Эволюция «Андромеды» - читать онлайн

Экстренный маневр

На высоте в двести сорок восемь миль, окутанная нимбом из длинных белокурых волос, доктор Софи Клайн медленно плыла в невесомости. И хотя было только шесть утра по Гринвичу (официальному единому часовому поясу МКС, выбранному для использования центром управления в Хьюстоне и Москве), серо-голубые глаза доктора были широко открыты. В столь раннее время оба ее астронавта спали, и темный обзорный купол был еще пуст. Тишину нарушал лишь слабый шум вентиляционных систем жилого модуля «Транквилити».

Это было любимое время суток Клайн.

Стоило ей нажать на светящуюся кнопку, как наружные створки купола со стоном поднялись. Мягкое сияние земной поверхности освещало внутреннюю часть модуля, отчего в животе Клайн приятно порхали бабочки. Ей нравилось в одиночестве наблюдать за планетой – это дарило ощущение абсолютного превосходства, как будто все, что находилось внизу, являлось частью ее собственного творения.

Другим этот маленький ежедневный ритуал мог показаться проявлением высокомерия. Но Клайн видела в нем мечту о свободе.

Парализованные ноги доктора Софи Клайн были крепко связаны ремнями, и лишь в тихие минуты невесомости у нее получалось ненадолго забыть о болезненных спазмах и судорогах в разрушенных мышцах.

Она не ходила с шести лет, поэтому решила летать.

Невзирая на инвалидность, Клайн была высокой женщиной. В те минуты, когда она пристально глядела в окно купола, красивые брови и впалые щеки придавали ей хищный вид, смягченный редкими веснушками на носу и лбу.

Ее путь к звездам казался настолько маловероятным, что почти соответствовал теории Бореля. В возрасте четырех лет Клайн упала и сломала правую руку. Родители списали травму на неуклюжесть или невезение. Это было лишь частично так: в больнице внимательный педиатр заметил у маленькой девочки тревожный тремор.

В возрасте пяти лет, когда дегенеративное заболевание атаковало относительно недавно приобретенную способность ходить, Софи поставили неожиданный диагноз – ювенильный боковой амиотрофический склероз (БАС). Софи Клайн начала жизнь в инвалидной коляске, но не собиралась сдаваться. С почти нечеловеческой для ребенка решимостью она настроила свой гениальный ум и железную волю на то, чтобы вырваться за пределы гравитации.

И ей удалось. Все доктора твердили в голос, что Софи Клайн умрет к двенадцати годам. Вместо этого она выстояла, пользуясь каждым новым медицинским достижением, и в конечном итоге стала всемирно известным ученым и американским астронавтом.

Клайн обнаружила, что хроническая мышечная боль почти исчезала в условиях микрогравитации, и ее истощенное тело больше не являлось недостатком, каким было на земле. В условиях невесомости она физически сравнялась с любым из астронавтов. Фактически у нее имелось преимущество, поскольку ей не приходилось беспокоиться об истощении мышц.

С помощью рук Клайн повернулась к круглому иллюминатору в центре смотрового купола, от которого расходились шесть других трапецеидальных стеклянных панелей. Это было самое большое окно, когда-либо использовавшееся в космосе. За стеклом поверхность планеты двигалась быстро и удивительно близко. Сегодня ее взору предстала бесконечная перспектива джунглей. Густой ландшафт верхушек деревьев, дополненный сверкающими реками, напоминал Софи извивающиеся цепочки нейронов.

Однако совсем не этот вид ожидала увидеть доктор Клайн. Очевидно, пока астронавты спали, произошла чрезвычайная ситуация.

На видеозаписи с МКС Софи Клайн невнятно бормотала, отчаянно вглядываясь в компьютерные мониторы. В тот момент, когда доктор взялась руками за голубые поручни и приблизилась к центральному иллюминатору, физиологический мониторинг отметил резкий скачок сердечных сокращений. В отличие от других астронавтов, Клайн узнала местность.

Как и у других членов экипажа МКС, тело Клайн оснащалось беспроводными датчиками. Однако, в отличие от сенсоров товарищей, ее датчики были более совершенны – с интервалом в одну секунду они мониторили ее мысли. И все это неспроста. Будучи подростком, Клайн настояла на использовании нейрокомпьютерного интерфейса, чтобы иметь возможность продолжать обучение.

Нейрокомпьютерное устройство представляло собой золотую сетку на желеобразной поверхности моторной коры головного мозга, оснащенную множеством проводков и пропитанную биосовместимым покрытием для предотвращения отторжения инородного тела. Программное обеспечение использовало особый алгоритм, чтобы сопоставить электрическую активность нейронов в голове Софи с действиями в реальности. Уникальный интерфейс мысленно связывал Клайн с компьютерными системами МКС – почти телепатическое соединение!

Клайн поняла, что МКС претерпела серьезное изменение траектории. Такое событие означало высокую вероятность катастрофы. Причины для паники однозначно были, и внешняя реакция астронавта соответствовала удивлению. Тем не менее данные мозгового имплантата показали, что психикой Клайн овладела альфа-мозговая волна в диапазоне от 7 до 13 Гц – состояние неизменного спокойствия и бдительности перед лицом смертельной опасности.

Это небольшое несоответствие довольно долго оставалось незамеченным.

Клайн срочно вышла на связь с Хьюстоном и запросила информацию у оператора.

Первоначальный ответ поступил в виде помех.

Многое произошло в период сна астронавтов. Точно в 23:35:10 UTC под эгидой генерала Рэнда Стерна стратегическое командование вооруженных сил США передало экстренное уведомление для центра управления полетами в Хьюстоне.

Стратегическое командование сообщило о возможном приближении МКС к нескольким объектам. Подобные уведомления поступали довольно часто, поскольку командному центру было поручено наблюдать за любыми объектами диаметром более полутора дюймов[20].

По официальным данным, обломки приписывались неудачному запуску спутника НАСА, однако операторы в Хьюстоне через свои каналы связи получили информацию, что орбитальный мусор был результатом атаки секретного противоспутникового оружия России против Китая.

Космические боевые действия повсеместно осуждались за распространение опасного мусора на низкой околоземной орбите. Тем не менее ни для кого не стало секретом, что с 1960-х годов каждая космическая держава с энтузиазмом экспериментировала с противоспутниковым оружием – от простых кинетических боеголовок до более современного оружия многократного использования с кумулятивным зарядом.

