– Знаю, знаю я, зачем ты на дачу едешь.
– Да ей-богу, отдохнуть!
– Знаем мы этот отдых.
– Заработался я.
– Знаю, как ты заработался! Будешь там за всеми дачницами волочиться.
Писатель Маргаритов сделал серьезное лицо, но потом махнул рукой и беззаботно засмеялся.
– А ей-богу же, буду волочиться. Чего мне!
– Вот видишь, я говорил. За кем же ты думаешь?
– За всеми.
– Послушай… а я?
Маргаритов рассеянно скользнул глазами по лицу писателя Пампухова.
– Ты? А ты как знаешь. Ведь ты раньше меня едешь?
– Раньше, – сказал Пампухов.
– Ну и устраивайся как знаешь.
Это было превосходное дачное убежище. В некоторых местах было море, в некоторых сосны, в некоторых песок. Море шумело, сосны шумели, и только песок лежал смирно.
Дачников было много, но так как песку, сосен и моря было еще больше – все были довольны.
Маргаритов приехал через три дня после Пампухова и сейчас ориентировался. Познакомился с соседкой и, расхвалив ей какой-то морской уголок, которого он до этого и в глаза не видал, повлек несчастную к этому таинственному уголку.
– Вот, – сказал он, беря дачницу за руку и усаживая ее на песок. – Вот, будем тут слушать Бога.
– Как слушать Бога?
– Мы сейчас перед лицом Сущего. Он во всем – в прибое морском, в шелесте сосен и в ваших глазах. Положите мне руку на голову. Вот так. Положите мою голову к себе на колени и спойте колыбельную песенку. Я устал.
Дачница рассмеялась, но исполнила желание Маргаритова.
– Чему вы сейчас смеялись?
– Так, – ответила дачница.
– Вы не видите звезд?
– Нет. Теперь же день.
– А я их вижу. Моя звезда и твоя – мерцают рядом. Как хорошо чувствовать себя частичкой космоса… Что значим мы, две пылинки, среди миллионов…
Неожиданно дачница сбросила голову Маргаритова на песок, повалилась около и залилась таким ужасным раскатистым смехом, которого Маргаритов никогда не слыхивал. Она смеялась длинной заливчатой фразой «ха-ха-ха-ха-хха-а!», потом ей перехватывало горло, она делала коротенькое «гг-а-а!» и, опять вздохнув, низвергалась в глубокую пучину: «ах-ха-хаха-ха-а-а!»
Маргаритов, потрясенный, стоял над нею и спрашивал:
– Что такое? Что случилось?
– Гга-а-а! Ахха-ха-ха-а!
– А ну вас, – сердито сказал Маргаритов. – Если вам так весело – веселитесь в одиночестве.
– Ах-ха-ха-а…
Отойдя от нее, Маргаритов подумал с досадой:
«Ничего не понимает. Наверное, дура».
В тот же день Маргаритов свел знакомство с другой дачницей – прехорошенькой докторшей.
– Часто бываете у моря? – хитро спросил он.
– Не особенно.
– Хотите, я покажу вам один чудесный уголок? О нем никто почти не знает. Пойдемте.
Когда писатель и дачница пришли на то место, где еще оставалось углубление в песке от тела хохотавшей давеча собеседницы Маргаритова, Маргаритов уселся у ног своей новой знакомой и мечтательно сказал: