Предисловие к первому изданию этой книги, вышедшему десять лет назад, отметив гипотетический характер многих из высказанных мною положений, я заключил пожеланием, чтобы молодые силы занялись дальнейшей разработкой их. Свою книгу я выдал «за род завещания отживающего поколения новому», убежденный в том, что мне самому уже не придется потрудиться над упрочением ее основных положений. Работы для этого предстояло очень много. В самом деле, недостаточно высказать мысль, что цель человеческого существования заключается в прохождении нормального цикла жизни, приводящего к потере жизненного инстинкта и к безболезненной старости, примиряющей со смертью. Нужно еще показать, каким образом достигнуть этого нормального цикла и как обойти все препятствия, представляющиеся на его пути. Для этого мною в первом издании этой книги могла быть намечена общая программа, и то лишь в довольно неполном виде. Так как я пришел к своему мировоззрению после долгих исканий, в очень пожилом возрасте, когда очень многое было уже потеряно мною, то я не думал, что мне самому еще удастся поработать в течение целых десяти лет и добыть немало новых данных к укреплению своих основных мыслей. Оказалось, что, несмотря на то, что я лишь очень поздно стал применять к себе правила разумной гигиены, они продлили мою работоспособность на столь продолжительный срок. В этом я уже вижу одно из подтверждений моего мировоззрения. В то время когда большинство моих сверстников рассталось с лабораторией, я еще могу вести в ней новый ряд исследований.
Когда я высказал, что главное препятствие к прохождению «нормального» цикла жизни является со стороны врагов, поселившихся в ненужных нам толстых кишках, то мысль эта встретила в компетентных кругах самое отрицательное отношение. Известный патологоанатом Рибберт («Der Tod als Allersschwäche», 1908) высказался о ней как о пустой фантазии, не имеющей под собою ни экспериментального, ни клинического основания. Не лучше отозвался о ней известный немецкий клиницист Наунин («Shwalbe Lehrbuch der Greisenkrankheiten», 1909, стр. 9), считающий мою гипотезу ни на чем не основанной. Самое предположение о роли кишечного гниения в причинении артериосклероза и других проявлений старческого перерождения также встретило дружный отпор со стороны многих ученых, вследствие чего этот отдел нужно переработать сызнова. Пришлось отчасти самому, отчасти с помощью сотрудников проделать целый ряд новых опытов, чтобы прийти к определенному результату. Последний оказался настолько ясен, что теперь уже должно говорить не о гипотезе о вреде кишечных бактерий и о их роли в преждевременной старости, а об учении, по которому в нашем столь раннем увядании особенно важное значение имеют ядовитые вещества, выделяемые бактериями, свившими себе прочное гнездо в той части нашего кишечного канала, которая должна была быть полезной нашим животным предкам, но от которой нам приходится лишь страдать. Даже со стороны патологоанатомов, которые вообще имеют особенную склонность идти против всего нового, начинают раздаваться пока отдельные голоса в пользу кишечного происхождения старческого перерождения. Так, в недавно вышедшей монографии по артериосклерозу датский патолог Фабер («Die Arteriosklerose», 1912, стр. 146) приводит новые доказательства в пользу этого положения.
С аргументами, на которых еще недавно очень настаивали, как, например, что в наших кишках совсем или почти совсем не происходит гниения пищевых остатков, что гнилая пища не влечет за собою никакого вреда и проч., уже больше не приходится считаться. Долго отстаивавшаяся мысль, что между организмом человека и кишечными бактериями сыздавна установилась гармония, приведшая к роду симбиоза между обоими, должна быть сдана в архив. Также невозможно более придерживаться положения, будто кишечные яды бактериального происхождения разрушаются в содержимом или в стенках кишок и, не переходя в кровь, совершенно безвредны, так как это применимо лишь к некоторым бактериальным ядам. Те из последних, которые относятся к разряду так называемых ароматических веществ, не разрушаются в кишках, а усиленно всасываются в кровь и, хотя и обезвреживаются до некоторой степени в организме, тем не менее приносят ему существенный вред.
Установление этих истин уже составляет шаг вперед в изучении человеческой природы, так как оно открывает путь к мероприятиям против преждевременной старости, как об этом трактуется в десятой главе. Все это, конечно, еще только первые попытки к разрешению вопроса о нормальном цикле нашей жизни, попытки, подающие надежду на лучшее будущее для тех людей, которые пожелают следовать правилам разумной жизни. Еще много воды утечет, пока ортобиоз получит надлежащее право гражданства, но можно надеяться, что со временем он войдет в плоть и кровь передовых людей.
Как я уже неоднократно упоминал, не следует думать, что теория ортобиоза была бы опровергнута в случае, если бы нить моей научной деятельности и самая жизнь оборвались в самом близком будущем. Я всегда настаивал на том, что эта теория может дать наилучшие результаты только для будущих поколений, когда борьба против преждевременной старости начнется не в позднем периоде жизни, как у меня, а сколь возможно раньше. Было бы очень желательно, чтобы принципы ортобиоза вошли в систему воспитания и стали бы проводиться в жизнь с возможной настойчивостью.
Как можно видеть из этого предисловия и из самого измененного текста этой книги, наследие молодому поколению оставляется мною несколько урезанным; но тем не менее работы остается еще так много, что ученые, которые захотели бы потрудиться на пользу ортобиоза, не могут пожаловаться на недостаток ее.