Взвизгнув тормозами, разогнавшаяся машина едва успела остановиться прямо перед въездом на территорию больницы при факультете магических и нуль-заболеваний. Водитель, видимо, хотел подать назад, чтобы завести электромобиль в медленно открывающиеся ворота и высадить пассажирок прямо перед центральным входом, но Нина уже не могла ждать.
Открыв дверь, девушка выпрыгнула на мостовую, едва не упав, но всё-таки удержалась на ногах и, как была, в распахнутом пальто, вбежала на территорию учреждения, не обращая внимания на возмущённый крик выскочившего из будки охранника. Сейчас она видела только медленно приближающееся ярко освещённое крыльцо с портиком, поддерживаемым четырьмя колоннами в неоимперском стиле, рядом с которым стояло несколько машин «скорой помощи», и ничего более в этом мире для младшей дочери императора просто не существовало.
Не было ни пронизывающего холодного ветра, ни сбросивших листву деревьев, чьи ветви покрывал первый пушистый снег, ни стука её собственных каблучков по плитке, которой была выложена парковая дорожка. Тонкий лёд хрустел и разлетался под ногами, а скрывающиеся под ним лужи грязными каплями оседали на дорогие белые чулочки, но девушке было всё равно, потому как там, в этом страшном, тёмном и неприветливым в сумерках здании был «Он», и сейчас ему было очень и очень плохо.
Лена догнала её спустя десяток секунд и побежала рядом. Они вместе вынырнули из тенистой аллеи и почти сразу увидели Юлю. Девушка стояла возле одной из машин, кутаясь в не по погоде лёгкую курточку – видимо, это было первое, что она схватила, узнав страшную новость, перед тем как выбежать из дома. Заметив подруг, она замахала руками, и когда Нина, уже тяжело дыша, остановилась рядом с ней, сразу же схватила её за руку.
– Как он? – выдохнула Весомова, в то время как девушка уже тянула её наверх по лестнице.
– Плохо! Очень… – всхлипнула златовласка, быстро обернув к Нине заплаканное лицо. – Нуль-аллергический шок, осложнённый успевшим интегрироваться духовным паразитом.
– Инте… грированным паразитом? – удивлённо переспросила Касимова. – Это как?
– Не знаю! Я не знаю! – почти прокричала Юля. – Я этим никогда не интересовалась! Я…
В этот момент подруги вошли в холл больницы, и она, замолчав, отпустила руку цесаревны, быстрыми движениями вытерев влажные глаза, уверенным шагом направилась к гардеробу. Сдав верхнюю одежду и с помощью автомата натянув бахилы, подруги одели одноразовые халаты, и Юля повела их запутанными коридорами в блок, в котором сейчас содержался Кузьма.
По дороге сюда Нина тысячи, а может быть, и миллионы раз думала о том, что скажет своей ненавистной сестре, когда её увидит. В том числе и подумывала вызвать её на дуэль по крайним правилам, пусть даже став сестроубийцей, но отплатив за то, что она сделала с её любимым человеком.
Однако сейчас все эти построения и измышления, а также заготовленные слова вдруг испарились, когда она увидела осунувшуюся и зарёванную Инну, которая тенью сидела в тёмном углу, уткнув лицо в ладони, и содрогалась от беззвучных рыданий. Сейчас она не выглядела той чопорной, наглой и надменной девицей, которой привыкла видеть её младшая сестра. Явно искреннее глубокое горе, что просто невозможно было сыграть, Нина, будучи эмпатом, хоть и очень слабым, почувствовала издалека, а потому, жестом остановив направившихся к ней Андриану и Асю, медленно подошла к сестре и села рядом. При этом она даже не заметила, как выронила свой неизменный зонтик.
Впрочем, Лена не страдала подобными сантиментами. Шаг в шаг следуя за своей госпожой, когда та присела на кушетку, она прошла чуть дальше и с ходу врезала кулаком по лицу собственной старшей сестре, тенью стоявшей у противоположной стены, которую обычно боялась до дрожи в коленях. Евгения даже не подумала защищаться, а потому упала на пол, гулко стукнувшись затылком о паркет, и осталась лежать, не делая попыток подняться, не произнеся ни звука и пустым взглядом глядя сквозь девушку.
