Этюд со смертельным исходом (сборник) - читать онлайн

1

С трудом протиснувшись к выходу, Владимир Александрович в последний момент все-таки вывалился из троллейбуса. Сразу же за его спиной тупо клацнула дверь, защемив чью-то дерматиновую сумку.

Бедные «топтуны», если они сегодня за мной работают, подумал Виноградов. Вести наружное наблюдение в час пик в нашем общественном транспорте – дохлое дело. Хотя у них теперь вроде порядок с автомашинами, могут челноком вдоль маршрута мотаться, ждать, когда объект сам выйдет…

Он осторожно, стараясь не поскользнуться на прихваченной ледком луже, отошел от остановки, проверил наличие пуговиц, оправил сбившийся на сторону шарф. Вроде ничего подозрительного. Поднял глаза – на световом табло золотисто мерцало: «17.03» и «– 02». С видом позорно опаздывающего человека рванул на себя ручку массивной стеклянной двери и очутился в сумрачном склепе заводской проходной.

Предъявил удостоверение в раскрытом виде:

– Студенты проходили?

– Было несколько… – худощавый высокий вахтер кивнул головой и нажал кнопку турникета.

Виноградов прошел внутрь, но встал так, чтобы не выпускать из виду стража ворот и тех, кто может сейчас «ломануться» вслед. Озабоченно роясь в портфеле и бормоча под нос нечто невразумительное о «конспектах», «курсовом плане» и «чертовом доценте», он не мог не похвалить себя за предусмотрительность – вместо одного-двух положенных документов прикрытия у него всегда было не меньше пяти разных, на всякие жизненные случаи. Вот и сейчас – что бы можно было сделать без студенческого билета судостроителя-заочника, дающего право прохода для практических занятий и консультаций на территорию крупнейшей в России военной верфи?

Охрана здесь обрубит любой «хвост», на подобных предприятиях к милицейским удостоверениям относятся очень спокойно… Нет, слава богу – за кормой чисто.

Виноградов прошел немного по выметенному, чем-то напоминающему образцовый казарменный плац дворику и покинул территорию верфи через соседнюю проходную, очутившись за углом той улицы, где несколько минут назад оставил троллейбус.

Темнело. В холодном воздухе нехотя густел традиционный осенний туман. От недалекого порта ветер тянул запах соли и водорослей. Он обернулся – здесь табло над дверью почему-то показывало те же «17.03», но о температуре сообщало, что «– 04».

Интересно, подумал Виноградов, если на предприятии, изготавливающем электронику для морских ракетоносцев, не могут отладить собственные часы с термометром, то враги, пожалуй, могут спать спокойно. Однако же – в любой момент какой-нибудь датчик сам себе не понравится, «закоротит» или наоборот… и «Гуд бай, Америка!»

– Вечер добрый! Простите за опоздание.

– Ерунда, – бросил Владимир Александрович, ныряя в уютный салон «девятки». Захлопнув дверцу, протянул водителю руку:

– Приветствую!

Обернулся, чтобы поздороваться с расположившимся в полумраке заднего сиденья незнакомым мужчиной, и от страшного удара в затылок обрушился на рулевую колонку. Успел еще почувствовать боль – рука водителя, вцепившись в волосы, запрокинула голову Виноградова, затем еще один тычок в открывшуюся шею, и окружающее растворилось клубящимся огненно-фиолетовым пятном…

Было темно, пахло грязью и бензином. Судя по всему, он лежал на дне машины, скрюченный и прикрытый какой-то тряпкой. На каждой дорожной выбоине в голове перекатывался раскаленный шар, тошнило, собственные глаза казались огромными свинцовыми таблетками. Первая же попытка пошевелить связанными конечностями выдавила из отбитого горла жалобный стон.

Почти сразу краешек материи был отвернут и вплотную приблизилась мясистая, плохо выбритая физиономия:

– Це-це-це! – укоризненно сказал ее обладатель. – Спи давай. – И ударил Виноградова тыльной стороной ладони в висок.

Сделал он это вполне профессионально, но то ли положение было неудобным, то ли еще почему-то, Владимир Александрович обмяк, опрокинувшись в тягучее море боли, но полностью сознания не лишился.

Некоторое время машина шла ровно и, судя по всему, достаточно быстро – загородное шоссе, понял Виноградов. Особых иллюзий на свой счет он не испытывал, при таком начале конец свидания мог быть только один, вопрос только – просто убьют или будут зачем-нибудь мучить перед смертью. Стало не то чтобы страшно, это, конечно, тоже – стало очень обидно и до слез себя жаль. Действительно, до слез – Владимир Александрович почувствовал, как мокро защекотало в уголках глаз и на щеке…

Внезапно режим движения изменился – по нарастающей взревел мотор, загоняя стрелку спидометра за стопятидесятикилометровую отметку, на нескольких виражах измученный мозг Виноградова испытал почти самолетные перегрузки. Сквозь грохот он расслышал короткие гортанные реплики похитителей, твердое колено бесцеремонно придавило грудную клетку – любитель рукоприкладства перегнулся к левой задней двери, опуская стекло, как догадался Владимир Александрович. Щелчка предохранителя так и не послышалось, очевидно, автомат был приготовлен к стрельбе заранее.

Три короткие очереди – каждый выстрел сильно отдавался через упертое в грудь колено – не остались без внимания преследователей. Попаданий Виноградов не ощутил, просто устроившийся на нем стрелок неожиданно дернулся и сполз вниз, окончательно придавив пленника. Занятый попытками освободить для дыхания хотя бы ротовое отверстие, Владимир Александрович даже не успел осознать мстительного удовлетворения.

Почти сразу же вслед за этим машина остановилась. Водитель открыл дверцу и, как понял по скрипу пружин сиденья Виноградов, высунулся наружу. Он успел прокричать что-то жалобное на родном языке – и без перевода было понятно, что сдается, просит не убивать, но дважды громыхнуло картечью, и уже неживое тело отшвырнуло обратно в салон.

Виноградов решил пока не напрягаться, тем более, что навалившийся сверху мертвец особой свободы движения не давал. Хотя, конечно, если ребята задумали спалить «девятку» вместе с трупами, продуктами своего труда, чтобы концы в воду… Додумать эту увлекательную мысль Владимир Александрович не успел.

Тело, закрывавшее доступ к воздуху и свободе, небрежно стащили в сторону. Откинули вонючий край материи.

– Слава Аллаху! Живой?

Способность удивляться – это, наверное, последнее, с чем на свете расстается человек. Рассматривая снизу вверх спасителя, Виноградов вынужден был признать, что меньше всего ожидал увидеть эту изломанную физиономию профессионального боксера, пижонскую золотую цепь на багровой шее, нахальный прищур глаз.

– Да, господин Степаненко. Спасибо! – вежливо ответил он.

– Испугался? – Степаненко посторонился, переложив в левую руку пятизарядный охотничий карабин, только что бывший в деле. Тренированные лапы вытянули Владимира Александровича из салона, ловко орудуя ножом, освободили конечности.

– Теперь – да! Когда тебя увидел. – Виноградов, не удержавшись на ватных ногах, привалился к грязному боку машины. Нельзя сказать, что он был вполне искренен.

– Лука-авишь… – расхохотавшись, погрозил пальцем спаситель. – В «тачку», быстро!

Повинуясь команде босса, двое парней, один из которых перед этим перерезал унижавшие Виноградова веревки, подхватили Владимира Александровича и, стараясь не причинить лишней боли, отнесли его к сверкающему рядом не нашей белизной «форду».

Меньше чем через минуту раненая машина с мертвецами одиноко истекала бензином на пустынной в эту пору проселочной дороге всего в паре километров от крупнейшего шоссе Северо-Западного региона.

Ванная выглядела под стать квартире – не то чтобы совсем нежилая, но обжитая наспех и ненадолго. Закончив умываться, Виноградов мокрой рукой дотронулся до жгучей ссадины на макушке и зашипел от боли.

Почти мгновенно в зеркале отразилась скуластая физиономия одного из недавних спасителей.

– Все в порядке! – обернулся к неприкрытому проему двери Владимир Александрович. Боец молча пропал из поля зрения.

Виноградов вытерся одним из по-гостиничному чистых махровых полотенец и вышел к хозяину…

– Прошу! – гостеприимным жестом Степаненко предложил ему занять место на мягком диване, с трех сторон обтекающем журнальный столик. – Употребишь?

На столике кроме аппетитной горы разлохмаченных бутербродов теснились какие-то баночки и коробки. Степаненко взялся за дымчатую бутылку «Абсолюта».

– Давай… В медицинских целях.

– С днем рождения, капитан!

– Спасибо… – поставил Виноградов опустевшую рюмку. – А бойцы твои?

– Они на работе. Не положено.

Телохранителей действительно не было видно и слышно, они лишь угадывались в полумраке огромной многокомнатной квартиры.

Гость и хозяин помолчали. Им было о чем помолчать…

Чуть больше года назад Михаил Степаненко, житель России и гражданин Германии, возглавлял одну из самых мощных в городе преступных группировок. Проституция, рэкет, контрабанда… Капитан Виноградов провел тогда крупнейшую в своей оперативной карьере операцию, операцию «Крот» – его человек проник в святая святых «синдиката».

Закончилось все очень печально – Владимир Александрович лишился должности, а его негласный помощник – жизни… Правда, и Степаненко пришлось довольно поспешно вылетать в страну бременских музыкантов, не попрощавшись толком с любовницей, черным «мерседесом» и милицейским другом-генералом[2].

– Мастер… – обратился Виноградов к хозяину, пользуясь известным в определенных кругах прозвищем. – Скажи, вы ведь не меня «вели»?

– Не тебя, – кивнул Степаненко. – Те двое – «ликвидаторы», мы все равно должны были их сегодня…

Капитан вспомнил недавние «Секунды» – изломанный труп Эдика, огромного самбиста, последнее время замещавшего в городе босса. Все ясно – Мастер ничего и никому не прощал: чтоб рассчитаться за смерть своего компаньона, он прилетит и с другого полушария.

«Что-то не вяжется, – подумал Виноградов. – Как-то все это слишком быстро, да и не стал бы Степаненко сам прилетать только для этого, поручил бы кому-нибудь, благо специалистов хватает…»

– Давно здесь?

– Пятый день, – Мастер выдержал паузу, ожидая следующего вопроса. Затем продолжил:

– Знаешь ведь, что в Пароходстве…

– Знаю, – кивнул Виноградов.

В свете очередной кампании борьбы с коррупцией Пароходство раздирала на кровавые ошметки прекрасно оснащенная и натасканная оперативно-следственная группа. Работала жестко и продуктивно – сажать было кого и было за что, тем более наша патологическая экономика и бестолковое законодательство как будто специально рассчитаны на обеспечение наполняемости мест лишения свободы… В основном, конечно, досталось не мафиозным структурам. Но и интересы Степаненко, конечно, тоже задели – его «Норд-Вест круизез» в сфере морских перевозок фактически монопольно управляла белоснежными пассажирскими лайнерами Пароходства, отмывая «черную» наличность, перекачивая ее за рубеж и вновь, уже оттуда, инвестируя в Россию. Фактически коллеги Виноградова занимались сейчас тем, что когда-то не успел закончить он сам.

– Сергеева взяли, Бетдинова, Карояна. Говорят, еще – Елкина и Храмова… – Мастер называл людей, хорошо известных Виноградову.

– Елкина и Бетдинова выпустили уже. А Сергеев слег – седьмой десяток все-таки! – счел возможным поделиться Владимир Александрович. Тем более что служебной тайны он не выдавал – сам пользовался информацией опосредованной.

– Ну вот… Приехал тут кое-что «подчистить», сам понимаешь.

– Насчет «подчистить» – не меня имеешь в виду? – Виноградов улыбнулся, показывая, что слова его надо воспринимать в шутку.

Степаненко хохотнул:

– Не-ет! Год назад, не скрою, стоял вопрос… А теперь – нет. Другие проблемы… – он на мгновение помрачнел, потом опять улыбнулся: – Веришь, когда тебя сегодня увидел, как ты в машину к этим обезьянам ныряешь – на душе потеплело! Судьба, думаю, а?

Виноградов пожал плечами, ожидая продолжения.

– Судьба… Мы ведь могли дождаться, когда они тебя – того! А уж потом…

– Может, денег тебе дать? Премию? Или медаль «За спасение мента» с закруткой на спине? Давай к делу?

– Давай. Ты там как оказался?

– Позвонили. Домой. Предложили встретиться – насчет фиктивных «представительских» на судах, там хищения валюты крупные… Я объяснил, что в Морском отделе не работаю, пусть обращаются в следственную бригаду. А тот мужик говорит – их не знаю, вам, Владимир Александрович, доверяю. И назвал одного человека…

– Кого?

– Кого – неважно! Одного из моих «помощников», бывших. Назначил встречу, описал машину…

– Та-ак… В общем, как я понял, те ребята тоже кой-чего «подчищают». Только у меня в списке тебя нет, а у них – есть!

– Скажи, а этот… ну – бывший?

– Мне нравится ход твоих мыслей! – хлопнул себя по коленке Степаненко. – Генерал, что ли?

Они оба думали и говорили об одном человеке – недавно еще начальнике Главка, соучастнике самых «крутых» махинаций Мастера.

– Да.

– Где ж ему быть? На пенсии. После того скандала я его к себе взял, потом он отделился – свою собственную «долю» имел с магазинов и баров на «Наташе Ростовой», «Константине Федине» и «Владимире». Свою «команду» сколотил…

– Хреново.

– Ерунда! Его уйму – не дрейфь. Время, правда, понадобится…

Мастер оборвал себя на полуфразе, задумался, длинно посмотрел на Виноградова и поднялся из кресла:

– Понадобится…

Он прошел к окну, затем вернулся. Закурил:

– Ты чем сейчас занят?

– В смысле?

– Ну, отпуск взять можешь?

– Я и так в отпуске. Еще почти две недели. А что?

– Есть деловое предложение. В порядке взаимной услуги. Я ж тебя выручил? Крупно выручил!

– Ну?

– У меня проблема. Ты подходишь! – Мастер хлёстко ударил кулаком в подставленную ладонь. – Как я сразу не подумал! Работы на неделю – сколько успеешь… Заработаешь неплохо. Заодно и из города смотаешься, пока суд да дело.

– Криминал?

– Все официально! Оформим договором, через твое начальство, если хочешь. А не хочешь – так…

– Если охранять кого-нибудь или груз сопровождать, у меня на время отпуска оружия нет, ты это учти! А «левый» ствол…

– Саныч! Я ж тебя знаю!

– А сколько?

– Тридцать «зеленых» в сутки. Плюс все расходы – в рублях. Плюс «тонна» долларов по окончании, если все – о’кей. Годится?

– Соблазнительно…

– Давай, соглашайся! – чувствовалось, что Степаненко не на шутку загорелся новой идеей.

Виноградов подумал, что, если поторговаться… Нет, неприлично. Он вспомнил про незаконченный по финансовым причинам ремонт в прихожей, про давно обещанную жене стиральную машину, про кое-что еще… Тем более – долг платежом красен, а вот послушать большого греха не будет:

– Излагайте, босс!

2

Смешно – проработав почти восемь лет в транспортной милиции, имея целую кучу формальных и неформальных льгот, капитан Виноградов впервые в жизни ехал в вагоне СВ. Интерьер купе напоминал старый фильм о «красных дипкурьерах» и голливудские экранизации Агаты Кристи, было тихо и чисто.

Владимир Александрович запер никелированный замок двери, раздвинул крахмальные занавески и снял пиджак – ни есть, ни спать пока не хотелось. За окном морозно темнел поздний вечер…

Вытертая кобура привычно сковывала движения – девятимиллиметровый газовый «вальтер» был вручен перед самым отправлением вместе с документами, билетами и деньгами. Виноградов отстегнул ее, смотал кожаную сбрую и сунул под подушку. Окинул взглядом причесанный ворс коврового покрытия, помедлил и скинул ботинки.

…Собственно, инструктаж занял не больше получаса. Подъехавшему прямо с утра, в условленное время, Виноградову пришлось обойтись даже без кофе – Степаненко куда-то торопился и встретил капитана чуть ли не на пороге:

– Любуйся!

Он выложил перед Владимиром Александровичем несколько черно-белых фотоснимков. Наметанным взглядом недавнего «транспортника» Виноградов разглядел сползшую с насыпи колесную пару, развороченный бок рефрижераторной секции, человеческий обрубок в милицейской форме, зажатый металлической плитой двери. На двух фотографиях суетились какие-то бородатые, увешанные оружием люди, перегружавшие в бортовой КамАЗ ящики и бочки. Снимки были качественные, ясно, что работал профессионал или очень талантливый любитель с хорошей аппаратурой.

– Конец прошлого месяца. Южная Халкария… Последний перегон перед границей, – прокомментировал Степаненко.

Виноградов припомнил – в прессе тогда довольно бурно комментировался налет неустановленной банды на российский железнодорожный состав. Последовали даже какие-то санкции… Погибло больше десяти человек, в том числе двое милиционеров и стрелок военизированной охраны, выделенный местным Управлением дороги.