Венди Чавла, следящая из центра управления полетами за системами ориентации спутников, подтвердила высокую вероятность столкновения с космическим мусором. Поскольку объекты находились в непосредственной близости, споров о методах реагирования не возникло. Чавла незамедлительно разрешила экстренный маневр, даже невзирая на то, что изменение орбиты должно было неизбежно привести к отсрочке запусков.

Пока астронавты спали, МКС приступила к экстренному маневру, который длился тридцать девять минут. Четыре 220-фунтовых[21] гироскопа немедленно изменили направление вращения, а круглые маховики из нержавеющей стали наклонили станцию на четыре градуса. Электрические гироскопы приступили к изменению положения станции, приготавливаясь к маневру.

Следующим шагом должно было стать включение двигателей беспилотного грузового модуля «Прогресс», состыкованного с «Пирсом». Однако из-за необходимости перевода диспетчер, управляющая траекторией полета, разрешила использование экспериментального солнечного электроракетного двигателя.

Электроэнергия, получаемая бортовыми солнечными батареями, направлялась к кластеру электростатических двигателей на эффекте Холла[22], сохраняя драгоценные запасы традиционного топлива. Двигатели заработали в идеальном ритме, извергая светящуюся плазму. Равнодействующая сила, воздействуя на центр тяжести, направила МКС вверх, одновременно переводя громоздкую конструкцию на южную траекторию.

Традиционное ускорение изменило бы высоту МКС, но в этом случае изменился бы и азимут с 54 градусов на ноль, что вывело бы станцию на необычную экваториальную орбиту. Маневр завершился в отведенное время, после чего вышел краткий пресс-релиз, где сообщалось о проведенной операции, а также выражалась похвала солнечному электроракетному двигателю.

Генералу Стерну удалось скоординировать усилия, не доложив о чрезвычайной ситуации ни НАСА, ни японскому агентству аэрокосмических исследований, ни кому-либо еще.

А между тем Софи Клайн знала, что изменение траектории имело отношение к «Андромеде». И это неудивительно, ведь Клайн – одна из немногих, кто был прекрасно осведомлен об истинной цели МКС.

Расшифровка стенограммы приведена ниже:

Исполнительный указ может выглядеть противоречивым в условиях существования демократического правительства. В чрезвычайных ситуациях или в условиях мира президент Соединенных Штатов имеет право определять политику государства и в одно мгновение приводить решения в исполнение – без каких-либо слушаний.

Первый исполнительный указ был издан 8 июня 1789 года. Тогда Джордж Вашингтон обратился к руководителям федеральных ведомств, чтобы создать обращение к молодой Америке, которое впоследствии получило название «О положении страны»[23]. В 1863 году Авраам Линкольн издал указ, известный как «Прокламация об освобождении рабов», в результате чего свободными оказались три миллиона человек. И почти столетие спустя Франклин Делано Рузвельт издал распоряжение из 550 слов, в котором было велено заключить более ста двадцати тысяч граждан Америки и резидентов японского происхождения в концентрационные лагеря, построенные на западе США.

Такая великая и ужасная власть может привести к историческим последствиям.

Меморандум национальной безопасности США (NSAM 362-S) был издан спустя три недели после первого инцидента с «Андромедой» и потери американского пилотируемого космического корабля «Андрос‐5», а также российской миссии «Зонд‐19». В правительственных кругах указ считался символическим, и многие политики сошлись во мнении, что поставленная задача приравнивалась к указу фараонов возвести великие пирамиды в Гизе.

Выдержка из указа:

В 1967‐м ориентировочная стоимость проекта составила 50 миллиардов долларов, что вдвое превышало стоимость программы «Аполлон» и (с учетом инфляции) примерно соответствовало общенациональному военному бюджету на 2018 год. В высших правительственных кругах указ президента был встречен насмешками и недоверием.

Однако практическая необходимость изучения микрочастицы никуда не исчезла.

К осени 1967 года крошечный городок Пидмонт, Аризона, продезинфицировали сверху донизу. Сорок восемь тел (включая двух военнослужащих армии США) были кремированы. Все сооружения и транспортные средства разобрали и поместили в ангароподобные хранилища, специально возведенные для этой цели инженерными войсками. Благодаря результатам «Лесного пожара» поставленную задачу выполнили аккуратно и без потерь. Эффект оказался настолько внезапным, а город настолько маленьким, что в течение двух десятилетий само существование Пидмонта ошибочно подвергалось сомнению.

Когда информация была собрана по крупицам, предстояло выяснить, что же на самом деле произошло. Это был многомиллиардный вопрос, о котором миру знать не стоило. В противном случае все действия привели бы к неизбежной катастрофической панике.

В книге «Рухнувшие империи человечества» британский историк индийского происхождения Ромила Чандра пишет: «Бегство – первый человеческий инстинкт при любом контакте с внеземной цивилизацией. При невозможности бегства человек атакует. Только пережив первый контакт, возникнет непреодолимое желание узнать больше о противнике. Но не принимайте желание за альтруистическое любопытство. Скорее всего, это просто необходимость понять другого, чтобы защититься… или, что более вероятно, попытаться уничтожить». Слова историка прекрасно описали поведение человечества после инцидента с «Андромедой» в Пидмонте. Особенно это характеризует Россию и Китай, а также их реакцию на события и использование шпионажа.

К 1971 году русские первыми вывели космическую станцию «Салют‐1» на орбиту – всего через четыре года после событий в Аризоне. Спустя два года Соединенные Штаты попытались наверстать упущенное, но планы «Скайлэб»[24] нарушил разъедающий пластик штамм «Андромеда», живущий в верхних слоях атмосферы. Во время выведения на орбиту воздействие AS‐2 привело к частичному разрушению теплового экрана и серьезным повреждениям станции[25].

Станция «Скайлэб» продержалась шесть лет. «Мир» просуществовал на десять лет дольше. Однако ни той ни другой не удалось достичь поставленной цели – изучить «Андромеду» в условиях микрогравитации. Как оказалось, проблема была настолько серьезной, что ни одна страна не сумела разрешить ее в одиночку – даже сверхдержава.

В 1987 году президент Рейган призвал к совместному с Советским Союзом и другими странами-партнерами сотрудничеству и созданию Международной космической станции. Весь мир изумился столь необычному содружеству американцев и русских. Однако истинной причиной воссоединения стал взаимный страх оставить «Андромеду» без должного изучения[26].

Создание космической станции стало лишь первым шагом.

В 2013 году лабораторный модуль «Лесной пожар, Марка‐4», замаскированный под автоматический грузовой космический корабль «Сигнус», состыковался с «Гармонией»[27]. Активация модуля совпала с началом научной миссии доктора Софи Клайн на МКС.

