29-й год; 15-й год, 4-й день первого месяца сезона ахет
После сообщённой новости веселье за столами стало стихать. Ошарашенные случившимся чиновники, жрецы и крупные землевладельцы чаще переглядывались между собой, боясь обсуждать это вслух, а еда и вино больше не лезли им в горло.
Я же с лёгкой улыбкой на губах сидел с ровной спиной и наслаждался моментом. Раздавшийся шум у двери, откуда слуги выносили еду, заставил меня повернуть туда голову. Вошедший первым Хопи тащил за одежду брыкающегося и орущего управляющего дворца, залитого кровью, а один из ушедших с ними на кухню легионеров буднично нёс две отрезанные головы, с которых капала кровь, оставляя на каменном полу красные следы.
В зале прекратилась музыка и настала полная тишина.
– Мой царь, – Хопи подошёл ближе и швырнул передо мной управляющего, – еду, предназначавшуюся его величеству, отравили. Когда я хотел заставить повара и ответственного за кухню её попробовать, они испугались и отказались это делать.
– Судя по тому, что ты оставил его в живых, он сказал что-то полезное? – С моих губ по-прежнему не сходила лёгкая улыбка.
– Да, мой царь. – Тут Хопи обратился к плачущему человеку: – Повтори свои слова.
– Мой царь, я не хотел, мой царь. – Тот рыдал, вытирая слёзы и сопли, так что центуриону пришлось его хорошенько пнуть под рёбра.
– Господин Сененмут заставил меня отравить еду, предназначавшуюся царю Менхеперре, – сквозь слёзы ответил он.
Взгляды присутствующих перевелись на белого, словно мел, любовника Хатшепсут, который в себя-то пришёл десять минут назад, после того как я объявил о свадьбе со вторым царём.
– Ах ты предатель! – Неожиданно для всех со своего трона сорвалась сама Хатшепсут и, достав из складок своего платья кинжал, со всего размаха несколько раз ударила им в грудь мужчины, которого стали окружать мои легионеры, чтобы не дать сбежать.
– Ты… ты… – попытался он что-то сказать и схватить её за руки, но царь уже опустила кинжал и безучастно смотрела, как её бывший любовник падает на пол, заливая всё вокруг кровью.
В тишине зала можно было услышать писк комара в этот момент.
– Нехси, – Хатшепсут посмотрела на одного из своих советников, который стоял у ближайшего стола, – провести расследование! Всех причастных к попытке отравления моего будущего мужа подвергнуть суду!
Чернокожий нубиец низко поклонился.
– Как прикажет мой царь.
Он стал отдавать команды, охрана и другие чиновники забегали, управляющего дворцом, не обращая внимания на его крики, утащили, как и забрали у моих легионеров две отрубленные головы и труп Сененмута. Десятки рабов, которых загнали в зал, стали быстро вытирать лужи крови, которые образовались рядом с троном.
Мы с Хатшепсут вернулись на свои места, а я, посмотрев на её плотно сжатые губы и напряжённую спину, ехидно заметил:
– А ведь он мог много интересного рассказать, кто поручил ему это отравление, моя любовь, – решил я подколоть Хатшепсут, прекрасно поняв, что, скорее всего, это именно она дала ему приказ отравить меня, а теперь, убив его, спрятала все концы в воду. Ведь что скажет управляющий? Только то, что его заставил сделать это Сененмут. Никаких намёков на Хатшепсут он, разумеется, делать не сможет.
От слов «моя любовь» Хатшепсут вздрогнула всем телом, но быстро взяла себя в руки.
– Я так сильно доверяла этому человеку, а он меня предал, – спокойно ответила она. – Ты должен простить меня, Менхеперра. Я не могла простить Сененмуту подобное предательство.
– Конечно, моя любовь, я тебя прощаю, – улыбнулся я, давая сигнал музыкантам снова играть, а танцовщицам танцевать.
