Мы не те, кем привыкли быть.
Мы не те, кем привыкли быть.
Мы всего лишь два призрака на нашем месте.
Пытаемся вспомнить каково это, когда бьется сердце.
Дверь за Скай хлопнула слишком громко. Словно отрезала их прошлую жизнь, где Трой все еще был ее парнем и они с Джо никогда не переступали черту.
Келлет хотел броситься следом, но что он мог объяснить? Подтвердить очевидное? Умолять о прощении после того, как сам разорвал отношения?
– Отвратительней ситуации и не придумаешь, – пробормотала Джордан. Она машинально одевалась, стараясь не смотреть на Троя. – Послушай…
– Джордан…
Неловкость была такой огромной и ощутимой, что вполне сошла бы за декор гостиной или новый предмет мебели. Они столько лет дружили, а тут почти переспали. От отчаяния. От боли и безысходности. И были застуканы именно Скай.
– Она поймет?
– Это же Скайлар, Трой. Можем попробовать объясниться… Через год-другой. В бронежилетах и касках.
– Черт.
Хотелось от злости и досады швырнуть бокалы в стену, избить кого-нибудь, да только ведь виноват он сам – не на ком выпускать пар. Не на Джордан же, которая застыла от осознания произошедшего.
– Это было ошибкой, – банальней фразы не существует, но вся эта ситуация была настолько клише, что тут нечего было портить стандартными репликами.
– Я бы сказала – дурацкой попыткой забыться. И, к счастью, неудавшейся.
Как им могло казаться, что все наладится, едва они поцелуют друг друга? Что смогут быть счастливы вместе – иллюзия рассеялась вместе с ароматом духов Скай. Остались пустота и горечь.
– Ты же не прикроешься работой, чтобы больше со мной не видеться? – Трой впервые прямо посмотрел на Джо, ожидая ответа. Именно так и бывает: неловкость порождает отдаленность, отговорки и неотвеченные звонки, а потом вы случайно сталкиваетесь в супермаркете и даже не можете посмотреть друг другу в глаза.
– Ну, я вполне могла бы так поступить. Но сейчас не те обстоятельства, чтобы разбрасываться друзьями. Особенно такими, как ты.
– Мы идиоты, Джо, – Трой подхватил свою футболку, но надевать не стал – просто положил на колени. Что бы они ни говорили, по крайней мере, этим вечером все не могло быть как раньше. Он передал ей бокал с вином, чтобы хоть чем-то занять и себя, и ее. – За наш окончательный провал?
– А я думала, что хуже уже и быть не может.
Каждый из них понимал, что, как бы Скай ни была виновата, она не заслужила такого двойного предательства. Тем более она и правда всю жизнь боялась того, что однажды Трой уйдет к Джо. Потому что «подруга, ты – спокойнее, надежнее, лучше меня». Надежда на то, что все как-то образуется, теперь казалась глупой и безосновательной. Они разрушили все до основания. И с этим придется как-то жить. И им двоим, и Скайлар, которая сейчас ехала на встречу с тем, кого поклялась не видеть. Но раз Джо могла предать их дружбу, то и она вполне может провести время с ее врагами. И раз Трой так быстро нашел ей замену, то и она позволит себе великолепную ночь с другим.
В мотеле ее ждал номер, снятый на имя Адама Рокстера.