Степаненко сложил веер глянцевых прямоугольников.

– Один из вагонов, тот, который взрывали, был мой… Жратву – консервы, шоколад, ликеры – вычистили под ноль. Но это – хрен с ним! Они забрали одну штуку… Ее и надо найти.

– Что за штука?

– Контейнер такой… Типа бочки на двух полозьях. Метра два на полтора. По бокам – ручки, чтобы удобнее носить, сверху еще небольшая фиговина. Зеленая… А сам – белый.

– Тяжелый?

– Вчетвером – носят.

– Внутри что?

– Да! Везли в брезентовом чехле, без маркировок…

– Внутри что? – повторил вопрос Виноградов.

– Не наркота. И не похищенный труп, – натужно усмехнулся собеседник. – Можешь быть спокоен.

Он понимал, что вопрос не праздный. Секунду помедлил:

– Внутри… Скажем так: найдешь – сам узнаешь! Не найдешь – меньше будет головной боли. И у тебя, и у нас.

При такой постановке вопроса задача на порядок усложнялась, но правила в этой игре придумывал не Виноградов. И даже, судя по всему, не Степаненко.

– Что еще?

– В этом злосчастном поезде ехал Андрей Баконис, фотокорреспондент из «Прибалтийского курьера». Ну он еще прославился снимками у телебашни, потом там что-то про ваши генеральские дачи… Искатель приключений на собственную задницу!

– Слышал.

– Так вот, этот Баконис, когда они на засаду нарвались, первым делом целую пленку отщелкал, а потом – уже не знаю, как он их уболтал, – увязался за бандой… Прошатался с ними несколько дней, а «всплыл» уже дома – живой, здоровый. В «Курьере» появился его репортаж – но только о самом налете. Кто, что – ни строчки! Как обрезало – ни снимков, ни комментариев… Ничего!

– Так.

– Значит, первым делом поедешь к корреспонденту. Побеседуешь. Вытяни из него все!

– Что – все?

– Когда я говорю все – значит все! В первую очередь – про «бочку». Ну и остальное… Дальше – по обстановке, не мне учить. Только свяжись, сообщи о результатах.

– Будет сделано.

– И еще… Есть основания полагать, что контейнер поврежден взрывом. Это плохо. Очень плохо!

– Для кого?

– Для всех!

От тяжелого взгляда Степаненко Владимиру Александровичу стало на мгновение зябко. Мастер не шутил.

– Снимки возьми… Оплата – с сегодняшнего дня. Условия – как договаривались. Вопросы есть?

Вопросов у Виноградова было много. Но на ответ рассчитывать не приходилось…

И снова Прибалтика. Поднимаясь вверх по истертому булыжнику Старого города, Виноградов с грустью вглядывался в знакомые с детства сказочные уголки. Он любил эти горбатые, извилистые улочки, громады крепостных башен, узор шпилей и замысловатых флюгеров в печальном небе…

У россиян, подумал Владимир Александрович, после всего этого бардака возник новый вид ностальгии – ностальгии по утраченным окраинам некогда Великой Державы. Была ведь пусть какая-никакая, такая-рассякая, но – Великая, но – Держава! А теперь… Это нашим детям, пока несмышленым, будет потом все равно – что Финляндия, что Латвия, что Гондурас: заграница… Но для нас, например, тридцатилетних питерцев, всю жизнь гордившихся европейским уютом Риги не меньше, чем золотыми куполами Суздаля или рыбным богатством Камчатки?

– Его нет, к сожалению, – с вежливым акцентом ответила симпатичная старушка, разбиравшая в приемной редакции огромный желтый мешок с письмами. – Сегодня, во всяком случае, не видела.

– Какая досада!

– Знаете что, молодой человек… Спросите у Бориса – он бывает там даже, пожалуй, чаще, чем здесь. – Собеседница кивнула в сторону обитой дерматином двери с табличкой на двух языках: «Заместитель редактора». Старушка напомнила Виноградову добрую и усталую учительницу, говорящую о непутевом, но любимом выпускнике.

– У Бориса?

– Вы, наверное, приезжий? Конечно… «У Бориса» – это кафе напротив, сразу за углом. Там собирается русская молодежь – журналисты со всех газет. И с телевидения… Что-то вроде клуба, так?

– Спасибо большое, я схожу – спрошу!

– Не за что. Может быть, хотите передать? Или оставить записку?

– Нет, спасибо. Всего доброго!

– Всего хорошего!

…Ни охранника, ни швейцара в галунах, к чему так привык в неспокойном Питере Виноградов, на входе в кафе не было. Без труда обнаружив бурую от времени дубовую дверь под кованой вывеской, через минуту он уже разговаривал с очкастым худощавым барменом.

– Баконис? Нет, сейчас нету.

– А имеет смысл ждать?

– Ждать?.. – бармен в задумчивости снял и начал протирать очки. Даже его акцент воспринимался Виноградовым не по-заграничному, пробуждая школьные воспоминания о взбитых сливках, первой отечественной жевательной резинке и безупречной чистоте гостиничного белья.

– Ждать? Пожалуй! Его нет уже третий день, так долго он не отсутствует, значит, должен появиться… Длительный перерыв может плохо сказаться на его самочувствии! – доверительно хохотнул он, подмигнув и звякнув серебряной ложечкой о пузатое стекло коньячной бутылки. Бармен говорил с Владимиром Александровичем, как со старым знакомым, располагая к себе и ненавязчиво втягивая в интимный круг постоянных клиентов:

– Что-нибудь хотите?

– Пиццу, пожалуй… И кофе, – Виноградов пробежал глазами придвинутую призму с ценниками. – Рубли берете?

– Нет проблем. И даже юани, динары и донги! По курсу… Я вас не обидел?

– Нет, пожалуй… – хмыкнул Виноградов.

– Выпьете?

– Один «Сан-Франциско». Со льдом.

– Прекрасно! Присаживайтесь – я сейчас принесу.

Владимир Александрович присел за столик в углу, лицом к выходу, аккуратно пристроив дипломат в узкий промежуток между крахмальной клетчатой скатертью и стенкой, плащ он перед этим снял и повесил на один из служащих для этой цели оленьих рогов.

Вообше-то можно было выбрать любой из шести пустовавших столов – столпотворения «У Бориса» явно не наблюдалось. Рядом с неработающим телевизором о чем-то шепталась студенческого вида пара – длинноволосый парень в свитере и коротко стриженная девушка. Друг друга и двух чашек кофе им было вполне достаточно для гармонии с окружающим миром. Еше один посетитель как раз рассчитывался с барменом, судя по количеству грязной посуды, завтрак был обилен и недешев. За самым большим столом, шестиместным, прямо под портретом Гюнтера Вальрафа[3], бурно дискутировала богемного вида компания. Энтузиазм ее участников подпитывался табуном пивных бутылок, среди которых белела тонкой шеей родимая «Столичная». Виноградов прислушался…

– И все-таки оставаться русским вне России… На последних выборах я дал данные социологического опроса по столице…

– Да читали все! Читали! Мой редактор, старый пердун…

– Как вообще ты с ним работаешь? Скопище коммунистических фашистов! Переходи к нам…

– А платить мне кто будет? Эти голодранцы из сексуальных меньшинств?

– Проститутка!

– Сам ты… Гений чистой красоты!

– Хватит! Хватит политики… Дайте Киту закончить!

– Точно, давай, Кит!

– И все-таки…

– Заткнись! Не обращай внимания, Кит, продолжай.

Румяный парень с серьгой в ухе и в черно-белом пиджаке расцветки «зебры играют в шахматы» глотнул прямо из горлышка, перелистнул страницу блокнота и продолжал с того места, где его, очевидно, прервали:

– Итак, мы исходим из того, что нет ничего вне материи. Но марксистская «объективная реальность, данная нам в ощущение», есть ничтожно малая частица материи, как раз и называемая «материальным миром». За его пределами, то есть вне наших знаний об окружающем нас, и существует «энергия материи», влияющая на все, что происходит в нашем материальном мире.

– Бог, что ли?

– Помолчи ты!

– Так вот. «Энергия материи» наряду с «локальной энергией» являются причиной и следствием любого действия, поступка, процесса, происходящего в материальном мире.

– Ловко!

– «Локальная энергия» – это то, что отличает живое от неживого…

– Однако! – шепнул расставлявшему перед ним заказ бармену Виноградов. Он был не на шутку заинтересован. – Это что – псих? Или гений?

– Не знаю, – пожал бармен плечами. И резонно добавил: – Лет через двадцать выяснится.