Раздавшаяся музыка больно ударила по ушам, а трясущиеся от страха танцовщицы с трудом стояли на ногах, но они хотя бы попытались снова улыбаться, чего не сказать о сидящих за столами. Почти все застыли молча, уткнувшись лицами в тарелки, но никто больше не ел и не пил.
– Мне кажется, пир удался на славу, – я снова повернулся к Хатшепсут, – музыка, танцы, кровь, убийства – все составляющие хорошего вечера в одном месте.
Она повернула ко мне разом побелевшее лицо.
– Если царь Менхеперра так считает, значит, так оно и есть, – дипломатично заметила она, – но я бы завершила вечер, пока отсюда не стали выносить массово тех, кому сделалось дурно.
– Хозяйка Египта и дворца ты, решай сама, – я пожал плечами, – только предлагаю завтра в обед вместе встретиться со своими советниками и поговорить о совместных планах. Мне бы хотелось поскорее, не дожидаясь свадьбы, реализовать те из них, которые принесут нам много золота.
– Я согласна, – кивнула она, затем спросила у меня: – Может, всё же царь Менхеперра передумает и останется во дворце?
– Здесь слишком душно. – Я покачал головой и встал на ноги. Музыка и танцы мгновенно прекратились. – До завтра, моя любовь. – Я взял руку не понимающей, что я делаю, Хатшепсут, поцеловал её пухлые пальчики и повернулся, дав знак своей охране, что мы уходим.
Тут же щиты были закинуты за спины и вокруг меня сомкнулось кольцо охраны.
– Всем хорошего вечера и приятных снов, – объявил я громко для присутствующих и, поманив Усерамона к себе, зашагал к выходу, проигнорировав носилки и рабов, которые ждали меня за дверью.
С ним мы шли всё время молча, он даже искоса не смотрел на меня, только прямо. Когда мы вышли из дворца на свежий воздух и встали в поданную нам колесницу, он тихо сказал:
– Этот вечер все точно надолго запомнят, мой царь, и я в том числе.
– Я очень сильно на это надеюсь, Усерамон, – хмыкнул я, – чтобы у нас не было потом ни с кем из них взаимонепонимания и разногласий.
Всю оставшуюся дорогу мы затем молчали, и, только когда попали в его дом, он поинтересовался у меня:
– Какие планы на вечер у моего царя?
– Помыться, поужинать и отдохнуть, – я пожал плечами, – завтра утром нам с тобой нужно будет поговорить, перед тем как поедем на деловой разговор к Хатшепсут.
– Мой царь хочет обсудить разграничение обязанностей между царями? – прозорливо поинтересовался он.
– Конечно, время идёт, а я всё так же без нового обмундирования и конницы, – заметил я, – поэтому чем раньше мы приступим к реализации моих хотелок, тем быстрее я начну осуществлять свои дальнейшие планы. Поэтому всё, что ты хотел бы осуществить в царстве, подготовь к этому разговору, даже то, чего раньше боялся. Особенно меня интересуют люди, которых нужно срочно сместить с нынешних должностей, чтобы назначить своих.
– Тогда, боюсь, сегодня мне не придётся спать, – со вздохом сказал визирь, – как и тем, кого я сейчас созову к себе.
– А никто и не говорил, что это будет легко, Усерамон. – Я рассмеялся, похлопал его по плечу и пошёл в дом.
Пока слуги занимались моим вечерним туалетом, Хопи тихо рассказывал подробности о событиях, произошедших на кухне во дворце. Я лишь кивал и слушал.
***
Утром я снова проснулся от громких звуков, хотя Усерамон заверял меня вчера, что разберётся с этим. Открыв глаза, я спросил:
– Что опять за шум?
Легионер из угла комнаты тихо ответил:
– Мой царь, сегодня действительно пришли обычные люди, Хопи не стал их разгонять.
– А что потребовалось обычным людям у дома визиря? – удивился я.