Эмма проснулась разбитой. Сон, конечно, отличное средство, чтобы сбежать от проблем и успокоиться, но всегда нужно просыпаться. Обычно говорят, что люди вырываются из кошмара, но Эмма отчетливо понимала, что, открывая глаза, она в этот самый кошмар возвращается. Вот бы уснуть, а проснувшись, обнаружить, что не за кого переживать, не перед кем испытывать вину и плакать больше не хочется. Но такое бывает разве что… такого даже в сказках не бывает, так что Эмме пришлось разлепить опухшие от слез веки и подняться с кровати. Судя по тишине за стеной, Джо все еще не было дома. Вина тут же раскрыла свои объятия, нашептывая, что Эмма всегда портит жизнь сестре и лучше бы ее вообще не было. От этих назойливых мыслей хотелось кричать: просто стоять посреди комнаты и орать, пока голос не охрипнет, пока воздух в легких не закончится и сил держаться на ногах просто не останется. Эмма скользнула взглядом по лекарствам – вот оно, спасение. Можно просто принять несколько пилюль и не чувствовать всего этого. Быть спокойной и равнодушной. Так хотелось отмести к черту утренние резолюции и побыть слабой, больной – им ведь все можно, им все прощается. Только простит ли она сама себя после этого? Сейчас вся жизнь напоказ, и главное, чтобы мир и окружающие тебя приняли. Но сложнее всего с собой – это только говорят, что с собой можно договориться. Нельзя. Не простив себя, не приняв, не сделав так, как велит твое нутро, никакие окружающие и их одобрение тебе будут не важны. И Эмма не была готова снова пойти на сделку с совестью, ведь потом будет еще хуже.
Она спрятала таблетки в стол – с глаз долой, – накинула на плечи теплый свитер и спустилась. Ее немного знобило – то ли после сна, то ли от неимоверной усталости. Мама что-то готовила на кухне, отца, как и Джо, нигде не было видно.
– Милая, ты проснулась?
Противный внутренний голос добавил окончание «а я так надеялась, что ты не проснешься», но Эмс быстро стряхнула с себя эти мысли – это всего лишь последствия срыва. Мама никогда так не подумает, никогда.
– Прости, что ты все это видела… – Эмма села за стол, машинально разворачивая обертку еще теплого маффина. – Я не знаю, что на меня нашло. Просто так много всего произошло, и мне так жаль, что я вас всех побеспокоила.
– Эмма, ты ни в чем не виновата, – мама смотрела на нее с такой любовью, но она чувствовала, что та подбирает слова, чтобы снова не спровоцировать приступ. – Только прошу, если тебе станет плохо – скажи мне. Если тебе грустно или одиноко – поговори со мной. Знаешь, вы с Джордан…
– Мама, – Эмма отряхнула крошки с губ, – Джо ни в чем не виновата. Ей тоже сейчас несладко.
– С чего это?
– Вспомни себя в нашем возрасте, – Эмма так старалась говорить спокойно, не казаться нервной, чтобы не волновать маму еще больше. – Это всегда проблемы, вопросы, эмоции. И она правда не виновата, это я… Я виновата во всех бедах, всегда была катастрофой, за которой нужно смотреть, решать проблемы…
– Даже не думай так, дочка! – Мама хотела обнять ее, но Эмма так явно отшатнулась, что та опешила и остановилась.
– Это не… Я просто…
– Все хорошо, – мама натянуто улыбнулась, но в глазах у нее заблестели слезы. Эмма не хотела ее обижать и уж тем более отталкивать, но она испугалась того, что расслабится, расплачется и снова все испортит. Так сложно быть сильной, когда тебя жалеют. Особенно мама.
– Прости. Можно я поем у себя в комнате?
– Конечно, милая. Возьмешь пару маффинов с собой, да?
Эмма составила тарелки на поднос, захватила мамину выпечку, постаралась улыбнуться как можно убедительней и пошла наверх. Она снова все испортила. Хотела как лучше, но даже короткий разговор с мамой не смогла пережить без того, чтобы не возненавидеть себя.
Как бы она хотела вернуться назад! Отмотать последние полгода, чтобы не натворить всего это, не влюбиться в Дома, не испортить жизнь Джо. Эмма поглощала ужин – маффин за маффином, чтобы успокоиться и перестать переживать. Она листала фотографии, на которых они улыбались: на съемках клипа, на посиделках у бассейна, на концерте, селфи в машине и в кафе, фото с Домом и Лео…
Эмма просто обязана была что-то сделать! Доедая последний маффин, она набрала номер доставки пиццы: они раньше часто так делали – вдвоем или вместе со Скай, – и она решила напомнить сестре, как все начиналось, поговорить под кусочек «Маргариты» и услышать друг друга. Эмма подумала, это будет отличным сюрпризом: Джо возвращается, а она сидит у сестры в комнате с пиццей и открытыми объятиями.
