а Белинда Грэм даже взяла несколько заявок на участие в Манчестер, в Бриджуотер-хаус – штаб-квартиру «Транспеннинского экспресса», чтобы сотрудники офиса тоже поучаствовали в судьбе станционного кота.

Имена, разумеется, придумывали мужские. Пол котенка к этому времени пытался определить не только манчестерский диспетчер, в чьем доме поселились Макс и Перси. Несколько сотрудников беззастенчиво заглядывали малышу между задними лапами, пытаясь раздвинуть его густые меховые штаны, и глубокомысленно кивали, приговаривая: «Безусловно мальчик».

Гарет остался верен себе и предложил совершенно безумные варианты: «Мистер Ти» из «Команды А» и «Дэвид Хассельхофф» в честь звезды «Спасателей Малибу». У других идеи были попроще – «Белолапик», «Кит» в честь комика Кита Лемона. Дейв Руни. Один из бригадиров, с которым котенок особенно сдружился, дал волю фантазии и придумал имя «Алоизий».

– Алоизий? – возмутилась Энджи. – Ничего себе имечко! – она сердито посмотрела на Дейва. – Надеюсь, его не выберут!

Но здесь ничего не зависело ни от Энджи, ни от кого в «Транспеннинском экспрессе». Решено было положиться на волю случая, а чтобы жеребьевка прошла честно, вести ее пригласили незаинтересованное лицо: Джона, бригадира машинистов из другой компании. Какое имя он вытянет, то и останется, результат обсуждению не подлежит.

Ажиотаж был немалым. Вторник 19 июля приближался, и картонная коробка заполнялась. Каждое имя записывали на листочке, участник платил пятьдесят пенсов, и бумажку кидали в коробку. За коробкой внимательно следили, чтобы никто не жульничал – хотя Энджи и мечтала, как хорошо было бы выкинуть часть имен, например, идею какого-то поклонника черного юмора: «Лепешка». Железнодорожному коту предстоит ходить по рельсам, разве можно называть его Лепешкой?!

Джин предложила «Фрафти» – так звали кота, вместе с которым росли ее дети, его обожала вся семья, а станционный котенок был похож на него как две капли воды. Но точнее всех, пожалуй, угадал Терри, дежурный у шлагбаумов. Ему хватило всего четырех букв. На его бумажке было написано: «Босс».

Рейчел Стоктон, проводница, одно время состоявшая в Обществе защиты животных, очень любила один мультик про кота. Впервые увидев станционного котенка, она сказала себе: «Да это же вылитый Феликс». Листок с этим именем она и опустила в судьбоносную картонную коробку.

Жребий тянули примерно в десять утра во вторник 19 июля 2011 года. Энджи присутствовала, но не подходила к коробке, чтобы никто не усомнился в честности организаторов. Джон взял коробку, еще один помощник стоял рядом; все было обставлено как лотерейный розыгрыш с независимым жюри. Котенок ни о чем не подозревал и бродил по комнате, не догадываясь, что высокий, лысеющий седой человек сейчас выберет из сотни вариантов его имя.

Джон был по натуре прямым, честным и не любил ходить вокруг да около. Он привык каждый день общаться с упрямыми машинистами, и с первого взгляда было видно, что с ним шутки плохи. Оспаривать результат жребия никто бы точно не решился.

Он засунул руку в коробку и порылся в бумажках. Энджи смотрела, затаив дыхание: как же назовут котеночка?

Джон выбрал одну бумажку и вытащил.

– Феликс, – не терпящим возражений тоном объявил он.

Феликс! Энджи подумала, что лучшего имени и не придумаешь – короткое, приятное и не какой-нибудь Ай-ай-айлоизий. Гарет Хоуп, наоборот, был слегка разочарован. А когда Рейчел узнала, что ее вариант победил, она радостно сжала кулаки и закричала: «Да!» Феликс – отличное кошачье имя, и черно-белому малышу оно и правда подходило идеально.

Энджи наклонилась к котенку и взяла его в руки.

– С добрым утром, Феликс, – сказала она.

Котенок недовольно на нее посмотрел.

– С добрым утром, красавчик, – добавила Энджи. От некоторых привычек сложно отвыкать.