– По городу утром пронёсся слух, что царь Менхеперра спас на пиру от отравления царя Хатшепсут, убив всех злодеев, – сказал воин. – Люди пришли выразить свою благодарность.
– М-да? – удивился я. – Ещё какие слухи в городе ходят?
– Не совсем слухи, мой царь. Господин Рехмир прибыл вчера ночью, – ответил он, – и сегодня уже интересовался, не проснулся ли твоё величество.
– От этого галдежа за окном кто угодно проснётся, позови его, – скривился я, опуская ноги с кровати и надевая калиги, подбитые множеством бронзовых клёпок с широкими головками.
Пока я одевался, в комнату ворвался Рехмир. Загорелый, с поясом центуриона и широкой улыбкой на лице.
– Мой царь! – Он низко мне поклонился.
– Привет, мой друг, – отмахнулся я от его поклонов, показывая подойти ближе, и приобнял его, – рад тебя видеть.
– Войско прибыло к Фивам и разбило лагерь, мой царь, – начал он с важного, – снабжение и обеспечение налажено, семья господина Яхмоса всё нужное сразу предоставила, я даже не успел отправить к ним гонцов.
– Отлично, – покивал я, – ты как, завтракал?
– Ещё нет, мой царь, мы всю ночь, как я прибыл, с дядей разговаривали, – смутился он.
Я не стал у него спрашивать, о чём они говорили. Уж если визирь не доверяет стенам своего собственного дома, то я и подавно этого делать не буду.
– Тогда идём, позавтракаем, ты мне расскажешь, как вы дошли, – пригласил я его пойти со мной.
Едва мы сели с ним за стол, как появился один из сыновей Усерамона, который стал пробовать еду прямо перед тем, как накладывать её мне. После случившегося вчера постоянная проверка еды уже не казалась мне простой блажью, это становилось жизненно необходимым.
Рехмир, пока я ел, рассказывал, что ничего особого не произошло, без всяких приключений они дошли до Фив, поэтому волноваться мне не о чем. Так что хоть у кого-то были хорошие новости для меня.
– Отлично. – Я помахивал вилкой, налегая больше на фрукты, поскольку утром не хотелось плотно есть, тем более что я давно не занимался физическими упражнениями. Здесь это совершенно точно негде было делать.
Дверь в большой зал отворилась, и внутрь зашёл Усерамон с красными от недосыпа глазами и немного сутулящийся.
– Мой царь, – усталым голосом поздоровался он, – доброе утро.
– Присоединяйся. – Я показал на наш стол с Рехмиром.
Он склонил голову и с помощью сына, бросившегося ему помогать, сел напротив меня, рядом с племянником.
– Хопи, – обратился я к центуриону, – убери всех подальше от зала вместе с охраной. Ждите снаружи и не позволяйте никому заходить даже в соседние комнаты.
– Как прикажет мой царь, – склонился он и кивнул, забирая с собой охрану, сына Усерамона и слуг с рабами. Мы вскоре остались втроём.
– Насколько небезопасно обсуждать серьёзные дела здесь? – обратился я к Усерамону.
– У меня было пару случаев, когда кое-что утекало из дома, – нехотя признался визирь, – виновника установить не удалось, поэтому я предпочитаю не разговаривать о работе вне стен своего кабинета.
– Тогда утренняя прогулка? – поинтересовался я. – Или узнаете всё уже в стенах дворца.
– Боюсь, мой царь, мы не успеем, – визирь явно хотел услышать от меня новости, но опасался это делать, – за стенами дома огромное количество людей, улицы забиты, и мы не проедем туда и обратно до обеда. Опаздывать же на разговор с царём будет плохим тоном.
– Хорошо, тогда зайди за мной, когда нужно будет выезжать, – согласился я.
– Мой царь. – Он склонил голову, затем поднялся и вышел.
– Ты будешь со мной на встрече, – я повернул лицо к Рехмиру, – в твоей судьбе тоже грядут изменения.