Румяный продолжал:

– Допустим, «энергия материи» – или Божья воля, рок, судьба, как угодно – поместят под солнечные лучи кусок льда. Он неминуемо растает. Человек же, или любое другое живое существо, оказавшись в неблагоприятных для него условиях, может избежать их, например, уничтожив вызвавшую их причину, переместившись куда-нибудь вне досягаемости воздействия, защитившись или каким-либо иным путем…

– Банально!

– …Итак, способность живого существа не быть безответным объектом воздействия «энергии материи» определяется количеством присущей ему «локальной энергии». Если ее много, человек практически независим ни от чего, самодостаточен. Равным образом даже малые «локальные энергии» огромных масс людей могут вызвать изменения в материальном мире, во много раз усиливая или ослабляя воздействие «энергии материи».

– Ты обещал насчет везения…

– Да, моя концепция позволяет впервые дать определения таким понятиям, как «чудо» и «везение». Первое – это резонанс обеих энергий, вызвавший явление, которое сами по себе ни та, ни другая энергия не могли вызвать в материальном мире. Ну а везение – частный случай чуда, совпадения желания с его реализацией в тех условиях материального мира, при которых реализация этого желания мало осуществима.

Виноградов с уважением посмотрел на румяного – заядлый преферансист, он цену везению знал. Тот тем временем, наслаждаясь прикованным к нему вниманием, снова приложился к пиву:

– Так вот… «Локальная энергия» ничего общего с мужеством, волей, умом не имеет. Все знают – везет «дуракам и пьяницам»… Но, главное, теперь можно определить движущие силы развития человеческого общества! – эффектная пауза была сразу же заполнена торжествующими выкриками, стекольным звоном и грохотом опрокинутого стула.

Привычный ко всему бармен не вмешивался.

– Всего их четыре. Первое – «герои», то есть люди с очень мощной и условно положительной «локальной энергией». Затем – «злодеи», то же самое, но со знаком условно «минус». Далее – массы людей, по отдельности не обладающих значительной «локальной энергией», но в совокупности являющих собой значимую «локальноэнергетическую силу»… Четвертое – это не обладающие «локальной энергией» слепые проводники «энергии материи», по-простому – дураки и пьяницы!

– Сам ты… – воспринял на свой счет последний тезис носатый толстяк в лайковом комбинезоне и попытался через стол дотянуться до оратора. Но его почти сразу же угомонили соседи.

– Продолжаю. Каковы же практические выводы из изложенного выше? Возможно ли совершенствование материального мира? Необходимо ли оно? Разумеется, необходимо – окружающее нас далеко от идеала… Но возможно ли? Да, возможно! Мы никогда не сможем постичь процессы и закономерности, лежащие за пределами ощущаемого нами материального мира и присущие «энергии материи»…

– Точно! Неисповедимы пути Господни, – грустно согласился еще один из компании, поприличнее – в очках и без сигареты.

– …Но «локальную энергию», присущую всем живым существам материального мира, мы можем и должны изучать. Изучать и усиливать, становясь все более независимыми! Хотя полная независимость невозможна, это верно… Словом, свобода – есть осознанное соответствие действий человека действию «энергии материи».

– Это уже было. «Живи по завету Божьему – и будешь счастлив и свободен!» – тот же оппонент всем видом показывал, что потерял интерес к происходящему.

– Ну и что? – вступилась за румяного девушка с соседнего столика. – Через науку к вере – это плохо, да?

– Нет, а практически? Смысл в чем?

– А очень просто, – ободренный поддержкой, повел клетчатыми плечами оратор. – Бей дураков и «злодеев»!

– И пьяниц… – мстительно добавил агрессивный толстяк, вновь пытаясь встать.

– Ребята! Хва-атит! Пора на воздух… – бармен в мгновение оказался у столика, непостижимым образом «выдавливая» разгулявшихся гостей из подвальчика. Вроде и ни руками не махал, ни ногами, и слов каких-то особенных не говорил… А через пару минут шум удалившейся компании стих за тяжелыми дубовыми дверями.

Еще не темнело, когда Виноградов подходил к своей гостинице. С недовольством привыкшего отвечать за порученное дело человека, он раздумывал о том, что день «командировки» потрачен впустую – ни в кабаке, ни на работе журналист не появлялся, добытый через адресное бюро квартирный телефон Бакониса молчал.

Он посторонился в дверях, выпуская стремительно возникшую перед ним женщину и по здоровой мужской привычке взгляд Владимира Александровича сначала ткнулся в область бюста, обтянутого сиреневым свитером: грудь была достойных пропорций и уверенно распирала полы енотовой шубы. Капитан перевел глаза выше:

– Жаннетта!

– Володя! Вот это сюрприз!

Сочный поцелуй в щеку – и Виноградова на миг окутало тонким ароматом дорогих духов:

– Ты как здесь? Надолго? Почему не звонил?

– A-а, ерунда. Виноват! – рот его непроизвольно растянулся в улыбку – Владимир Александрович действительно был рад этой нечаянной встрече…

Жаннетта была такой же, как в день их первой встречи, внешняя импульсивность странным образом уживалась в ней с чисто прибалтийской практичностью, сентиментальность – с почти мужским умом квалифицированного аналитика. Классический европейский облик – пепельная стрижка, очки, немного великолепной косметики…

Тогда, в семьдесят девятом, они оказались в числе дюжины счастливчиков, выигравших всесоюзный конкурс «Мой друг – ГДР», по поводу чего капитально напились, устроив антиобщественную акцию в баре московского молодежного центра – курсант мореходки Виноградов выменял у китайского комсомольца свой форменный ремень на два значка с Мао Цзэдуном, а его новая подружка пыталась сплясать на столе немецкий народный танец «Яблочко». Спасло их только чудо и остатки чувства юмора у пивших там же парней из ЦК ВЛКСМ. Зато в призовой бесплатной поездке по Восточной Германии Жаннетта с Володей были на высоте – дисциплинированные, бдительные, активные в деле пропаганды социалистических идеалов, что и отметил по возвращении в Союз прикомандированный к группе чекист…

До восемьдесят второго они встречались довольно часто – Жаннетта училась в Университете, на математической лингвистике, параллельно грызя японскую грамматику, английский и немецкий. Володя отдыхал душой от суровых нравов своего закрытого учебного заведения в бестолковых и богемных студенческих компаниях, а она, иногородняя, любила проводить вечера в домашней атмосфере крохотной квартиры молодоженов Виноградовых. Жаннетта была тогда ярой патриоткой своей крохотной республики, что, впрочем, не мешало ей руководить курсовым комсомолом, вступить в партию и писать диплом по заказанной госбезопасностью закрытой теме – что-то там об особенностях произношения шипящих в русском языке английскими шпионами венгерского происхождения.

Потом она вернулась к себе, отказавшись от аспирантуры, и друг о друге Виноградовы и Жаннетта узнавали только из достаточно регулярной переписки и нечастых взаимных визитов. Карьере ее можно было позавидовать – некоторое время проработав на престижных должностях в республиканском Госплане, Володина приятельница была как особо ценный национальный кадр направлена на партийную работу и через несколько лет уже отвечала за милицию, суд, прокуратуру (и прочее, относившееся к административным органам) в райкоме неподалеку от столичной ратуши.

В тысяча девятьсот девяностом, руководствуясь убеждениями и логикой общественно-политического развития, Жаннетта сменила красную книжечку члена КПСС на не менее красное удостоверение сотрудника аппарата Президента Республики – хорошие профессионалы нужны всегда, а помимо организаторских способностей, безупречных предков и национальной фамилии, она владела пятью языками, включая свой родной и русский. Постепенно неумолимая сила истории уносила Виноградова все больше «вправо», перезваниваться стало дорого, терялись письма, и при редких встречах шутливая «пикировка» с трудом удерживалась на грани, за которой началась бы взаимная неприязнь…

Тем не менее Виноградов был искренне рад.

– Подожди, я тебе помаду вытру! Отойдем? Торопишься?

– Да нет…

– Так надолго ты? По делу?

– По делу… Командировка! Собирался позвонить тебе вечером.

– Ой, врешь! Ну ладно…

– Нет, честное слово! – Виноградов уже сам искренне верил тому, что говорил. Действительно, как же так – забыл напрочь… – Ты дома сегодня?

– Конечно, буду ждать теперь! Не обманешь?

– Как можно? Я тут доделаю кое-что, свяжусь со своими… Хорошо? Шампанское тут у вас продается?

– Продается… – улыбнулась Жаннетта. – Кстати, Володя!

– Да, – Виноградов, обернувшись, придержал уже готовую скрыть его дверь.