Утробно зарычав, Касимова-младшая набросилась на неё, оседлав и занеся кулак для нового удара, однако позволить продолжаться подобному Нина не могла.
– Лена, не смей! – тихо произнесла цесаревна, и её компаньонка-охранница, едва сдерживая себя, опустила руку. – Хватит. Перестань!
Та не ответила, но с заметным усилием взяла себя в руки, чтобы ещё раз не ударить Евгению, слезла с неё и отвернулась. Помощница Инны медленно поднялась с пола и так и осталась стоять на месте, повесив голову. Словно тень самой себя, обычно весёлой и жизнерадостной.
Нина тем временем как можно мягче обняла беззвучно рыдающую сестру и, поборов лёгкое сопротивление, притянула её к себе. Всхлипнув, Инна вдруг разрыдалась в полный голос, обхватив свою главную соперницу руками и уткнувшись лицом в её грудь, запричитала:
– Я же его люблю… Люблю, понимаешь! Если бы я знала, я бы никогда… Так ведь было не честно, я хотела…
– Тише, тише… – погладила старшую сестру по голове девушка, тяжело вздохнув, досчитала до десяти, чтобы унять бурю эмоций, родившуюся у неё в душе, и оставаться разумной. – Всё будет хорошо.
– Не будет! Не будет!!! – новый взрыв рыданий заглушил слова Инны. – …возненавидит меня. А я… а я… я хотела лишь получить небольшой шанс! Что бы он не смотрел на меня как на высокородную куклу. Я хотела…
– И давно это ты влюбилась? – с лёгкой долей ревности спросила Нина.
– Когда он меня спас… – выдохнула сестра, а затем, подняв заплаканное лицо с потёкшей тушью у глаз, с болью проговорила: – А ты! Ты! Чем ты лучше меня? Почему тебе всегда достаётся всё, а мне…
– Да ничем не лучше, – тяжело вздохнув, ответила Нина, вновь притягивая к себе сестру, и посмотрела на хмурую Андриану.
– Ждём. Сейчас всё решается, – та кивнула на двери в конце коридора, над которым красным горел запрещающий индикатор, и отвернулась, после чего взгляд цесаревны остановился на странной магической девочке Асе.
Малышка стояла рядом с фрейлиной, прижимая к себе поднятый зонтик, и смотрела на неё не по-детски мудрыми глазами. Нина внутренне поёжилась. Эта девочка хоть и нравилась ей, однако порой, в такие вот моменты, было совершенно непонятно, о чём собственно думает ребёнок, а от этого становилось не по себе. Тем более что, по словам Андрианы, именно она первая каким-то образом узнала, что с Кузьмой случилась беда.
Самой же девушке о произошедшем сообщил герцог Сафронов. Своим звонком он сорвал её с прелиминарии, который проводило их ведомство с испанской делегацией. Конечно, Нина участвовала в переговорах с Каталонским Королевским институтом как один из младших представителей Колледжа, в роли наблюдателя без права голоса. То, что она вынуждена была покинуть встречу, никак не могло отразиться на уже достигнутых договорённостях об открытии в этом испанском учебном заведении пунктов набора добровольцев для участия в войне на стороне Пятого Магического, но всё же.
Ректор, догадываясь, а скорее всего, точно зная об их реальных взаимоотношениях с Кузьмой, не стал ничего скрывать и рассказал о странном телефонном запросе, полученном из представительского отдела посольства Первого Колледжа. Человек, представившийся секретарём, передавал требование к его сиятельству от её императорского высочества цесаревны Инны срочно прибыть к ней на аудиенцию. Естественно, что подобная официальная и не совсем корректная форма очень удивила ректора.
Фактически ему ничего не оставалось, кроме как бросить все дела и срочно примчаться в посольство, когда экспресс-проверка подтвердила, что вызов поступил именно оттуда. Подумав, что такая разумная и не по годам взрослая девушка не будет отвлекать его от важных дел по пустякам, а та форма, в которую было облечено приглашение, не что иное, как перегиб кого-то из молодых и особо старательных исполнителей, ректор немедленно вызвал машину и уже через пятнадцать минут вошёл в холл первого этажа дипломатической миссии Первого Колледжа.
К удивлению герцога, его появление стало неожиданностью для сотрудников посольства. Вначале дежурный, предложив ему чаю, просил его обождать в комнате отдыха, а сам отправился к своему руководству. А затем и вовсе вниз спустился сам посол и, извинившись, сказал, что всё это какое-то недоразумение и цесаревна Инна не собиралась встречаться с его сиятельством. По крайней мере, официально, задействуя секретариат, иначе хоть кто-то об этом бы да знал. К этому времени герцог уже заметил, что в посольстве творится какое-то нездоровое оживление, причём не связанное с его появлением, а потому, на правах преподавателя, решил выяснить, что собственно происходит.
Когда же на прямой вопрос ему ответили нечто невнятное про внутренние дела Колледжа, то он, отстранив посла и несмотря на его вялые возражения, направился вглубь здания прямиком к лестнице, ведущей в жилой сектор. Поднявшись по ней на третий этаж, он почти сразу же наткнулся на шумящую толпу молодых людей, столпившихся перед дверями в личные покои цесаревны, и это заставило его напрячься.
При его приближении ребята расступились, пропуская грозного ректора в комнату, и Андрей Иванович увидел сидевшую на полу, обхватив голову руками, одну из младших дочерей Жоры Касимова. В глубине же спальни, сидя на полу рядом с кроватью, рыдала сама цесаревна Инна, сжимая руку лежавшего поверх одеяла весьма знакомого ему молодого человека, вот уже пару месяцев являющегося источником непрекращающихся головных болей ректора. У изголовья переминались с ноги на ногу трое третьекурсников с нашивками медиков на нарукавных повязках. Словно бы почувствовав его взгляд, они обернулись и поспешно отошли в сторону. Только тогда герцог Сафронов наконец-то увидел бледное лицо того, кто лежал на кровати.
«Мы сделали всё, что могли! – словно бы оправдываясь и едва не срываясь на крик, затараторил ему тогда старший из медицинской бригады. – Но… ничего не помогает. Парень умирает! Понимаете? По-настоящему! Это не игровой случай!»
Срочно вызванная «скорая» отвезла Кузьму в эту больницу. Уже там, когда пациентом занялись профессионалы, Инна сбивчиво, в общем, как могла в её состоянии, поведала ректору о случившемся. Всё сводилось к попытке отбить парня у младшей сестры и ничего более. Не имея возможности общаться с ним так же свободно, как и Нина, Инна решилась воспользоваться некоторыми ухищрениями, тем более что из дома ей прислали некое зелье, позволяющее стать немного привлекательней в глазах кавалера, эдакий лёгкий афродизиак на магической основе. Опоив им Кузьму, девушка рассчитывала исключительно заинтересовать его, чтобы он сам захотел почаще видеться с ней. Но так как на высокоуровневого одарённого стандартная доза, растворённая в чашке чая, могла бы не подействовать вовсе, они вместе с компаньонкой решили увеличить её, потому как производитель утверждал, что продукт абсолютно безопасен и сертифицирован как пищевая добавка.
Однако милой беседы не получилось. Едва только сделав несколько глотков, молодой человек застыл на секунду, выронил чашку, вскочил, опрокинув столик, и, как подумала цесаревна, собрался было наброситься на неё, такой был у Кузьмы жуткий взгляд. Но не сделав и пары шагов, парень рухнул на пол словно подкошенный и, побледнев, весь как-то затрясся. Вместе с дочерью Касимова и прислугой его быстро перетащили на кровать цесаревны. Когда прибежали вызванные медики, судороги уже прекратились, и молодой человек начал задыхаться, а минут через пять, когда в комнату вошёл сам Сафронов – впал в оцепенение, и его аура стала медленно затухать, несмотря на то, что он всё ещё был жив.
Когда же герцог спросил – зачем собственно цесаревна вызвала его на встречу, Инна совсем растерялась. Мало того что она не отдавала такого приказа службе контактов, так ещё и секретаря, который сделал звонок, в штате посольства не числилось.
Девушка говорила правду, во всяком случае, так утверждал сам ректор. По его словам, она, ни секунды не задумываясь, позволила ему использовать на ней полиграфическую магему и повторила всё то, что рассказывала до этого. Тем более что то самое зелье, которым опоили Кузьму, герцог Сафронов видел и по прибытию в больницу – передал специалистам на анализ.
