Утром Эльвира решила поговорить с Антоном. Она слышала, как среди ночи молодые люди вернулись с дискотеки, хохотали и громко разговаривали на веранде; без сомнения, разбудили весь дом, но никто не выглянул, даже Николай решил продемонстрировать терпимость.
Наконец полуночники разошлись и легли спать. Все стало темно и тихо, ни одного огня; из черноты сада несло прохладным ветром в балконную дверь. В соседней комнате тоже не слышно было движения или голосов, видимо, Велехова не волновало позднее возвращение своевольной подружки.
С утра потянуло сладким запахом выпечки и кушаний из кухни. Дом стал оживать, захлопали двери, в коридоре раздались звуки шагов, с балкона змейкой вполз душистый дымок велеховской сигареты.
Эльвира, торопливо завершив утренний туалет, сбежала в сад, где просторно росли старые сосны, между ними на зеленой лужайке стояли плетеные кресла. Антон сидел в одном из них, лениво развалясь, положив гладкую литую ляжку на подлокотник, с чашкой кофе в руке.
Эля села напротив и воззрилась на него с видом прокурора.
Он в ответ усмехнулся:
– Для начала было бы неплохо поздороваться. Догадываюсь по твоему взгляду, что впал в немилость.
– Удивительная проницательность! Иногда я думаю, что совесть – понятие растяжимое и сжимаемое. Особенно у таких, как ты. Влада беременна – между прочим, твоим ребенком, мог бы относиться к ней с большей бережностью.
Антон хмыкнул:
– Надо же! Заранее знал слово в слово, что ты мне скажешь. Женщины поразительно предсказуемы. Женщина – генерал в юбке, признает только два мнения – «мое и неправильное». Вот объясни мне, почему я должен выносить ее диктат. Вы, кажется, сговорились шантажировать меня ребенком. А ведь я этого ребенка у нее не просил. – Он язвительно расхохотался. – Она даже не поинтересовалась, готов ли я стать папашей. Просто поставила меня перед фактом. А как же, я для нее сопляк, желторотый юнец, я даже не имею права иметь собственное мнение. И теперь я, как человек чести, естественно, обязан на ней жениться! – Он быстро, как упругая пружина, распрямился в кресле и недобро сверкнул глазами. – Почему вы все решаете за меня, а? Может, она уже считает меня своей собственностью?
Эля видела, что парень все больше накаляется.
– Сегодня обошлось без скандала, ну спасибо! Позвольте поклониться в ножки! Мадам меня всего лишь игнорирует. Да плевать я хотел! Мне одинаково осточертели и ее молчание, и ее претензии! Оставьте лучше меня в покое! – Он вскочил и в сильнейшем раздражении удалился.
Эльвира поднялась на веранду. Все обитатели дома уже приступили к завтраку. Большой круглый стол был заставлен белыми кофейниками, молочниками, тарелками с румяными булочками и круассанами, вазочками с маслом и джемом. Антон сидел рядом с Владой отчужденный, с неприступным видом. Диана тоже надула губы и не смотрела в сторону мужа, зато исподтишка благосклонно переглядывалась с Велеховым. Николай был мрачен и рассеян; он ел, по своему обыкновению, мясо – кровавый ростбиф и спаржу, не поднимая головы от тарелки, отчего видна была его лысеющая макушка в обрамлении рыжеватых волос, и двигались по бокам толстые щеки.
Кристина явилась в белых парусиновых шортах и облегающей майке, надетой на голое тело, – тонкую ткань тяжело оттягивали полные груди с большими твердыми сосками. Она и хозяин были среди присутствующих единственной парой, которая чувствовала себя вольготно. Надо отдать должное Велехову: он делал все, чтобы разрядить обстановку.
– Предлагаю ближе к вечеру махнуть в Тосса-де-Мар. Антону будет особенно полезно. Там можно побродить по средневековому городу, полюбоваться крепостью, сходить в музей, где есть полотна Шагала. Поплывем вдоль берега на яхте. Что скажете?
– Ой, как здорово! – зааплодировала Диана, даже запрыгала на стуле. – Едем обязательно, давно мечтаю выйти в море на яхте!
Антон оживился: долго сердиться он не мог, жизнерадостность била в нем ключом, к тому же он был непоседлив и любознателен. Он принялся теребить Владу:
– Соглашайся, хватит кукситься, мы ведь не за тем приехали, чтобы целыми днями валяться на пляже. Я должен осмотреть все побережье и несколько дней потратить на Барселону.
