Минул месяц со дня теракта, который по масштабом своим получил заслуженное второе место в новой истории. Организованное нападение на центральную арену, массовые и многочисленные удары как по отделениям Цитадели, так и по геройским офисам, тысячи убитых гражданских, сотни мёртвых героев.
Атака неизвестных спровоцировала цепную реакцию. Находившиеся до этого в спячке преступные ячейки пробудились, а виной всему тот самый пинок, укол в сердце порядка и крайне доходчивый посыл, что за ним последовал.
«Герои уже не те», – данную надпись кто-то влагостойкой краской вывел на стенах верхнего Сеула, после чего крылатая фраза со скоростью лесного пожара захватила умы подземников и всех тех, кто по воле случая не был защищён близким к своему дому филиалом героев или органов правопорядка. Мелкие кланы и группировки, кусая главенствующие картели, болезненно ударили не только по властям и их представителям, но и по самим Носфератус. Также большим разочарованием для старшего Цивини стало и то, в каком виде их технический отдел получил свою «лучшую» разработку обратно. Медикам пришлось буквально выковыривать из меня частички суперсекретных чипов, вернее то, что от них осталось. Перекодированные в ходе хакерской атаки машины стреляли метко, выбивали энергетические чипы, целили по защитным процессорам и жизненно важным органам, максимально ослабляя действие внешнего барьера. Если бы не этот супер костюм, не его навороты и фишки, мозги бы мои размазали ещё до того, как я ворвался на ложе местной аристократии.
Везение или нет, факт остаётся фактом – я жив, точно так же, как и ответственные за данный теракт.
Попав в больничку, я на неделю потерял связь с внешним миром. Уколы, процедуры, мужики с планшетами, опять уколы и никакой тебе больничной романтики, о которой мне доводилось читать в разного рода книжках. К слову в больничке без трусов, в белом халате и под одеялом меня представили к первой в своей жизни награде. «Восьмигранной Пенте второй степени», что при моём наблюдении была загружена в униформенный протокол. Теперь каждый раз, когда я стану надевать студенческую форму, нашивка будет отображаться чёрно-белой наградной ленточкой, размещённой прямо под сердцем. Почему-то мне всегда казалась, что наша форма – обычный набор синтетических и хлопковых нитей, а тут выяснилось, что она и на такое способна. Чудеса да и только…
Там же, прямо в больничке, дошли известия о моей приписке к неизвестному отряду героев. Возможно, из-за повреждений костюма, а возможно, и из-за чего-либо другого, Цивини старший пересмотрел своё решение по зачислению моей кандидатуры в ряды своих приспешников. Связавшись со мной через одного из прихлебателей, работавших в больнице, Франческа, не скрывая своего разочарования, пыталась убедить меня в том, что её отец не передумал и хотел бы видеть меня рядом со своими людьми, да только «что-то пошло не так». И вот это «что-то», связанное со столь влиятельной личностью, не сумевшей договориться о такой мелочи, меня не на шутку волновало. Позднее в разговоре со встретившими меня при выписке сёстрами я высказал им свои опасения.
Возможно, всё действительно произошло по некой глупой случайности, либо кто-то целенаправленно пытается вытащить меня из-под железной хватки Цивини и их людей. Причин последнему насчитывалось несколько. Первая – я спас чью-то цель, разрушил планы и меня банально хотят грохнуть. И нет места лучше, чем банальные бушующих пламенем улицы. Вторая, менее вероятная – в дело вмешался недовольный ходом дел сам Цивини, или же кто-то из моих родных. Тот же отец или сёстры вполне могли замолвить словечко там, где надо, пустив мои планы под откос. И если девчата свою причастность полностью отрицали, то вот о мнении отца по этому поводу ничего узнать не удалось. Бывший чистильщик просто исчез с радаров Ани и со дня теракта, узнав о том, что все мы живы, на связь так и не вышел.
Потом уже, когда торжественные почести, а вместе с ними и душевное воссоединение с сёстрами завершились, за мной пришли совершенно другие, менее улыбчивые ребята. Высокие, плечистые, с каменными лицами, они в разговоре со мной представляли Цитадель, а вместе с ней и компанию ХироуТехнолоджи, наследницей которой я так подло прикрывался.
Доказывать свою невиновность оказалось куда сложнее, чем выжить при нападении сошедшей с ума техники. По факту на моё геройство ушло меньше получаса, а последствия, как юридические, так и процессуальные, пришлось разгребать две недели. Благо сама Мария Ультрэ никаких претензий ко мне и моим действиям не предъявила, а не то с таким-то выжившим папкой и связями вслед за моей медалью у меня на пожизненной основе могли забрать лицензию героя. Ведь как ни крути я на камеру прикрывался от преступников их же целью – бессознательным человеком. Никогда не думал, что буду цитировать слова одной моей тупенькой подруги, но, как однажды сказала Ванесса: «Хуже пидоров, убивающих людей на улицах, могут быть только пидоры, что будут защищать их права в суде». Юристы (что в моих глазах, что в глазах бессмертной) по праву заняли место по левую руку от дьявола.