– Но, мой царь, – парень беспомощно посмотрел на меня, – его величество ведь не хочет сделать меня визирем, как он об этом постоянно всем говорит? Мне будет крайне неудобно перед дядей за это.
– Именно это, Рехмир, я и собираюсь сделать, – хмыкнул я и поднял руку, затыкая его, поскольку он открыл рот, явно чтобы спорить со мной, – это не обсуждается, я всё уже решил.
Парень сразу поник. Разъяснять ему больше я не собирался, сам сегодня всё узнает.
– Позови Хопи, – попросил я его, – а сам оденься сегодня очень хорошо.
– Слушаюсь, мой царь, – тяжело вздохнул он и вышел из комнаты. Вскоре появился не только Хопи, но и моя охрана.
– Неси прислал человека? – поинтересовался я у центуриона.
– Лучше, мой царь, он прибыл сам. Позвать?
– Проведи его не через главный вход и со скрытым лицом, – приказал я.
Хопи ушёл, и через десяток минут внутрь моей комнаты вошёл нубиец, одетый по фиванской моде.
– Мой царь, – склонил он голову.
– Что болтает народ? – поинтересовался я у него вместо приветствия.
– Простой народ восхищается победами и поступками твоего величества, более обеспеченные люди осторожно относятся к новостям, связанным с молодым царём, – глухо ответил он. – Из интересного – в город прибывает много послов, мой царь.
– Что-то ещё? – удивился я краткости его изложения.
– К сожалению, мой царь, люди в столице слишком осторожны в своих словах, особенно в присутствии посторонних, – он с досадой покачал головой, – все боятся перемен.
– Ладно, что со вторым вопросом? – поинтересовался я.
– Всё готово, мы выдвинемся по первому слову твоего величества, – ответил он.
– Тогда сегодня у меня состоится разговор с Хатшепсут, и, если она согласится с моими требованиями, завтра готовься выступать. Путь у тебя будет неблизким.
– Я понимаю это, мой царь, – Неси склонил голову, – но товаров и, главное, золота достаточно, чтобы выполнить приказ твоего величества.
– Тогда договорились. Если разговор пройдёт в нужном ключе, Хопи найдёт тебя вечером.
– Слушаюсь, мой царь.
– Неси, – я внимательно посмотрел на него, – я надеюсь, ты понимаешь, что всё, что ты делаешь на моей службе, идёт тебе в зачёт? Ты не всю жизнь будешь бегать с копьём наперевес.
– Мой царь, – темнокожий воин низко поклонился, – я надеюсь, что моя служба будет полезна твоему величеству.
Я достал из шкатулки специально выделанный и подготовленный лист из кожи, на котором были оттиснуты иероглифы, а также моё полное имя, обведённое картушем.
– На крайний случай посольские грамоты от меня, если совсем уж прижмут.
Он принял драгоценность и благодарно поклонился.
– Всё, теперь иди.
– Мой царь. – Нубиец вышел из комнаты.
После его ухода время потекло медленно, но я всё равно был занят тем, что слуги Усерамона готовили меня к посещению дворца. Тело нужно было хорошо вымыть, побрить, накрасить, переодеть во вкусно пахнущую одежду. На всё это и ушло оставшееся перед встречей время, когда за мной явился Усерамон, также отлично одетый.
– Твоё величество готов? – поинтересовался он у меня.
– Едем. – Я поднялся со стула, отогнав жестом служанку, которая попыталась надеть на меня калиги. С этим я прекрасно справился и сам.
Обрастая охраной, мы вышли во двор дома и встали на колесницы. Я в свою с Усерамоном, Бенермерут был возницей у Рехмира. Выезд за границы ворот сразу вызвал радостные крики и вопли народа, который до сих пор не разошёлся, и пришлось, чтобы их не давить, остановиться на пять минут и произнести небольшую речь, в которой я поблагодарил своих верных подданных и пообещал заботиться об их процветании и дальше.