Сверхсекретный модуль «Лесной пожар, Марка‐4» появился на свет под Невадой, где первоначально располагалась база «Лесной пожар». Строился он в стерильных условиях исключительно роботами, которыми из чистого помещения класса ISO 1[28] управляли люди. Готовый автономный лабораторный корпус был запущен 17 января 2013 года на борту «Антарес‐5»[29] с базы ВВС США «Мыс Канаверал».

После стыковки модуль стал единственным сооружением по сдерживанию пятого уровня биологической опасности на орбите. Микрогравитационная лаборатория «Лесной пожар» облучалась каждые четыре часа высокой дозой ультрафиолета и не содержала пригодной для дыхания атмосферы. Она находилась под давлением комбинации инертных газов – без запаха, без цвета, с практически нулевой химической активностью. В связи с этим цилиндрическое пространство лабораторного модуля оставалось феноменально стерильным.

На борту находились только два потенциальных организма – образцы материала внеземных микрочастиц, известные как AS‐1 и AS‐2.

Рука человека никогда не соприкасалась с внутренней частью лаборатории. Все ее аспекты контролировались дистанционно, и именно поэтому доктор Софи Клайн стала первым астронавтом на Международной космической станции, имея диагноз «боковой амиотрофический склероз».

Последствия болезни сделали Клайн идеальным реципиентом нейрокомпьютерного интерфейса, а годы тренировок позволили с легкостью управлять большинством компьютеров.

Хотя Софи Клайн была не единственным оператором, управлять лабораторным модулем «Лесной пожар, Марка‐4» могла только она.

Приказ генерала Стерна отправляться к лабораторному модулю до сих пор отзывался в ушах доктора Софи Клайн. Она чуть повременила, но спустя мгновение левый глаз едва заметно дернулся, тем самым активировав группу мышц, необходимых для связи с персональным компьютером.

Тотчас на нижней стене купола появился видеопоток из научного модуля «Кибо»[30], где встревоженная изменением траектории астронавт Джин Хаманака усердно проверяла уровень топлива. На видеозаписи из служебного модуля «Звезда» космонавт Юрий Комаров находился возле станции сна, укладывая снаряжение и готовясь к часовой тренировке перед утренней конференцией.

Клайн внимательно посмотрела оба канала. Как ей показалось, астронавты не паниковали.

Оттолкнувшись, она направилась от купола и поднялась к выходу в потолке. Уплывая, Софи Клайн наблюдала за джунглями, что раскинулись далеко внизу.

Станция продолжила движение по восточной орбите, и вскоре вид сменился Атлантическим океаном.

Если бы не постоянное совершенствование научных достижений, Софи Клайн оказалась бы в санатории, забытая и неподвижная, – если предположить, что она вообще бы выжила. Запертая в теле, которое отказывалось подчиняться, она прекрасно осознавала вероятные последствия.

Но, как неустанно доказывала история, в руках человека существенная власть становится опасной.

«Небесный дворец»

Коалиция стран, финансирующих МКС в надежде на совместные открытия, пренебрегла возможностью включить одну из крупнейших и древнейших наций – гордую державу, способную прилагать собственные конкурирующие усилия по изучению «Андромеды».

Вынужденная действовать в одностороннем порядке, Китайская Народная Республика неизбежно осуществляла собственные разработки.

Подозрение, недоверие и конкурентоспособность разрушили международные усилия, направленные на изучение штамма «Андромеды». И хотя микрочастица AS‐1 доказала, что могла убить любого человека независимо от этнической принадлежности, капризы политиков подорвали все шансы на объединенные меры борьбы. Более того, вражда достигла апогея с созданием новой космической станции.

«Тяньгун‐1» («Небесный дворец» на китайском языке) был запущен 29 сентября 2011 года. Согласно астрологическим предсказаниям китайского зодиакального календаря, дата стала благоприятной как для путешествий, так и для торжественных открытий. После успешного запуска станция вышла на орбиту с легким уклоном в девятнадцать градусов – траектория, которая идеально совпадала с регулярными запусками грузовых носителей с китайского космодрома Сичан в провинции Хайнань.

Хотя запуск не афишировался, американские шпионские агентства внимательно следили за станцией до ее преждевременной кончины.

В 2013 году, всего через два года после всех многомиллиардных усилий, Китай неожиданно объявил о завершении проекта. Власти официально назвали «Тяньгун‐1» безусловным успехом национальной космической администрации Китая и китайского народа.

Однако наземные наблюдения обнаружили разнящуюся с официальными отчетами версию. Похоже, китайское управление полетами потеряло радиосвязь со станцией, включая данные телеметрии.

Без средств контроля «Тяньгун‐1» сошел с орбиты.

Тепловые сенсоры целого ряда шпионских агентств зафиксировали, что средства жизнеобеспечения станции были отключены, а поверхность сильно остыла. Еще несколько лет заброшенная станция с неработающими двигателями и связью продолжала вращаться вокруг Земли.

10 апреля 2018 года просачивающиеся в верхние слои атмосферы воздушные частицы наконец-то втянули станцию в разрушительные объятия. Под действием атмосферы металлический цилиндр разорвался на перегретые осколки и обрушился прямо на первозданные джунгли восточной Амазонки.

Таким образом, все вложенные в станцию усилия завершились полосой света и горячим воздухом.

Быть может, провал бы сочли безобидным последствием, если бы не один нюанс. Во время наблюдений за космической станцией – от запуска до пламенного возвращения – агенты заметили кое-что, о чем Китайское национальное космическое управление никогда не упоминало публично.

Экипаж из трех тайконавтов ни разу не покидал «Тяньгун‐1».

Код – «Андромеда»

Почти в пятистах футах над высокими кронами джунглей с ревом мчался вертолет «Сикорский H‐92». Туман окутал серый металлический корпус, выпуская наружу только нос, похожий на клюв хищной птицы. С верхушек деревьев доносились крики испуганных обезьян, разлетались по сторонам красочные птицы.

Джеймс Стоун не помнил, как заснул.

Ему не мешали ни стук винта, ни вибрация стекла о свернутую куртку, которую он использовал в качестве подушки.

Позже, когда рассекреченные детали его жизни разбрелись по передовицам газет и журналов, стало известно, что Стоун мог заснуть где угодно и когда угодно – «вырубиться», как говорят солдаты.

И эта способность сопровождала его с ранних лет.