– Примите, пожалуйста, заказ…
Приятная усталость в теле не отзывалась ничем приятным в голове. Скай думала, что это ее успокоит, освободит, что, переспав с Адамом, она почувствует себя лучше. Но ничего подобного не случилось. Да, это было очень страстно и желанно, но никакого морального удовлетворения она не получила. И вот сейчас они лежали в темном номере мотеля, рассматривая безликие обои, скудную обстановку и длинные полосы света на потолке. Никакой романтики, никаких слов – ничего.
– Почему ты приехал?
– Обычно девушки говорят другое. – Скай хмыкнула в ответ, и Адам мысленно послал ее к черту. – Начинаю думать, что зря я это сделал.
– Но все-таки сделал. Почему?
– Давай не будем играть в игры для школьников. Мы оба хотели этого еще с момента знакомства. Любопытно не то, почему я приехал, – тут как раз все понятно. А вот почему ты позвала?
– По твоей же логике.
Скайлар не собиралась рассказывать этому бабнику то, что она хотела отомстить. Что ее предали самые близкие люди. Что она чувствует себя недостойной и грязной и пыталась еще раз доказать себе это. Что случайный секс неизвестно где и неизвестно с кем – это все, что она заслуживает.
– Это моя логика. Твоя – другая, иначе в прошлый раз ты бы не сбежала.
– Тебе от самого себя не тошно? – Тошно было Скай. От себя, от ситуации – от всего. Но проще было пинать ногами кого-то другого, чем признаться в том, что она разбита.
– Мне? – Адам повернулся на бок, почти нависая над Скай. Ее волосы растрепались по подушке, губы припухли, а у ключицы уже наливались его отметины. – Это я позвал тебя трахнуться в мотеле? Или, может, я зажигал с тобой, имея девушку? Или я не приехал на собственную помолвку?
– Заткнись! – Скай резко оттолкнула его и села на кровати, придерживая одеяло у груди. Плевать, что десять минут назад Адам видел ее голой всю – сейчас она чувствовала себя отвратительно под его взглядом. – Ты ничего не знаешь о нормальных отношениях!
– Куда мне до тебя, – голос Адама звучал так спокойно, что хотелось его поколотить – лишь бы он произносил все это от злости, а не потому, что был прав. – Вот только я себе не вру. Мне нравятся девушки, я провожу с ними время, наслаждаюсь этим и никому не даю надежд. Далеко ты ушла со своими чувствами? А Трой твой? Хватит испепелять меня взглядом. В конце концов, мы оба сейчас в этой постели. Только мне не хочется повеситься.
Скай хотела нагрубить, поставить на место этого ублюдка, но не могла. Это он поставил ее на место самой горькой правдой.
– И что ты предлагаешь?
– Наслаждаться, раз уж мы здесь. Чувства подождут, а так молоды и привлекательны мы уже никогда не будем. И прекращай ныть – где та горячая девушка, что вскружила мне голову и бросила? Ты ведь теперь свободна – к чему разговоры и отступления?
Скай уставилась на стену, словно вот-вот там должны были загореться буквы, открывающие правильный вариант. Но никакого знака, никакой спасательной подсказки – только она, Адам и ее внутренний голос. Ни вины, ни тормозов, никаких чувств. Она отпустила одеяло, позволяя ему соскользнуть с груди, и улыбнулась Рокстеру так, словно они все еще были в той беседке, разгоряченные и желающие друг друга здесь и сейчас. Адам тут же уловил перемену в ее настроении и перехватил инициативу – кого-кого, а его точно не будут мучить угрызения совести. Он получил то, что хотел, а обстоятельства его ни капли не волновали. Тем более Скай прямо сейчас целовала его так, словно ее тоже больше ничего не волновало в этой жизни, кроме этого сладостного момента.
Джордан снова не хотела ехать домой. Что угодно, но только не это. Чувства отвращения и усталости, что приносил ей вид собственно дома, уже входили в привычку. Они неловко попрощались с Троем, пытаясь делать вид, что все в порядке, а потом она колесила по Иствуду и окрестностям, слушая случайные песни по радио и обдумывая ситуацию.
Во-первых, у нее разбито сердце. Стоит это наконец признать. Какой бы грязной и глупой ни оказалась эта история, отрицать, что она по-настоящему влюбилась в Лео, было крайне глупо. Говорят, что проблемы с личной жизнью хорошо лечатся работой, но отсюда вытекает пункт номер два. Она так и не получила стажировку. Даже если Крис позволит ей подняться по карьерной лестнице до ведущего или редактора, все равно она останется здесь, в этом маленьком городке без амбиций и мечты. Нет, Джо ничего не имела против Иствуда – она же выросла здесь, провела много прекрасных и вполне счастливых лет, – но вот, кажется, сам город был против нее, не давая даже надежды на шанс быть услышанной, понятой и счастливой. Разве она могла реализовать здесь все свои мечты? Писать, углубиться в журналистику, создавать что-то важное для людей. И ей было не стыдно за то, что хотелось масштабности: не два-три десятка читателей в блоге радио, а две-три тысячи, десятки тысяч… Почему нет? Но реальность не собиралась объяснять – еще чего! – своего отказа, просто методично показывала Джордан, что пора смотреть на жизнь трезво, выбирать более приземленные мечты и цели, становиться кем-то полезным в Иствуде.
Вот только этот город теперь всегда будет напоминать об убитой дружбе: все здесь связано со Скай, пропитано общими воспоминаниями и секретами. Но пару часов назад она поставила жирную точку в их отношениях. Теперь им обеим есть за что ненавидеть друг друга, то, что не позволит просто прийти, сесть на крыльце – как бывало раньше при глупых ссорах – и заговорить, словно ничего и не случилось. Скайлар терпеть не могла просить прощения и признавать свою вину, а Джо ей в этом подыгрывала. Но теперь они вряд ли по одной стороне улицы пройдут, не то что помирятся.
Хуже всего то, что Джордан едва не потеряла еще и Троя. Рано или поздно они оба осознали бы, что их близость, попытка отношений – ошибка. Но дружбу было бы не вернуть – и они сбежали бы друг от друга, ограничиваясь поздравлениями с праздниками через Интернет. Такие отношения, как у них с Троем, со Скайлар, приходится выстраивать годами, а разрушить все это – хватает одного мгновения.
Вишенкой на торте стремительного падения на дно жизни Джордан Купер была сестра. Джо понимала, что должна помочь Эмме, но стыд не давал даже просто поговорить. За последние полгода она разрушила все, что могла, потеряла всех и все – в том числе себя, была отвратительным другом и сестрой. Она променяла свою жизнь на успех и славу чужой – и теперь вынуждена стоять у черного входа с протянутой рукой. Она разбросала так много камней, и время собирать их пришло. Но они оказались слишком тяжелыми, болезненными и жестокими.
Джо заглушила мотор и посмотрела на себя в зеркало. Какой она будет через пять, десять лет? Сможет снова кого-нибудь полюбить – не сравнивая с Лео, не ожидая подвоха и боли? Будет ходить по этим же дорогам и радоваться жизни? Сможет она радоваться вообще, после того как прямо сейчас сдастся? Пришло время признать правду. Она не получит стажировку. Она ни на что не годится. Джо увидела в зеркале сорокалетнюю себя, все еще работающую на местном радио, с потухшими глазами, и фото собаки на столе. Все не так плохо – кому-то ее работа будет приносить радость. Кому-то, но не ей. Джордан отвернулась от зеркала, пряча от своего отражения слезы. Новый год только начался, а уже пытается соперничать за звание худшего с предыдущим. Кстати, о предыдущем…
Джордан достала из сумки телефон. Она физически нуждалась в том, чтобы поставить точку. Хотя бы в своей голове – слишком уж они наследили в жизнях друг друга, чтобы закончить все было так просто. Экран мобильного горел под пальцами: пока ее мир рушился, онлайн-жизнь фандома активно продолжалась. Джо нашла профиль Лео в «инстаграме» и фыркнула от пафосности и двуличности подписи последнего фото. Этот сукин сын еще и намеками пытался ее унизить. Джо нажала кнопку «unfollow» и едва не накричала на ни в чем не повинный телефон, который решил уточнить, точно ли она намерена перестать следовать за этим напыщенным лгуном! Нет, она еще пострадает пару недель, рассматривая нахальные глаза, четкий контур губ… Джо зажмурилась, сбрасывая с себя это наваждение – хватит очаровываться пустой оболочкой, она уже прекрасно знала разочарование на вкус. Джо так же быстро отписалась от всех аккаунтов ребят и группы во всех соцсетях. Подумала немного и набрала сообщение Итану:
Прости, ничего личного. Просто ограждаю себя от случайных эмоций. Но ты всегда можешь писать и звонить мне. Я буду ждать (:
Открыв личные сообщения, Джордан поняла, что мистер Честен успел удалить ее следы даже из виртуальной жизни гораздо раньше: каждый из писавших либо спрашивал, что случилось, почему Лео анфолловил ее, либо злорадствовал по этому поводу. Некоторые интересовались пожаром, но Джо просто пролистывала сообщения, твитты, где ее упоминали, посты на «тамблере» – там и вовсе красовались неведомые теории о том, что Джо не смогла унять ревность к фанаткам, что она была беременна и требовала чего-то от Лео, некоторые даже писали, что именно она виновна в пожаре (медаль за догадливость, стервы), а кто-то фонтанировал рассказами о том, что Джо изменяла Лео с его коллегами по группе или что она пыталась прославиться за счет «LADE», но Честен не потерпел того, что его пытались использовать (какая ирония!). Джордан поражалась иллюзорной осведомленности фанатов, их страстью и желанием влезть в каждую дырку – особенно туда, где их не ждут. Она была уверена, что где-то в своих переписках ей перемывают косточки куда сильнее, потому что она сама поступала так же. И, возможно, поступила бы снова. Но, оказавшись по ту сторону баррикад – пусть и мелкой пока группы, – она поняла, что не о чем болтать часами напролет. Слушать музыку, ходить на концерты, наслаждаться фото и видео, даже читать интервью – выбирая менее желтушные, естественно, – это все, что нужно. Не стоит мечтать о личной встрече, знакомстве, следить и собирать по крупицам информацию – рискуете разочароваться на всю жизнь. Все глянцевые красотки, роковые музыканты, идеальные актеры и сексуальные спортсмены – люди со своими тараканами в голове, проблемами, принципами и такими скелетами в шкафу, что куда безопаснее для нервов и правильнее в целом наслаждаться образом и тем, что выставлено напоказ.
Джо хотела уже отложить телефон и пойти в дом – теории повторялись, а голова начинала болеть и тяжелеть – за всеми перипетиями сегодняшнего дня она только сейчас поняла, что села за руль после выпитого вина! Она могла попасть в аварию или чего хуже – быть остановлена полицейскими… Как всегда, «правильно расставленные приоритеты»! Джордан поклялась себе никогда больше не поступать так беспечно – в благодарность за то, что сегодня все закончилось хорошо, и открыла письмо, которое и остановило ее от возвращения в дом.
«Джордан…»
Начиналось оно без всяких приветствий и лирических отступлений.
«Нам стало известно, что ты устроила поджог на базе, которую мы купили для ребят. От судебных разбирательств тебя спасло только то, что в последний момент Лео отказался подавать заявление и решил все замять. Мы не знаем причин, но поверь, будь наша воля – ты бы получила по заслугам. Но карма тебя обязательно настигнет».