Вырвавшись наконец из толпы, мы ускорили коней и вскоре подъезжали ко дворцу, где нас ждал шикарный приём. Сотни меджаев, слуг, рабов встречали меня у дороги, предлагая сменить колесницу на носилки, но, видя, что их всего две, я отказался и въехал в дворцовый сад прямо на колесницах, вызвав этим шок у встречающих меня сановников.
Дорога не была такой же широкой, как на улице, так что пришлось двигаться друг за другом, сгоняя с уложенной каменными плитами проезжей части придворных и слуг, которые встречались на пути. Им ничего не оставалось, кроме как отходить в траву. Остановив колесницу уже непосредственно перед входом, я спрыгнул с неё, помог Усерамону спуститься и, окружаемый охраной, пошёл ко входу в холл дворца, где меня уже ждали десяток сановников. Визирь тихо сказал, что они все преданы Хатшепсут.
Когда я подошёл ближе, они нехотя опустились на колени, но по их лицам было отлично видно, что делают они это, скорее всего, по личному приказу Хатшепсут, поскольку в ином случае явно удостоили бы меня максимум поклонами.
– Твоё величество Менхеперра, – произнёс знакомый мне Сеннефер.
– Моя будущая жена ждёт? – спросил я, и его лицо снова дрогнуло, будто я его пнул.
– Его величество Хатшепсут ожидает его величество Менхеперру, – ответил он хмуро.
– Носилки нам не нужны, – я кивнул на приготовленный для меня предмет, – мы быстрее дойдём пешком.
– Как прикажет твоё величество, – поклонился он.
Советник повернулся и в сопровождении остальных молчаливых царедворцев отправился вперёд, показывая дорогу, а я, Усерамон, Рехмир и сопровождающий нас Танини – с полным набором письменных принадлежностей, гигантской стопкой листов папируса и круглыми от страха глазами – следовали за ним. Перед выездом его пришлось застращать, намекнув, что с ним будет, если хоть слово или лист из того, что будет озвучено на переговорах, узнает кто-то из посторонних. Предварительно я с ним, конечно, разговаривал, мне он показался пугливым, но честным малым, поэтому выбор и пал на него для этой встречи. Требовался кто-то, кто будет записывать результаты переговоров и с нашей стороны, не уважаемым же людям, как я или визирь, пачкать руки в чернилах.
Царь Хатшепсут ждала нас в большом зале, где посередине находился стол, на разных концах которого возвышались два трона. На одном из них сидела она сама.
– Твоё величество, – первым поздоровался я, пройдя весь путь до стола и сев на пустой трон, – прекрасно выглядите.
Хатшепсут, явно не спавшая, как и визирь, всю ночь, это было видно, несмотря на нанесённую косметику, сердито прищурилась, глядя на мой цветущий вид.
– Боюсь, что твоё величество Менхеперра выглядит ещё лучше, – сухо ответила она, – завидую твоему сну, несмотря на вчерашние события.
Видя, что с её стороны стоит около двадцати человек, я сначала поёрзал попой по жёсткому сиденью трона, затем спокойно заявил:
– Прошу твоё величество оставить рядом с собой только двоих самых доверенных людей и писца. Вещи, которые мы будем обсуждать, не предназначены для широкого круга лиц.
Сановники заволновались, но царь Хатшепсут подняла руку, и все замолчали.
– Сеннефер, Нехси, останьтесь, – озвучила она имена, добавив: – Семемия будет записывать.
– Слушаюсь, мой царь. – Глава всех писцов при Хатшепсут позвал одного из своих помощников и, забрав у него принадлежности, сел за стол, разложил листы и перья. Я показал рукой Танини сесть напротив него. Трясущийся от страха парень, едва не разлив чернила, с трудом это сделал.
– Хопи. – Я сделал жест рукой, и моя охрана пошла назад, размыкая кольцо и отходя к далёким стенам, где не было слышно нашего разговора. По знаку Хатшепсут то же сделала и её гвардия.