Одна из причин – детство, проведенное со знаменитым отцом. Доктор Джереми Стоун, лауреат Нобелевской премии, брал с собой сына в научные поездки по всему миру. Аккуратный тихоня Джеймс был полной противоположностью шумного и нетерпеливого отца. Эта странная парочка совершала кругосветное путешествие каждые несколько месяцев, во время которого доктор Стоун читал лекции, посещал научные конференции и участвовал в международных проектах.

С матерью, Эллисон, Джеймс виделся редко – родители развелись, когда ему было около девяти лет. И хотя отец и сын заметно отличались, Стоун-старший стремился, чтобы мальчик ежедневно узнавал что-то новое из бесконечных путешествий. В наши дни такой тип образования называется «анскулинг»[31].

И все же, судя по интервью из таблоидов, была еще одна причина, по которой Стоун хорошо засыпал, – он слишком часто просыпался от кошмаров. Так случилось и на борту вертолета.

Джеймс Стоун вздрогнул, сонно взглянул на пустоты бывшего военного самолета. Солнце только взошло над горизонтом, залив кабину румяным утренним светом. Стиснув челюсти, он несколько раз моргнул и постарался расслабиться.

Сон никогда не менялся, и привычные образы с годами накрепко засели в памяти. Стоун описывал кошмарную темно-красную кровь, текущую по белому песку пустыни. Поток внезапно останавливался, приобретая странный вид: поверхность будто замерзала, сжималась, превращалась в крошечные частицы засохшей крови, кружащие на раскаленном ветру.

Стоун тряхнул головой, стараясь избавиться от навязчивого образа, после чего сосредоточился на проясняющихся джунглях. С подлинным чувством предвкушения он летел навстречу приключениям. Воспитанный ученым-смельчаком, Стоун наконец-то обнаружил тягу к авантюрам и желание конкурировать с отцом, пусть и случилось это только в начале его пятого десятилетия.

На пустых местах лежали отчеты брифинга, изобилующие предупреждениями о секретности. Среди папок также находилась фотография, сопровождаемая несколькими страницами технических данных.

Изумительное изображение со сверхвысоким разрешением было создано с помощью военного алгоритма реконструкции. Чтобы выполнить трехмерное цветное изображение, программа скомбинировала несколько видеокадров вместе с неподвижными изображениями и топографической информацией.

Но даже несмотря на изыски технологий, фотография выглядела нереально.

Каменные сооружения выглядывали из туманных джунглей словно застывшие над первозданным ландшафтом великаны. Невольно Стоун вспомнил о поездках в древние храмы майя в Гватемале и на полуострове Юкатан. Единственное отличие пирамид заключалось в том, что нынешние конструкции собрали в глухих джунглях международную коалицию уважаемых ученых. Очевидно, происходящее стоило того, чтобы за вопиющую цену нанять вертолет и отправить за Стоуном трио вежливых, но крепких солдат. Более того, его забрали с лекции перед целым классом, конфисковав при этом телефон.

Стоун взглянул на любопытное изображение, однако внимание его заострилось на другом документе.

Атмосферные данные изумили Стоуна – они практически совпадали с составом воздуха солнечных равнин Пидмонта после инцидента с «Андромедой».

Кроме того, к графику прилагалась знакомая ссылка:

В тот момент Стоун испытал противоречивые чувства.

Более пятидесяти лет назад его отец сыграл значимую роль в прекращении распространения штамма «Андромеды». Стоун-младший, в ожидании включения своей кандидатуры в реестр «Лесного пожара», получил доступ ко множеству секретных документов и использовал эту возможность, чтобы подробно изучить детали инцидента.

Обсуждать случившееся с отцом было невозможно и буквально незаконно.

Нет никаких свидетельств, что за годы совместных поездок они когда-либо беседовали о происшествии в Пидмонте. Казалось, доктор Джереми Стоун и его команда лысеющих ученых никогда не отступали от традиций стоицизма 1950-х годов. Стоун-старший относился к сверхсекретному статусу с должной серьезностью. Он не говорил о событиях пятидневного периода ни с сыном, ни с бывшими женами, ни с кем-либо другим.

Но даже невзирая на отстраненность отца, мальчик его почитал.

Джеймс Стоун стал полной противоположностью худого, лысеющего Джереми. В отличие от отца он обладал высоким ростом, спортивным телосложением и густой, темной, седеющей шевелюрой. Тихий, но энергичный мужчина достиг высочайшего профессионального уровня в области робототехники и искусственного интеллекта. Там, где отец действовал в рамках священных академических традиций, сын-трудоголик предпочитал промышленный подход, поэтому посвятил себя консультациям высокотехнологичных корпораций – как начинающих, так и крупных.

Стоун-старший скончался холостяком, при этом женившись четыре раза (дважды на женах коллег) и четыре раза разведясь. Видимо, глядя на отца, Джеймс Стоун предпочел вообще не обзаводиться ни женами, ни детьми. Тем не менее, несмотря на различия, он во многих отношениях был сыном своего отца.

Получив разрешение присоединиться к новому проекту «Лесной пожар», Джеймс осознал, что теперь самым трудным для него будет хранить тайну от Джереми.

Но и отец на его месте поступил бы так же.

Несмотря на отсутствие официальных данных о пилотах вертолета, ходила молва, что ими стала пара бразильских narcotraficantes. И не просто пара преступников, а лучшая в мире по ориентированию на местности.

Они не понимали, зачем перевозили americano[32], да еще и в дневное время суток. Им не было известно о кругленькой сумме, выплаченной их боссам, и они не были уверены, что выйдут из этой истории живыми.

Последнее беспокойство казалось вполне обоснованным – на авиабазе Петерсон за вертолетом шла постоянная слежка. Под видом американо-перуанских учебных мероприятий с борта авианосца «Карл Винсон» (CVN‐70) спешно поднялся истребитель. Если «Сикорский» подал бы хоть какие-то признаки заражения, истребитель был готов запустить в него комплекс ракет класса AIR‐120 AMRAAM[33].

Пилот вертолета, вопреки недобрым подозрениям, принял мудрое решение не отклоняться от предписанного курса.

– Agora, nos descemos[34], – предупредил американца пилот. – Приготовьтесь.

В кабине сквозь помехи Джеймс услышал слова пилота.

– Здесь? – удивился Стоун, глядя на бесконечные джунгли. – Разве нам не дальше?

– Quarantena[35]. Тридцать миль.

