Скотт устало зевает и нежно гладит ружьё.
– Где же он?
Грэг умоляюще смотрит на приятеля.
– Спрятался, когда почуял нас, – объясняет он прописную истину Скотту, который и без того всё знает.
– Это-то понятно. Но куда он мог спрятаться?!
Устало вздохнув, Грэг всё-таки решает продолжить затеянный от скуки и долгого ожидания разговор.
– В нору – ты же знаешь, у них много нор. Чересчур много. А их самих очень мало – потому за них и платят бешеные деньги. Или ты думал, это будет как в присказке: «Пришёл, увидел, победил»? Наивно!
Скотт вздрагивает.
– Слышал?
– Ветер, – безразлично отзывается Грэг… и вдруг прикладывает палец к губам. – Тихо!
Они стоят, неподвижные и напряжённые; оба стараются не выдать волнения, чтобы ненароком не издать звука, который вспугнёт его. Ожидание длится минуты три: их ноги затекают, руки, сжимающие ружья, потихоньку трясутся, выдержка проверяет обладателей на прочность, словно вот-вот собирается отказать им. Грэг косится налево, Скотт направо – никого. Тогда они синхронно оглядываются назад, а потом друг за другом – сперва Скотт, за ним Грэг – смотрят вперёд. Вокруг по-прежнему лишь пустота.
Воспользовавшись удачным моментом, внезапно налетевший ветер срывает со Скотта шляпу – дань ретротрадициям и желанию выделиться в эпоху роботизации, миниатюризации и космических странствий. Осторожно, лишь бы не вспугнуть того, кого они ищут, Скотт медленно нагибается, бесшумно и быстро хватает шляпу за широкое, а-ля Индиана Джонс поле – и, готовый столь же аккуратно разогнуться, замирает статуэй.
Два крохотных, горящих красным глаза, совершенно не мигая, проедают его взглядом из неширокой и невысокой прогалины в кустах; как он появился там, беззвучный, точно бы невидимый и почти неуловимый, приятели не имеют ни малейшего понятия. Глаза́, пара раскалённых докрасна фонариков, наконец мигают.
– Грэг… – как можно тише шепчет Скотт; его руки заледенели, стискивать ружьё становится неудобно.
– Вижу, – максимально неслышно откликается Грэг. У него примерно те же проблемы, только руки не превратились в ледышки, но вспотели; металл оружия скользит в становящихся неверными ладонях.
Плавно Грэг наводит дуло ружья на точку между двойными кроваво-красными «фонариками» – приходится всё делать чрезвычайно плавно, из-за чего время растягивается в разы, в десятки раз. По прошествии половины минуты (или двух минут? или десяти?!) оскаленный зев трёхпозиционки указывает в нужном направлении; точность наводки подтверждает хитрый прицел, незримый для жертвы, но прекрасно видимый на крошечном экране-мушке охотнику. Остаётся нажать на сенсокнопку – абсолютно беззвучный процесс, – и объект охоты лишится правого глаза, а вместе с ним и жизни.
– В левый, – подсказывает Скотт. – Бей в левый глаз: он смертоносный.
– Нет, правый, – не одними губами даже – единственным их уголком произносит Грэг.
Скотт понимает, что отвлекает Грэга, но уверен в собственной правоте.
– Говорю тебе, левый.
– Отстань!..
Грэг не сдерживается и, хотя не переходит ни на крик, ни на рык, слишком громко высказывает несогласие. Мигнув напоследок, огненно-красные глаза-фонарики исчезают, заодно с их обладателем, и так же бесшумно, как появились.
– Упустили, – вполголоса сетует Грэг, добавляя к этому несколько подходящих ситуации нецензурных выражений.
– Ничего, – чувствуя себя немного виноватым, старается подбодрить Скотт, – теперь мы знаем, где искать, а убежать далеко он не мог.
– Да у них же норы повсюду, не забыл?! И передвигаются эти твари с максимальной скоростью пятьдесят миль в час!
– Семьдесят, – опять поправляет Скотт, но сейчас больше по привычке.
– Неважно. – Грэг недовольно отмахивается. – Пока мы болтаем, он на противоположный край леса убежит.
– Резонно, – тотчас соглашается Скотт.