– Езжай без меня, – ледяным тоном ответила она. – Я не могу плыть на яхте, неужели непонятно?
У Антона на лице отразилась борьба противоречивых чувств. Ему не хотелось обострять начавшийся конфликт с Владой, но его злило, что она опять пытается навязать ему свою схему поведения. Ему надлежало проявить внимание, сделать вид, что он печется о ее здоровье, прикинуться заботливым папочкой и отказаться от поездки, либо изобрести другой способ, который устроил бы эту упрямую женщину. Она постоянно требовала от него доказательств любви, не считаясь с ситуацией, уместностью, его настроением, наконец! Взбеситься можно! Эти бабы буквально помешаны на слащавом сюсюканье: «мой котик», «мой козлик», «зайчонок», «малыш», «скажи, что ты меня любишь», «а теперь покажи, как ты меня любишь», «я тебя обожаю, а ты меня?».
Хорошо хоть сейчас молчит, а то убил бы!
Антон скрипнул зубами, его бархатные брови сошлись на переносице.
– Договорились, – бросил он со злостью. – Тебе действительно лучше остаться дома.
– Отличный выход, Владочка, – встрепенулся Велехов так, как будто сильно обрадовался. – Можешь почитать в саду или посмотреть телевизор, при необходимости обращайся к Альфредо.
– Послушайте, что за проблема? Разве нельзя ехать в машине? – взволновалась Эля. – Нет, нет, я не оставлю Владу одну. Коля, что же ты молчишь? Да прекрати жевать хоть на секунду!
– Не надо, Эля, – сурово осадила сестру Влада. Глаза ее потемнели и казались чересчур большими на бледном лице. – Я хочу остаться одна. Уезжайте все, мне так будет лучше.
– Э-э… – промычал тем временем Николай. – Можно и в машине… – Он поднял голову от тарелки, встретил повелительный взгляд Дианы и продолжал бойко, с адресованным жене подобострастием: – И правда, Эль, зачем ей в машине трястись? Ей лучше всего вообще никуда не ездить. Верно, Динуля?
– Ох, идио-от… – выдохнула сквозь зубы Диана. Услышала ее только Кристина, сидевшая рядом.
– Слуш, чего он у тебя столько трескает? – тем же манером поинтересовалась она. – Глянь – рожа красная, шары мутные, этак раньше времени копыта откинет. Хорошо бы и его здесь кинуть к чертям собачьим. На хрена он нам сдался? Мурзилка, блин!.. Ладно, замри пока, до вечера что-нибудь придумаю.
– Спасибо, все было очень вкусно, – сказал Антон, вставая. – Встретимся на пляже. – Не взглянув на Владу, он твердой поступью проследовал к калитке.
За день больше ничего не случилось, если не считать того, что Влада по-прежнему не разговаривала с Антоном, вернее, она ни с кем не разговаривала, пролежала долгое время на пляже под тентом, несколько раз заходила в воду, обедать отказалась. Эльвира жалела сестру, но предаваться унынию не считала нужным. Она поддалась очарованию пляжной атмосферы: здесь не было угрюмых, озабоченных лиц, чуть поодаль на песке играли в волейбол испанцы или, может быть, каталонцы – загорелые, красивые, быстрые. Женщины напоминали Эльвире жительниц горных сел – сухие, смуглые от природы, с густыми черными волосами и газельими глазами.
Откуда ни возьмись появился Велехов. Он был в просторных, чуть ли не до колен плавках, как и большинство мужчин на пляже, в синей кепке с козырьком; ровный загар покрывал его натренированный торс с выгоревшими волосами на груди, крепкие руки и мускулистые икры.
– Девчата, я за вами, – сообщил он, переводя живые глаза с одной женщины на другую. – Мы взяли водный велосипед с горкой. Ребятки побултыхаются, да и нам не помешает.
– Где Антон? – сухо осведомилась Влада, оставаясь неподвижной на своем лежаке.
– Антон? Да вон он. – Велехов указал пальцем вверх.
В лазурной вышине парил сине-красный купол парашюта, привязанного тросом к катеру.
– Он там не один, – пригляделась Влада.
– Ага, с Кристиной. Я тоже с Дианой прокатился. А Коля не захотел, сдрейфил. Эль, хочешь полетать на парашюте? Если страшно, могу составить компанию.
– Что вы, я умру от страха, даже с вами! – воскликнула Эльвира.
– Элечка, ради бога, давай на «ты», мы ведь давнишние знакомые. – Велехов придвинулся к Эльвире и фамильярно обнял ее за талию. – Терпеть не могу, когда хорошенькая женщина обращается ко мне на «вы», – добавил он тоном заядлого ловеласа.