Внешне это действительно было самая обычная «Красавица & Красавица», сверхслабая приворотная сахарная субстанция нежно-розового цвета, которую можно было купить в любой нуль-аптеке элитарного класса. Сам фиал также был заводского изготовления и снабжён всеми положенными знаками качества и размещающимися акцизами. Стойкий запах клубники с ванилью, обязательный для всех зелий этого типа, позволяющий легко отследить его наличие в напитке или блюде, также присутствовал. В общем – ничего криминального, разве что пользовался подобными препаратами в основном контингент дам бальзаковского возраста, не до конца уверенный в своей увядающей красоте.
Но когда ректору принесли распечатку анализа, содержавшегося внутри препарата, Андрей Иванович чуть было не схватился за голову. А Инна, прочитав бумагу, впала в ступор, и медсёстрам пришлось в срочном порядке отпаивать девушку какими-то препаратами.
В фиале содержался ядерный концентрат даже не приворотного зелья, а любовного эликсира, сдобренный белёсым красителем, от чего он внешне был похож на безобидное зелье. Средства подобного типа, как и любые другие нуль-психотропные вещества, в Российской Империи находились под строгим контролем у государства и не допускались в свободное распространение. Нужно ли говорить, что мог бы сотворить физически сильный мужчина, даже после «стандартной дозы» подобной бурды.
Нина тяжело вздохнула и посмотрела на Инну, пытаясь сдержать внутри вновь проснувшиеся чувства, для которых сейчас было не место, гадая, прав ли герцог Сафронов, и не смогла ли сестра обмануть его «детектор лжи». Ректор был Аватарой аспекта «Метамагии», а потому сомнительно, что молодой аристократке удалось бы запутать контролирующее заклинание. С другой стороны, всегда есть способы обойти полиграфную магему. Достаточно просто не врать, а говорить «полуправду», что в семьях высшего света Империи учатся делать с самого рождения. Вот только основная сложность состоит в том, чтобы при этом ещё и не думать о том, как бы правильно подобрать нужные слова – а это могут очень и очень немногие. Был и другой вариант, но там нужно было самому свято поверить в то, что ты говоришь, а для этого следовало как минимум владеть самогипнозом.
И всё же. То, что влюблённая женщина способна решиться на многое, она знала по себе. Если даже сестра смогла обмануть Сафронова, то всё равно всё это было не похоже на Инну! Чего она добивалась, опаивая Кузьму концентратом любовного эликсира, да ещё и в таком количестве, а заодно вызывая в то же время на встречу герцога? Хотела, чтобы он застал Ефимова на месте преступления, когда тот насиловал её во все дыры, а заодно и Касимову-старшую? Но зачем?
В порядке бреда можно было бы предположить, что она собиралась вроде как в порыве благородства заступиться за своего обидчика и защитить его честное имя своим матримониальным правом подвергшейся насилию женщины, что и должен был бы засвидетельствовать ректор. Существовала в Империи такая редко применяемая практика для решения особо щепетильных проблем сексуального характера в высшей аристократической среде…
«Да ну! – Нина недоверчиво покачала головой. – Да не может такого быть!»
Родить такой откровенно детский, глупый план, шитый белыми нитками, Инна была просто-напросто не способна, даже с подпития! Да ещё и приплести к нему самого «Серафима», Аватара, особо приближённого, сильно, очень сильно обидев Андрея Ивановича не только своим поступком, но и формой вызова «на ковёр».
«Странно всё это. Если предположить, что план был действительно её, то то ли сестра свихнулась на почве безответных чувств, – подумала девушка, – то ли она вынуждена была действовать не по своей воле. Ведь это даже не её стиль. Да и трудно представить себе, чтобы Инна, которая привыкла всё и всегда решать изящно и со вкусом, а также считающая, что главная её ценность это тело, ум и красота, решилась быть жестоко выдранной в чайной комнате опоенным дурманящим зельем парнем! Ведь это всё равно, что признать, будто она не способна на то, что получилось у меня. А на это Инна не пошла бы никогда. Даже будучи без памяти влюблена! Она ведь настоящая ревнительница своей девственности и чистоты, несмотря на порою фривольное поведение в личном общении. Нет! Не верю!»
