В следующем городе нас ждали три тысячи нубийских наёмников, которых нанял номарх, чтобы не допустить нас в столицу его нома, но правда, едва наминки увидели огромные колонны, уходящие за горизонт, как тут же исчезли из нашего поля зрения, даже не вернув свой гонорар нанимателю. Так что в город мы вступали, как и обычно, под проклятия жрецов, вопли ненависти тех богатых семейств, у которых мы отжимали дома, и крики радости от простых жителей, которые уже находились под градусом, готовясь к празднованию. Причём они так хорошо готовились, что везде виднелись запряжённые повозки с осликами, с пустыми ёмкостями под зерно. В город приехали не только горожане и крестьяне, но и купцы, которые собирались хорошо нажиться на открытии зернохранилищ.
Мне достался дом самого номарха, которого вместе с семьёй попросили пожить где-то ещё, а Рехмир распоряжался его слугами и рабами, которых приказал оставить в доме. И хотя из-за этого мне пришлось удвоить охрану, но всё равно наконец было кому выбрить меня наголо и почистить. Чем я с удовольствием и занялся, посвятив всем косметическим процедурам целый вечер.
Утром Хопи сообщил, что встречи со мной ищет номарх в сопровождении свиты и меджаев.
– Пригласи его, только одного, – распорядился я, садясь завтракать в одиночестве. Рехмир снова куда-то умчался, Бенермерут отсутствовал, поэтому только охрана и Хопи были моими молчаливыми спутниками.
Внизу раздался шум. Еду мне приносили ту же, что и всем легионерам. Опасаясь отравления в отсутствие Бенермерута, я отказался есть то, что готовили слуги в этом доме, и довольствовался лепёшками, мясом и вином. Не совсем вкусно, зато безопасно.
Шум продолжился, затем дверь открылась, и с заломленными назад руками Хопи и ещё один мой телохранитель занесли внутрь незнакомого мне человека в ещё недавно хорошей одежде, а теперь почему-то окровавленной, и опустили его на колени, встав рядом.
– Что случилось? – спокойно поинтересовался я.
– Господин номарх отказался посетить твоё величество в одиночестве, – пожал плечами Хопи, а я решил, что нужно будет уточнить позже у центуриона этот момент, а то как-то некрасиво получилось.
– Почему? – я обратился к утирающему кровь из разбитого носа и губ владетеля нома.
– Я не думал, что твоё величество так сильно хочет меня видеть, – ответил тот с тщательно скрываемым гневом в голосе.
– Я? Вовсе нет, – удивился я, – ты сам пришёл ко мне. Если нам не о чем говорить, то прости, я собрался завтракать.
– Это мой дом, твоё величество, – напомнил он мне. – Его величество Хатшепсут немедленно будет поставлена в известность об этом произволе.
– Ой, да ради всех богов, – отмахнулся я от него, – можешь хоть прямо сейчас гонца отправлять.
– Хопи, выведи номарха, только вежливо в этот раз, – попросил я своего центуриона.
– Твоё величество, я бы хотел поговорить, – быстро ответил сидящий на коленях и пробурчал: – Раз уж всё равно тут.
– Говори, – я не позволил ему встать, вместо этого потянулся и отломил кусок лепёшки, отрезал от холодного мяса кусок, положил его сверху на хлеб и стал есть, запивая кислым вином.
– Мне будет позволено встать? – пробурчал он.
– Если я этого не сказал, то очевидно, что нет, – проговорил я, лишь на секунду перестав жевать.
В его голове, видимо, происходило переосмысление всего, с чем он пришёл изначально ко мне, и неожиданно он предложил:
– Мы можем с твоим величеством договориться, чтобы его войско покинуло город?
– Нет, – я пожал плечами, – благодарный народ Египта должен узнать о походе своего царя в земли нехси и о том, как он героически всех победил.
– Твоему величеству не нужно золото? – хмуро поинтересовался он. – Тогда, может быть, его интересуют рабы? Наложницы?
– Те самые рабы и наложницы, которые поступили на рынки благодаря мне? – я заломил бровь, и он понял, что говорит ерунду.