Так, потратив месяц на восстановление и осознание того, что «герои так не поступают», я наконец-то вернулся в академию. Сегодня был мой первый день на занятиях и, судя по тому, кто прибыл на нашу первую пару, – один из последних.
Йозеф, мать его, Геббельс, как прозвала его в шутку Хлоя, ну или Штайтен Вихерман, как сам тот себя представил. Пузатый дядька с приплюснутыми глазками-бусинками. Коричневые штаны, закреплённые на подтяжки, поверх которых красовался такой же коричневый пиджак, что едва держался на одной единственной волевой пуговице, лишь чудом сдерживавшей натиск торчащего пуза.
– Со дня своего основания Новый Сеул переживает наитяжелейшие времена, и вы, как молодое поколение героев, обязаны помочь нам и жителям этого города. Ваши коллеги, братья по оружию из старших курсов, не справляются с возложенными на них обязанностями. Разгул преступности, бродяжничество, заказные убийства, похищение, работорговля и проституция… – хрипя из-за мокрот, обосновавшихся в его лёгких, кашляя и задыхаясь, вещал толстяк. Скрестив руки за спиной, подобно хозяину, мотивирующему своих рабов, тот чётко вышагивая по классу, вглядывался в испуганные глаза моих одногруппников. Знал ли он, что некоторые из них до сих пор опасались использовать свою полную силу на тренировках с наставником Оливером? Разумеется, знал, по долгу службы им положено знать кого они вербуют.
– Всё это чума, зараза вырвавшаяся из подземного царства. Гнойник, нарыв, язва… – с пеной у рта доказывая, что мы, живущие на поверхности, лучше тех, кто живёт внизу, продолжал Штайтен.
Прикрывая свою неуместную улыбку ладошкой, с каждой новой репликой я всё больше поддавался желанию рассмеяться. И дело тут скорее даже не в двуличии персоны, пытавшейся стравить два сословия, а в том, что по левую руку от меня в воздухе повисли два клочка бумаги, на которых были чёрным маркером нарисованы знаменитые усы и чёлка. Едва слышно повторяя за Вихерманом каждое слово на выдуманном немецком, невидимка старательно пародировала Гитлера. Ну а после того, как Геббельс и вовсе признался, что не владеет какой-либо силой и что именно таким, как он, сейчас нужна помощь на улицах Сеула, вообще перестала в чём-либо себя сдерживать.
С болящими от улыбки скулами громко шикнул на дурочку, чем внезапно привлёк на себя внимание всего класса, а вместе с ним и взгляд Ванессы.
«Яволь, май фюрер», – зиганув из-под парты, заставила прыснуть меня от смеха блондинка.
– Мистер Тэн, вы находите нечто забавное в моих словах? – на максимальном пафосе, высоко задрав голову, прорычал Штайтен Вихерман.
– Меня забавляет лишь то, что Цитадели приходится просить нас делать нашу же работу, – с хмурым лицом-кирпичом отозвался я.
В ответ заслужив одобрительный кивок и эмоциональное:
– Так держать, студент Тэн!
Проблема данного сбора заключалась не в желании учащихся, а в их долге. Так, к примеру, у героев групп Б и С, что после окончания учёбы занимали бытовые должности, ещё была возможность выбрать, отправляться ли им на опасные улицы дежурить или нет. Какая разница, чем ты занимался в академии, если по призванию ты не самый обычный пекарь или электрик-бизнесмен, что собственными руками в последующем примется заряжать чужие накопители.
А вот если по окончанию учёбы ты вдруг в герои податься захочешь, то там и спрос будет совершенно иной. Ведь зачем командиру в команде трус, что в своё время испугался каких-то плановых патрульных действий, если вместо него есть пара-тройка изначально смелых, хорошо зарекомендовавших себя ребят.
Итогом лекции стало голосование. Открытое, путём банального поднятия рук. Хитрый немец добился желаемого результата. Все без исключений согласились выйти на улицы. Ребята нервничали, кто-то явно не хотел отправляться в опасные места, не рассчитывая на то, что придётся так скоро ставить жизнь свою на кон. Ну а кто-то честно широко улыбался и радовался, ведь он удостоился редкого права – права на геройский контракт, который ранее мог получить только лучший…
– Я обязательно обойду тебя, Тэн, одолею больше врагов, чем ты! – забрав листок с подписью, хмуро поправив очки, произнёс Генос.
– Старайся лучше, ведь на моём счету уже как минимум пять, хотя погодите-ка, наверное, шесть… – Лёгкое поддразнивание одногруппник воспринял всерьёз. Лицо его недовольно исказилось, а в глазах загорелось пламя соперничества.
– Непременно. – Отвернувшись, зашагал к рекрутёру тот.
– Я обязательно одолею тебя. В постели или в лесу, раком или в миссионерской и бла-бла-бла… – кривляясь, внезапно подала голос Хлоя, чья упругая грудь тяжким грузом рухнула на мои отдохнувшие плечи. Рука моя, загибаясь, резво хватает коротышку за ляжку, отчего та пищит и подпрыгивает, вновь нанося сокрушительный удар своей грудью по моим плечам. Я чувствую, как она жмётся ко мне, чувствую её смущение и приятное тепло, исходящее от её подтянутого тельца.
«Чёрт, как же мне всего этого не хватало…»