Джо расхохоталась. Это они говорят о карме? Люди, подкупающие, использующие, ненавидящие всех, кто, по их мнению, не достоин считаться кем-то большим, чем просто глупой фанаткой? Но теперь становилось понятно, откуда растут ноги у теорий о ее причастности к пожару: четко выстроенные цепочки из ее фото у базы в тот день, действий Лео, ее собственного молчания в фандоме… Пустить нужную сплетню для этих паучих – дело двух минут. Джордан не боялась гнева фандома – если уж быть честной, ей хотелось получить какое-нибудь наказание, ведь вина давила неимоверным грузом. Но не так. Не с подачи «отчаявшихся дам». Ей просто хотелось держаться подальше от всего, что связано с «LADE», но в свете принятых десятью минутами ранее решений это казалось крайне сложным. Оставаться здесь, так близко к костяку фандома, среди тех, кто любил и ненавидел ее именно в контексте группы… Джо помассировала подушечками пальцев ноющий висок и продолжила чтение.
«Ты поступила так неблагодарно. И ребята, и мы помогали тебе, продвигали, ты была значима… Но ты решила отплатить подлостью. Надеемся, что ребята больше никогда не свяжутся с такими тварями, как ты».
– Конечно, – вслух ответила Джо, – им теперь хватит таких тварей, как вы.
«Не думай, что мы забудем о твоей „благодарности“. Но то, что ты не смогла поживиться за счет ребят, уже само по себе хорошо.
Всего тебе… заслуженного!
Джордан снова рассмеялась, зажмуриваясь от усиливающейся головной боли. Лео все рассказал этим курицам. Даже это чертово прозвище! Он был настолько гнилым, что плевать хотел на людей и мораль. Выгода – вот что его заботило. Вырваться, выгрызть себе путь, любыми способами найти самый сочный вариант, даже если это значило предать человека, которого он… Хотя о чем это она? Не любил он ее. Так, развлекался. Держал подле себя как последнюю тупую группиз. Видимо, это было то, что она заслужила. Чтобы такие, как он, как эти мерзкие дамочки, вытирали о нее ноги с упоением торжества и превосходства. Хотелось плакать, смеяться, кричать и забиться в угол одновременно. Джо посмотрела на теплое свечение окон дома и поняла, что ей действительно не осталось места. В этом городе, в жизнях людей, которых она любила, в своих собственных мечтах: вот какая-то другая девушка вместо нее идет по карьерной лестнице, живет в том самом домике в западном Голливуде, пишет хорошие книги и качественные очерки, занимается благотворительностью и оставляет после себя что-то стоящее. Кто-то другой живет яркой и насыщенной жизнью вырвавшегося из вечной кабалы человека.
Уже не боль или злость, в этот раз ее охватила тоска – темная, непроглядная и такая горькая, что Джордан рывком открыла дверь и буквально выкатилась из машины, чтобы не запачкать Крошку Би – ее выворачивало этой горечью, трясло, а голова раскалывалась так, что она едва могла смотреть перед собой. Джо нашарила рукой салфетки в машине, вытерла рот и постояла немного, закрыв глаза и уперевшись лбом в сложенные на машину руки. Легче не становилось: казалось, ее идеальная броня только что спала, и теперь она – как улитка без раковины – вся напоказ со своей болью, разочарованием и отвращением к себе.
Джо вытянула сумку из машины, слишком резко хлопнула дверцей и поплелась к дому. Она просила сейчас только об одном – спокойно добраться до своей комнаты, принять душ и упасть в кровать. В гостиной было тихо и темно – видимо, родители смотрели какое-нибудь шоу у себя в спальне. Джо выдохнула и быстро-быстро пошла на второй этаж. Но едва она открыла дверь собственной комнаты, как все ее надежды обратились в прах. На кровати сидела Эмма – бледная, с кругами под глазами и небрежным хвостом на макушке. Она улыбнулась при виде сестры и показала рукой на коробку:
– Я подумала, мы могли бы съесть пиццу и поболтать… Столько всего произошло.