В комнате воцарилось молчание, прерываемое изредка моим чавканьем.
– Почему мой царь не хочет, чтобы мои слуги приготовили ему нормальную еду? – неожиданно спросил он.
– Ну, если её перед этим будут пробовать твои дети и ты сам, то я не против, – ответил я, запивая последний кусок и отодвигая от себя остатки пищи.
– Твоё величество разрешит на этих условиях вернуться в дом мне и моей семье?
Я, удивившись, задумался. Не дом, а самый настоящий небольшой дворец был способен вместить не только меня с охраной.
– Ладно, возвращайся, только в те комнаты, что не рядом с моей и комнатами охраны, – разрешил я, подняв взгляд на Хопи, который кивнул, принимая приказ.
– Благодарю твоё величество за щедрость, – язвительно ответил он и затем, вставая, лишь наклонил голову, покидая комнату.
Когда Хопи вернулся, я поинтересовался у него тем, что не стал оглашать в присутствии номарха.
– Зачем ты его унизил? Я не приказывал так с ним поступить.
– Номарх, мой царь, прилюдно негативно высказался о твоём величестве, – спокойно ответил тот.
– Что он сказал? – нахмурился я.
– Мои губы страшатся произнести такое вслух, мой царь, – скривился он.
– Хопи, не заставляй меня повторять.
– Бесполезный царь не имеет права занимать дом номарха, – нехотя ответил он.
– Бесполезный… – я покатал во рту это слово, – не кажется тебе, что как-то неосмотрительно произносить такое, если у этого бесполезного царя под рукой большое войско?
– Показалось, мой царь, – кивнул он, – именно поэтому он и предстал перед твоим величеством в том виде, в каком предстал.
Я хмыкнул. Хопи был прав, ругать его не за что.
– Молодец, – кивнул я, – теперь он и его приближённые точно будут следить за языком, особенно если рядом находятся легионеры.
Центурион склонил голову и занял своё место в углу.
– Рехмира не видел?
– Общается с какими-то купцами, – ответил он, – прибыли из Фив, судя по говору и норову.
– Интересно, какие новости он нам принесёт, – заинтересовался я.
– Позвать его, мой царь? – поинтересовался он.
– Пошли кого-нибудь, пусть он заглянет, когда освободится, это не срочно, – добавил я.
Хопи отправил одного из охраны, и вскоре Рехмир был в комнате, даже запыхавшись.
– Мой друг, – скривился я, – я же сказал, что это не срочно, я не хотел тебя отвлекать.
– Мой царь, новости, которые я получил от тех купцов, с которыми раньше имел дела в обеспечении продовольствием поместья, заслуживают того, чтобы их услышал царь как можно скорее, – быстрой скороговоркой проговорил он.
– Говори.
– Мой царь помнит наш разговор о том, что ремесленникам не поступало больших заказов? – поинтересовался он и, когда я кивнул, предчувствуя неладное, продолжил: – Мои знакомые подтвердили это, а также то, что никаких больших закупок материалов, которые могли вызвать колебание цен на рынке, не было.
Я стиснул зубы.
– Судя по твоему лицу, это не все плохие новости на сегодня.
– К сожалению, да, мой царь, – повинился он, – есть известия, что царь Хатшепсут получила от четырёх богатейших фиванских семейств большие дары в золоте, невольниках и драгоценностях. Также большие подношения получил от них храм Амона.
В тишине комнаты послышался скрип моих зубов. Информация, конечно, была ещё непроверенная, доверять ей сто процентов не стоило, но зато она давала ответы на некоторые интересующие меня вопросы.
– Что ещё рассказали твои знакомые? – держа себя в руках, поинтересовался я.
– Очень много глав семейств, которые не участвовали в сделке с твоим величеством, хотели бы получить такие же привилегии, – грустно ответил он.
– С этим ко мне уже приходил твой дядя, – ответил я, – и после сегодняшних новостей я склонен их не принимать.
– Твоё величество хочет сам этим заняться? – спросил он. – Это прибыльное, но очень хлопотное дело.
– Кто ещё занимается невольниками? – поинтересовался я. – С кем ни за что не станут говорить ни Хатшепсут, ни купцы, ни жрецы.