– Ты Бакониса не ищи. Его убили – в понедельник.

Нижняя половина лица Владимира Александровича еще продолжала по инерции улыбаться, но слова Жаннетты уже медленно и нехотя проникали в мозг. Капитан шагнул обратно, на узкие ступени бетонного крыльца, почти сразу же оказавшись вплотную к собеседнице.

– Да? – не придумав ничего умнее, переспросил он.

– Побеседуем? – спокойно выдерживая взгляд Виноградова, поинтересовалась Жаннетта.

Почти сразу же к тротуару, тихо шурша, подкатила белая «шестерка». Жаннетта села рядом с водителем – не оборачиваясь, уверенная, что Владимир Александрович последует за ней.

Виноградов подошел к задней двери, взялся за ручку… Разбитое недавно темя защипало, неприятно вспоминая о той поездке, с которой, собственно, все и началось.

– Бить не будете? – поинтересовался он, постепенно возвращая себе присутствие духа. – А то есть любители…

– Не будем, – серьезно заверила Жаннетта.

Водитель предусмотрительно промолчал…

Минут через пять машина остановилась на улочке, которую скорее можно было назвать просто промежутком между двумя старинными зданиями. В высокой кирпичной стене неприметно чернела дверь без номера и вывески – Виноградов, вспомнив свой последний приезд в этот город, с удивлением узнал особняк Министерства обороны республики, но, естественно, не парадный его вход.

Спутница уверенно нажала кнопку звонка – их, очевидно, уже ждали, потому что мгновенно Жаннетта и Виноградов очутились внутри, в крохотной казенного вида комнатке перед уходящей на второй этаж лестницей. Не глядя на мелькнувшее в руке дамы удостоверение, часовой в национальной форме козырнул Жаннетте – Владимира Александровича он вообще как бы не заметил, что почему-то болезненно кольнуло самолюбие капитана милиции.

– Кофе будешь? – спросила Жаннетта, когда они, поднявшись, прошли полутемным пустынным коридором и очутились наконец в безликом и по-военному равнодушном кабинете.

– Давай… – без энтузиазма пожал плечами Виноградов. – Я разве когда отказывался?

Хозяйка сунула кипятильник в стеклянную банку с водой и захлопотала у тумбочки. Владимир Александрович тем временем огляделся.

Полированный стол с телефоном, компьютер, сейф… Шкаф, «пищевая» тумбочка. Много цветов на подоконнике, зеркало на внутренней стороне двери… Там, где мужчина явно обошелся бы газетой – аккуратная льняная салфеточка.

– Твой кабинет?

– Ага, – ответила Жаннетта и озабоченно посмотрела в сахарницу.

– Песка мало – забыла купить. Но ты ведь несладкий пьешь?

– Как прикажете, гражданин начальник.

– Ой, брось! Я действительно теперь здесь работаю. В военной контрразведке. Как и ты – капитан.

– Однако! – не удержался Виноградов и, сразу поскучнев, спросил: – Вербовать станешь?

В жизни его несколько раз вербовали и, как правило, ничем хорошим это для Владимира Александровича не заканчивалось.

– Нужен ты… Ким Филби!

– Тогда ладно. – Виноградов принял большую коричневой местной керамики кружку. Кофе был крепким и ароматным.

– Бальзама?

– Хорошо живете! Армейский паек?

– Индивидуальные запасы. Так будешь?

– С удовольствием…

После кофе перешли наконец к сути.

– Володя… Давай попробуем так: я делюсь с тобой кое-какой информацией, в определенных пределах. Если тема разговора тебе интересна, ответишь на пару вопросов… А там, может быть, что-то вместе придумаем.

– Когда прокурор говорит «садитесь», не принято отказываться!

Виноградов предпочел отделаться старой шуткой. Но Жаннетта расценила ее как согласие – и не ошиблась.

– Прекрасно. Итак… На территории республики расположено два объекта атомной энергетики – мирных, разумеется. Кроме того, есть основания полагать, что по меньшей мере в трех местах, на территории ваших военно-морских баз и воинских частей, имеются в том или ином виде ядерные боеприпасы…

– Да ну-у!

– Нет-нет, не смейся! Конечно, наши депутаты и общественность имеют доступ на российские военные объекты, пока еще не выведенные вашим президентом, но надо быть специалистом…

– Слушай! Существуют же технические средства контроля, всякие международные инспекции…

– И тем не менее. Спецслужбы НАТО, по их информации, такими сведениями не располагают, но наши агентурные данные… Да не улыбайся ты, все очень серьезно! При том бардаке, который сейчас царит в армии, а тем более – в ваших оккупационных гарнизонах… Все берут взятки, а кто не может, просто ворует: кальсоны, тушенку, бензин, пулеметы…

– И атомные бомбы! – вежливо кивнул Виноградов. Так вежливо, что собеседница сразу осеклась – в другое время и в другом месте капитан был бы не прочь почесать язык по поводу родной российской бестолковости и вороватости, но… сейчас обстановка не располагала.

– Ладно… Уже больше года мы ведем разработку по информации о хранении, хищениях и незаконной транспортировке ядерных боеприпасов из арсеналов бывшей Советской армии. Некоторое время назад свое журналистское расследование начал Андрей Баконис… Теперь его убили.

Виноградов посерьезнел – смерть человека всегда является веским аргументом. Даже в теоретическом споре.

– Вы полагаете – это связано? – осторожно поинтересовался он.

– Да. Вскрыт его персональный сейф в редакции, код знал только сам Баконис – там выгребли все. Но вот дома перерыли квартиру и взяли только «атомную» папку и деньги, валюту по мелочи…

– Для маскировки, – понимающе кивнул Владимир Александрович. – Но насчет сейфа – как они…

– Андрея перед смертью пытали – недолго, правда… Только потом убили.

Пронзительный холод – отголосок чужой боли – окатил Виноградова и плотным клубком сгустился в груди. Он еле слышно, сквозь зубы, выругался, давая выход страху и ненависти:

– Есть шанс найти?

– Работаем. И полиция, и мы… Ну что?

Капитан понял:

– Спрашивай.

После услышанного он признал за Жаннеттой право задавать вопросы. И это было уже много.

– Ты здесь в командировке? По службе?

– В командировке. Но не по службе – как частное лицо.

– Не совсем понятно…

– Я в отпуске…

И Виноградов кратко, но достаточно подробно изложил суть произошедших с ним с позапрошлого вечера событий.

– Да-а, – поправила очки собеседница, когда он закончил. – Смотри, как интересно…

– Серьезно? – Виноградову показалось, что Жаннета употребила не совсем точный эпитет для того, что с ним произошло. Но спорить не стал.

– Вы меня в редакции «срисовали»?

– Да-а, ерунда! Дело техники, – рассеянно, думая о чем-то своем, ответила контрразведчица. – Редакция, кабак, туда-сюда… Ладно!

Жаннетта встала и с видом человека, принявшего важное решение, поставила кипятить воду под кофе. Виноградов молча ждал.

– Слушай. В июле командованием одной из дислоцированных пока на нашей территории русских частей – мы называем ее обычно «вторая авиабаза» – в порядке конверсии был заключен договор с фирмой «Норд-Вест круизез» на продажу, как там написано, «приборов экологического контроля». Мы этой информацией владели – и плевать, в общем-то, не наше дело… но смутила сумма взятки, которую получил командир части – удалось ее почти случайно «отследить»…

– Вот даже как?

– Он открыл счет на свое имя. В банке в Мюнхене. А мой человек ему в этом помог.

– Неплохо!

– Так вот… Ты знаешь, как выглядят ядерные боеприпасы для стопятидесятидвухмиллиметровых гаубиц?

– Нет.

– Ошибаешься. Знаешь! Тебе его достаточно подробно описал…

– Мастер? Ни хрена себе!

Жаннетта, скрипнув дверцей сейфа, выложила перед капитаном несколько соединенных канцелярской скрепкой листков. Это были ксерокопии из какого-то иностранного журнала – текст на английском, таблицы тактико-технических данных… Дважды встречались: схематический рисунок контейнера, именно такой, каким его представлял себе Виноградов, а также не слишком четкая фотография «с натуры».

– И вот еще…

Поверх бумаг лег матовый прямоугольник – Виноградов без комментариев понял, что он означает.

– Степаненко мне его не показал!

Мизансцена была почти той же – горы, железнодорожный состав, вооруженные бородачи… На этом снимке они, суетясь и мешая друг другу, запихивали в кузов грузовика нечто громоздкое, укутанное в грубую и грязную ткань. Часть чехла была порвана, и в прорехе виднелась неестественно вывернутая «лыжа» и кусок промятого светло-металлического бока.