Влада наконец пошевелилась – сняла темные очки и повернула насмешливое лицо к Велехову:
– А ты за эти годы изрядно опошлился. Ведешь себя как прожженный бабник. Дешевые комплименты, затертые фразы… Любовниц нахватал по разным городам. В твоем возрасте уже не солидно. Какие-то проблемы? Может, тебе сходить к психологу?
Он присел рядом с ней на корточки, весело скалясь крупными зубами.
– Не-а, никаких проблем. Нормальный образ жизни богатого мужчины. А ты ведешь жизнь богатой женщины. Наряды, курорты, мальчики… Разве я хоть на миг усомнился в твоем психическом здоровье? Тем более что ты всегда стремилась именно к такой жизни.
Она не отвечала и пристально смотрела на него снизу сквозь ресницы, щурясь от яркого солнца. Он неожиданно протянул руку и медленно провел ладонью по ее округлившемуся животу.
– Никогда не мог представить тебя беременной, – добавил уже без улыбки.
Влада не шелохнулась; оба молчали и смотрели друг на друга.
Эльвира вдруг почувствовала себя человеком, подглядывающим в замочную скважину.
– Пойду окунусь, перегрелась, – сказала она и направилась по горячему песку к воде.
К ее удивлению, Велехов побежал за ней и с разбега кинулся в море, яростно заработал сильными руками, отплыл на некоторое расстояние, потом обернулся и помахал Эльвире:
– Эля, плыви ко мне! Давай наперегонки до катамарана. Коля с Диной ждут нас.
Николай и Диана лениво крутили педали водного велосипеда. Промчавшийся мимо катер оставил за собой ряды крутых волн, отчего велосипед-катамаран сильно раскачало под смачное чавканье воды о днище.
– Диночка, прошу тебя, не заигрывай с Велеховым, – увещевал жену Николай. – Я понимаю, что это невинное кокетство, но ты ставишь меня в глупое положение. Ты не знаешь мужской психологии: Слава может понять тебя неправильно. Он воспитанный человек, виду не покажет, но будет втайне тебя презирать, а заодно и меня, как мужчину, неспособного контролировать свою жену.
– Кто заигрывает? Я заигрываю с Велеховым?! Ну ты, Федотов, даешь! Разуй глаза, Отелло. Любишь ты не по делу выступать. Пусть он лучше за своей Кристиной следит, а после чужих жен воспитывает. Она откровенно клеится к Антону, а тот уже и губы раскатал. Наставит вашей сестрице рога. И что вы, мужики, все пыжитесь – сами такие непогрешимые, справедливые, добродетель так и прет. – Диана едко расхохоталась. – Банальное проявление мужского эгоизма: женщине ничего нельзя, а мужику все можно. Тьфу, мать вашу!
– Бог ты мой, Диночка, как ты разговариваешь?! Что за выражения? Когда ты успела нахвататься вульгарщины? Это все Кристина, ее влияние…
– А что Кристина? Классная чувиха. Правильная. Много ты понимаешь, колобок!
Николая будто хлестнули по лицу, он багрово покраснел, дернулся, дико оскалился и схватил Диану за горло:
– Никогда не называй меня так, слышишь? Никогда! Даже в мыслях не держи!
Диана задохнулась и обомлела, тупо уставившись мужу в глаза, – они опасно посветлели и стали совершенно безумными. Такой вспышки Диане наблюдать не приходилось. Она захрипела, ощутив железные пальцы безумца на своей шее, и не на шутку струхнула, рванулась, впилась ногтями ему в плечи.
Боль вернула ему рассудок, он выпустил Диану и с минуту растерянно смотрел, как жена кашляет и растирает шею.
– Дианочка, прости, – пролепетал Николай и принялся ее целовать. – Не знаю, что на меня нашло. Господи, что я наделал! Прости, котик, я болван, кретин. Хочешь, ударь меня! Все, прошло? Скажи, что ты в порядке, не пугай меня…
Она не могла говорить, только косилась на мужа, наливаясь злостью и отвращением к нему. А Николай продолжал ее неприятно удивлять: чудовищный проступок, который, по мнению Дианы, он обязан был отмаливать любыми средствами, вдруг совершенно перестал его занимать; он отвернулся и как будто забыл о Диане.
С Антоном и Кристиной вся компания встретилась на берегу.
– Антон, сходи к Владе. Некрасиво, мы все ее бросили, – попросила Эля: ей хотелось сгладить нарастающий конфликт.