– Финикийцы и… – тут лицо Рехмира перекосило, и он даже от отвращения сплюнул на пол, – проклятые иудеи.
– Иудеи? – в моей памяти быстро прокрутилось всё, что я знал о Библии и Христе, – а они уже ушли из Египта?
– Да, мой царь, ещё при царе Яхмосе, их вместе с гиксосами-завоевателями прогнали прочь из Египта, – ответил он, снова скривившись в гримасе отвращения.
– Если ты так их ненавидишь, значит, кто-то всё же остался? – поинтересовался я.
– Проклятые ростовщики и торгаши, мой царь, – согласился он, – но их так все ненавидят, что только совсем отчаявшиеся возьмут у них в долг.
На моём лице расплылась улыбка, от которой он вздрогнул.
– Найди мне их, я хочу поговорить с ними, – попросил я его.
– Нет, мой царь! – оскорблено воскликнул он. – Эти шакалы недостойны даже дышать рядом с моим царём!
– Рехмир, найти мне самых известных иудейских торговцев, – настойчиво попросил я, – если с ними никто не хочет иметь дел, для меня это просто прекрасно.
– Хорошо, мой царь, – было видно, как ему неприятно даже само упоминание названия этой национальности, а это значило, что если и другие были о них такого же мнения, то для моих планов они могли точно пригодиться.
Рехмир ушёл, а вечером прибыл номарх вместе со своей семьёй и был ужин, на котором и правда он с женой и детьми пробовали еду, которую затем подавали мне. Особого разговора у нас не задалось, обсуждали текущие новости, вот и всё, сразу после этого разойдясь по своим помещениям.
***
Через четыре дня вернулся Бенермерут, вместе с Небуави. Первый виделся с визирем и подтвердил, что никаких больших закупок не велось, заказов ремесленникам не поступало, а в остальном визирь подтвердил, что всё похоже на то, что меня кинули. Главы озолотившихся на продаже рабов фиванских семейств после окончания моего похода и прекращения поставки рабов быстро поменяли сторону и купили благословение от царя Хатшепсут и жрецов Амона, не собираясь выполнять обещания, ранее данные мне. И плевать они хотели на подписанный перед лицом богов контракт. Хатшепсут заверила их, что слово, данное такому нечестивцу, как я, забывшему о богах, ничего не стоит. Поэтому они могут принести богатые жертвы ей, в храм Амона и на этом всё, никаких претензий богов к ним не будет. Что они с удовольствием тут же и сделали.
Бенермерут, смущаясь, сказал мне также, что Усерамон сообщил ему о моём желании наградить его, поэтому после долгих раздумий воспитатель остановился на небольшом поместье для своей семьи. Бумагу на владение им Усерамон передал с ним, и мне оставалось лишь недовольно нахмуриться из-за того, что Усерамон лишал меня возможности делать подарки от своего имени, а потому перевручил Бенермеруту дарственную на поместье, которую он отдал мне секунду назад.
– Тебе нужно время? Чтобы всё там наладить? – спросил я, видя, как тот снова мнётся.
– Да, мой царь, – он упал на колени, – но я понимаю, что не могу оставить твоё величество сейчас, когда от тебя ушли все.
– Сколько тебе нужно времени на это? – спросил я, хмуро посмотрев на него. Я отлично понимал, что сам обещал ему царский подарок, так что не время было высказывать своё недовольство, как бы мне этого ни хотелось.
– Не больше двух-трёх месяцев, мой царь, – склонил он голову.
– Хорошо, бери повозку, охрану у Хопи, я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось по дороге, – распорядился я.
– Мой царь! – на его глазах показались слёзы благодарности, но я отмахнулся.
– Я обещал Бенермерут, что за спасение жизни награжу тебя, поэтому бери свою награду и вступай в права. Пару месяцев я без тебя точно продержусь.
Мужчина поднялся на ноги и низко мне поклонился.
– Подойди к Небсению, скажи, я распорядился дать тебе сто шетит на дорогу, – сказал я, когда он выходил из комнаты. Бенермерут ещё больше стал благодарить и наконец вышел, оставляя меня одного с охраной.