Ну а если подумать? Нет, если бы сошлись звёзды, планеты выстроились бы в ряд, а свет Венеры отразился бы от далёкого Ориона, а затем, рассеявшись в болотах Украинской Зоны лучами добра, ударил бы герцога кувалдой безумия по голове, то, возможно, что-нибудь бы и выгорело бы. Но… скорее всего, Кузьма просто по-быстрому трахнул бы эту дурёху и Женьку, и на этом бы всё и закончилось.
Любовное зелье, даже концентрат, действует не очень долго, зато выводится из организма в течение почти двух месяцев. Да и насколько она помнила курсы «Личной магической безопасности», следы приворотных средств без проблем выявляются в пробах мужского семени. Так что парень легко доказал бы свою невиновность, а вот Инна в этом случае так просто бы не отделалась, особенно если…
Нина едва удержалась от того, чтобы не ударить кулаком по ладони. Ну, конечно же! Если откинуть предположения о «гениальном плане», внезапно рождённом сестрицей, и принять за истину то, что она действительно была не в курсе происходящего…
«Да! Вот оно что! Ну, Вика Степановна! Ну Герцина! Ну, ты змея подколодная! Вот, значит, как ты задумала прибрать к рукам папин трон! – Нину аж передёрнуло от осенившей её догадки. – Захотела предъявить отцу внука и потребовать сделать его кронпринцем. А для себя, небось, жезл регента уже приготовила. Оттуда и зелье, и такой с виду дурацкий план. Молодой Аватар – точно впадёт в немилость, но если Инна забеременеет, то это почти стопроцентная гарантия, что ребёнок родится сильным одарённым! Проштрафившаяся дочка – её потом можно куда-нибудь пристроить. Как-никак – императорская кровь, и охочих до такой родни всегда много. А вот от внука – мой отец никогда не откажется, тем более что, кроме меня, конкурентов больше нет – старшие сёстры и их дети лишены права престолонаследия! Вот только для того, чтобы всё сработало, сестра обязательно должна была понести. Более того, родиться должен был только мальчик, и вот здесь либо Герцина положилась на массовый авось – во что я не верю. Либо она была твёрдо уверена в результате!»
Девушка мельком бросила взгляд на сумрачное лицо Евгении Касимовой, на скуле которой наливался крупный синяк, и кивнула своим мыслям. Нужно будет задействовать все возможности служб рода Лопатиных, решила для себя Нина, чтобы узнать, права она или нет. Если же всё так, как ей представляется, то очень важно будет выяснить, есть ли у рода Герциных какой-нибудь секрет, благодаря которому они могли бы обмануть природу и Господа Бога…
– Краситель, – вдруг пробормотала она, сощурив глаза, – нужно попросить проверить этот краситель.
Ведь достали же где-то Герцины этот эликсир, который просто так в аптеке не купишь! Скорее всего, сделали на заказ, ведь как гласила древняя римская поговорка, широко используемая в современных дипломатических кругах: «Quod licet Iovi, non licet bovi». То есть: «Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку». А если этот Юпитер из рода, особо приближенного к престолу…
Но всё это были только догадки, а вот кое-что узнать у Инны следовало прямо сейчас. Покуда она всё ещё находится в том состоянии, в котором вряд ли способна послать кого бы то ни было с подобными вопросами в пешее эротическое путешествие.
– Что? – Инна, оторвавшись от её груди, посмотрела на младшую сестру.
– Да ничего, дорогая, – зло бросила девушка и, взглянув ей прямо в глаза, спросила: – Давай-ка отойдём. Я тебе пару вопросов задам, а ты мне честно ответишь.
– Но…
– Я сказала – пойдём, – Нина схватила старшую сестру за руку и с силой потащила в сторону женского туалета.
В этот момент младшая цесаревна была противна сама себе. Мало того что как обычно в таких случаях ей приходилось играть роль очень неприятной ей самой женщины, так ещё и отбрасывать все чувства, и эмоции, которые буквально кипели у неё внутри. Чтобы просто думать о том, что её любимый человек мог заняться сексом с другой, тем более с её старшей сестрой, и что из этого бы получилось, ей приходилось, пропуская мысли сквозь фильтр холодного политического расчёта. Точно так же, как мыслила и мать Инны – Вика Степановна Герцина, для которой даже дочь была всего лишь инструментом на пути к цели. Полезным, важным, но не незаменимым.