Только сейчас Джордан уловила аромат теста, соуса и сыра, которые витали в воздухе. Она почувствовала, как желудок сжимается в новом спазме. А от мыслей о разговорах, о том, что придется рассказать сестре, как отвратительно она поступила со Скай и вообще, признавать то, какая она ничтожная, голова едва не взорвалась.
– Я не хочу, Эмс…
– Но, – с надеждой возразила сестра, и Джо едва не расплакалась от того, насколько виновата была перед малышкой, – мы можем просто посмотреть что-нибудь…
– Эмс, пожалуйста. Сегодня был не самый хороший день, я хочу спать.
– У тебя что-то произошло?
Хотелось то ли накричать на нее за этот глупый вопрос, то ли встряхнуть, мол, мир рухнул, ты что, не видишь? Но Джо не могла снова причинить Эмме боль, поэтому она просто тихо попросила:
– Оставь меня одну. Прошу…
Опасаясь нового приступа рвоты, Джордан скрылась в ванной, даже не взглянув лишний раз на сестру. Она слышала, как скрипнула кровать, как медленные осторожные шаги становились тише, пока дверь не закрылась за Эммой. Так нельзя было поступать. Но у Джо не было сил даже на себя, не то что на кого-то еще. Она опустилась на пол, свернулась клубочком на маленьком мягком коврике и закрыла глаза. Слезы сами текли по лицу, противно щекоча уши, – она не собиралась плакать, но все ее нутро словно сговорилось добить ее – болело, ломило и дрожало. Может быть, так умирают мечты? Или любовь? Или все сразу? Нельзя безболезненно отказаться от чего-то очень важного. Поэтому Джордан решила отпустить все и отдаться боли – она убивала сразу несколько важных составляющих себя, можно позволить себе тихонько умирать на коврике в ванной.
Эмма едва сдержала слезы, когда сестра сбежала от нее. Конечно, она не хочет обсуждать проблемы с их виновником. Почему Эмс думала, что сможет так просто загладить вину? Предложить пиццу и все – всем сразу не больно?
Эмма заперла дверь изнутри, хотя мама просила так не делать. Она, конечно, аргументировала это простым беспокойством – вдруг Эмме станет плохо, а никто не сможет войти. Но голос – слишком спокойный, на полтона выше обычного, – выдавал маму с головой – она боялась. Того, что Эмма что-нибудь сделает с собой. Или окончательно закроется в себе. Ей не хотелось волновать маму, но видеть ее сейчас хотелось куда меньше. Эмма села за стол, глядя на свое отражение в черном окне монитора. Ей хотелось кричать: «Это не я! Это не я!» Потому что на нее действительно глядел кто-то другой, не имеющий с Эммой Купер ничего общего. Она ведь умела смеяться, петь, кружить головы и быть частью чего-то огромного и хорошего…
Эмма включила компьютер, не в силах смотреть больше на себя, и отыскала папку с надписью «ДжЭМСИ». Там были фото, видео с их посиделок, съемок клипа – столько радости и жизни. Она запустила все в нескончаемый поток просмотра и открыла коробку с пиццей. Та уже не была горячей, но все еще сохранила привлекательный и аппетитный вид. Кусок за куском, Эмма погружалась в свое прошлое, не понимая, как теперь жить дальше. «Маргарита» в этот вечер имела странный, но знакомый привкус – соленой горечи.
Мейси закрыла уши руками, чтобы не слышать назойливых звонков телефона. Это, конечно, не помогало, но мама – последний человек, с которым ей сейчас хотелось говорить. Нет, конечно, она скучала по родителям, и временами до одури хотелось вернуться домой, обнять маму, прижаться к ней… Но это была настолько нереальная картина, что даже представить такие отношения в их семье Мейс не могла.