Я почесал нос, как-то внезапно вокруг меня не осталось никого из тех, с кем я пошёл в этот поход.
«Никого, кроме своей армии, – хмыкнул я про себя, – а уж с остальным я как-нибудь разберусь».
Закончив разговор с Бенермерутом, поскольку со жрецом он обещал быть более длительным, я велел позвать Небуави. Когда тот вошёл, низко кланяясь мне, я с каменным выражением на лице пригласил его встать рядом со мной.
– Приветствую тебя, Небуави, – обратился я к нему, – каков был твой путь? Не чинили тебе обид? Что сделал ты из того, что я велел?
– Мой царь, – низко поклонился он, – позволь говорить по порядку.
Я жестом показал, что да.
– С уважаемым господином Бенермерутом мы разговаривали по пути сюда, и мой царь уже наверняка получил известия о том, что те люди, которые притворялись моими друзьями, оказались стервятниками и предали не только моё доверие, но и доверие моего царя, – пафосно начал он.
– Небуави, уменьши количество витиеватых оборотов в своей речи, – приказал я, – у меня не то настроение сейчас, чтобы слушать длинные словоизлияния.
До него тут же это дошло, чему наверняка помогло выражение моего лица.
– Проклятые предатели не пустили меня даже на порог своих домов, мой царь, – жалобно сказал он, – велели слугам бросить мне чёрствый хлеб, словно я какой-то нищий попрошайка.
– Хорошо, – кивнул я, – что насчёт основного дела?
– Здесь всё гораздо лучше, твоё величество, – обрадовался он смене темы, – третий жрец Амона согласился вместе с главой канцелярии смягчить слова в молитвах, с которыми будут обращаться к пастве жрецы в других номах, кроме фиванского. Когда я уезжал от них, они уже начали рассылать правленые версии в другие храмы Амона.
Он достал из объёмной сумки свиток и зачитал его. Я согласился, что да, в таком виде это уже более обтекаемо и может трактоваться как угодно.
– Что я им буду за это должен?
– Дары стоимостью десять тысяч шетит, – ответил он, – мой царь планировал посетить Абидос, рядом есть небольшой храм Амона. Жрецы сказали, что будут ждать твоё величество там, если он, конечно, хочет, чтобы это послание разошлось в остальные храмы вместе с принесёнными царём дарами.
– Какие дали гарантии? – поинтересовался я. – А то я уже один договор заключил благодаря тебе.
– Понимая это я лично составил его, мой царь, – смутившись, поклонился Небуави, протягивая мне следующий свиток, доставая его из сумки, – если содержимое станет известно верховному жрецу Хапусенебу, им несдобровать.
– То есть предлагаешь пойти на сделку с ними?
– Не мне советовать твоему величеству, что делать, – смутился он.
– Но… – продолжил я за него.
– Но я бы дал совет моему царю потратить золото на эти цели, – закончил он, – сумма большая, но для налаживания сотрудничества со жрецами Амона в остальных номах это будет правильно.
– Ты сам знаешь, что фиванские семьи преподнесли богатые дары Амону, – заметил я, – зачем им что-то брать от меня?
– Третий жрец и глава канцелярии, мой царь, не те должности, до которых дойдут все подарки, – хитро улыбнулся он, – боюсь, всё лучшее достанется верховному жрецу и тем людям, которым он благоволит. Третий жрец не входит в их число.
– Что ж, сумма и правда большая для обычного человека, но не для царя, – согласился я с ним, – я дам распоряжение, когда мы прибудем в Абидос.
– Что они попросили лично для себя?
– По пять тысяч шетит на каждого, мой царь, – ответил жрец, – этими деньгами твоё величество купит уже их личную лояльность к себе.
– Думаешь, это стоит таких денег? – хмуро поинтересовался я.
– Как решит мой царь, – склонился он, – я не могу советовать твоему величеству в этом вопросе.
– Ладно, отдадим им деньги, – решил я, – посмотрим, будет ли польза, если что, страховка всегда есть.
– Благодарю моего царя за мудрость выбора, – поклонился он, – тем более что это не всё, с чем я к нему прибыл.