Он касается голо-очков на затылке; те, повинуясь команде, опускаются Скотту на глаза, движимые микромоторчиком и наномеханизмами.
– О! – совсем скоро восклицает мужчина, нервно приглаживая тёмные волосы на круглой голове; он заметно более плотный, чем белобрысый Грэг, и немного уступает ему в росте. – Идентификатор засёк шум и движение в той стороне. – Он показывает пальцем. – Это хрустят ветки и шуршат листья… И фигура! Я вижу его! – Боясь не успеть, он торопливо нажимает на сенсоры устройства и отмечает на сверхплоском экране передвигающуюся точку – теперь ему от них не скрыться: зафиксирован!
– Вперёд!
Того-то Грэг и ждал: не намереваясь дальше прохлаждаться, он срывается с места; Скотт, вернув прикосновением «очки» на затылок, – следом, теряя в высокой негустой траве оброненную шляпу, о которой и не вспоминает. Парочка приятелей-охотников пускается в погоню, намереваясь на сей раз не дать красноглазому уйти; они быстро, но, по возможности, с неизменной скоростью и не форсируя бег рысят в глубь густого, угрожающего ветвями, силуэтами, тенями и полным беззвучием леса.
Через пятнадцать-двадцать минут непрерывной погони Грэг останавливается.
– Не пройдёт, – отдышавшись, говорит он.
– Солидарен, – отвечает Скотт.
Грэг показывает указательным пальцем налево, затем направо; Скотт понимает без слов, и они расходятся: Грэг – на восток, если мерить планету земными мерками, Скотт – на запад.
Не проходит и секунды, и здоровенное, напоминающее баобаб дерево с неподвижными в любую погоду красно-жёлтыми листьями, что, как ветви и корни, представляют со стволом единое целое, покачивается для своих размеров и массы невообразимо легко и динамично. Оно вырывается из рыхлой оранжевого оттенка земли и с непередаваемым грохотом обрушивается набок, взметая вверх опавшую листву и обломившиеся ветки окрестных разноликих растений. Скотт находится в каких-нибудь ярдах от сверзившегося инопланетного гиганта; мужчина вмиг замирает, будто его приморозили из боевого фростера, и, чувствуя надсадно пульсирующую в ушах кровь, набухшие тяжёлые виски, испуганное, мечущееся дробью сердце, прикладывает к груди руку с зажатым в ней три-ружьём. Он глубоко дышит; пальцы стискивают выдвижную эласт-рукоятку чуть ли не до боли и белеют целиком, а не только костяшками и близкими к ним областями.
Грэга произошедшее тоже потрясает и пугает, возможно, не меньше, чем едва не угодившего под брюхо растительного монстра Скотта; он терпеливо ждёт, пока приятель придёт в себя, и, стараясь скрыть волнение, спрашивает:
– Порядок, Эска́? Живой?
Эска, которого так, по первым буквам имени, называет один только Грэг, молча кивает; да Грэг и сам понимает, что лучше не голосить, если они хотят уйти отсюда с добычей. Правда, после мирового катаклизма, что устроило баобабоподобное дерево, вряд ли кто-нибудь из зверей в пределах ближайшей мили не попрятался в гнёзда, норы и прочие убежища. Успокаивает, однако, всем известный факт: эти, на кого вышли с мод-ружьями Скотт и Грэг, не из пугливых; они любят прятаться и передвигаться бесшумно, да, но больше из предосторожности, а вот напугать их, учитывая генетику, опыт, навыки и знание родной местности, очень и очень непросто…
– Наверное, это – перенесённое дерево, – предполагает успокоившийся и порозовевший Скотт.
Перенесённым называется всякий элемент или деталь ландшафта, выращенный либо сконструированный (обычно – искусственно) на другой планете, спутнике, в космолабе и перевезённый и посаженный в непривычном месте. Проблемы во время «перенесения» возникают нередко: горы разрушаются, камни падают, деревья разламываются, с кустов осыпается листва… но при этом всё же остаётся весьма высоким процент успеха. Скотту и повезло, и не повезло, что он очутился поблизости от живой «скалы», которая, будучи отвергнута неродной почвой, скорее всего, прогнила и «потеряла равновесие». Происшествие крайне маловероятное, хотя невозможным его не назовёшь.