– Хочешь, я с ней поговорю?
Арти на мгновение отвлекся от дороги, вопросительно глядя на нее.
– Нет, я просто хочу, чтобы она перестала звонить, – Мейси нервно схватила телефон и отключила его. – Не думаю, что это хорошая идея, но портить сегодняшний день не хочу.
– А вдруг твоя мама звонит, чтобы извиниться? – По тону Арти было понятно, что он сам в это не верит.
– Перестань! Мы оба знаем, что звонит она для того, чтобы лично высказать, как я ее позорю своей новой работой у Милтвудов.
Мейси посмотрела на свой костюм Китти Прайд и подумала, что этим она тоже позорит семью. Не дочь, а какой-то один сплошной позор. Не хватало только монахини с колокольчиком за спиной.
– Позор! – словно прочитав ее мысли, завопил Арти. Конечно, шутки у них всегда были одни на двоих. И увлечения. И вся жизнь у них внезапно стала одна на двоих: от пробуждения до нелепых прокрадываний ночью в ее комнату, от походов в школу до поездки на фестиваль косплея. Это было одновременно страшно и прекрасно. Мейси не представляла своей жизни без Арти, но и с ним – как-то не доводилось. Теперь он был рядом двадцать четыре часа в сутки, видел ее и сонной, и заплаканной, и сосредоточенной, играющей с близнецами и помогающей его матери с ужином, рисующей новый комикс и болтающей по телефону… Мейси немного опасалась, что у нее ничего не осталось личного, сокровенного, того, что Арти не знал о ней, – и это могло сыграть злую шутку, оттолкнуть его, сделать Мейс неинтересной в его глазах.
– Звездный Лорд, включи уже музыку, – отгоняя глупые мысли, попросила Мейси. Если Арти и заподозрил что-то неладное, то не подал виду – повернул ручку радиоприемника и позволил музыке заполнить салон. Они возвращались домой с самого крутого фестиваля в их жизни. Так здорово попасть в место, где вокруг такие же гики, где все понимают твои шутки и отсылки, не смотрят косо или крутят пальцем у виска. Они с Арти очень старательно создавали свои образы – Звездного Лорда и Китти Прайд[6]. Длинный красный плащ с металлическими налокотниками, облегающая бледно-синяя футболка, штаны на пару тонов темнее, ремень с прямоугольной пряжкой, темные перчатки, маска, оружие и даже парик – Арти и правда был безумно похож на одного из любимейших героев – в обновленной версии 2014 года. Именно тогда в истории появилась Китти Прайд, с которой он познакомился, спасая вместе с Людьми Икс молодую Джин Грей. Мейси сначала отказывалась надевать облегающий черно-желтый костюм, но у Питера Квилла и Китти Прайд была красивая история любви, так что стать кем-то, кроме как спутницей Звездного Лорда Мейси, просто не могла. Разве что Реактивным Енотом[7] – но это была бы совсем другая история!
Мейси стянула длинные желтые перчатки и расстегнула довольно неудобный пояс. Она улыбнулась своим воспоминаниям – все споры, мучения, ночные переделки костюмов стоили того. С ними фотографировались незнакомые люди, хвалили детализацию и проработку, говорили комплименты, а Арти даже успел несколько раз приревновать свою Китти из-за слишком откровенных взглядов окружающих. Мейси заливалась краской, но что уж говорить – она чувствовала себя красивой в таком непривычном наряде. А еще уверенной и спокойной – говорила, а не тараторила, шутила вместо бесконечных извинений. Может, все дело было в том, что на фестивале она больше не была Мейси Нолсберг – она была Китти Прайд рядом со своим Звездным Лордом?
– Такое ощущение, – начала она в продолжение своих мыслей, словно Арти мог слышать, о чем она думает, – что сегодня это была не я.
– Тебе было некомфортно? – тут же забеспокоился он, и внутри Мейс разлилась теплая нежность к этому несносному, но такому заботливому парню.