Зона карантина. Значит, со времен Пидмонта правительство все-таки чему-то научилось. Если микрочастица AS‐2 находилась в воздухе, она могла заразить низколетящий вертолет. На видеозаписи Джеймс поспешно проверил резиновую герметизирующую прокладку окна, провел пальцем по пластику и внимательно его осмотрел.

Целостность не нарушилась.

Известно, что вторая эволюция штамма «Андромеды», названная AS‐2, расщепляла полимеры, входящие в состав синтетического каучука. В особенности это относилось к ранним смесям, синтезированным до начала изучения микрочастицы. И хотя информация не разглашалась, Джеймсу Стоуну было известно, что «Андромеда» по сей день населяла богатую азотом мезосферу[36].

Ученый вздохнул с облегчением.

Если бы штамм AS‐2 заразил вертолет, к настоящему моменту жизненно важные части двигателя были бы разрушены. Все они упали бы в джунгли и погибли бы среди металла и грязи, как и тот несчастный пилот истребителя, что пролетал над Пидмонтом после первого контакта. Или как «Андрос‐5», рухнувший 17 февраля 1967 года. Его теплозащитный экран из вольфрама и пластика превратился в стерильную пыль.

Уверенный, что огненная смерть не настигнет в ближайшие несколько секунд, Стоун повернулся к простирающимся за окном джунглям. Километры охраняемой государством территории относились к землям коренных народов. Джеймс Стоун задался вопросом, было ли информировано о миссии правительство Бразилии.

Вряд ли.

Неожиданно внимание ученого привлекла струйка красного дыма, вздымающаяся от берега реки. На клочке земли стояла недавно построенная небольшая малока, окруженная поломанной растительностью и поваленными деревьями.

Все это напоминало шрам, сигаретный ожог на лице девственных джунглей.

Однако для пилота поляна стала единственной возможной посадочной площадкой. Пролетев мимо, он развернул «птицу», чтобы сделать круг, осмотреть местность и предупредить людей о предстоящей посадке.

Между двумя пилотами раздался невнятный, но испуганный диалог. Три секунды спустя вертолет пошел на снижение.

На горизонте виднелась едва различимая аномалия. Но не только она привлекла внимание Стоуна. В нескольких милях от них среди верхушек деревьев показалось что-то еще.

– Подождите! – крикнул он в переговорное устройство. – Что это было?

В ответ вертолет лишь быстрее терял высоту.

– Пора! – закричал первый пилот в сторону Стоуна.

Напарник тотчас забрался в кабину, протянул руку через колени ученого и бесцеремонно открыл дверь. Стоун, отпрянув, увидел, что они находились на высоте в сто футов, и под грохочущими винтами дрожали кроны деревьев, наполняя кабину потоком влажного воздуха.

Вытянув шею, Стоун в последний раз уловил в отдалении загадочную сцену.

«Сикорский» опустился ниже крон и через мгновение приземлился на рыжую грязь. Как только вертолет замер, пилот покинул кабину и присоединился к напарнику, торопясь выгрузить багаж. Оба они, игнорируя американца, говорили друг с другом на португальском языке, перекрикивая работающие двигатели и вращающиеся винты.

Стоун так и не понял, что он недавно увидел.

Ему почудилась волна тьмы, охватившая дерево, и рой черных фигур, бьющихся под зеленой листвой.

– Сеньор! – крикнул Стоун над шумом винтов. – Что это было? Они…

Голос Джеймса оборвался, как только пилоты обернулись.

На лицах крепких парней застыл настоящий страх, отчего у Стоуна перехватило дух. И в тот самый момент увиденная симметрия извилистых форм слилась воедино в его голове.

Когда пилоты сбросили с вертолета крепкий черный чемодан, Стоун поспешно собрал бумаги, схватил сумку и поднялся на ноги. На мгновение он сгорбился в проеме, застыв на фоне алого солнечного света.

Спустя миг Стоун повернулся к пилоту, заговорив глухим голосом:

– Это же обезьяны? Испуганные обезьяны неслись по верхним ветвям деревьев. Сотни приматов. Тысяча…

Пилот, спрятав эмоции за солнцезащитными очками, ничего не ответил. Тем временем его напарник без предупреждения схватил Стоуна за плечи и грубо вытолкнул за дверь вертолета. Стоун упал на колени на грязную землю.

«Сикорский» поднялся прежде, чем Стоун успел встать на ноги.

Сборы

Доктор Нидхи Ведала постепенно теряла терпение. Прихлопнув комара, она вдруг услышала рев приближающегося вертолета, и ее темные брови тотчас нахмурились. Расчищенную поляну усеивали грязные черные чемоданы. В каждом из них лежало драгоценное снаряжение, которое нужно было проверить на предмет повреждений. Шум винтов распугал птиц, и те с пронзительными криками устремились прочь. Переполох вынудил молодого каймана сойти с берега и спрятаться под водами реки.

Игнорируя происходящее, она продолжила осматривать чемоданы. Джунгли ее не пугали.

Нидхи Ведала выросла сиротой в трущобах Морарджи-Нагар в Мумбаи. Она являлась членом социальной касты далитов, которых часто избивали и подвергали дискриминации. Однако бедность не помешала ей смотреть на мир через призму врожденного интеллекта. Будучи худощавым ребенком с растрепанными черно-рыжеватыми волосами, она никогда не сомневалась, что однажды сбежит из узких переулков, зловонных общественных туалетов и отвратительного миазма загрязненной реки Митхи.

На первом этапе обязательного тестирования Нидхи показала лучший результат среди примерно пятнадцати миллионов индийских детей школьного возраста. Усердным, кропотливым трудом Нидхи завоевала место среди выдающихся ученых в этой миссии.

Руководителя экспедиции и одну из основателей нового проекта «Лесной пожар» вытащили из лаборатории Массачусетского технологического института вооруженные головорезы. Спустя час она оказалась на военно-воздушной базе Ханском, где ее усадили на борт военного самолета «Геркулес С‐130» и конфисковали мобильный телефон, ноутбук и удостоверение личности. Заправленный бронированный грузовой самолет ожидал на асфальтированной площадке. Пассажирам было доступно всего несколько откидных мест.

Ничто из увиденного Нидхи не удивило.

Ведала была маленькой женщиной с озорным лицом и эффектной прической. Концентрируясь, она часто хмурилась, тем самым неосознанно запугивая других. Невзирая на невысокий рост, она производила внушительный эффект. В результате ее военный эскорт из двух пилотов и грузчика быстро поспешил в кабину. В течение следующих двенадцати часов Ведала сидела одна в «брюхе» огромного «зверя», время от времени засыпая. Но большую часть времени она перечитывала высокую стопку файлов при ярком свете внутренних прожекторов.