Евгения, видя, что её подопечную зачем-то уводят в уборную комнату, дёрнулась было следом, но тут же наткнулась на свою младшую сестру, преградившую ей дорогу. Нина только мысленно грустно хмыкнула такому порыву. Неужели Касимова-старшая реально могла подумать, что она собирается её избить или что-то типа того…
– Что ты от меня хочешь? – затравленно спросила её перепачканная потёкшей с глаз тушью соперница, сестра и единственная подруга детства.
– Умывайся, – Нина указала на ближайшую раковину. – И поговорим.
– О чём? – опять всхлипнула она.
– О женских делах, – рыкнула цесаревна на старшую сестру и подтолкнула её к крану. – Умывайся, говорю! Смотреть на тебя больно! И голову включай уже!
Вызвав служебную машину, которая должна была развезти девушек по домам, герцог дождался, когда электромобиль остановится перед крыльцом, и вместе со студентками спустился на мостовую. Пока молчаливый водитель из хозслужбы ректората, предупредительно открыв двери, помогал остальным рассесться по местам, Андрей Иванович отозвал в сторону сестер императорской крови и, хмуро осмотрев грустных красавиц, ещё раз напомнил свои слова:
– Значит так, юные леди. На всякий случай повторюсь. Чтобы завтра никого из вашей компании я здесь не видел. Вас всё равно не пустят к Кузьме. Сейчас его на сутки заложили в биоспиритическую камеру, так что он спит. Всё понятно?
– А… С ним действительно всё в порядке? – слегка дрожащим голосом спросила дочка Герциных.
– Да, Инна Святославовна, – строго посмотрев на девушку, ответил Сафронов. – Его жизни ничего не угрожает. Он сильный парень.
– Слава богу, – словно всё ещё не веря в услышанное полчаса назад, выдохнула старшая из сестёр. – Я поняла.
– А вы, Нина Святославовна? – строгий взгляд упёрся в девушку с двумя хвостиками.
– Как скажете, Андрей Иванович, – кивнула младшая. – Значит, послезавтра мы уже можем его забрать?
– Вполне, – ответил ректор, позволив себе лёгкую улыбку, а затем нахмурился. – Та-а-ак. По глазам вижу, что что-то задумали… Что, вечная вражда в сторону – опять подруги не разлей вода?
– Какие наши годы, – притворно вздохнула Нина. – Сегодня дерёмся, завтра обнимаемся.
– Не вздумайте мне баловать! – грозно предупредил их герцог, для верности пригрозив пальцем. – Ваш отец уже в курсе всего произошедшего.
Новость девушкам не особо понравилась, однако то, что ректор сказал дальше, оказалось для них полной неожиданностью.
– Он ждёт вас обеих к себе вместе с Кузьмой через два дня, – у него к вам троим есть очень серьёзный разговор. В частности, касаемый вашего поведения. И сразу предупреждаю – можете ему не названивать – сейчас с вами он общаться не будет. Всё – свободны.
– Спокойной ночи, Андрей Иванович! – хором произнесли девушки и, дождавшись ответа, мышками юркнули в салон.
Проводив взглядом выезжающий из ворот электромобиль, ректор нахмурился и поспешил вернуться в здание больницы. Переобувшись и сбросив подбежавшему гардеробщику своё пальто, он быстрым шагом прошёл по коридорам с притушенным светом и бросил взгляд на часы.
Стрелки отбивали четвёртый час ночи. Покачав головой, его светлость вошёл в дверь с надписью «Только для медперсонала» и, сняв со стоящей рядом вешалки матерчатый белый халат, набросил его себе на плечи. Быстрым шагом он двинулся по погруженному в темноту проходу к одной-единственной двери, за которой в этот час горел свет, и, не стучась, вошёл внутрь.
– Ну, что скажешь, Петрович, – спросил он с ходу, опускаясь на старое продавленное кресло, совершенно не подходившее к ультрасовременной обстановке кабинета.
– Да хреново всё, Андрей, – сразу же ответил ему мужчина в синем халате врача и шапочке, закрывавшей редкие уже седые волосы. – Впрочем, всё как всегда. Так что можно сказать, всё хорошо.
Он замолчал, ещё какое-то время совершая манипуляции над магиографом, периодически посматривая на соседние консоли, многочисленные мониторы которых пестрели графиками и диаграммами. Затем отошёл от прибора и, сняв с носа запотевшие очки, достал из кармана платок и принялся протирать линзы.