– Так… Давай попробуем с самого начала.

– Попробуем, – покладисто согласилась Жаннетта. Она аккуратно собрала все со стола, оставив только черный кожаный блокнот и ручку…

– Нет, так я не понял, ты чего хочешь-то? Если выходишь из игры – ради бога! Хозяин – барин. Но тогда уж вопросы свои засунь себе в… Получишь за трое суток – и расходимся краями!

Виноградов приехал к Мастеру прямо с поезда, за окном ещё и не начинало светлеть, поэтому заспанный, в халате «босс» поначалу лишь тяжело мотал похмельной головой и тер глаза. Надо отдать должное – несмотря на обстоятельства, ситуацией он овладел довольно быстро.

– Эй, как тебя там!

На рык Степаненко мгновенно отворилась дверь, и на пороге комнаты «нарисовался» один из охранников. Правую руку он держал под пиджаком, и опыт подсказал капитану, что пистолет там, скорее всего, не газовый.

– Иди, пожрать чего-нибудь приготовь. И второму скажи – пусть под дверью не топчется, здесь все в порядке. Понял?

Охранник молча кивнул и исчез.

– Разойтись, говоришь? – Виноградов с сомнением поморщился. – А вдруг я сразу…

– Да никуда ты не пойдешь! Уймись.

– Ну? Серьезно?

– Твоя беда в том, что ты профессионал. Ты просчитываешь последствия, как вы говорите, «перспектину» информации. Так ведь?

– Допустим.

– А что ты господам-чекистам принесешь в «клювике»? А? Бредовый рассказ бабы-иностранки, которая в шпионов играет?

– А те южные ребята, которые меня?.. Убитый Баконис? Его снимки? И если этого полковника, начальника базы, потрясут?

– Слушай, Виноградов! Ну не пори ты… Сам знаешь – туфта это все. «Полкана» им не достать, а без него все остальное не «склеивается», один воздух. Так, по мелочи, подгадишь, конечно, это факт! Сейчас такой момент… То-то генерал, наш общий знакомый, порадуется! А ты не помнишь, кстати, кто под тебя убивцев подсылал? Не он ли?

– А при чем тут это? Хотя…

– Ты же не глупый мужик, Виноградов. Давай так. Вариант первый. Рассчитались – разбежались. Без обид! Тебя когда в следующий раз убивать будут – выручу, без всяких там намеков на неблагодарность и тому подобное… Если, конечно, рядом окажемся.

– Ты, давай, на совесть не дави! А то разрыдаюсь.

– Грубо! И тем не менее… Второй вариант. Слушать будешь?

– Давай.

– Уже хорошо!

В дверь негромко постучали.

– Ну?

– Там готово все, – доложил охранник.

– Завтракать будешь? – повернулся к гостю хозяин. Виноградов отрицательно помотал головой. – Оставь на кухне! Попозже приду.

В прихожей стихло, и Степаненко продолжил:

– Так вот. Мы продолжаем сотрудничать. Я даю тебе расклад – на этот раз полный, все, что знаю. В конце оплачиваю работу согласно «контракту». Плюс премия. Ты продолжаешь искать. В первую очередь тех, кто меня «кинул», это главное. Ну и саму хреновину… Учти, она повреждена – а значит, опасна, опасна для всех вокруг! В таком виде мне ее и даром не нужно – захочешь отличиться, можешь вернуть любезному твоему сердцу государству. Прославишься, повышение получишь…

– А «уши» твои? Их как спрячешь?

– Ха! Это уж твоя забота – тебе ж самому меня «высвечивать» невыгодно, собственную задницу подставлять. Постарайся уж…

Выдерживая паузу, Виноградов взял с журнального столика раскрытый, распластанный обложкой вверх томик «Золотого теленка». Прочитал подчеркнутое:

«Культура! Что может быть проще? Джентльмен в обществе джентльменов делает свой маленький бизнес. Только не надо стрелять в люстру, это лишнее…»

– Классика.

– Да уж…

Они были партнерами. Они не верили ни единому слову друг друга, они вообще с трудом друг друга выносили – и вообще словосочетание «друг друга» подходило к ним так же, как к кошке и собаке. Но обойтись один без другого они не могли.

– Так что ты там говорил… насчет завтрака?

…Плотно закусив, за едой о деле не говорили, в основном обоюдно и едко комментировали последние телевизионные новости, Степаненко и Виноградов вернулись в гостиную.

– Итак?

– Спрашивай.

– Хм… Давай сначала. Откуда это взялось?

– Некоторое время назад наша фирма получила информацию о том, что некий представитель доблестной Советской армии… пардон – Российской! Так вот, что он ищет покупателей на некий весьма специфический товар.

– Да уж, мягко говоря, специфический: снаряд ядерный для стопятидесятидвухмиллиметровой гаубицы! Неплохо…

– Видите ли, Владимир Александрович, поскольку мы в КГБ или в вашей уважаемой «конторе» не служим, а являемся скромными бизнесменами со слабо развитым чувством патриотизма, мы к начальству не побежали докладывать. И мировую общественность на ноги не поставили. А просто решили с продавцом повстречаться, побеседовать. Согласитесь, любое коммерческое предложение стоит рассмотреть?

– Кроме незаконных.

– Ох, чья бы корова… Шучу, шучу! Короче – сделка, как вы поняли, состоялась.

– Откуда…

– Не знаю. Можно только догадываться. По последнему договору о разоружениях через авиабазу транзитом выводили из Европы ядерные боеприпасы – тактические. Потом их куда-то на Урал отправляли, для уничтожения… Но не суть! Он свое получил, мы – свое. Возникла проблема – как вывезти товар. Поначалу планировали морем – через Питер и «круизники». Даже самого бывшего полковника, начальника базы, так в Германию отправили.

– Это-то не проблема!

– Конечно. Выехал по «туристической», там остался… А вот с «бочкой» возникли сложности: генерал твой начал ерундой заниматься: «долю» потребовал… Да и вообще после истории прошлогодней с твоим стукачом! Эх, капитан, ты даже не представляешь себе, какую систему порушил, сколько людей, труда потрачено…

– Старались, – скромно кивнул Виноградов.

– А толку? Ладно… В конце концов выбрали южный вариант – поездом, через Халкарию до границы, а там человек переправку обеспечивает, ну заодно и сам…

– Слушай, Мастер, я не понял – вы что, туристическое бюро? Или клуб помощи эмиграции? Одного – на север, другого – на юг!

– А тебе что, эта Мата Хари прибалтийская не объяснила?

– Что – не объяснила?

– Ну – технологию. Технологию использования той фиговины?

– Не-ет.

– Странно… Дело в том, что пульнуть по-настоящему ядерным тактическим боеприпасом можно только, если знаешь коды – конкретные, к каждому «изделию». Если без них – или вообще в «бочку» не влезешь, или разрядишь его прямо на месте. В лучшем случае. А даже если и выстрелишь – то еще хуже, чем обычным снарядом: сгорит или сгниет потихоньку, «напачкает» радиацией… Это я упрощенно, там много всяких премудростей.

– Слава богу! Ну и?

– Так вот, половину кодов – те, которые прямо при снаряде, в специальном кармашке хранятся – бывший начальник базы с собой прихватил. Как залог собственной нужности. А вторая половина – у бывшего «офицера по несанкционированным пускам».

– Чего?

– Есть такая должность в артиллерии – от дивизии и выше. Так вот, был в Вооруженных силах России такой подполковник – Хетагуров. Он и сейчас есть – и тоже в вооруженных силах. Только не России, а Халкарской республики… Начальник штаба у генерала Гадаева. Понял?

– Понял.

– Полетишь?

– Без гарантии. Из чистого любопытства.

– Расходы, транспорт, прикрытие – мои…

– Уговорил, языкастый!

3

Самолет, с трудом отлепившись от нижней кромки облаков, отчаянно вывалился из бледного полумрака. Виноградов приблизил лицо к иллюминатору и посмотрел наверх.

– Кумулюс. Кумулюс конгестус – кучевые мощные! – с удовольствием поведал он соседу. Латинские названия облаков и направление ветра в циклоне – вот, пожалуй, и все, что осталось в памяти от курса метеорологии Высшей мореходки.

Сидящий рядом степаненковский охранник был тих и бледен – даже с прозеленью: четвертый час лету, «болтанка» над горами… Звали его Славик, одет Славик был в кожаную куртку, рубашку с галстуком цвета «маренго» и джинсы, заправленные в грязные кроссовки. Как понял из разговора с ним перед отлетом Владимир Александрович, молодой человек был уверен, что именно таким образом должен выглядеть оператор кабельного телевидения. Виноградов разубеждать его не стал, тем более, что и сам не знал, как одеться, поэтому в конце концов выбрал плащ и старую добрую спутницу дорожную сумку.