С ходу она поняла, что только один вид опасности мог оправдать подобный уровень расходов – угроза человеческому существованию. Настоящий сценарий конца света.

И Нидхи Ведала была только рада.

В конце концов, это именно та ситуация, которой она посвятила карьеру. Будучи материаловедом со специализацией в области наноструктур, она стремительно поднималась в ученой иерархии.

Благодаря неустанному исследованию новых метаматериалов[37] ей удалось разработать целый ряд причуд квантовой механики. Ко многим открытиям, сделанным в лаборатории Нидхи, можно было отнести и новаторские материалы, способные поглощать электромагнитную энергию. С их помощью получалось создать идеальную темноту или придать поверхности безупречную гладкость с почти нулевым трением, к которой не прилипала вязкая жидкость[38].

Однако настоящая карьера Ведалы состоялась не перед глазами общественности.

Ранее к ней обратился Рэнд Л. Стерн, генерал-майор ВВС США, бывший летчик-истребитель, который перешел на должность преподавателя теоретической математики в Военную академию США в Вест-Пойнте.

В то время Нидхи Ведала не знала, что ученые и военные могли преследовать общие интересы. Однако решительный генерал изменил ее мнение. Стерн убедил Нидхи в важности ее участия для исторически важного проекта. И все, что нужно было сделать, – подписать договор. Стерн также упомянул, что она заранее прошла все проверки и тестирования.

Нидхи ничего не оставалось, как только удивляться.

Она не подозревала, что все это время находилась под пристальным вниманием. Теперь же она задумалась о причинах столь сложных кроссвордов в «Нью-Йорк таймс» за последние несколько недель и о каверзных вопросах аспирантов.

В любом случае Нидхи Ведала не провалила в своей жизни ни одного испытания.

Решив принять предложение Стерна, она внимательно выслушала детали инцидента в Пидмонте. В конечном счете Ведала поняла свою роль.

Штамм «Андромеда», изначально считавшийся организмом, в действительности имел больше общего с новой областью науки – нанотехнологией[39].

Ведала знала, что перед человечеством откроется множество возможностей в сфере нанотехнологий, поэтому посвятила карьеру изучению топографии наноскопических структур и созданию артефактов, способных уместиться на булавочной головке. Но после единственного разговора со Стерном работой всей ее жизни стало постижение таинственной внеземной микрочастицы.

До сих пор исследования Нидхи имели оглушительный успех.

Самая блестящая ее идея заключалась в том, чтобы познакомить друг с другом две разновидности «Андромеды». Изучив результаты, Нидхи обнаружила, что каждый штамм игнорировал присутствие другого. Являясь близкими родственниками, они как будто заключили неконкурентное соглашение.

По сути, AS‐1 и AS‐2 стали невидимы друг для друга.

Опираясь на полученные данные, Ведала создала аэрозольное напыление. Наноструктура вещества имитировала строение обоих штаммов, тем самым обеспечивая нереакционноспособную поверхность. Несмотря на гениальность идеи, имя своему творению Нидхи не придумала. Антисвязывающий механизм получил простое название: «Аэрозольный ингибитор «Андромеды» на основе нанокристаллической целлюлозы».

До сих пор ингибитор использовался для защиты низкоорбитальных шпионских спутников и запуска правительственных ракет. Спустя десятилетия высокосекретных исследований работа Нидхи стала отправной точкой в укрощении загадочной микрочастицы, разъедающей пластик. Теперь же настало время испытать творение на первом документально подтвержденном «диком» проявлении штамма. И Нидхи Ведала не намеревалась терпеть поражение.

Время близилось к полудню, и члены команды уже прибыли – переместились из привычной жизни в самое сердце амазонских джунглей.

Все они добрались вовремя, за исключением Джеймса Стоуна.

Навыки робототехника не подходили для миссии. По оценке Ведалы, его следовало заменить микробиологом или бактериологом, поскольку для данной задачи требовалось как можно больше многопрофильных ученых. И все же генерал Стерн неумолимо настаивал на участии Стоуна.

Стоя возле безымянной мутной реки, Ведала знала, что поставлено на карту. И у нее имелось представление о причинах, по которым Джеймс Стоун оказался в их рядах.

Как только Стоун взял свой багаж, Ведала плюнула на землю, повернулась и направилась прочь, чтобы осмотреть чемоданы.

Нидхи, будучи сиротой, добилась успеха самостоятельно. Ее предположение заключалось в том, что Джеймса Стоуна, сына известного ученого Джереми Стоуна, включили в полевую команду по причине, которую она никогда не уважала, – семейная родословная.

Полуденный брифинг

Пенг Ву наблюдала, как другие ученые молча проверяли багаж на расчищенной поляне. Несмотря на прекрасное владение английским, французским и немецким, она почти всегда предпочитала молчание. Пенг Ву изучила досье каждого члена команды (как американскую документацию, так и предоставленную Народно-освободительной армией Китая), но в подробности вдаваться не стала.

Ей было комфортно только в обществе пожилого африканца Гарольда Одиамбо. Он говорил медленно, вдумчиво. И хотя за круглыми толстыми очками частенько появлялась усмешка, Гарольд Одиамбо воздерживался от белозубых, пустых улыбок.

Пенг знала, что ее ум и пронзительные черные глаза для жителей запада могли показаться суровыми, в особенности для лиц гражданских. Однако ее это не волновало. По мнению Пенг, их дискомфорт был вызван не столько границами культур, сколько фактом ее военного прошлого и природным нравом.

Когда она была маленькой и жила в Чжэнчжоу, родители часто уезжали – отправлялись на задания Народно-освободительной армии. Оставшись на попечении дедушки, она начала испытывать страх разлуки, который вскоре перерос в приступы паники. В качестве решения старик познакомил внучку с древней игрой weiqi[40] (в Соединенных Штатах носит название «Го»). Он объяснил, что жизнь похожа на игру и каждое сказанное слово, каждая эмоция, переданная жестом или выражением, представляют собой движение. Контролируя ход, можно снизить уровень беспокойства и выиграть.

Пенг Ву обнаружила, что побеждать ей пришлось по вкусу. Как в weiqi, так и в жизни.

С тех самых пор стратегия Пенг заключалась в достижении целей за наименьшее количество ходов. Вступив в ряды Народно-освободительной армии Китая и пройдя интенсивную подготовку космонавтов, она научилась подавлять тревогу, тщательно анализировать действия и всегда выполнять миссию. Помимо этого, она приняла стратегическое решение выйти замуж за честолюбивого соратника и завоевала доверие правительства и военных.