– Ну, не томи, – поторопил его ректор. – Это девчонкам ты можешь впарить, что парень абсолютно здоров. Я-то вижу, что это не так.
– Чисто технически – он уже действительно в норме, – покачал головой мужчина. – Впрочем, пусть всё же полежит денёк в капсуле, отдохнёт и восстановится.
– А по факту? Что это был за дух? Где он его подцепил?
– Тут сложнее, – ответил доктор. – Ты шрам у него по позвоночнику видел?
– Ну да – но это от старика…
– Да… Мастер тот ещё коновал, но это я так… просто удивлён, как он вообще оправился. В общем, на его эфирном теле мы обнаружили следы второго обряда, тоже застарелые.
– Что за обряд?
– Точно сказать не могу. Техника мне не известная, но что-то древнее. Центрально-американское. Очень похоже на практики инков или майя.
– И?..
– И ничего. Знания-то утеряны. Могу только сказать, что внутри него живёт не паразитический дух, а нечто более полноценное.
– Демон?
– Нет! Точно нет. Подобную ерунду мы давно уже выявлять научились. Здесь что-то более хитрое, да к тому же напрямую завязанное на его биоритмы и сансарные меридианы.
– Ты хочешь сказать, что это нечто – ему подсадили? При помощи ритуала то ли майя, то ли инков?
– Или ацтеков, – кивнул врач. – В любом случае удалить это нечто я не могу. Да и вряд ли кто-нибудь на нашей планете вообще в состоянии. К тому же оно содержит огромное количество информационных пакетов, уже начавших потихоньку растворяться в нематериальных телах носителя.
– Так что сегодня случилось-то?
– Да это – довольно просто, – мужчина вновь нацепил очки на нос. – Парня траванули той гадостью, которую вы принесли, перенасыщенная энергией аура сразу же начала выжигать нуль-химические изменения. Пошла мощная эктоаллергическая реакция, которая затронула в том числе и подсаженное духовное тело, плотно присосавшееся к его нижним четырём чакрам. Вот оно и взбунтовалось, попытавшись взять контроль над процессами организма. Не будь парень Аватаром – помер бы.
– Ты, кстати, сделал, что я просил? – вдруг вспомнив что-то, прервал его Сафронов.
– Да… – мужчина вновь встал возле магиографа и начал водить руками по сенсорному экрану. – Нет у нас в базах такого аспекта. Что-то новенькое и очень сильное. Поэтому он так быстро и перегорает.
– Понятно… ну и что посоветуешь делать? Сам понимаешь, не хотелось бы, но если…
– Порекомендую не торопиться, – отрезал доктор, обернувшись к герцогу Сафронову. – Был бы он чужаком, ответил бы однозначно, а за своих нужно бороться.
– Я тоже так думаю, Петрович, – улыбнулся ректор, вставая и направляясь к двери, но у самого порога обернулся и спросил: – Слушай, а почему мы этого «приживалу» раньше-то не обнаружили? Ведь для чиповки полную проверку делали. Неужели ему уже после…
– Нет, Андрей, – доктор отрицательно покачал головой, снял свои очки и, посмотрев на просвет, вновь принялся вытирать их. – Следам обряда года полтора-два, точнее не скажу… Просто до какого-то момента он находился в неактивном состоянии, ну как яйцо у членистоногих. А сейчас – обернулся нимфой, вылез и начал жрать потоки. Так что надо что-то решать. Боюсь, когда он превратится в имаго, будет уже поздно для мальчишки.
– Вот, значит, как, – протянул ректор, нахмурившись. – Говоришь, года полтора-два.
– Да, – кивнул его собеседник и серьёзно посмотрел на Сафронова, – ты, как мне кажется, знаешь, что тогда в жизни парня произошло?
– Умер один человек, – задумчиво произнёс тот. – Вот что, Петрович, Кузьме об этом ничего не говори, но постарайся расспросить поподробнее, что да как.
– Не учи батьку детей делать, – беззлобно огрызнулся доктор и, когда его старый друг хотел уже было выйти за дверь, внезапно спросил: – Беленькой рюмашечку не хочешь?
– А почему бы и нет… – пожал плечами Сафронов, возвращаясь в кабинет.