– Хорошо, схожу, – буркнул Антон. – Только за успех не ручаюсь. А валяться у нее в ногах и клянчить прощения не собираюсь.
– Еще бы, кому приятно, когда тебя возят мордой по батарее, – промурлыкала Кристина. – Эй, брателло, постой. – Она удержала парня за руку. – На фиг тебе унижаться? Нагреешься вздорную бабу обхаживать. Не бери в голову, сама приползет. Лучше пошли до кафешки прошвырнемся. Чего-нибудь выпить охота.
Антон будто того и ждал, чтобы его уговорили. Не оставалось сомнений в том, что девушка ему нравилась: у него мгновенно смягчалось лицо, когда она к нему обращалась, теплые огоньки загорались в глазах. Он даже не дал себе труда скрыть свою симпатию при Велехове – обнял Кристину за плечи, что-то горячо и весело зашептал ей в волосы, в щеку, почти в самые губы. Она засмеялась и шутливо уперлась рукой ему в грудь, после чего молодые люди не спеша удалились, являя собой пример интимной обособленности от всего мира.
И вновь со стороны Велехова не последовало никакой реакции. Эля обернулась к нему с намерением высказать свое возмущение, но он уже шагал по берегу у самой воды, оставляя следы на мокром песке, которые сразу же слизывали волны. Она скоро вычислила цель его движения: в северной части бухты невдалеке от нагромождения скалистой породы, торчащей заостренной глыбой прямо из воды, белела на синей глади залива моторная яхта.
– Станислав, подожди, – позвала Эля и припустила за ним.
Он замедлил шаг, точно раздумывая, стоит ли останавливаться, затем все-таки обернулся.
– Постой, хочу тебя спросить… – подбежала Эля, слегка запыхавшись.
– Пойдем, я покажу тебе свою яхту, – сказал он.
Она пошла с ним бок о бок по мокрому песку, стараясь приноровиться к его размашистой поступи, касаясь временами его нагретого плеча: он слегка раскачивался на ходу. Эля заглянула Велехову в лицо – оно было замкнутым, с налетом тяжелой думы. Она решила, что поведение Кристины все-таки его задело, но он по каким-то причинам не обнаружил явно своего отношения к проделкам молодой любовницы.
– Станислав, надо положить этому конец, пока не поздно, – твердо сказала Эльвира в уверенности, что он сразу ухватит суть разговора.
– Не понял. Чему мы должны положить конец? – не оправдал он ожиданий.
– Как – чему? Не притворяйся, сделай милость.
– Ни капельки не притворяюсь. Хоть убей, не понимаю, о чем ты. Элечка, кончай говорить загадками.
– Хочешь прикинуться слепым и глухим? – начала раздражаться она. – Может, тебе так удобно?! Только для Влады это опасно, неужели трудно сообразить?
– Прости, соображалку заклинило. К дождю, должно быть.
– Значит, ты не замечаешь, как твоя Кристина внаглую заигрывает с Антоном и порочит не только тебя, но и Владу?! – закричала, потеряв терпение, Эльвира.
– Тихо-тихо, у-у… как ты себя накрутила. – Он остановился и крепко взял ее за плечи, внимательно вглядываясь ей в лицо. – Какие вы, Федотовы, все нервные. Не забивай себе голову чепухой, русалка, тебя это никоим образом не касается. А Кристина… я ей не указ. Если угодно, можешь считать меня полным идиотом… впрочем, таковым я был всегда с того дня, когда сидел с тобой в последний раз на нашей скамейке…
Неподдельная грусть прозвучала в его голосе, а Эля замерла: так, значит, он ничего не забыл. Он сказал «на нашей скамейке», тем самым признав, что в прошлом их что-то связывало.
Велехов впервые с момента приезда гостей вел себя искренне – не ерничал, не изображал радушного хозяина, не представлялся дамским угодником или благодушным весельчаком, а был наконец самим собой.
И тогда она узнала в нем Стаса; сквозь наслоения многих лет проглянули в этом изменившемся, зрелом мужском лице те милые желанные черты, прекрасные, нежные, давно позабытые, но не стершиеся из памяти, запечатленные навсегда в потайном уголке души, как вечное, пронзительное свидетельство юности и несбывшейся мечты. Лицо это всплыло из запаха сирени, кудрявой заверти темной листвы, тишины летних вечеров…
Эля отшатнулась от него, как будто увидела призрак. Не сказав больше ни слова, она, не оглядываясь, пошла прочь.