Пенг обратила внимание на группу мужчин – дюжину местных специалистов по джунглям, нанятых для расчистки площадки и сопровождения полевой команды в экспедиции. Темнокожие проводники совместили традиционные племенные украшения с современной военной техникой. Используя имеющиеся природные ресурсы, вместе они бессловесно трудились над созданием базового лагеря. Каждый шаг, каждый удар мачете делались с завидной легкостью, что говорило о колоссальном опыте.

Тем временем гражданские ученые все еще приспосабливались к жизни без смартфонов и интернета.

Вытряхнув рюкзак, чтобы передать дополнительное научное снаряжение одному из носильщиков, Пенг решила держаться поближе к проводникам – это максимально увеличило бы вероятность выживания и, следовательно, вероятность успеха миссии.

– Наконец-то все в сборе, – первая заговорила Ведала.

Индийская женщина едва взглянула в сторону Джеймса Стоуна, пока тот шел через грязную поляну, с трудом волоча черный пластиковый чемодан. Робототехник в новенькой форме цвета хаки выглядел гораздо моложе своего возраста. Из-за беспощадной полуденной жары джунглей на его лице выступил пот.

– Пора начинать, – добавила она.

Нидхи Ведала стояла под низким потолком малоки – простой хижины с соломенной крышей, которую проводники спешно построили возле бурлящей бурой реки. На складном столе лежала бумажная топографическая карта, прижатая по углам грязными камнями. Напротив, держа спину прямо, стояла безукоризненно одетая Пенг Ву, майор ВВС НОАК. На ней была куртка с длинными рукавами и брюки цвета хаки, аккуратно заправленные в ботинки.

Военной осанкой Пенг резко контрастировала с Гарольдом Одиамбо. Крепкий кениец с коротко подстриженными седеющими волосами и чуть несерьезным поведением был одет в потрепанные шорты с карманами и австралийскую широкополую шляпу с загнутым краем.

Одиамбо обратил добрые глаза на Стоуна, когда перепачканный мужчина присоединился к остальным ученым под соломенной крышей.

– Добро пожаловать, доктор Стоун, – поприветствовал Одиамбо с английским акцентом. – Мне понравилась ваша работа по предотвращению столкновений. Изображения низкого разрешения стали настоящей изюминкой.

Стоун потерял дар речи – его поразило, что знаменитый ксеногеолог потрудился прочитать его работу. Затем он вспомнил, что Одиамбо читал все подряд…

– Спасибо, доктор Одиамбо. Мне очень приятно… Мне так неловко, что я не успел ознакомиться с вашей последней…

– Не льстите себе, доктор Стоун. У Гарольда множество интересов, – вмешалась Ведала. – Именно поэтому он идеально подходит для нашей миссии. Он не просто специалист.

Ее слова так и повисли в воздухе.

– Вернемся к повестке дня, – нарушила тишину Ведала, подняв со стола телефон.

Черный спутниковый телефон «Иридиум» выдало ей Агентство оборонных информационных систем. Он был прочным, имел защиту от атмосферных воздействий, не пропускал воду, передавал зашифрованный сигнал и имел сменный переходник для подключения внешней антенны. В настоящий момент он был подключен к тонкому проводу, натянутому вокруг поддерживающих хижину деревянных опор. Полностью заряженный голубой светодиодный экран испускал в раскаленные джунгли холодный свет.

– На связи МКС. Доктор Софи Клайн, приветствуем вас, – объявила Ведала, нажимая кнопку. – Как вид сверху?

– Прекрасно, Нидхи, и ни одного комара.

Голос по громкой связи прозвучал уверенно и женственно, однако несколько нечетких слогов и легкое дрожание выдали нейродегенеративное заболевание его владелицы.

– В данный момент я над вами, но через несколько минут орбита унесет меня за горизонт. В связи с этим могут возникнуть неполадки со связью.

Взглянув на команду, Ведала продолжила:

– Полагаю, все вы прочитали мое информационное письмо и ознакомились с документами, отправленными Министерством обороны…

Не успела она продолжить, как Джеймс Стоун поднял руку. Ведала остановилась, раздраженно сжала губы.

– Вопросы?

– Простите, что перебиваю, доктор Ведала, но я не получал отчет с брифинга.

Ведала нервно смахнула с глаз прядь волос.

– Конечно, вы не получали. Вас… внесли в список в последний момент.

– О, я не знал…

– Это не ваша вина, – неожиданно для самой себя гаркнула она. – Окончательные детали экспедиции утверждал наш бесстрашный генерал Стерн, и я не осведомлена обо всех его планах. Вы сможете ознакомиться с деталями по ходу миссии, доктор Стоун. И сейчас самое время начать. Вы все заняты в проекте «Лесной пожар» и прекрасно понимаете, что стоит на кону.

– Судьба человечества… – Одиамбо улыбнулся.

– Что ж, вы не так далеки от истины, – подтвердила Ведала. – Пришло время обсудить сложившуюся ситуацию. Двадцать шесть часов назад в тридцати милях отсюда дрон обнаружил… некий объект. В течение последних двух недель посреди непроходимых джунглей без каких-либо известных дорог или взлетно-посадочных полос появилась аномалия высотой в двести футов. Последующая масс-спектрометрия обнаружила, что ее химический состав близко совпадает с «Андромедой». Вопросы?

– Еще одна вспышка, – задумчиво заметил Одиамбо. – Но почему здесь? В такой дали?

По спутниковому телефону прозвучал голос Клайн:

– Шесть месяцев назад над Бразилией в атмосфере разрушилась космическая станция «Тяньгун‐1», разбросав обломки между этим местом и Атлантическим океаном. Мы полагаем… Вернее, американцы полагают, что китайцы проводили эксперименты с «Андромедой».

Казалось, Пенг ждала подобного заявления. Пока остальная часть команды не сводила с нее глаз, бывший солдат не выражала эмоций. Обвинительный тон Клайн не остался незамеченным, и ответ Пенг не заставил себя долго ждать:

– Официальной информацией я не владею. Однако, учитывая многочисленные международные усилия, предпринимаемые для изучения «Андромеды» в условиях микрогравитации, такое вполне могло случиться.

Ведала кивнула, чуть улыбнувшись. Хотя Пенг сделала замечание о существовании лабораторного модуля «Лесной пожар» на борту МКС, она, по крайней мере, была готова признать реальность – зараженный образец с китайской космической станции мог загрязнить джунгли.