Вообще они беспокоились зря – в аэропорту царила такая суета, неразбериха и бестолковщина, что на внешний вид двух сотрудников Коммерческого кабельного телевидения, каковыми по документам являлись Владимир Александрович и Славик, никто внимания не обратил. Тем более что в дополнение к великолепно, всего за час сделанным «коркам», мнимый оператор бережно прижимал к себе черный пластиковый футляр видеокамеры, а у «завотделом зарубежной информации» из кармашка сумки торчала бархатная груша студийного микрофона.

По идее, рейс был специальным – для прессы, изголодавшейся по непосредственной, самополученной информации из Халкарии, вотчины загадочного генерала Гадаева. Однако никто не удивился, включая видавших наши виды иностранных корреспондентов, когда перед самым носом представителей «четвертой власти» в салон по трапу, крича и толкая друг друга баулами, поднялись десятка полтора разнополых и разновозрастных детей гор.

– Вах! Люди домой едут, а? – осадил что-то съязвившего по этому поводу репортера питерской «Смены» представитель доблестной халкарской гражданской авиации, наблюдавший за погрузкой в багажный отсек многочисленных холодильников, стиральных машин и прочей бытовой техники. – Совесть есть, а?

Места тем не менее хватило всем…

Совсем близко, внизу, заискрилось под солнечными лучами теплое море, почти сразу же сменившееся густой зеленью прибрежных плантаций. Огромные горы, почти касаясь дрожащих белых крыльев самолета, чуть расступились, пропустив его в узкий створ ущелья: полет подходил к концу.

Пробежав по посадочной полосе положенное расстояние, машина подрулила к предназначенному ей месту. Вежливые иностранцы похлопали прошедшему по салону экипажу, наши коллеги торопливо поддержали их – и пестрая «команда» представителей прессы потянулась к выходу…

Аэропорт столицы Халкарской Республики представлял собой две параллельно вытянутые бетонные ленты взлетно-посадочных полос, дальний конец которых почти упирался в зубчатую громаду скалы. Такие же отвесные каменные стены ограничивали пространство справа и слева, оставляя совсем немного места для боковых рулёжных дорожек и бело-красных технических сооружений. Кроме «Aн-24», только что совершившего посадку, на летном поле, устало опустив лопасти, отдыхал вертолет гражданской авиации, рядом с которым зеленели камуфляжными пятнам два его боевых собрата. Поодаль, прикрытые огромной маскировочной сеткой, угадывались остроугольные силуэты современных истребителей.

– Работай, Славик, работай! – прошипел напарнику Виноградов, заметивший, что настоящие корреспонденты уже вовсю щелкают объективами. Только что облегченно вступивший на землю «оператор» судорожно завозился с футляром видеокамеры, но в этот момент все замерли, повинуясь громкому и сочному голосу человека, привыкшего и любящего командовать:

– Внимание! Господа! Уважаемые гости!

Говоривший, высокий мужчина с чисто выбритым лицом, был одет в безупречный серый костюм, легкие лакированные туфли и белоснежную рубашку. На галстуке скромно искрилась бриллиантовая заколка. Самое странное, отметил Виноградов, что, несмотря на этот вид, он каким-то непонятным образом абсолютно гармонировал с двумя своими спутниками – грязными, заросшими щетиной автоматчиками в солдатских ватниках и кепках-«афганках», пропахших потом и порохом.

– Мы рады приветствовать вас на прекрасной земле гордого и мужественного народа Халкарии! Меня зовут Артур Гадаев, и я являюсь министром иностранных дел нашей Республики.

Затем, немного рисуясь, он повторил то же самое по-английски и по-французски. Иностранцы вновь похлопали, пару раз щелкнули фотоаппараты.

– Племянник генерала, – услышал за спиной голос кого-то из сведущих репортеров Виноградов, – был аспирантом в Дипакадемии…

– Прошу! – И представители прессы двинулись вслед за хозяевами. Под пиджаком министра иностранных дел капитан наметанным взглядом увидел плотные складки перекрещенных ремней – очевидно, ношение подмышечной кобуры не противоречило местному дипломатическому протоколу.

Миновав одноэтажный барак аэровокзала, все очутились на пыльной и основательно заплеванной площади. Те, с кем они делили недавний полет – из числа местных жителей, уже разместились вместе со своим многообразным багажом в тени гипсового монумента, ожидая, очевидно, оказии, чтоб разъехаться. Памятник был кому-то в пиджаке, держащему перед собой раскрытую книгу – определить точнее было невозможно, так как на месте снесенной головы торчал коричневый металлический штырь.

Помимо милиционера в привычной советской форме и пары одетых в армейские обноски юношей с пистолетами – как понял капитан, они охраняли непосредственно административное здание, но сейчас покинули пост, чтобы поглазеть на прибывших – напротив входа красовался бронетранспортер с развороченными колесами, приспособленный под стационарную огневую точку. Вокруг него курили еще несколько бойцов, увешанных оружием. Проследив за взглядом Славика, Виноградов увидел наверху, на крыше, торчащие вверх стволы счетверенной зенитной установки, запиравшей воздушное пространство над аэропортом.

Вне зависимости от исполнения, замысел и потенциал военного обеспечения объекта были на должном уровне.

Относительно ухоженный «Икарус» принял представителей прессы в свое раскаленное нутро, заурчал и почти сразу же накренился, выписывая первый вираж на причудливом горном серпантине…

Это было великолепно! Ошалевших от духоты и тряски гостей высадили перед розовым с белыми колоннами зданием сталинской постройки. Посреди изумительного парка, журча, сеял свежие брызги хрустальный фонтан, а по выметенным песчаным дорожкам степенно вышагивали глупые павлины.

Разместившись – по двое в номере – представители прессы первым делом кинулись в душевые…

Лежа в одних трусах поверх простыней, Виноградов сквозь полуприкрытые веки разглядывал напарника. Тот только что вымылся и теперь стоял в нерешительности посреди комнаты в намотанном на бедра полотенце.

– Владимир Александрович! – наконец негромко позвал он.

– Ну? – нехотя отозвался капитан.

– А че дальше делать? Может, достать? Распаковаться?

– Не суетись. Успеем.

Виноградов понимал, что имеет в виду Славик: помимо смены белья и дорожных мелочей в «дипломате» степаненковского охранника лежал не слишком новый, но надежный репортерский диктофон «Сони». Впрочем, от диктофона тут присутствовал только пластиковый, обклеенный изнутри фольгой корпус – пустующее пространство было заполнено двумя пистолетами, – боевым и газовым, аккуратно проложенными мягкой кожей кобур.

– Господа! – донеслось из висящего над шифоньером динамика. – Ровно в двенадцать часов вы будете приглашены на обед, который дает Президент Республики. После этого – пресс-конференция. Всего хорошего!

Виноградов и Славик прослушали то же самое еще на двух языках, после чего Владимир Александрович с чистым сердцем окунулся в живительный сон. Молодой напарник последовал его примеру, и в следующие полтора часа специалисты по подслушиванию, если таковые вдруг решили заняться своим грязным делом, не уловили бы ничего, кроме сочного храпа двух здоровых русских мужиков…

Столы были накрыты прямо на улице, позади розового корпуса – о нем вездесущий корреспондент «Московских вестей» сказал, что это бывшая резиденция республиканского ЦК.

Президента еще не было, и Артур, как по-свойски просил называть себя министр, вел застолье. Сложив на предусмотрительно расстеленный в сторонке ковер аппаратуру и прочее журналистское оснащение, представители прессы налегали на угощение. Предпочтение, конечно, отдавалось местной экзотике: «седло барашка», минеральная вода в запечатанных кувшинчиках из глины, всевозможная свежая зелень, которую северяне к началу зимы успевают подзабыть… Но не забывалось и традиционное – бутерброды с икрой и рыбой, крохотные тарталетки, а равно и водка, привозной коньяк и пиво «Фалькон» – единственный алкогольный напиток, который позволят себе изредка употреблять сам глава традиционно исламского народа.

Роль стоящих поодаль официантов была чисто символической, каждый обслуживал себя сам – и накрытые крахмальными скатертями столы быстро пустели.

Внезапно, прервав очередной цветистый тост, глава дипломатического ведомства встрепенулся, посмотрел в сторону распахнувшейся изнутри двери. Сначала появились двое – огромного роста в черных комбинезонах и такого же цвета беретах. Их высокие шнурованные ботинки матово блестели, а чешские короткоствольные автоматы казались неестественно миниатюрными. Опасно обшарив присутствующих стволами, громилы расступились, освобождая проход.