– Да? – удивился я. – Давай, порадуй меня хорошими новостями.
– Так надолго в пути я задержался, потому что советовался с главой своего рода, мой царь, – Небуави хитро улыбнулся, – если твоё величество преподнесёт достаточно даров Осирису, то он готов будет начать строительство нового храма.
– Сколько? – бросил я, ожидая услышать про огромную сумму в ответ, и не ошибся.
– Слишком много, – покачал я головой. Золото у меня, конечно, было, но влезать в очередную мутную схему не хотелось, пока все вокруг меня только наяб…и, поэтому ввязываться в долгострой с непонятными перспективами было глупо.
– Род готов будет внести половину от этой суммы, – тихо сказал Небуави, – если мой царь подтвердит во всеуслышание права моего рода на владение восьмым номом.
– Что, так сильно вас Сененмут прижучил? – сразу понял я причины такого щедрого предложения.
Небуави с расстроенным лицом поклонился.
– Нам дали сезон на то, чтобы продать должность правителя нома и верховного жреца, – тихо ответил он.
– Тогда мы поговорим об этом лично с главой твоего рода, когда прибудем в город, – после небольшого раздумья решил я. Теперь осторожность была моим вторым именем, прежде чем начинать разбрасываться золотом, нужно было узнать больше, благо Абидос был следующим городом в нашем путешествии.
– Всё будет так, как повелит мой царь, – Небуави низко поклонился.
– Это все новости у тебя?
– Боюсь, мой царь, что нет, скорее всего, фиванские семьи приостановят выплаты по вашему контракту на обеспечение войска.
– Это было ожидаемо, – я пожал плечами, – хорошо, что сильно ни на что не повлияет. Выплаты были разбиты на три части, первую они отдали сразу, вторую после захвата мной царства, а вот третью, последнюю, да, могут не отдавать, но она самая меньшая из всех трёх и не так сильно ударит по мне, как если бы они не заплатили сразу.
– Мой царь был мудр, когда заключал эту сделку, – жрец мне низко поклонился.
Я же, оставаясь внешне спокойным, думал, что все вокруг от безнаказанности чувствуют себя слишком уж расслабленно и настало время напрячь их. А для этого был только один действенный способ.
– Достань письменные принадлежности и листок папируса, – распорядился я, а когда он это выполнил, попросил его написать на нём всего два слова. Удивлённый жрец всё сделал, и я отпустил его, велев узнать, не уехал ли ещё Бенермерут. Оказалось, что нет, он как раз собирал вещи.
Мужчина вошёл ко мне, вопросительно посмотрев, явно не понимая, зачем я его снова вызвал, мы ведь всё обговорили буквально час назад. Свернув лист со словами «я согласен» и положив его в непромокаемый тубус, я протянув его Бенермеруту.
– Отдать визирю, мой царь? – взял он его в руки.
– Да, – кивнул я, – всё равно с ним увидитесь. На этом всё, не буду тебя больше задерживать.
Когда воспитатель ушёл, я задумался, правильно ли сейчас поступил. Мысли разделились на две части, те, что были против убийства Нефруры, говорили, что так нельзя делать. Вот только сегодня их было значительно меньше по сравнению с тем временем, когда Усерамон впервые заикнулся о заговоре против Хатшепсут. Все эти кидки от купцов, жрецов и семей были только по одной причине – царь Менхеперра не имел реальной власти. Даже имея армию, я ничего не мог сделать против царя Хатшепсут, которая всё это покрывала. Нет, конечно, я мог развернуть армию и направить её на Фивы, но вот разбираться, после того как я захвачу трон, с кучей заговоров и локальных восстаний номархов по всему Египту что-то не сильно хотелось. Да и в целом это было бы как-то нечестно по отношению к самой Хатшепсут, которая, как я уже неоднократно убеждался, была хорошим царём. Поэтому я и выбрал путь устранения её дочери и потом постепенного оттеснения сначала её людей от власти, а потом и её самой. Почему-то этот путь мне виделся менее кровавым, чем первый. Я менял жизнь принцессы в обмен на спокойствие в царстве двух земель.