– Независимо от причины появления аномалии, мы столкнулись с неким объектом, химический состав которого соответствует «Андромеде». План состоит в том, чтобы отправиться в карантинную зону и выяснить, что это за штука, пока она не выросла еще больше. Благодаря последнему проекту «Лесной пожар» нам об инфекции известно гораздо больше, чем тем несчастным в Пидмонте. В арсенале мы имеем защиту в виде респираторов и ингибиторных спреев. Кроме того, у нас постоянно работают детекторы токсинов.

– Странно, что федералы еще ничего не пронюхали, – рискнул пошутить Стоун.

Ведала лишь нахмурилась.

– Чтобы начать мировую войну? Мы не в Соединенных Штатах, доктор Стоун. На этот раз заражение произошло не на нашем пороге. Нам не так повезло, чтобы…

Неожиданно Ведала заметила изменения в поведении Стоуна. Он отвернулся, и щеки его вспыхнули от гнева. Она поняла, насколько грубо прозвучали ее слова.

– Конечно, происшествие в Пидмонте нельзя назвать везением. Но! Нынешний инцидент случился в одном из самых экологически чувствительных мест на планете, тем самым ограничив наши возможности. Мы находимся на охраняемой территории коренных народов, где, согласно бразильскому законодательству, неконтактные племена должны оставаться в одиночестве. Гарольд может подтвердить.

– Она права, – согласился Одиамбо, обращаясь к группе. – Мы находимся на земле коренных народов, которые вполне комфортно выживают на уровне технологий древних цивилизаций. – Гарольд развел длинные руки, указывая на деревья. – Мы стоим в легких Земли. Здешние деревья широко раскинули корни, перекрыв почти весь доступ к каменным породам. Люди, которые тысячелетиями жили в этих местах, никогда не имели возможности создавать каменные орудия. Инструменты по сей день изготавливаются из бамбука и полностью разлагаются микроорганизмами. Теперь понимаете, почему местные коренные народы полностью ограждены от нескончаемого развития технологий?

– Вы говорите так, будто прогресс – это плохо, – тихо заметила Пенг.

– Нет, не плохо… До тех пор, пока мы не появимся… Если племена подвергнутся воздействию передовых технологий, они станут уязвимы. Эксплуатация, убийства, порабощение… В лучшем случае они возжелают наших технологий, в особенности стали и оружия. И когда им удастся их заполучить, люди забудут о традиционном образе жизни и станут зависимыми от орудий, которые не умеют создавать. Любой контакт с неконтактными племенами, будь то с добрыми или злыми намерениями, уничтожит их. – Лицо Одиамбо посерьезнело. – Наше присутствие в джунглях крайне опасно. Аналогичная история закончилась одинаково на всех континентах – от коренного населения Африки до Австралии и Америки. Смерть, как вы знаете, не щадит никого.

– Поэтому мы не станем вступать с ними в контакт, – подхватила Ведала, указывая на ряд деревьев, где ждали полувоенные люди. – Наши проводники помогут оставаться на безопасном расстоянии от местных жителей.

Дюжина мужчин в форме собралась в тенистых местах на краю поляны. Сидя на корточках или стоя, они тихо общались друг с другом. Издалека они напоминали солдат: одетые в камуфляж, с мачете и ружьями, свисающими с бедер и плеч.

Приглядевшись, Стоун заметил, что их военная форма дополнялась традиционными серьгами и жесткими побегами бамбука, что торчали из ноздрей, как усы ягуара. У большинства мужчин на щеках красовались татуировки в виде голубоватых волн. Густые черные волосы были подстрижены под горшок.

– Разве они не индейцы? – полюбопытствовала Пенг.

– Это пограничники из племени матис, – ответила Ведала. – Они хорошо знают территорию. Еще сорок лет назад они сами относились к неконтактным племенам.

Ведала кивнула крупному мужчине в мокрой от пота зеленой рубашке, аккуратно заправленной в военные штаны. В отличие от других, он владел английским и держал на груди высокотехнологичную боевую винтовку, которая, очевидно, повидала немало.

– И последнее, что стоит на повестке дня, – продолжила Ведала, – это знакомство с проводниками.

Как будто по команде солдат поднялся на ноги и зашагал в их сторону, размахивая мускулистыми руками. Приблизившись к группе ученых, бородатый бразильский американец выплюнул зубочистку и заговорил с португальским акцентом:

– Слушай сюда. Меня зовут Сержант Эдуардо Бринк, спецназ США. Генерал Стерн наказал обращаться с вами как с котятами, да только есть один нюанс – мы находимся в диких джунглях, а им плевать на ваши полномочия. Им плевать на ваш интеллект, как и на все технологии. Джунгли были здесь до вас, и они останутся после вашего ухода.

– Если нам повезет, – пробормотал Стоун.

Бринк холодно глянул на робототехника.

– Вы уже забрели на территорию диких индейцев Бразилии. И будьте уверены – они вам не рады. Вам несказанно повезло, что я оказался здесь вместе с НФИ[41] и готов вас сопровождать. Наша встреча с командованием состоится через сорок восемь часов в назначенном месте. Если мы опоздаем или не явимся в установленный срок, командование предположит, что мы пали в бою, и приступит к альтернативным планам. Моя работа состоит в том, чтобы вовремя доставить вас на место. Живыми. – Понизив голос, Бринк приблизился к Стоуну. – И позволь разъяснить, амиго… Без меня все вы умрете.

Группа ученых обменялась обеспокоенными взглядами, отчего на лице сержанта тут же вспыхнуло довольное выражение. Обернувшись, Бринк отдал приказ местным солдатам, и те в один миг побросали сигареты и поднялись на ноги. Некоторые из них натянули на лоб ремни для переноски груза, оставив руки свободными. Остальные отправились в джунгли, не сказав ни слова. Спустя несколько секунд раздался свист мачете – проводники принялись прорубать путь через густую завесу зарослей. Бринк вновь повернулся к ученым, вытащил зубочистку из кармана рубашки, зажал ее между зубами и изобразил грозную улыбку.

– Я не прошу любить меня, детки. Я лишь прошу выполнять приказы. Потому что последнее, чего вы захотите, – оказаться здесь в одиночку.

Манифест

Срочно отправленная в джунгли Амазонки полевая команда «Лесной пожар» оказалась настолько хорошо экипирована, насколько позволили сокращенные сроки логистики. Приведенный ниже манифест носит технический характер, но тем не менее освещает содержание. Полный перечень хранится в Национальном архиве.