Утомлённый погоней и сопутствующими неприятными событиями, Скотт подходит к «баобабу», или единике с планет в созвездии Кентавра, и только-только собирается присесть на громоздкий, кажущийся опухшим ствол, когда замечает кое-что. Находка приводит его одновременно в удивление, восхищение, недоумение; с трудом сдерживая злобу и так и не присев, он цедит сквозь зубы, обращаясь к напарнику-охотнику:
– А деревце-то подкосили!
– Клоккеры? – не веря, уточняет Грэг.
Он подступает к лежащей громадине и смотрит туда, куда указывает Скотт с деланым безразличием на лице, предупреждающим вероятную вспышку ярости.
– Ого.
Теперь и Грэг видит следы многочисленных глубоких укусов, проделанных точно и, наверняка, изумительно быстро существами с фантастически острыми зубами; судя по следам, существ было несколько, минимум – три-пять.
– Это их следы, – зачем-то подтверждает вслух Грэг. – Но… нонсенс же!
– В смысле? – Скотт решает всё-таки сделать хотя бы коротенький привал и опускается на поваленный ствол-великан.
– Они бы не сумели перегрызть настолько толстое дерево. Даже они! Даже если безумно спешили, даже если всё преточно рассчитали и выбрали для «диверсии» особей с наиболее острыми зубами.
– Согласен. – Скотт недолго катает этот вопрос в голове. – Полагаю, предосторожность – ловушку! – сделали заранее, причём десятки клоккеров…
Грэг понимающе кивает.
– …А потом просто заманили нас, придурков, и пусть двадцатью, пусть тридцатью направленными укусами подточили махину и сбросили нам на головы, когда мы появились. Хорошо, что промахнулись.
– То ли клоккеры недодумали, то ли нам повезло… – размышлительно бросает Скотт.
Грэг пожимает плечами и присаживается рядом: он тоже довольно-таки вымотался, и неизвестно, какой вид усалости превалирует в нём сейчас: физический или эмоциональный.
– Маловато мы знаем об этих разумных животных, – в свою очередь, замечает Грэг.
– Угу, угу, – с охотой подтверждает Скотт. – Разумные животные… – добавляет он затем. – Красивый термин… вот только, чёрт, непонятный! Насколько они разумны, и насколько – животные?
– И чего мы о них не знаем?
– Во-во. А если учесть, что сведений о них исчезающе мало… – Грэг принимается загибать пальцы. – Неимоверно ловкие, дьявольски быстрые, с острейшими когтями и зубами; живут вроде бы под землёй, кажется, в норах; создали, по слухам, собственное общество-семейство; относятся к классу «разумные животные». Всё.
– Маловато будет.
– Так я о чём! Они создают впечатление хитрых расчётливых тварей.
– Тварей? Или всё же разумных существ?
– Или чего-то среднего.
– Или вообще иного рода.
Они некоторое время молчат.
– Зачем им маскироваться? – возобновляет прерванное обсуждение Грэг. – Никто из открытых в семьдесят одной галактике животных не маскируется по разумным причинам – только лишь следуя зову природы: инстинктам, рефлексам… И пользуясь притом природными же преимуществами: мимикрией, подобностью, невидимостью… Следовательно…
– Ничего и не следовательно, – недослушав, возражает Скотт. – Ты сам сказал: людям не хватает фактов, потому клоккеры часто и оставляют охотников наподобие нас в дураках.
– Либо же трупами.
Скотт кивает со смурным выражением на лице.
– Я…
Он собирается добавить что-то ещё, как вдруг макси-сосна, генетически выведенная на Земле в позапрошлом веке разновидность сосны, предназначенная специально для перенесения, с душераздирающим хрустом валится прямиком в сторону Скотта.
Скотт не успевает среагировать; Грэг проявляет большую прыть и, подскочив и вскинув три-ружьё, импульсом срезает верхнюю часть иск-дерева. Сосна падает тише, чем до этого единика, однако эффект производит не меньший. Достав e-сигарету – прозрачную трубочку с управляемо-генерируемым наполнением, – Скотт закуривает и произносит, стараясь сдержать дрожь в голосе:
– Сегодня явно мой день.
– Хах! – отвечает на это Грэг; он тоже в смятении, обескуражен: два случая минут за десять-двадцать? Совпадение?..