Стремительно вышел – почти выбежал – президент, сопровождаемый еще двумя телохранителями. Все почтительно замерли.

Генерал Гадаев был, безусловно, личностью исторической. Сын репрессированного народа, он верой и правдой служил стране, занимавшей одну шестую часть земного шара. Военная мощь империи – ей были нужны храбрые, умные и честолюбивые люди. Командир танковой дивизии, с отличием закончивший курс Академии, Гадаев сочетал в себе европейское образование, болезненное самолюбие, опыт – боевой и военно-административный. Именно эти качества привели его на пост первого Президента Республики Халкария. Некоторые аналитики сравнивали генерала с ливийским Каддафи или панамцем Норьегой – но кто лучше самих политологов знает о шаткости и относительности аналогий? Во всяком случае, обвинения в левом фашизме, авантюризме и криминогенности самого Гадаева, казалось, не трогали…

Виноградов с любопытством разглядывал недавнего российского комдива: тучный, усатый, с загорелым породистым лицом и коротким ежиком черных волос. Полевые генеральские погоны на аккуратном спецназовском «камуфляже», парадная фуражка танкиста.

– Здравствуйте! – поприветствовал он собравшихся. Затем по местному обычаю пожал обе руки, протянутые племянником. Целоваться не стал. – Здравствуй!

Затем, любезно давая возможность корреспондентам расхватать орудия своего труда, он отошел к столу и собственноручно наполнил высокий бокал пивом.

– Готовы? – дружелюбно улыбнулся он.

Ответом был нестройный положительный гомон пишущих, щелчки и жужжание аппаратуры.

– Тогда начнем… Друзья! Я неслучайно обращаюсь так к вам, к тем, кто прибыл сюда в нелегкий для моего народа период. Слишком много разнообразной лжи, недомолвок…

Владимир Александрович повертел головой, отыскивая Славика – пусть хоть для вида поснимает, да и вообще… И чуть было не охнул! Его молодой напарник, по неопытности и жадности рьяно набросившийся на дармовую выпивку, теперь окончательно «потерял лицо». Он зажал в углу между столами лысого немца с серьгой в ухе и пытался что-то втолковать с тупой настойчивостью пьяного рэкетира. До слуха уже доносилось: «…ему как с левой дал! И она без бабок…» Уже подтягивались к ним Артур и один из охранников, уже совсем чуть-чуть оставалось до скандала…

Милицейские рефлексы Виноградова оказались сильнее. Мгновение спустя он уже бережно закидывал себе на плечо обмякшую руку «коллеги», одновременно заискивающе улыбаясь племяннику генерала:

– Извините, ради бога! Такой стол, такое угощение – сказка! Молодой – не знает еще кавказского гостеприимства, ай-ай!

С помощью официантов Славика удалось оттранспортировать в номер и уложить, поручив заботам дюжих коридорных. Когда Владимир Александрович вернулся, речь Президента уже подходила к концу:

– …Ну а конкретные аспекты военной ситуации в Республике осветит начальник штаба наших вооруженных сил – ему и карты в руки. С ним же согласуете маршруты поездок, распорядок пребывания…

– А что – везде можно будет ездить? Снимать, беседовать – без ограничений? – недоверчиво прищурился «сменовсц».

– Везде.

– А вдруг мы шпионы?

– А мы не боимся шпионов. Нам скрывать нечего. Только диверсантов не любим: мы их расстреливаем, – разъяснил улыбчиво президент. – На месте.

– Понятно… И еще вопрос…

– Достаточно! К сожалению – дела. Поступим следующим образом: в последний день, когда вы, друзья, наберетесь впечатлений, когда у вас многие вопросы отпадут сами собой, а новые, скорее всего, возникнут, – мы еще раз встретимся и поговорим. Хорошо? Всего доброго!

И генерал исчез – молниеносно, но с достоинством…

– Прошу вас! Сейчас пройдем в кинозал, там ждут, а потом чай, сладости… – гостеприимно засуетился Артур.

Прохладный полумрак кинозала настраивал на неспешную, обстоятельную работу. Перед рядами бархатных кресел, прямо на сцене, возвышался письменный стол, частично занятый водруженным на него иностранным телевизором. Свободное пространство стола занял разложенными бумагами сидящий лицом к залу невысокий сухощавый мужчина в очках, лет пятидесяти с небольшим – явно русский, с лицом усталым и обветренным. Орденские планки на обычной, повседневной полковничьей форме внушали уважение, но удивление вызвали медицинские эмблемы в петлицах.

За его спиной, почти во весь экран, висела географическая карта региона. Виноградов отметил ее бесспорно «доперестроечное» происхождение – выделенные красным административные границы обозначали еще единую Вардино-Халкарскую Автономную ССР в составе Российской Федерации…

– Это кто – Хетагуров? – поинтересовался Владимир Александрович у соседа.

– Да то-то и оно, что не он, – озабоченно почесал за ухом коллега из «Московских новостей». – Это, как я понимаю, Федотов Александр Иванович. Был здесь начальником медслужбы.

– Старый знакомый! – перегнулся к ним с заднего сиденья «сменовец». – Я его по Афгану помню – «команда Варенникова»!

– Тише, товарищи! Тише… Приступим, – тот, о ком они говорили, аккуратно, не повышая голоса, овладел вниманием аудитории. Сказывался многолетний опыт преподавательской работы.

– Мне поручено обрисовать вам военную обстановку в Халкарии и регионе. С учетом этой информации вы выберете наиболее желательные для посещения районы и населенные пункты, после чего будут согласованы маршруты и график движения групп. Ограничения могут быть вызваны только одним – заботой о вашей безопасности.

– Итак, – полковник встал и указкой очертил на карте неправильную окружность. – Республика Халкария расположена на части бывшей территории Вардино-Халкарской АССР. На севере и северо-востоке республика граничит с так называемой Вардинской Исламской Республикой, юридически не признанной, кстати, даже терпимой ко всему Россией. В августе вардинцы попытались вооруженной силой отторгнуть исконно принадлежащие нам Большой перевал и Верхнее водохранилище (соответствующие движения указкой). В настоящее время вся выделенная штриховкой зона является районом боевых действий, наибольшая активность наших разведывательно-диверсионных групп и банд-формирований противника отмечаются здесь… здесь… и здесь. Позже вы получите фото- и видеоматериалы о зверствах засылаемых на нашу территорию головорезов.

Далее. На востоке, юго-востоке и юге Халкария соседствует с Пакистаном – здесь и ранее проходила граница бывшего СССР. Российских пограничников некоторое время назад вывели, и теперь режим мы осуществляем своими силами. Территориальных споров у республики с южными соседями нет, но граница есть граница, тем более, что приходится охранять железнодорожную магистраль и нефтепровод. Обстановка осложняется еще одним фактором… Но об этом чуть позже…

Полковник переместил указку:

– Небольшой участок на северо-западе – это граница с Российской Федерацией, к моему глубокому сожалению, закрытая после досадных недоразумений прошлого лета. Остальное – море…

– А где бывший начальник штаба? И что там такое – в Южной Халкарии? – не выдержав, перебил его москвич.

– Если вы будете так добры, что позволите мне закончить, многие вопросы отпадут сами собой. Поверьте, – почти слово в слово процитировал своего Президента Федотов. – Могу продолжать?

Аудитория одобрительно шумела.

– Халкария слишком мала, чтобы позволить себе роскошь внутреннего сепаратизма. Однако немногим более двух недель назад органами безопасности республики разоблачена очередная группа заговорщиков. Эти люди, опираясь на несколько семейных кланов, проживающих в районах, прилегающих к бывшей советской границе, намеревались провозгласить Независимую Южную Халкарию, спровоцировать вооруженное вмешательство извне, физически устранить Президента и его окружение… Планировалось заблокировать дорогу, перекрыть трубопровод, а в критической ситуации – не остановиться и перед применением тактического ядерного оружия!

– Ого! А может быть, лазерные пушки?

– Это вы не слишком хватили, полковник?

– Вы отвечаете за информацию?

– Какие-нибудь доказательства есть?

Переждав волну скептических и иронических выкриков, начальник штаба продолжал:

– Рейдовой группой специального назначения на основании агентурной информации был перехвачен груз, предназначавшийся одному из лидеров заговорщиков – брату моего предшественника, уроженцу южной части Халкарии. Состав, в который входил вагон, арендованный некой российско-германской фирмой, удалось остановить всего в получасе от станции Крайней, конечной точки назначения. Не удалось, к сожалению, обойтись без жертв…